Российская власть и донское казачество во второй половине XIXнач. XX в.

АЛ. Волвенко

Рост исследовательского интереса к истории казачества, стоявшего у основ складывания Российской империи, способствовавшего ее расширению и укреплению, очевиден1.

Становление современного казачества первоначально имело стихийный характер. Центром казачьего возрождения по праву считается Северо-Кавказский регион. На сегодняшний день можно говорить о восстановлении на территории России и некоторых стран СНГ практически всех казачьих войск и частей бывшей Российской империи. Казачье движение приобретает все более организованный характер, его значение растет особенно в приграничных районах страны. Безусловно, возрождение традиционных для казачества форм хозяйствования, воинской службы и самоуправления не может идти вне рамок государственного и общественного контроля. Создание в 1996 г. Главного управления казачьих войск при Президенте РФ, юридическая регистрация казачьих объединений, включение их в государственный реестр — все это свидетельствует о внимании центральной власти к казачьим проблемам. Однако у нее отсутствует концептуальное видение места казачества в общем государственном механизме.

Последние заявления и указы Президента РФ об укреплении и расширении полномочий федерального центра, новой региональной политике, приоритете государства при решении нгарокого спектра внутрии внешнеполитических проблем, несомненно, найдут положительный отклик среди казачества. Казачьи лидеры неоднократно подчеркивали, что для них интересы российского государства являются главным идеологическим ориентиром. Вероятно, в скором времени от центральной власти следует ожидать каких-то конкретных шагов в отношении казачества, например, ясного определения его государственного статуса, основных направлений деятельноети и полномочий. Таким образом, вопрос о взаимоотношении власти и казачества остается актуальным, и его острота может только возрасти.

Главную задачу настоящей статьи автор видит в предоставлении возможности заинтересованным лицам извлечь некоторые уроки из богатого наследия дореволюционной России в области правительственной политики в отношении казачества.

Автор сосредоточил свое внимание на взаимоотношениях власти и донского казачества, по целому ряду причин: донское казачье войско являлось самым многочисленным, считалось главным в официальной и неофициальной иерархии казачьих войск, располагало собственным территориально-административным образованием в составе империи наконец, донское войско в XIX в. стало своеобразным правительственным полигоном, на котором как бы «испытывались» реформы перед их распространением на другие казачьи войска.

Система высшего управления казачьими войсками, сложившаяся к середине XIX в. и просуществовавшая с некоторыми изменениями вплоть до 1917г., имела свою предысторию.

С середины XVI в., с начала добровольной службы донского казачества на пользу Российского государства казачьи вопросы первоначально решались в приказах —Посольском, Казачьем, Казанского дворца. В царствование Петра I донские и другие казаки перешли в ведение сначала Сената, затем Иностранной коллегии, а в 1721 г. Военной Коллегии. В начале XIX в. казачьи войска по военной части относились к «Главному штабу его императорского величества», а по гражданской к Сенату. 2 октября 1827 г. Атаманом всех казачьих войск, в том числе и главного — Донского, стал наследник престола вел. Кн. Александр Николаевич, будущий император Александр II. Впоследствии все российские императоры, будучи наследниками, несли Атаманские «функции», по большей части номинальные и ни к чему не обязывающие. В 30-х гг. XIX в. в связи с централизацией военного дела и расширением полномочий военного министра казачьи формирования закрепляются за департаментом Военных поселений при Военном министерстве. Для этого в департаменте в 1835 г. создается специальное отделение иррегулярных войск2. После упразднения департамента в 1857 г. было выделено Управление иррегулярных войск, которое в 1867 г. было переименовано в Главное управление.

Система высшего управления казачьими войсками в общем виде складывается в 60-70-х гг. XIX века. Вопросы военного и гражданского устройства казачьих войск оставались в ведении Военного министерства. Непосредственный контроль над казачьими формированиями осуществляло Главного управление иррегулярных войск. В его обязанности входили: 1) наблюдение за точным исполнением издаваемых для казаков законоположений, за исправным снаряжением и выходом на службу казачьих частей, за действиями мировых учреждений; 2) соображения о применении преобразований, предпринимаемых в государстве к казачьим войскам; 3) надзор за состоянием финансовых средств казачьих войск, за правильным и успешным межеванием земель среди казачества. Начальник управления, одновременно являлся председателем Комитета казачьих войск, который занимался разбором всех законодательных и хозяйственных вопросов, касающихся казачьего военного и гражданского быта. Комитет состоял из постоянных и временных членов от казачьих войск3. Содержание комитета, как и всего управления, относилось на счета войсковых капиталов (бюджетов), пропорционально их размеру. Главное управление иррегулярных войск принимало к рассмотрению не только предложения казачьих администраций, но и выступало с собственными инициативами. Если возбуждаемый вопрос признавался важным, заключение о нем передавалось на утверждение военного министра, а затем Военного совета, постановления которого получали высочайшее одобрение. В случае если в казачьих войсках планировалось какое-то крупное нововведение государственного значения и оно затрагивало интересы других ведомств или входило в их компетенцию, Главное управление предварительно рассылало материалы дела в соответствующие министерства на экспертную оценку. Полученные мнения учитывались в окончательном постановлении Военного совета, после чего дело поступало в Государственный совет. Решение совета являлось окончательным и входило в силу после подписания его императором.

С 1869 г. большая часть казачьих полков переводится в подчинение начальникам кавалерийских дивизий. Постепенно на казаков распространяется обязательный для них строевой устав казачьей службы. Казачьи формирования, сохраняя специфику, все более приближаются к обычным кавалерийским частям. Усовершенствование огнестрельного оружия и общее усложнение военного дела меняют назначение регулярной кавалерии. Кроме участия в бою на нее возлагаются дополнительные функции, ранее исполнявшиеся иррегулярными войсками4. С окончанием же Кавказской войны количество иррегулярных частей значительно сокращается, их значение как военной силы падает. Все это приводит к тому, что в 1879 г. Главное управление иррегулярных войск преобразуется в Главное управление казачьих войск (далее ГУКВ), с сохранением прежней управленческой структуры. Ее важное изменение произойдет только в 1898 г., когда в комитет при Главном управлении перестанут назначать представителей от казачьих войск. Это существенно ослабило связь центральных органов с местными казачьими администрациями. Впрочем, практика вызова казачьих офицеров с мест для работы в специальных комиссиях по тем или иным предметам осталась.

Реформа высшего военного управления 1905-1909 гг., повлекшая за собой создание Совета государственной обороны и увеличение полномочий Генерального штаба, не внесла ничего принципиально нового в сложившуюся систему управления казачьими войсками. В 1910 г. к Военному министерству возвращаются функции центрального органа военного управления, происходит очередная его реорганизация. В сентябре 1910 г. ГУКВ ликвидируется, а его обязанности передаются образованному в 1911 г. при Главном штабе (имевшего статус Главного управления Военного министерства) Казачьему отделу. В компетенции отдела остается решение вопросов военного и гражданского устройства всех казачьих войск, а также гражданского управления не казачьим населением в Области войска Донского, Кубанской и Терской областях. Местные войсковые администрации получили право самостоятельно заниматься устройством строевых частей, мобилизацией казаков и обучением их военному делу5. Таким образом, произошла некоторая децентрализация управления казачьими войсками. Однако на практике многие вопросы, касающиеся положения казачества и особенно его гражданского развития, переходят под личный контроль военного министра. Это связано с деятельностью Государственной думы, депутаты которой неоднократно выступали с различными законопроектами в отношении казачества, и изменившейся ролью Государственного совета, ставшего фактически верхней палатой. Личное вмешательство министра требовалось для торможения неприемлемых для Военного министерства законодательных инициатив Думы, для лоббирования интересов своего ведомства в Госсовете, а также в Совете Министров, значение которого значительно возросло в нач. XX века.

Насколько эффективна была система высшего управления казачьими войсками дореволюционной России?

Отвечая на этот вопрос, следует помнить, что система управления казачьими войсками являлась неотъемлемой частью общего государственного бюрократического аппарата и разделяла присущие ему недостатки. Об излишней централизации высших органов управления казачеством, а отсюда, медленности делопроизводства писал в начале 60-х гг. XIX в. начальник штаба войска Донского кн. A.M. Дондуков-Корсаков. Так, по его мнению, простое желание местной администрации построить здание для училища, могло быть не реализовано многие годы из-за того, что форма какой-нибудь капители не понравилась министерским чиновникам6. О том, что «казачьи вопросы» ждут своего разрешение по 2-3 года, говорил, но уже в стенах Государственной Думы в 1910 г. депутат от донских казаков В.А. Харламов. Он даже утверждал, что центральные органы Военного министерства совершенно не знакомы с положением дел на местах7, О низкой компетентности офицеров ГУКВ упоминал один из авторов сборника «Великая Россия» (1910), скрывавшийся под псевдонимом «Уралец». В качестве примера «Уралец» приводил, на его взгляд, реальную ситуацию, когда «явившийся в это управление казачий офицер мог подчас смело ожидать вопроса: «Какого вы войска?»8.

Конечно, столь серьезные обвинения вряд ли являлись основательными и могли быть вызваны разными обстоятельствами. Но, управляя огромным военным и гражданским хозяйством всех 11 казачьих войск, имевшихся в нач. XX в., Военное министерство, видимо, давало повод для таких заявлений. И если военные задачи, в силу специфики ведомства, решались быстрее, то гражданские подолгу ждали своей очереди. Это негативно отражалось на социально-экономическом и культурном развитии казачества и иного населения, находящегося на войсковых территориях. Проблема отсталости казачьих краев стала одной из главных тем в публицистике конца XIX — нач. XX веков9. В общественном мнении того времени все чаще звучали требования о переводе войсковых гражданских учреждений из Военного министерства в Министерство внутренних дел, о предоставлении казачеству широкого самоуправления, о распространении на их землях городского и земского положений. Впервые и наиболее отчетливо эти требования были сформулированы донским дворянством как казачьего, так и не казачьего происхождения в 1904 году. Тогда на очередном областном дворянском собрании обсуждался вопрос о передаче дворянских учреждений и всего гражданского управления Области войска Донского в ведение МВД10. Однако соответствующее ходатайство дворян было отклонено. Образование Государственной Думы предоставило легальные возможности для казачества и остального населения Донской области заявить о своих интересах. Донские депутаты активно участвовали в создании во 2-й Думе «казачьей фракции», в составлении проекта ее программы. Депутаты, входящие во фракцию, согласно проекту должны были добиваться изъятия из ведения Военного министерства гражданского управления казачьими областями, упразднения ГУКВ как «ненужного и посредствующего органа», с последующей передачей хозяйственных и культурных вопросов местным органам самоуправления, а воинских в главный штаб". Разгон 2-й Думы не позволил депутатам достичь Намеченных целей. Не удалось их реализовать и в Думах последующих созывов. Военное министерство, опираясь на поддержку большинства Государственного совета, провалило практически все законодательные инициативы «казачьей фракции» и депутатов от казачьих областей, которые подразумевали меры по децентрализации системы высшего управления казачьими войсками, перераспределению властных полномочий в пользу гражданских ведомств, и, в первую очередь, органов земского и городского самоуправления12. Высокие военные чины заверяли с думской трибуны, что «подчинение казачьей общественной жизни гражданскому начальству явным образом отразится на понижении боевых качеств казаков и упадке исконных казачьих традиций»13. Военное министерство использовало все возможные рычаги влияния на общественное мнение и особенно казачье сознание, убеждая, что именно оно является гарантом неприкосновенности казачьих привилегий и образа жизни, подлинным защитником казачьих интересов. В этом министерство нашло себе союзников в лице местных войсковых администраций и части консервативно настроенного казачества.

Нежелание Военного министерства терять контроль над казачьими войсками, попытки с его стороны как-то решить главный для казачества земельный вопрос говорят о действительной заинтересованности власти в казачестве в начале XX века. Государство испытывало потребность в военных, а также в проявившихся в годы первой русской революции 1905-1907 гг. полицейских функциях казачества, и особенно в связи с напряженной международной обстановкой и внутриполитическими событиями кануна 1917 года14. Однако правительство было заинтересовано в качестве не только как в военной силе. В этом смысле весьма показательна правительственная политика в отношении казачества во второй половине XIX в., которую мы рассмотрим на примере войска Донского.

Традиционно считается, что формирование ясной правительственной политики в отношении донского казачества приходится на XVIII век. С этого времени государство стало активно вмешиваться во внутреннюю жизнь войска, прежде пользовавшегося определенной автономией, и реализовывать меры, которые так или иначе были направлены на достижение наибольшей эффективности при использовании казачества в качестве пограничной стражи и военной силы во внешних войнах. В связи с тем что боеспособность донских казаков на прямую зависела от традиционного уклада их жизни, центральной власти приходилось учитывать специфику казачьего быта, сложившихся форм землепользования, самоуправления, суда и военного дела. Наивысшее воплощение такой компромиссной политики было закреплено в «Положении об управлении Донским войском» от 26 мая 1835 года. В «Положении» затрагивались вопросы не только управленческого плана, в нем регламентировались почти все стороны гражданской и воен-г ной жизни донского казачества. Раскрытие содержания «Положения», а также анализ состояния войска Донского середины XIX в. являются отправной точкой в понимании последующих действий властей в период реформ 60-70-х гг. XIX века.

Положение 1835 г. подтвердило с небольшими изменениями установленные еще в 1793 г. границы и территориальное деление войска Донского, уточнило административное название. Земля Донских казаков стала прозываться «Землей войска Донского» (далее — ЗвД), по площади занимая 7-ое место между губерниями Европейской части России, имея более 14,5 млн. дес. земли. В гражданском отношении ЗвД была разделена на 7 округов, в военном — на 4 округа без названий с соответствующими номерами. Границы ЗвД соприкасались с севера с Воронежской и Саратовской губерниями; с востока Саратовской и Астраханской; с юга землями Черноморского казачьего войска (в начала 60-х гг. XIX в. разделенных между Ставропольской губернией и Кубанской областью) и Азовским морем; с запада Екатеринославской, Харьковской и Воронежской губерниями. ЗвД обнимала своей территорией Таганрогское градоначальство, имевшее особое управление и удобный выход к Азовскому морю, и Ростовский-на-Дону уезд, располагавшийся в низовьях р. Дон, относившийся к Екатеринославской губернии, но не входивший в ее состав.

Положение 1835 г. предусматривало четкое отделение гражданской власти от военной под общим управлением назначавшегося Военным министерством войскового наказного атамана. Войсковой наказной атаман (далее — в.н.а.) управлял ЗвД на правах военного губернатора, имея при себе атаманскую канцелярию. Начальник штаба войска Донского, ближайший помощник в.н.а. по военной части, возглавлял войсковое дежурство и контролировал деятельность 4 окружных генералов и дежурств. Гражданское управление представляло собой трехъярусную систему: войсковое, окружное и станичное15.

Система управления ЗвД в целом копировала общеимперскую губернскую, однако имелись и отличия. Структура войсковых учреждений в некоторых деталях не являлась точной копией губернской, сложившейся на основе «Положения о порядке производства дел в губернском правлении» от 3 июня 1837 года. Специфика казачьего края, его первоначально окраинный характер отразились на административных названиях Земля, а не губерния; округ вместо уезда; сыскное, а не уездное начальство и т.д. Наконец, в основе комплектования чиновного состава войсковых учреждений лежало широкое выборное начало. За исключением в.н.а., начальника штаба, прокурора и некоторых специфических должностей, все другие должности по гражданской и военной части, включая старшего члена войскового правления (своего рода вице-губернатор) и 4 окружных генералов, занимали выборные из местного казачьего населения.

Казаки в середине XIX в. составляли большинство населения ЗвД. Казачество не являлось однородным сословием, но его основную массу представляли простые жители станиц. Среди них особое положение занимали те казаки, которые на военной или гражданской службе достигали определенного чина, получая при этом личное дворянство и срочный (т.е. на определенный срок) участок земли. Казаками считались и немногочисленные представители потомственного донского дворянства, в 1796 г. получивших право на владение крепостными крестьянами, а также незначительная часть калмыков, кочевавших в пределах ЗвД. Донское крестьянство, насчитывающее к середине XIX в. 1/3 населения края, по своему положению ничем не выделялось от остальной крестьянской массы империи. Отличительными чертами казачьего сословия (привилегии и обязанности) являлись: особый порядок отбывания воинской повинности, освобождение от подушной подати, от государственного земского сбора, право беспошлинной торговли, особые права на пользование войсковыми землями, разными угодьями и т.д.

Вся жизнь и хозяйство казака подчинялись главному занятию — воинской службе, которая неразрывно была связана с казачьим представлением 6 праве на землю. По выражению публициста начало XX в. С.Я. Арефина, на казачьи темы, в основе взаимоотношений правительства и донского казачества лежал «некий «невыраженный» договор», по которому «казаки несли правительству определенную службу за собственный счет..., оно же со своей стороны предоставляло казакам завоеванные предками их земли, признавало за ними, как за общинниками, право на эти земли»16. В действительности этот «договор» был зафиксирован законодательно. По Положению 1835 г., за обязательную военную службу каждый казак должен был получать надел-пай из свободных войсковых земель, размер которого зависел от чина. При этом вся земля в пределах ЗвД продолжала считаться вой' сковой собственностью, а ее покупка-продажа могла осуществляться только среди казаков. Поэтому лиц не казачьего происхождения, т.н. «иногородних», на Дону было незначительно.

В массе своей донское казачество обладало ярко выраженным самосознанием, которому присуще глубокое уважение и верность традициям, сложившемуся под влиянием военной службы неизменному образу жизни, подчеркивающему сословную исключительность. Это позволяло отдельным представителям казачества ставить себя в особое положение по отношению к прочему населению империи, что способствовало формированию неприязненного отношения к крестьянству, иногородним, распространению среди казачества юдофобии и т.д. Участие казаков в многочисленных походах, экспедициях как внутри страны, так и за рубежом обостряло у них чувство принадлежности к определенной территории, земле. И если говорить о возможности региональной самоидентификации населения, в XIX в., то донское казачество в этом смысле являет собой яркий пример.

Таким образом, войско Донское в середине XIX в. имело собственное территориально-административное образование, особое управление, зафиксированное в специальном «Положении», и сохранило, по мнению современников, «главные начала казачества»: войсковую собственность на землю, замкнутость казачьего сословия, обязательную службу и выборный принцип замещения должностей снизу доверху.

Центральная власть нарушила самобытные черты войска Донского в 60 -70-е гг. XIX в. в период «великих реформ», В это время в Военном министерстве под руководством Д.А. Милютина формируется и последовательно реализуется политика, направленная «преимущественно на развитие гражданского быта казачьих войск и слияние их с прочим населением»17. Впервые во взаимоотношениях государства и казачества военный фактор отошел на второй план, впервые казаки стали рассматриваться не как исключительное сословие, а как подданные империи, равные среди других. Этот неожиданный, находящийся в противоречии с прежним правительственным курсом, «поворот» в отношении казачества вызревал постепенно и складывался под влиянием многих обстоятельств. В их числе важное место занимают правительственный, общественный взгляды на казачество как на историческое и социальное явление, а также на казачьи земли, в данном случае ЗвД, в смысле потенциальных возможностей их использования. Следует учесть, что эти взгляды формировались не только в первой половине XIX в., но и продолжали развиваться в дальнейшем, обретая острый общественно-значимый характер.

Как считали сами «донцы» из числа публиковавшихся в местной и центральной печати середины XIX в., в русской армии с войны 1812 г. распространяется убеждение в неспособности донских казаков к правильным регулярным действиями, плохой подготовленности казачьих офицеров18. Такое же мнение могло сложиться и у самого Николая I. По крайней мере, при посещении императором в 1837 г. столицы ЗвД Новочеркасска, после осмотра казачьих полков Николай I заявил: «Я ожидал видеть 22 полка казаков, а вижу каких-то мужиков... Никто не имеет понятия о фронте, и лошади тоже мужичьи 19. В русской прессе 50-60-х гг. XIX в. тема превращения донского казака в «мужика», то есть в обыкновенного земледельца, и потери его воинских качеств становится одной из часто встречаемых20. Неблагоприятными для донского казачества оказались сделанные в Военном министерстве выводы из опыта Кавказской войны. Донские полки были признаны «не соответствующими своему назначению в армии»21. Наряду с точкой зрения о падении боевых качеств казака, распространенной в узких военных кругах, у определенной части русского общества формируется представление и об общем облике казака, образе его жизни. Среди читающих книги С.М. Соловьева, Б.Н. Чичерина вполне могло сложиться впечатление о казаке как природном «анархисте», не имеющем правильного понятия о власти и порядке22. Примеры не дают точную картину правительственного и общественного мнения о казаках. Помимо отрицательных, существует и множество положительных суждений о донском казачестве. Однако упомянутые примеры отражают тенденцию негативного восприятия боевых и других качеств донского казака у части военных и общества I пол. сер. XIX века.

В общественном и иных представлениях Земля войска Донского виделась на протяжении всего XIX в. одной из окраин Российской империи23. Широкая публика имела весьма смутные или примитивные представления о земле донских казаков24. Настоящее «открытие» ЗвД происходит в 50-60-е гг. XIX в., когда отмена крепостного права и подготовка последующих преобразований потребовали конкретных знаний о состоянии губерний и остальных территорий империи. Необходимые сведения поступали как через чиновников, прикомандированных в губернии для исполнения разных поручений, так и непосредственно от представителей с мест. В этом процессе важную роль сыграли офицеры Генерального штаба, которые в 60-х г. XIX в. составили материалы по географии и статистике многих областей и губерний России. В записке А.Д. Крылова, занимавшегося в 1858-1860-х гг. отменой винных откупов на Дону, поданной в Военное министерство в 1859 г., и книге офицера Генштаба Н.И. Краснова о ЗвД (1863) впервые не только подробно описываются природные богатства Донского края (плодородные земли, каменный уголь, залежи минералов, огромные запасы рыбы, воднотранспортные ресурсы и т.д.), но и указываются причины их «мертвого», невостребованного состояния25. Оба автора соглашаются с тем, что казаки, отдавая все силы несению воинской службы, мало заботятся об эффективном ведении своего хозяйства; незначительное количество иногородних изза замкнутости войска сказывается на наличии свободных капиталов, рабочих рук и конкуренции, вследствие чего в ЗвД крайне неразвиты промышленность и торговля; гражданское управление края не отвечает современным требованиям и т.д. 6 Подготовка отмены крепостного права на Дону заставила задуматься поместное дворянство о своей дальнейшей судьбе. Реформа предоставляла донским крестьянам возможность располагать полученной землей на правах полной собственности. Этого же стали добиваться и донские помещики. Для них этот важный вопрос находился в тесной связи с допущением иногородних на войсковую территорию, так как их присутствие увеличило бы цены на земли или на их аренду. Некоторые из помещиков взялись за перо, и в центральной, в меньшей степени, местной периодической печати в конце 50-х — нач. 60-х гг. XIX в. появился ряд статей, в которых доказывалась необходимость разрешения иногородним приобретать земли и селиться на войсковой территории27. По их мнению, интересы экономического и культурного развития донского края требовали преодоления замкнутости войска, предоставления возможности казакам служить или не служить, утверждения полного права собственности на землю и т.д. Тем самым, ставились под сомнение священные для многих казаков «главные начала донского казачества». В русской периодической печати в 60"Х гг. XIX в. на страницах в основном центральных изданий, в том числе официальных — «Северная почта», «Русский инвалид» была развернута настоящая кампания по дискредитации донского казачества28. Ее результатом стало формирование у определенной части общества вполне устойчивого взгляда на казачьи привилегии и образ жизни как на главный тормоз на пути развития, не только условий жизни и военной организации казачества, но и развития потенциально богатого донского края.

Как нам представляется, подобные настроения являлись господствующими в Военном министерстве в нач. 60-х гг. XIX века. Иначе говоря, в это время среди министерских чиновников, включая министра Д.А. Милютина, утверждается мнение об острой необходимости решения первоочередных проблем Донского края как способе решения собственно проблем казачества. Проводимую министерством политику в 60-нач.70-х гг. XIX в. в целом можно рассматривать как подготовительный этап процесса интеграции ЗвД в общероссийское экономическое и административное пространство, в котором виделся залог ее успешного развития и приспособления к меняющимся экономическим и политическим условиям.

В Военном министерстве отказываются от разработки отдельного Положения для войска Донского, чем первоначально с 1859 по 1864 гг, занимался местный кодификационный комитет, и ограничиваются принятием соответствующих законов и распоряжений. Их подготовкой занялся Временный комитет для пересмотра казачьих законоположений о казачестве, образованный в 1865 г. при Управлении иррегулярных войск. В программе комитета заявлялось, что «казачьи войска нуждаются в улучшениях гражданского своего быта, более чем военного устройства»29. Решение этой задачи на первом этапе преобразований увязывалось с четким определением личных прав и обязанностей войскового.сословия и иногородних, земельных отношений. Во второй половине 60-х годов принимается ряд законов, которые предоставляли полное право собственности на войсковые земли для бывших донских помещиков и дворян-владельцев срочных участков, открывали возможности для иногородних селиться на казачьих землях, приобретать в собственность дома и другое движимое имущество, вступать в казачье сословие. В отношении донского казачества подтверждался принцип обязательной военной службы (в других войсках произошло ограничение числа служилого состава с образованием особого разряда не служилых казаков), гарантировавший земельное довольствие. Следующим важным шагом признавалось распространение на казачьи войска земской и судебной реформ. Для достижения эффекта от этих преобразований потребовались изменения системы гражданского, административного и хозяйственного управления в казачьих войсках. В 1865 г. в.н.а. войска Донского получает права генерал-губернатора. В конце 60-х — начале 70-х годов проводится поэтапная реформа войскового правления. Его новая структура полностью копирует губернскую, выборное начало в комплектации чиновного состава правления устраняется, причем многие должности занимаются впредь лицами не казачьего происхождения. Элементы самоуправления сохраняются только на низовом станичном уровне и основываются на «Положении об общественном управлении в казачьих войсках» от 13 мая 1870 года. Поменялось даже название ЗвД. В 1870 г. в год официального празднования 300летия Донского войска ЗвД была переименована в Область войска Донского (далее — ОвД), без особых внутренних структурных изменений. Новое территориально-административное образование становится единственной областью в Европейской части России и 19-ой в числе других областей империи. Переименование имело знаковый характер. Прежнее название подчеркивало обособленное положение донского казачества, право собственности на землю всего войска. После принятия законов, гарантировавших собственность на землю в пределах войсковой территории даже иногородним, название Земля войска Донского уже не соответствовало действительности. Наконец, понятие «область» было обычным в имперской практике пространственного администрирования и в общем соответствовало «губернии», обозначая лишь присоединенный, окраинный характер земли30.

Центральным и заключительным этапом в политике Военного министерства по усовершенствованию гражданского устройства казачьих войск стало проведение на их территориях судебной и земской реформ. В ОвД новые судебные уставы были введены в 1870-1873 гг., а в 1876 г. область первая и единственная среди других казачьих краев получила земские учреждения с правом участия в их деятельности всех сословий, согласно закону.

С сер>70-х гг. XIX в. правительственный курс в отношении донского казачества меняется. На первый план выходят проблемы, связанные с исправлением казаками воинских обязанностей. Перелом происходит в 1872-1875 гг. в период подготовки и распространения нового положения о военной службе на Донское войско (ставшего примером для других казачьих войск), учитывающего основные принципы устава о всесословной воинской повинности от 1 января 1874 года. В ответе военного министра Д.А. Милютина и начальника Главного управления иррегулярных войск А.П. Богуславского на замечания министра внутренних дел А.Е. Тимашева о необходимости отмены привилегированного состояния донских казаков в связи с привлечением всего населения империи к обязательной воинской повинности, оба чиновника в категорической форме отвергают такую постановку вопроса. Основываясь на не сложных расчетах, Милютин и Богуславский убедительно доказывают, что государству выгоднее оставить за казачеством привилегии, требуя взамен службы за свой счет, чем лишать его привилегированного состояния и принимать на содержание казны такое количество кавалерии, которое соответствовало бы возможностям казачьих войск. В ответе также указывается, что за казачеством по сути сохранилась лишь одна привилегия владение значительными (по сравнению с крестьянством) земельными участками, использование которых материально обеспечивает выход казака на службу3'.

В русско-турецкую войну 1877-1878 гг. происходит своеобразная «реабилитация» воинских качеств казака. Донские полки в войне проявили себя весьма активно и оправдали свое назначение, за что были отмечены многочисленными наградами32. В Военном министерстве происходит переосмысление прежних взглядов на казачество. Об этом косвенно свидетельствует книга полковника Генштаба М. Хорошхина «Казачьи войска. Опыт военно-статистического описания» (1881). В главе девятой — «Значение казачьих войск как составной части вооруженных сил государства», название которой, видимо, не случайно, Хорошхин пишет: «Мы должны признать, что если в последнее время значение казаков и умалилось, то далеко не в такой степени, как это полагалось до последней войны»33. Понимание Военным министерством ценности воинских качеств донского казачества обнаруживается в решении земского кризиса 1879-1882 гг. на Дону. Когда земцы заявили, что казаки не платят земских налогов и поэтому необходимо или заставить их делать это, или отменить воинскую повинность, действительно отвлекающую значительные средства казака, Военное министерство, выбирая между интересами казачества и насущными потребностями экономического и культурного развития края, приняло сторону первых, и земские учреждения в ОвД были закрыты в 1882 году34.

Последним рецидивом внимания властей к проблемам реализации потенциальных возможностей казачьего края стало решение Военного министерства, согласованное с другими ведомствами и получившее высочайшее одобрение, о присоединении в 1887 г. к ОвД Таганрогского градоначальства и Ростовского-на-Дону уезда35. Присоединение не только изменило существовавшее прежде территориально-административное деление области (вместо 7-ми образовывалось 9 округов) и увеличило ее общую площадь, оно как бы закрывало многие вопросы, стоявшие перед властью еще с 60-х гг. XIX в., не нарушая привычного образа жизни казака и не затрагивая его привилегий. Так, простым росчерком пера, ОвД разом получала выгодный доступ к Азовскому морю через торговый порт Таганрога, г. Ростов-на-Дону с мощным фабричным производством и торговым оборотом в 150 млн. руб. в год, достаточно развитую транспортную инфраструктуру нижнего Дона, значительное количество свободных рабочих рук и капиталов, даже войсковой бюджет пополнился единовременно почти на 1 млн. рублей36.

Таким образом, присоединение завершило, на наш взгляд, формальный процесс интеграции ОвД в общероссийское экономическое и административное пространство. Перед Донской областью и ее населением, в составе которого собственно казаки к концу XIX в. находились уже в меньшинстве, открывались широкие возможности, предоставляемые общим ходом модернизации Российской империи. Однако казачьи хозяйства, по ряду причин, не смогли адаптироваться к новым экономическим условиям, к тому же на рубеже XIX-XX вв. обострилась проблема казачьего малоземелья. Власть, в лице Военного министерства, оказалась не способна удовлетворить экономические интересы казачества. На этом фоне востребованность военных и полицейских функций казачества в нач. XX в. обуславливала формирование новой правительственной политики. Ее четкая направленность на искусственную реанимацию особого военно-корпоративного духа казачества, в конечном итоге, вела к консервации казачьей жизни. Своеобразным заложником такой политики становилось многочи<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: