Результаты мирного договора

К 1815 году можно было вполне справедливо утверждать, что Соединенные Штаты успешно родились и пережили самый опасный период младенчества. Больше никогда государство не оказывалось в опасности из-за действий какой-либо другой державы, и это настолько четко было связано с благополучным окончанием англо-американской войны 1812 года, что эту войну порой называют Второй войной за независимость. Именно поэтому логично на этом завершить книгу, которая носит название «Рождение Соединенных Штатов».

Какое-то время после заключения мира в 1815 году казалось, что и внутри страны наблюдается такой же успех, потому что почти чудесным образом партия оппозиции начала исчезать и почти все американцы стали демократическими республиканцами.

Федералисты сами себе вырыли могилу. Они настолько яро противились войне, что их действия можно было счесть изменническими. Они отказывались участвовать в военных действиях и не скрывали своего желания усилить свое влияние за счет центрального правительства, которое, по их мнению, оказалось под властью Юга и Запада.

В течение 1814 года, когда казалось, что Британия вот-вот нанесет смертельный удар, были назначены или избраны делегаты от пяти штатов Новой Англии, и 15 декабря 1814 года они собрались в Хартфорде. Атмосфера в стране была мрачной, поскольку большинство людей считали, что британцы вскоре захватят Новый Орлеан, и еще не пришли известия о том, что британцы начинают отказываться от своих территориальных претензий.

Хартфордский конвент заседал три недели, до 5 января 1815 года. Ведущими фигурами конвента были Джордж Кэбот (род. в Салеме, Массачусетс, в 1752 году) и Гаррисон-Грей Отис (род. в Бостоне в 1765 году; племянник Джеймса Отиса). Конвент принял ряд резолюций, которые требовали значительного ослабления федерального правительства: одного срока для президента, снижения воинской повинности, снятия военного эмбарго, ограничения прав натурализованных граждан Америки и т. д. Самым важным требованием было то, чтобы штаты использовали собранные на их территории федеральные налоги для своей собственной обороны.

Естественно, если бы каждый штат был ответствен за собственную оборону, никаких общих действий в случае войны проводить было бы нельзя, и государство развалилось бы при малейшем нажиме извне. Федеральное правительство могло бы пойти на это только в том случае, если бы уже было раздавлено позорным поражением и лишилось бы всякой власти.

Однако именно этого и ожидали собравшиеся на Хартфордский конвент, избрав Отиса главой делегации, которая должна была отправиться в Вашингтон и ознакомить президента Мэдисона с их требованиями. Хартфордский конвент, как и Конституционный конвент, принял решение засекретить свои заседания. Однако если учесть, что страна находилась в состоянии войны, а недовольство Новой Англии было очевидным, это решение следует признать неразумным. Демократические республиканцы во всеуслышание заявили, что Хартфордский конвент планирует измену, и в стране этому по большей части поверили. Иначе зачем им была вся эта секретность?

И хотя принятые резолюции не являлись открыто изменническими, легко было поверить, что делегация Отиса намерена угрожать отделением в том случае, если президент Мэдисон не уступит их требованиям. Делегацию, которую возглавлял Отис, обвинения в измене не пугали, однако когда они добрались до Балтимора, туда пришло известие о грандиозной победе под Новым Орлеаном. Внезапно они почувствовали, что президент Мэдисон, возможно, откажется прислушаться к голосу разума. А потом пришло известие о заключении мирного договора, по которому территория Соединенных Штатов осталась в полной сохранности, что вкупе в битвой при Новом Орлеане можно было считать победой. Теперь было похоже на то, что Мэдисон вообще откажется с ними разговаривать.

Они какое-то время безрезультатно ждали в Вашингтоне, а потом, ничего не добившись, уехали. Сами они, как и Хартфордский конвент, стали объектами не страха или гнева, а чего-то гораздо худшего: насмешек и презрения. Федералистская партия стремительно таяла под презрительный смех, который вызвала самая нелепо-неуместная политическая акция за всю историю Америки, так что в считаные годы ее просто не стало. Наступил период, который иногда называют Эрой доброго согласия, поскольку казалось, что теперь все американцы согласны с основными принципами государственности и будут двигаться вперед единым фронтом.

Стивен Декейтер, вернувшийся из Средиземного моря, стал героем дня. Когда на вечере в Норфолке в 1816 году за него подняли тост, он в ответ произнес свой, который был словно пропитан этим ощущением общей уверенности в себе людей, твердо знающих свое предназначение: «За нашу страну! Я желаю ей всегда быть правой в отношениях с иностранными государствами и достигать успехов всегда; но - это наша страна, будь она правой или виноватой» (Our country! In her intercourse with foreign nations may she always bе in the right and always successful, right or wrong).

С момента подписания Декларации независимости до произнесения высокопарного тоста Декейтера прошло ровно сорок лет. Пятеро из подписавших Декларацию еще были живы: Джон

Адамс, Томас Джефферсон, Чарльз Кэрролл из Кэрроллтона, Уильям Флойд (род. в Брукхэвене, Нью-Йорк, в 1734 году) и Уильям Еллери (род. в Ньюпорте, Род-Айленд, в 1727 году). Внешняя угроза была устранена, мир внутри страны казался прочным - что могло пойти не так? И тем не менее что-то пошло не так. Уже через четыре года после тоста Декейтера начались бурные дебаты по поводу приема новых штатов, знаменовавшие собой начало ссоры, которая в течение еще сорока лет становилась все более жаркой и яростной, все более ожесточенной, пока государство, казавшееся столь обласканным судьбой, не сделало то, что не могли сделать никакие внешние враги. Оно чуть было само себя не уничтожило.

Но как это случилось и как Соединенные Штаты все-таки этопережили, должно стать темой другой книги.