Два процесса в римском суде

В глубине зала находится кафедра, где расположился претор – председатель заседания. По бокам от него сидят сорок пять центумвиров. Напротив них на деревянных скамьях вместе с друзьями, родственниками и адвокатами разместились истец и ответчик. Нам с трудом удается разглядеть выступающего сейчас адвоката – за спинами участников слушаний собралась толпа зрителей – простой люд, обожающий следить за прениями в залах судебных заседаний как за увлекательным спектаклем. Тут самые обыкновенные люди, мужчины, женщины, старики. За нашей спиной тоже скопились зрители, они устроились, кто где сумел, даже за пределами зала, между пилястрами " малых" нефов базилики. И даже над нами, на верхнем этаже. Почему здесь такое столпотворение?

В Риме давно уже вошло в обычай обращаться к судье из‑ за малейшего спора. К примеру, сегодня здесь обсуждают кражу нескольких коз.

Как и в современной Италии, римское правосудие не справляется с потоком исков, их со временем накапливается все больше и больше. Уже при Веспасиане, как отмечал Светоний, " списки процессов удлинились неимоверно, потому что к неразрешенным тяжбам добавились новые". Не прими Веспасиан определенных мер, добавлял все тот же Светоний, " тяжущимся едва хватило бы целой жизни, чтобы дождаться окончания процессов".

Другой " современный" аспект Рима времен цезарей – как раз " зрелищность" правосудия. Как у нас сюжетам из криминальной хроники отводится немало места в газетах и телевизионных программах, так и в императорском Риме публичные слушания " собирают широкую аудиторию". И судя по столпотворению в этих залах, " рейтинг популярности" у них высок… Пожалуй, правильнее было бы говорить не о публике, а о самых настоящих " свидетелях".

В базилике жарко и душно. Почти все вокруг истекают потом. И все же никто не уходит, все буквально " прилипли к экрану". Адвокат говорит в защиту потерпевшего. Его выступление, с утрированными театральными жестами, смахивает на игру актера немого кино. Однако его выразительная мимика, кажется, не вызывает никакого интереса у присутствующих центумвиров. Кто‑ то глядит в пустоту застывшим взглядом, кто‑ то тихонько переговаривается, один занят выдергиванием волос из ноздрей, другой уже клюет носом и вот‑ вот уснет вслед за соседом, издающим громкий храп. Претор смотрит на бегущие по небу облака, прищурив глаз, чтобы лучше разглядеть их сквозь рамы.

Публика уже заметила полную несостоятельность адвоката. Многих она забавляет, тут и там начинают слышаться смешки. Единственный, кому не до смеха, – это потерпевший, приезжий с решительными чертами лица, привыкший к работе в поле и к прямоте в отношениях. Когда один из центумвиров засыпает, склонив голову на плечо соседу, он не выдерживает. Не в силах больше слушать нудные речи адвоката, цитирующего великих мужей древности, он резко перебивает его: " Не о насилии, не о кровопролитии, не о яде – я сужусь о трех козах! И утверждаю, что сосед украл их у меня. Судья ждет доказательств, а ты толкуешь о битве при Каннах и Митридате и разглагольствуешь о гневе карфагенян… Надрывая голос и размахивая руками, ты твердишь о Сулле, Марии и Муции. Ну же, Постум, расскажи о моих трех козах!!! " Весь зал взрывается шумным смехом. Адвокат лишился дара речи. Судьи смеются, спящий старик проснулся, облака забыты. Возможно, потерпевший своей речью спас дело. Человек в углу сидит и записывает происходящее… Благодаря ему слова, сказанные простым крестьянином, пройдут сквозь века и вызовут улыбку у нас с вами…

Внезапно в зале раздается шум, за ним следует рукоплескание и свист. В соседнем зале за тяжелой портьерой и деревянными перегородками какой‑ то адвокат " забил важный гол". Все замолкают. Даже центумвиры и претор. Пауза – и адвокат в соседнем зале продолжает защитную речь. Его глубокий баритон завораживает, как голос актера в театре, он без труда преодолевает тонкий барьер, разделяющий два зала, заглушая участников процесса о трех козах.

Люди переглядываются. Кто это? Никто не знает. Наконец, всплывает имя. Так это же настоящий " трибун форума", запоминающийся своими речами! Нет сомнений: по соседству начался гораздо более увлекательный процесс. И словно как при пожарной тревоге, по толпе прокатывается волна, и люди из задних рядов стремительно покидают зал, пытаясь втиснуться в соседний. Зрители " переключили канал" …

Последуем и мы за ними. Соседний зал битком набит людьми. Адвокат – мужчина приятной наружности, с курчавыми волосами и прямым взглядом. Он прервался, чтобы глотнуть горячей воды, а затем бросил суровый взгляд на центумвиров, словно вынося им приговор, и на клепсидру (водяные часы), стоящую на столе. Каждому адвокату отводится ограниченный отрезок времени. А именно – адвокат может просить клепсидру до шести раз. Она отмеривает двадцать минут, следовательно, всего в распоряжении адвоката два часа. Разумеется, ситуация меняется от слушания к слушанию, зачастую судьи снисходительны и дают больше времени, в зависимости от значительности дела и вызываемого им интереса. Надо сказать, что нередко заседания, начавшись ранним утром, заканчиваются лишь на закате.

Адвокат указывает пальцем на пару, незаконно лишенную внушительного наследства. Первые же его слова поражают всех, как метко пущенные стрелы. Он делает паузу и с рассеянной улыбкой на губах делает несколько шагов, словно подыскивая нужные слова. Найдя их, он резко разворачивается и изливается новым громогласным потоком. Его красноречие поистине невероятно. Но, взглянув на его ассистента, мы раскрываем маленький адвокатский трюк: секретарь слушает шефа с восковыми табличками в руках и помечает значком каждую фразу, словно проверяя список покупок.

Вот оно что, адвокат отнюдь не импровизирует: он следует канве, составленной заранее и удерживаемой в памяти благодаря особой мнемотехнике. Тщательная предварительная подготовка – методика многих крупных адвокатов Римского форума.

Некоторые античные авторы рассказывают даже о генеральных репетициях, которые кажутся настоящими слушаниями: адвокаты в возбуждении выходят из кабинета, глаза сверкают, с секретарей ручьями льет пот. На этих тренировках, называемых meditationes, большое внимание уделяется построению фраз, выбору слов, тону и постановке голоса. Спарринг‑ партнеры – обычно образованные рабы. Согласно Цицерону, возможно величайшему оратору Римского форума и знатоку мнемотехники, искусство оратора складывается из трех элементов: умения взволновать, усладить и убедить. И создавать эффектные сцены. Свидетелями одной из них становимся мы с вами.

Отведенные на выступление два часа давно истекли. Тогда адвокат бросается к защищаемым им супругам, минует их, высматривает кого‑ то в толпе… Судьи и публика озадачены. Ассистенты тоже изображают удивление (но это, конечно, предусмотрено " сценарием" ). Наконец защитник появляется, ведя за руку испуганных малышей, мальчика и девочку. Он ведет их за собой, показывает судьям, ласково обнимает.

Это дети истцов, которых нарочно держали отдельно. Начинается долгая речь об их будущем, о том, что с ними будет, когда они останутся без родителей… и как бы пригодилось наследство для благополучного будущего этих двух, заметьте, не просто детей, а римских граждан! (Последняя деталь не осталась не замеченной претором и центумвирами, столь преданными римским гражданским ценностям. )

Стратегия не нова, наш адвокат блестяще скопировал маневр, использованный более века назад его знаменитым предшественником Сульпицием Гальбой, современником Цицерона. Но этого публика знать и помнить не может. И сейчас адвокат обратился именно к ней, стремясь видом невинных детей разжалобить главного героя римских трибуналов – простой люд. Он вглядывается в лица, произносит последние слова и обнимает малышей… Выступление закончено. Зрители отвечают овацией. Аплодисменты доносятся и из соседних " залов". Это больше похоже на финал театрального спектакля (и по сути это он и есть). Судьи немало удивлены успехом этого человека. Они, конечно, были готовы к тому, что весь первый ряд будет состоять из laudiceni, то есть адвокатской клаки, аплодисменты которой оплачены (дело нередкое в залах судебных заседаний), но столь шумного успеха они не ожидали. При вынесении приговора им придется учесть реакцию публики. Подобное " психологическое давление", несомненно, повлияет на вердикт. И адвокат это знает: под напускными слезами по губам пробивается удовлетворенная улыбка…