Тема 7. Структура научного знания: логический анализ

1. Логический анализ понятий.

2. Определение и классификация.

3. «Две догмы эмпиризма» У. Куайна.

4. Научный закон и научное объяснение.

 

1. Научное знание имеет сложную структуру. Нет универсального и конвенционально признанного, в качестве исчерпывающего, ответа на вопрос: «Из каких элементов состоит научное знание?» Ограничимся элементарным вариантом: научное знание включает как минимум три элемента – научное понятие, научный закон, научное объяснение. «Инстру­ментом», с помощью которого анализируются эти элементы является фор­мальная логика – наука, изучающая общезначимые формы, законы, принципы и операции абстрактного мышления.

Общезначимых форм мышления – три:

- Понятие – форма мышления, фиксирующая в знаковой форме объекты в сово­купности присущих им признаков. В широком смысле, объект – это всякая автономная единица материального или идеального сущего (вещь, предмет, явление, процесс, свойство; классы предметов, явлений, процессов, свойств; состояния вещей и предметов; эпистемические состояния и их производные, и т. д.). Экземпляры, атрибуты, отношения, процессы и т. д. неочевидного, возможного и невозможного также рассматриваем как объекты. Признак – это то, в чем объекты (свойства, отношения) сходны или отличаются друг от друга объективно или субъективно.

- Суждение (высказывание) – форма мышления, фикси­рующая в зна­ковой форме связь между объектом и признаком либо отношения между объектами.

- Умозаключение, в формате которого из одного или нескольких суждений, именуемых посылками, выводится новое суждение, именуемое заключением (следствием).

Понятие представляет собой тот материал, которым мы оперируем во всякой мыслительной деятельности, в том числе в рассуждениях. Любой уни­версум научных рассуждений базируется на системе понятий и категорий. Они репрезентируют различные миры, в том числе, выступая в качестве их семантических маркеров. Понятие является строгой и однозначной формой мышления, т. к. в ней, в отличие от суждения, фиксируется целостность существенных имеющихся признаков, как отдельных предметов (свойств, отношений), так и соответствующих классов. Наличие такого коллективного интеллектуального инструмента как понятие гарантирует стабильность индиви­дуального мышления и возможность понимания. Поэтому вполне закономерно, что наука начинается с констатации и уточнения понятийно-категориального аппарата.

 

Яндекс.ДиректСтабильная система монетизации Push pushprofit.ru Радиомодемы SATELLINE и SATELLAR satel-russia.com ДипМастер - репетитор для студента! dip-masters.ru Кафедра ФНМО РУДН А.В.Майоровой medesta.ru

 

Э. Гуссерль делит все научные понятия на три класса. Первый – логико-формальные понятия, в которых мы обнаруживаем атрибуции всех наук, в том числе и религиоведения. Это – «объект», «свойство», «функция», «факт», «отношение» и т. д. Другими словами, перед нами класс общенаучных понятий. Они в качестве «форм» лежат в основе всех частных понятий», либо с их помощью понятия низших рядов могут быть определены. Второй – региональные понятия, выражающие тот или иной бытийный срез и его логические дериваты. Объекты того или иного региона могут иметь (не иметь) только региональные свойства и отношения. Региональные играют роль семантических маркеров, которые ограничивают пространство универ­сума рассуждений и «обслуживают» конкретные понятия того или иного региона. Второй класс допускает отношения подчинения, пересечения и соподчинения, так как бытийственные регионы контактируют друг с другом. Например, «состояние» – логико-формальное понятие, «эпистемическое состояние» – региональное; «религиозная вера» и «обыденное знание» – субрегиональные (они пересекаются, будучи подчинены «эпистемическому состоянию») и т. д. Третий класс – конкретные спецификации региональных понятий, точно обеспечивающие все материально определенные предло­жения их соотно­сительностью с материально определенными вещами в соответствии с их материальным содержанием.

 

 

Кроме того, выделим сингулярные понятия (интенсионал дает воз­можность употреблять понятие по отношению только к одному объекту; охват понятия минимально возможный) и общие; конкретные, абстрактные, абстрактно-конкретные.

Объект, на который указывает понятие именуется референтом (денотатом). Понятия «денотат» и «референт» можно считать равно­значными. Они таковыми являются этимологически: лат. denoto – обозначаю; refero – называть, обозначать. Денотация – это класс существующих (реальных, воображаемых, возможных) объектов, к которым данное понятие применимо. Проблема референции – ответ на вопрос: «что означают сформулированные нами знаки вне нас, и могут ли они вне нас что-либо означать?» С помощью референции обнаруживается связь естественного языка и реальности. Референция является одним из способов «зацепить» высказывание за мир» (Н. Арутюнова). Язык «цепляется» не только за действительность, сознание заставляет его фиксировать то, что только допустимо, возможно, желательно. Референт понятия (имени, термина, категории) – это то, что продуцирует некие эпистемические состояния (знание, мнение, вера, сомнение, интерес и т. д.) в определенном контексте.

Референция имеет существенную интенциональную и коммуникативную зависимость. Существенную роль играют «презумпция осведомленности» (пресуппозиция о референте), каузальная история понятий и временные параметры, аксиологическое «окаймление» и «добавочные» смыслы, контексты и цели говорящего. С. Крипке и другие аналитики-прагматики во многом правы – семантическая конвенциональная референция и референция говорящего далеко не всегда совпадают. В результате референт как денотат может только иметься в виду или вообще «оказаться за скобками» (Х. Патнем). В этом плане различение референции как идентификации (о чем мы говорим) и как предикации (что мы говорим), предложенное П. Стро­соном, видится весьма продуктивным. Если «о чем» в действительном мире не обнаруживается, остается «что».

М. Бунге, рассуждая о физических теориях, приходит к выводу, что возможны четыре парадигмальных подхода к разрешению проблемы референции. Теория имеет своим референтом: 1) объективную реальность (такой подход имеет две разновидности – наивный реализм и критический), 2) ощущения и идеи познающего субъекта (другими словами – эпистемические состояния и их знаниевые резюме), 3) единый физико-психический блок, между двумя компонентами которого невозможно провести «никакого абсолютного различия» (так называемый «строго копенгагенский тезис»), 4) одновременно физические и психические объекты, которые можно развести (референ­циальный дуализм). Бунге сторонник критического реализма. Наиболее жесткой критике он подвергает позицию школы Н. Бора. Бунге иронизирует: «Копенгагенская доктрина является столь же невразумительной, как и учение о троице, согласно которой Отец (Прибор), Сын (Микросистема) и Святой Дух (Наблюдатель) объединены в едином Божестве (Квантовом феномене)».

Если семантическая референция и референция говорящего совпадают, можно говорить о том, что рассуждение претендует на адекватность (воз­можно, истинность). Когда эти две референции не совпадают, имеет место заблуждение. Вероятнее, заблуждается говорящий, хотя ошибочной может быть и конвенция. Если референции не совпадают и говорящий знает, что семантическая референция – адекватная (истинная), но настаивает на собствен­ном варианте, перед нами рассуждение говорящего, которое стремится ко лжи.

Концепции референции отличаются: 1) интерпретацией; 2) трактовкой механизмов установления связи между понятием (именем) и означаемым объектов; 3) ролью и степенью прагматики; 4) пониманием роли понятий в структурировании суждений. Обнаруживается три референциальные пара­дигмы: экстерналистски-веритистская (Фреге, Карнап, Рассел), прагма­тически-коммунакационная (послевоенные философы аналитики), интерна­листски-нейтральная семантическая (Вен, Кюнг, Гриненко и др.). Референ­циальные парадигмы: экстерналистски-веритистская, прагматично-комму­никационная, интерналистски-се­мантическая. Программы разрешения проблемы референции: нео­позитивистская, аналитическая, феномено­логическая.

В 1931 г. Ф. Рамсей сформулировал данную проблему: «Если теория с помощью теоретических терминов, обозначающих ненаблюдаемые объекты, устанавливает связи между эмпи­рическими феноменами, то нельзя ли установить те же самые связи без использования таких терминов?»

К. Гемпель сформулировал так называемую «дилемму теоретика»: «Почему наука должна обращаться к гипотетическим сущностям, в то время как она заинтересована в установлении предсказательных и объяснительных связей между наблюдаемыми сущностями?»

 

2. Наука немыслима без определений и классификаций. На этих важнейших операциях с понятиями мы и остановимся

Определение (definitio), в широком смысле, это формулировка в сжатой форме содержания понятия, т. е. раскрытие общезначимого смыслового значения. В узком (логико-семантическом) смысле, определение предпола­гает, кроме вышесказанного, выполнение требования взаимозаменимости оп­ределяемого понятия (дефиниендум – Dfd) и определяющего (дефиниенс – Dfn). Так как дефиниенс содержит больше знаков, чем дефиниендум, он порождает и больше идей, переориентируют мысль, открывая новые грани референта определяемого понятия. От четкости дефиниций, в значительной мере, зависит объяснительный и эвристический потенциал научной теории и дальнейшие классификации. Определения есть инструмент дискурсивного познания, осуществляющегося с помощью языка. Они позволяют специ­фицировать объекты, формировать и уточнять знаковые выражения. Дефини­ции являются нормой использования знаков, слов, словосочетаний, заменяют пространные описания. С их помощью вводятся в науку новые понятия, формируется и уточняется понятийно-категориальный аппарат и т. д.

А. Анисов считает, что «определить понятие – значит указать его денотат». Сделать это можно двумя путями. Первый: перечислить все составляющие объема (экстенсиональное определение), второй путь – свести определяемое понятие к другим понятиям, денотаты которых уже известны.

В формальной логике имеется строгая классификация определений как таковых. Все они либо номинальные (определяется значение, смысл знакового выражения), либо – реальные (определяется сам объект, посредством спецификации). Определения делят на явные и неявные. Явные – смысл определяемого раскрывается через смысл определяющего. Явные определения подразделяют на: 1) абсолютные (ни одна лексическая часть Dfd не входит в Dfn) и неабсолютные (какая-то лексическая часть Dfd входит в Dfn); 2) полные – (Dfd и Dfn тождественны) и неполные (Dfd и Dfn не тождественны). Разновидностью реального, аналитического явного определения является классификационное (через ближайший род и видовое отличие) определение. Оно считается наиболее адекватным, (неудивительно, что его нередко называют клас­сическим). Значительная часть научных определений по своей форме являются классификационными. Генетические явныеопределения специфицируют объекты посредством описания их возникновения, построения, развития. Попытка «развернуть» генетическое определение религии трансформирует его в определение неявное (кон­текстуальное), которое раскрывает интенсионал частично. Определения делятся на повседневныеи теоретические в зависимости от того, имеем ли мы целью, уточнить значение известного понятия, ввести новое имя, так сказать, в будничный обиход, или пытаемся произвести те же самые операции на уровне научных теорий. Теоретическое определение предполагает оперирование научными нетривиальными понятиями и терминами. Фигуральные выражения и мета­форы здесь, с точки зрения литературных правил определения, излишни. Непредикативные определения: вводятся некоторые новые объекты через множества, в которые эти новые вводимые определением объекты включаются в качестве элементов. Операциональное определение: объект определяется с помощью проводимых с ним процедур (операций).

 

Яндекс.ДиректТоргуйте на Форекс без рисков alpari.com Финансовые услуги оказывает: ООО «Альпари Брокер»Стабильная система монетизации Push pushprofit.ru Радиомодемы SATELLINE и SATELLAR satel-russia.com Быстрое создание КС-2, КС-3 по смете smetter.ru

 

Кроме запрета на «порочный круг», имеется еще несколько логических и фактических правил определения. Фактические правила: 1) Dfn должен состоять из терминов, значение которых уже известны и понятны, тропы – исключаются, 2) В реальных определениях спецификация Dfd должна осуществляться по существенным признакам. Существенный признак выражает природу объекта, он инвариантен и необходим, без него тот или иной объект существовать не может. Элиминация такого признака приводит к распаду понятия. Случайный признак может принадлежать объекту, а может и, нет. Можно ли в определении указать все существенные признаки? Можно, если: 1) сам объект достаточно хорошо изучен, 2) этих признаков незначительное количество, 3) они устойчивы во времени и потенциально интерпретируемы, 4) имеется стабильный консенсус по методологии артикуляции этих признаков с помощью языка.

 

 

Логики солидарны: теория определения и теории классифицирования тесно взаимосвязаны. Дефиниции задают границы объектов, которые под­лежат классификации, с другой стороны, чтобы определения претендовали на адекватность, необходимо очертить объем. Т. е. экстенсиональная про­грамма классификации (таксономия), предполагает пересечение с програм­мой интенсиональной. Последняя несет информацию об объектах, которые составляют классификационное дерево. Таксон – это, по сути, объем понятия.

Слово «классификация» используется как для именования процесса (классифицирование), так и результата (собственно, классификация). Элемен­тарное определение: классификация – распределение объектов какого-либо рода на классы и подклассы, согласно существенным признакам (мягкий вариант – несущественным), причем каждый класс (подкласс) занимает относительно стабильное место. Встретим и другие родовые понятия: «сетка таксонов различного ранга» (Ю. Шрейдер), «состоявшаяся система знаний» (А. Субботин), «способ организации ячеек памяти» (М. Розов), «функтор» (С. Мейен, Ю. Шрейдер), «формирование гипотез о природе вещей» (Н. Коэн, Э. Нагель) и т. д. Тем не менее, во всех определениях присутствует указание на формирование «тела классификации», т. е. совокупности классов (групп, таксонов, конечных разбиений, соподчиненных понятий, – понятийного единства, когда речь идет об элементах, – нет). Нет также однозначного ответа на вопрос, что классифицируется, объекты как таковые или их мысленные корреляты. Остается неясным, является ли классификация действительностью человеческих знаний, человеческих представлений и понятий, их системой, в которой отражается какая-то сторона объективного мира, или классификация – это действительность самой природы, ее определенная организация, которую мы и называем классификацией». Продолжаются дискуссии между сторонниками трех классификационных парадигм, – эссенциалистской, номи­налистской, концептуалистской. Отметим, что если акцентировать внимание на «сущности», логика уходит на второй план, превращаясь в поставщика методических рекомендаций. Забегая вперед, отметим, слабая концептуа­листская парадигма видится отвечающей реалиям науки о религии в большей степени.

Классификация может быть как результатом индуктивных обобщений, так и дедуктивных построений, в зависимости от морфологии и экологии объекта, целей и задач исследования.

Виды классификаций: 1) естественные и искусственные, 2) формальные и содержательные (Б. Кедров), 3) описательные и сущностные (С. Розова), 4) сильные и слабые (Ю. Воронин), 5) вспомогательные, научные и не­научные, 6) экстенсиональные и интенсиональные, 7) предсказательные и диагности­ческие, 8) дескриптивные и структурные и т.д.

Остановимся на наиболее известной и дискуссионной первой группе. К естественным классификациям предъявляется ряд требований: объектив­ность (у некоторых авторов, вплоть до выражения законов природы), системность, максимальный охват объектов, их свойств и отношений, устойчивость во времени, предсказательная сила, помехоустойчивость (выдерживает смену научных парадигм), жизнеспособность при смене классификационных признаков, целевая многофункциональность. А. Суб­ботин резюмирует: «Естественную классификацию отличает то, что относительно объектов ее групп можно высказать большее число общих положений, чем относительно любой другой группировки этих объектов». Искусственная классификация – рецептурная, регистрирующе-распоз­навательная, узкоцелевая, фальсифици­руемая в своих основаниях; таксоны формируются произвольно и т. д. Она эпистемически нагружена незначительно, хотя и обозревает некоторое мно­жество таксонов; способна обеспечивать эффективный поиск. Такая классифи­кация дает срез клас­сификационного дерева, так сказать, в одной проекции.

Термины «систематизация» и «таксономия» использовать не будем, так как систематика это «установление такой упорядоченности объектов, которая приобретает статус привилегированной системы, выделенной самой природой (курсив наш – В. В.)». С помощью «таксономии» фиксируют 1) структурный аспект метаклассификации, уровня, на который мы выходить не будем; 2) раздел систематики как учения о категориях, обозначающих соподчиненные классы объектов (таксоны). «Систематизацию» и «таксо­номию» используют, когда речь идет о классифицировании в естественных науках (геология, минералогия, биология, почвоведение и т. д.). Ряд авторов считает, что классификацию в социально-гуманитарных науках целе­сообразно именовать «типологией». Не вдаваясь в детали дискуссии, отме­тим, что типология имеет те же признаки, что и искусственная классификация, а именно, неустойчивость, динамизм, логический «либе­рализм», нарушение упорядочения универсума, ставка на индуктивное, синтетическое движение и т. д.

 

3. Ярким примером логического анализа научных высказываний и умозаключений является статья У. Куайна «Две догмы эмпиризма». Ниже представлен конспект основных положений статьи и комментарии к нему. Для успешного освоения данного вопроса студенту необходимо вспомнить философию И. Канта и его типологию суждений.

Куайн о «догмах»: «Современный эмпиризм в значительной степени обусловлен двумя догмами. Одна из них – убеждение в некотором фунда­ментальном различии между истинами аналитическими, или основанными на значениях, независимо от того, что есть на самом деле, и истинами синтетическими, или основанными на фактах. Другая догма – редукционизм: убеждение, что каждое значимое высказывание эквивалентно некоторой логической конструкции из терминов, указывающих на непосредственный опыт (протокольное предложение – В. В.). Обе догмы, как я продемонстрирую, недостаточно обоснованны. Мы увидим, что одно из следствий отказа от них состоит в стирании предполагаемой границы между спекулятивной метафизикой и естественной наукой. Другое следствие – сдвиг к прагматизму».

Куайн о значении. «Значение – это то, чем становится сущность, когда ее разводят с объектом референции и сочетают со словом».

Первая догма. «Возникает соблазн выдвинуть общее предположение, что истинность высказывания каким-то образом разложима на линг­вистический компонент и компонент фактуальный. Если это допущение дано, следующим шагом разумно предположить, что в некоторых высказываниях фактуальный компонент сводится к нулю; эти высказывания и являются аналитическими. Но, несмотря на всю ее априорную разумность, граница между аналитическими и синтетическими высказываниями просто не проведена. То, что такое различие вообще должно быть проведено, есть неэмпирическая догма эмпириков, предмет метафизической веры».

Вторая догма. «Догма редукционизма сохраняется в предположении, что каждое высказывание, взятое в изоляции от своих собратьев, вообще может допускать подтверждение или неподтверждение. Мое контрпредположение, по сути вытекающее из карнаповской доктрины физического мира в Aufbau, состоит в том, что наши высказывания о внешнем мире находятся перед лицом трибунала чувственного опыта не поодиночке, но как совокупное целое. <….> Одна догма, очевидно, поддерживает другую следующим образом: поскольку вообще признается значимым говорить о подтверждении и неподтверждении высказывания, по-видимому, значимо говорить и о предельном виде выска­зывания, которое подтверждается бессодержательно, ipso facto, чем угодно, и такое высказывание является аналитическим».

Куайн об «эмпиризме без догм». «Вся совокупность наших так назы­ваемых знаний или убеждений, начиная от самых случайных фактов географии и истории и заканчивая глубочайшими законами атомной физики или даже чистой математики и логики, – это сооружение, созданное человеком, которое только краями соприкасается с опытом. Или, говоря образно, вся совокупность науки подобна силовому полю, пограничными условиями которого является опыт. Конфликт с опытом на периферии ведет к изменениям внутри самого поля».

«Глупо искать границу между синтетическими высказываниями, которые случайно опираются на опыт, и аналитическими высказываниями, которые справедливы при любых обстоятельствах. Любое высказывание может счи­таться истинным при любых обстоятельствах, если мы произведем достаточно решительные преобразования где-то внутри системы».

«Как эмпирик, я в конечном счете продолжаю считать концептуальную схему науки инструментом для предсказания будущего опыта в свете опыта прошлого. Физические объекты концептуально вводятся в ситуацию в качестве удобных посредников не с помощью определения в терминах опыта, но просто как неустранимые постулируемые сущности, сравнимые – эпистемологически – с богами Гомера. Что касается меня, то я, как профессиональный физик, верю в физические объекты, а не в гомеровских богов и считаю научной ошибкой верить иначе. Но с точки зрения эпистемологической опоры физические объекты и боги различаются только по степени, а не по природе. Оба вида сущностей входят в нашу концепцию только в качестве культурных постула­тов. Миф о физических объектах эпистемологически лучше боль­шинства других тем, что он доказал большую эффективность, чем другие мифы в качестве инструмента для разработки управляемой структуры в потоке опыта».

Комментарии. Большая часть статьи «Две догмы эмпиризма» посвящена анализу того, может ли синонимия обусловливать аналитичность. Куайн приходит к отрицательному заключению. Единственное основание, способное непротиворечиво показать, что синонимия обусловливает аналитичность, – это общность значения. Иными словами, вышеупомянутое суждение можно рассматривать как аналитическое, только если признать, что термины «теолог» и «богослов» обладают общим значением. На этом и основывалась позиция логических позитивистов. Для Куайна же, как это было сказано выше, общность значения связывается с рассмотрением его как некоторой сущности. Это в свою очередь невозможно, поскольку рассмотрение чего-то как сущности – прерогатива теории референции, а не теории значения.

Все суждения, кроме тавтологий, Куайн считает синтетическими. Это, по его мнению, демонстрирует неразрывную связь языка и опыта в общей структуре концептуальной схемы. Такой концептуальной схемой является, по Куайну, наука. Именно в ней полностью проявляется связь опыта и языка. Поэтому Куайн пишет, что в качестве элемента эмпирической значимости следует рассматривать именно концептуальную схему, т. е. науку целиком, а не отдельные термины, как это было у Локка и Юма, или отдельные утверждения, как это было у Фреге.

Критика догмы о редукционизме тесно связана с критикой догмы об аналитичности. Куайн говорит о невозможности эмпирицистского проекта построения науки на основании предложений о непосредственных данных опыта. Такие предложения являются неотъемлемой частью всего языка. Они связаны с интерпретацией реальности, присущей конкретной концептуальной схеме. Для Куайна пропагандируемое эмпириками противопоставление языка и опыта является причиной, порождающей догмы эмпиризма.

4.Научный закон – утверждение, имеющее универсальный характер и описывающее в сжатом виде важнейшие свойства и взаимосвязи изучаемой предметной области.

Две стороны научного закона: объективная (онтологическая) и операционально-методологическая.

Две основные функции научного закона: объяснение и предсказание.

Классификация законов. 1. В зависимости от науки (группы наук). 2. В зависимости от уровня (Р. Карнап): эмпирические – в формулировках используются только термины «наблюдения» (т. е. термины, относящиеся к объектам, которые принципиально наблюдаемы); теоретические – включает в состав сугубо теоретические термины, фиксирующие абстрактные объекты. 3. В зависимости от типа детерминизма. Детерминистские (динамические) законы дают однозначные характеристики изучаемых объектов. Статисти­ческие (вероятностные) законы дают характеристики в вероятностных терминах.

Примеры научных законов:

Законы Ньютона – три закона, лежащие в основе классической механики и позволяющие записать уравнения движения для любой механической системы, если известны силовые взаимодействия для составляющих ее тел. Впервые в полной мере сформулированы Исааком Ньютоном в книге «Математические начала натуральной философии».

Первый закон Ньютона постулирует существование инерциальных систем отсчета. Поэтому он также известен как Закон инерции. Инерция – это свойство тела сохранять скорость своего движения неизменной (и по величине, и по направлению), когда на тело не действуют никакие силы. Чтобы изменить скорость движения тела, на него необходимо подействовать с некоторой силой. Естественно, результат действия одинаковых по величине сил на различные тела будет различным. Таким образом, говорят, что тела обладают разной инертностью. Инертность – это свойство тел сопро­тивляться изменению их скорости. Величина инертности характеризуется массой тела.

уществуют такие системы отсчета, называемые инерциальными, относительно которых материальные точки, когда на них не действуют никакие силы (или действуют силы взаимно уравновешенные), находятся в состоянии покоя или равно­мерного прямолинейного движения.

Историческая формулировка

Всякое тело продолжает удерживаться в состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние.

С современной точки зрения, такая формулировка неудовлетворительна. Во-первых, термин «тело» следует заменить термином «материальная точка», так как тело конечных размеров в отсутствие внешних сил может совершать и вращательное движение. Во-вторых, и это главное, Ньютон в своем труде опирался на су­ществование абсолютной неподвижной системы отсчёта, то есть абсолютного пространства и времени, а это представление современная физика отвергает. С другой стороны, в произвольной (например, вращаю­щейся) системе отсчёта закон инерции неверен, поэтому ньютоновская формулировка была заменена постулатом существования инерциальных систем отсчета.

Второй закон Ньютона – дифференциальный закон движения, опи­сывающий взаимосвязь между приложенной к материальной точке силой и получающимся от этого ускорением этой точки. Фактически, второй закон Ньютона вводит массу как меру проявления инертности материальной точки в выбранной инерциальной системе отсчета (ИСО).

Масса материальной точки при этом полагается величиной постоянной во времени и независящей от каких-либо особенностей её движения и взаимодействия с другими телами.

Современная формулировка

В инерциальной системе отсчета ускорение, которое получает материальная точка с постоянной массой, прямо пропорционально равно­действующей всех приложенных к ней сил и обратно пропорционально ее массе. Закон можно записать в виде формулы: а = F/m. Отсюда: F = m×а, где ускорение а=v a = v /t.

Этот закон может быть также сформулирован в эквивалентной форме с использованием понятия импульс. В инерциальной системе отсчета скорость изменения импульса материальной точки равна равнодействующей всех приложенных к ней внешних сил: F = (p₁ - p₂) /(t₁ - t₂), где p=v p = m×m.v.

Второй закон Ньютона, как и вся классическая механика, справедлив только для движения тел со скоростями, много меньшими скорости света. При движении тел со скоростями, близкими к скорости света, используется релятивистское обобщение второго закона, получаемое в рамках специальной теории относительности.

Тема 8. Формы научного познания: логико-методологический аспект

1. Научная проблема и научный факт.

2. Научная гипотеза: определение, структура, требования, процес­суальность.

3. Классификация гипотез.

4. Научная теория и научно-исследовательская программа.

 

1. Научная проблема – это состояние научного знания, выраженное в системе суждений, которая 1) содержит в себе теоретически осознанный вопрос; при этом 2) нет известного алгоритма его разрешения и 3) решение данного вопроса должно дать научную новизну (теоретическую и методо­логическую).

Научную проблему можно рассматривать как предмет эротетической логики (другие наименования – логика вопросов и ответов, интеррогативная логика).

На языке логики предикатов: (? х) ($ х А (х) = А (а).

Проблемная ситуация возникает в пространстве практических и научно-технических потребностей, в т. ч., социального и бытового плана. Далеко не все проблемные ситуации перерастают в научные проблемы.

Требования, предъявляемые к научной проблеме: 1) Максимальная конкретизация и лимитативность. 2) Демаркация известного и неизвестного. 3) Совместимость с имеющимся знанием. 4) Наличие совокупности основ­ных утверждений. 5) Принципиальная транслируемость.

Этапы постановки научной проблемы: 1. Предварительная постановка проблемы. 2. Анализ проблемы. 3. Оценка проблемы. 4. Проектирование исследования.

Псевдопроблема имеет следующие черты: синтез известного и неизвестного, отсутствие пресуппозиции, неопределенность области поиска.

Пресуппозиция – условия (предпосылка, предпосылки) истинностных оценок высказывания или ответа на вопрос. Выражается в формате первичных допущений, аксиом и постулатов.

 

 

Первичные допущения определяют общий ход мысли, задают проблему и направления ее разрешения. Они имеют сложную структуру. Как правило, выделяют четыре элемента. 1. Экспланандум – словесное отображение объекта, который необходимо пояснить. 2. Экспланас – совокупность поясняющих положений (в т. ч., эмпирические данные). 3. Экспликанд – нечто, требующее уточнения. 4. Экспликат – данные, которые позволяют полнее раскрыть содержание экспликанда. Например: «Артур Комптон в 1923 г. обнаружил эффект, названный его именем (экспланандум): если на графитовую пластину направить пучок рентгеновских лучей и измерять «вторичное излучение», то окажется, что длина рассеянных рентгеновских лучей больше длины волны «первичных лучей» (экспланас-1). Это было бы настолько же странно, как если бы мы осветили металлическую пластину лучом красного света и обнаружили, что отраженный свет – голубой (экспланас-2). В рамках волновой теории (экспликанд) объяснить результаты эксперимента проблематично. Поэтому Комптон обратился к квантам света Эйнштейна, предположив, что квант излучения отскакивает от электрона, как один бильярдный шар от другого (экспликат).

С помощью понятия «факт» (лат. – сделанное, свершившееся) в философии науки фиксируется реальное положение дел, чувственный образ или особого рода предложение, репрезентирующее эмпирическое знание.

Понятие «факт», несмотря на свою многозначность, интуитивно видится настолько тривиальным, что нередко его используют как априорную эписте­мологическую универсалию. Научное познание без фактов – невозможно. Д. Юм констатировал, что все объекты, доступные человеческому разуму могут быть разделены на два вида: на отношения между идеямии факты. Факты описываются и интерпретируются уникальным субъектом познавательной деятельности, а созданная им теория выступает в роли когнитивного «фильтра». Т. е. факт, теория и ее создатели находятся в системе много­уровневого взаимодействия.

Дж. Сантаяна дает элементарное определение: «Факт – имя для определенного и бро­сающегося в глаза свойства природного мира или со­бытия, которое, как предполагается, происходит в физической среде, так что такого рода факт может оказаться модусом субстанции». Не только Сантаяна считает, что «факт» имеет референтом событие. Подобной точки зрения придерживаются Р.Арон, Н. Кондаков, Л. Микешина и т. д. «Факт» указывает на некоторое состояние вещей, возникающее и исче­зающее во времени, то есть, время – универсальная форма существования факта-события. Не является однозначной позиция А. Лаппо-Данилевского: «Самая этимо­логия слова заслуживает внимания: слово factum означает то, что сделано; но историк не может довольствоваться таким чисто ме­ханическим пониманием факта: для него factum означает то, что кем-ли­бо сделано; под фактом он преимущественно разумеет воздействие индивидуальности на окружающую его среду – мертвую и в особеннос­ти живую. В таком смысле, например, скребок, сделанный из кремня, есть факт; удар, нанесенный А его врагу В, есть факт слово, сказанное А его другу С, есть факт». Ниже Лаппо-Данилевский уточняет, что не само воздействие человека на среду, а результаты такого воздействия могут быть названы фактом. «Событием» он называет как объективную «встречу» двух или большего числа причинно-следственных рядов, так «представление о разнородных фактах, образующих конкретное сцепление».

Научный факт, в отличие от факта обыденного, фиксирует не просто данные (событие, результат деятельности), но данные, установленные с помощью легитимированных научным сообществом источников, способов, технических средств. Фиксация факта в форме повествовательного пред­ложения предполагает его истинностную определенность. В идеале научный факт как концептуальная единица 1) не должен приниматься на веру; 2) подвержен методологическому контролю, 3) имеет теоретическую нетри­виальную значимость, 4) онтологически незамкнут и делим, 5) структу­рирован, и как следствие, имеет потенциальную репрезентативность, 6) функционирует как инвариантный.

В понимании природы научного факта в философии науки сложились две тенденции: фактуализм и теоретизм. Фактуализм характеризуют следующие положения: 1) факты объективны и автономны по отношению к теории; 2) если факт истолковывается как чувственный образ, то чувственное восприятие независимо от концептуальных средств теории; 3) если факт истолковывается как чувственный образ, то чувственное восприятие независимо от языка; 4) факт лишен любого психологического наполнения. В теоретизме под­черкивается невозможность элиминации су

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: