Проблема познаваемости мира и философское учение об истине.

Применительно к вопросу о познаваемости мира можно выделить три основные позиции – гносеологический оптимизм, гносеологический скептицизм, агностицизм. В рамках первой позиции, гносеологического оптимизма, доминирует убеждение, что мир открыт для человека, соразмерен его познавательным способностям и что не существует принципиальных препятствий для адекватного его постижения. Подобная уверенность была характерна для таких мыслителей как Платон, Аристотель, Г. Гегель, К. Маркс и др.

Гносеологический скептицизм (от греч. skeptikos – рассматривающий, исследующий) — философская позиция, выдвигающая сомнение в качестве основного принципа теоретического мышления, в особенности сомнение в достижимости абсолютно достоверного и истинного знания о действительности. Свои истоки эта позиция берет в античном скептицизме (Пиррон, Энесидем, Секст Эмпирик), сформулировавшем тезис о необходимости воздержания от окончательных суждений и признававшем возможность достижения лишь правдоподобного знания. В дальнейшем скептицизм принимает самые разнообразные формы и преимущественно проявляется в виде критической установки мышления, предписывающей ничего не принимать на веру, подвергать сомнению и проверять на прочность любую данность, будь то устоявшиеся системы знания или мнимые очевидности повседневного опыта. В этом смысле мы можем говорить о скептицизме П. Абеляра, Николая Кузанского, М. Монтеня, Р. Декарта, Д. Дидро, Д. Юма, И. Канта и др. В целом скептицизм можно рассматривать как своеобразную «прививку» против любых форм догматизма и в этом качестве – как неотъемлемую составляющую философского и научного подхода к миру.

Агностицизм (от греч. agnostos – непознаваемый, непознанный) – философская позиция, отрицающая возможность установить однозначное соответствие между системой знаний о реальности и самой реальностью. Одну из наиболее последовательных форм агностицизма можно обнаружить в системе Д. Юма. Исходя из того, что в познании мы, по сути, имеем дело не с реальностью, а лишь с данными чувственного опыта, Юм пришел к выводу, что наше сознание фиксирует лишь поверхностные свойства предметов и процессов, в то время как их сущностное измерение остается для нас недоступным. Более того, при подобной постановке проблемы сам вопрос о существовании материальных вещей, порождающих чувственные восприятия, остается открытым. И. Кант, который в отличие от Юма не ставил под сомнение существование объектов внешнего мира («вещей в себе»), считал их, однако, принципиально непознаваемыми. По Канту, воздействуя на органы чувств человека, «вещи в себе» вызывают самые разнообразные ощущения, которые благодаря априорным формам чувственности приобретают пространственно-временную размерность и упорядочиваются с помощью категорий рассудка. Таким образом, то, что мы воспринимаем как предмет в определенном смысле, представляет собой конструкт, возникающий в результате сложной работы сознания. Преграда между миром и познающим его субъектом обусловлена активной конструирующей деятельностью сознания.

Проблема познаваемости мира напрямую связана с проблемой истины и объективности знания. В общефилософском смысле проблема истины шире, чем проблема истинности знания. Можно говорить об «истинной дружбе», «истинных ценностях», «истине человеческого существования» и т. д. Принципиально иное понимание задает гносеологический подход, с точки зрения которого истина представляет собой свойство не бытия, но знания.

Исторически первой и самой распространенной трактовкой является восходящее к Аристотелю классическое понимание истины как соответствие наших знаний о действительности самой действительности. Впоследствии эта концепция получила название «корреспондентской теории истины». Корреспондентская теория истины долгое время доминировала в научном познании и является наиболее приемлемой с точки зрения обыденного опыта. Однако она опирается на ряд предпосылок, которые сами по себе достаточно проблематичны. Понимание истины как соответствия между знанием и действительностью предполагает, во-первых, что адекватное отображение предмета в сознании возможно в принципе, во-вторых, что это соответствие может быть установлено, т. е. сознание способно выходить за собственные пределы и сравнивать действительность с собственным ее образом, в-третьих, что существует некий безошибочный критерий, позволяющий фиксировать соответствие и несоответствие между знанием и реальным положением дел. Проблемный характер этих предпосылок проявился в неклассической философии, сформулировавшей ряд альтернативных подходов к пониманию истины – когерентную, прагматическую и конвенциональную концепции истины.

Когерентная концепция истины (от лат. cohaerentia – связь, сцепление) делает акцент на таких свойствах знания как самосогласованность и логическая непротиворечивость. Решить вопрос об истинности или ложности определенного высказывания, значит, установить его согласованность или несогласованность с некой системой высказываний, т. е. в отличие от классической концепции утверждение сравнивается не с реальностью, а с другими утверждениями.

Прагматическая концепция истины (от греч. pragma – дело, действие) в наиболее четком виде представлена у представителя прагматизма У. Джемса, с точки зрения которого мера истинности знания определяется его практической полезностью, эффективностью для достижения тех целей, которые ставит и реализации которых добивается человек. Вопрос о действительном положении дел безотносительно наших практических потребностей в данном случае не имеет смысла.

В своем понимании истины сторонники конвенционалистской концепции истины (от лат. conventio - соглашение) А. Пуанкаре, Р. Карнап, К. Айдукевич и др. исходят из предпосылки, что то, что в науке опознается как «факт» во многом является теоретическим конструктом, т. е. сама картина научной реальности зависит от используемого понятийного и логического аппарата, выбор которого, в свою очередь, определяется соглашением среди членов научного сообщества. Таким образом, понимание истины и ее конкретное содержание носят условно-договорной характер и являются производными от выбора концептуального инструментария, используемого при исследовании.