К проблеме языковедческого описания публицистического функционального стиля

Липгарт А.А.

Высокая языковедческая теория и реальная практика речеупотребления потенциально могут вступать в весьма разнообразные отношения. Общеизвестно, что идеальный вариант – когда теория объясняет и упорядочивает существующую практику – на деле нередко так и остается идеалом. С другой стороны, если в силу некоторых экстралингвистических обстоятельств теория в какой-то момент не имеет практического применения, это не отменяет необходимости разработки самой теории, поскольку не исключено, что однажды она все-таки окажется востребованной. И тогда объяснительная сила соответствующих теоретических построений станет решающим фактором, определяющим возможность их использования на практике.

Отечественные исследования в области функциональной стилистики принадлежат к числу тех теоретических разработок, которые при благоприятных условиях могут найти прекрасное практическое приложение. Они исчерпывающим образом объясняют природу стилистического варьирования и при всей каноничности и однозначности базовых постулатов обладают достаточной гибкостью, позволяющей описывать развитые национальные языки в их исторической изменчивости. Разумное и последовательное применение функционально-стилистической теории дает возможность разобраться во многих сложных, спорных и неочевидных вопросах, осмысление которых не в последнюю очередь будет способствовать сохранению национальных языков во всем их богатстве и разнообразии.

Каким образом функционально-стилистические исследования помогают понять природу такого явления, как, например, публицистика? Учитывая исключительную популярность данного стиля и фактическую неохватность материала, многие исследователи предпочитают сосредотачиваться на относительно частных проблемах и оставляют без внимания выявление онтологических свойств публицистики. Так, множество работ посвящено вопросу о жанровых классификациях, описанию конкретных условий коммуникации или выявлению чисто понятийных характеристик публицистических текстов (наличие – отсутствие идеологической подоплеки, объективность – субъективность, оценочность – нейтральность, истинность – ложность и т.п.); анализу подвергается, безусловно, также и языковая сторона текстов, но часто исследование сводится к простой констатации: в публицистике встречаются метафоры, риторические вопросы, парентезы, что способствует созданию экспрессивных текстов.

Однако все сказанное в равной мере применимо и ко многим научным текстам, и к некоторым образцам деловой речи, и, конечно, к художественной литературе. В результате получается некая мозаика из отдельных абсолютно верных наблюдений, тогда как целостного представления о природе названного функционального стиля и о его соотношении с прочими стилями все же не складывается. Возникает впечатление, что публицистика в общем и целом ничем особым и не отличается. Просто в одном случае, например, «идеологически нейтральный объективный текст с большим количеством парентез» публикуют в газете, в другом случае сходный текст помещают в научном журнале, а в третьем случае издают в виде отдельной книги и называют его романом или повестью. Вопрос о функционально-стилистическом варьировании при таком подходе в принципе снимается, и национальный язык предстает в виде некоей аморфной массы метафор и парентез, которая подлежит бездумному и недифференцированному использованию.

В данной ситуации очень хочется вернуться к истокам. Очень хочется понять, как основоположникам функциональной стилистики – в первую очередь академику В.В. Виноградову – удавалось создавать целостную картину стилистически дифференцированного функционирования языка на том или ином синхронном срезе.

И если действительно вчитаться в работы ученых такого масштаба, ответ оказывается самоочевидным: в результате многолетних поисков и дискуссий на каком-то этапе была сформулирована внутренне непротиворечивая теория очень высокого уровня абстракции, учитывающая наиболее существенные понятийные и языковые особенности материала; придерживаясь этой теории, можно одинаково успешно решать как глобальные, так и локальные проблемы функционально-стилистического плана.

Основу функционально-стилистической теории составляет предложенная В.В. Виноградовым категориальная трихотомия функций языка – «общение/сообщение/воздействие», разграничиваемых в зависимости от типа передаваемого понятийного содержания и одновременно от типа используемых языковых (речевых) единиц:

1) функция общения — неспециальное и неэмоциональное содержание, слова «основного словарного фонда», реализующие свои синонимические, полисемантические и омонимические языковые свойства и употребляющиеся в составе устойчивых морфо-синтаксических и лексико-фразеологических моделей, отсутствие специальных, формальных и экспрессивных слов и оборотов речи;

2) функция сообщения – специальное и неэмоциональное содержание, наличие специальных и формальных и отсутствие экспрессивных слов и оборотов речи, ограничение присущих словам «основного словарного фонда» синонимических, полисемантических и омонимических языковых свойств и правил сочетаемости в составе устойчивых морфо-синтаксических и лексико-фразеологических моделей;

3) функция воздействия – неспециальное и эмоциональное содержание, наличие экспрессивных и отсутствие специальных и формальных слов и оборотов речи, расширение свойственных словам «основного словарного фонда» синонимических, полисемантических и омонимических языковых свойств и правил сочетаемости в составе устойчивых морфо-синтаксических и лексико-фразеологических моделей.

Категориальная природа данного противопоставления проявляется в том, что оно распространяется на все факты и уровни языка, включая фонетику, просодию, морфологию и синтаксис (на этих уровнях варьирование все же менее очевидно, поэтому здесь в качестве основы сопоставления нами упоминается лексика). Языковые явления, воспринимаемые как случаи реализации одной из трех функций, в общем случае не соотносятся с двумя другими функциями, т.е. применительно к ним можно в предельно широком смысле говорить о наличии категориальных форм; эти явления рассматриваются в связи с взаимоисключающими типами понятийного содержания.

Как уже было сказано выше, трихотомия функций языка представляет собой предельный уровень абстракции. В реальной практике речеупотребления в чистом виде возможна реализация лишь функции общения как нейтрального члена трихотомии, составляющего основу любого текста, тогда как две другие функции реализуются в речи лишь в сочетании с этой онтологически первичной функцией языка.

На основе данной категориальной трихотомии производится дифференциация функциональных стилей. Под функциональным стилем понимается «исторически сложившаяся, осознанная обществом подсистема внутри системы общенародного языка, закрепленная за теми или иными ситуациями общения (типичными речевыми ситуациями) и характеризующаяся набором средств выражения (морфем, слов, типов предложения и типов произношения) и скрытым за ними принципом отбора этих средств из общенародного языка»[1][1].

Перечисленные функции языка наиболее естественным и органичным образом соотносятся в первую очередь с обиходно-бытовым (функция общения), научным (функция сообщения в сочетании с функцией общения) и художественно-беллетристическим (функция воздействия в сочетании с функцией общения) функциональными стилями.

Однако функционально-стилистическая система развитых национальных языков не сводится к трихотомии «обиходно-бытовой (разговорный)/научный/художественно-беллетристический стили». Функция сообщения, помимо научной речи, систематически реализуется также в официально-деловом функциональном стиле, а функция воздействия, помимо художественно-беллетристического стиля, – опять-таки в систематическом плане – представлена в текстах публицистического характера.

Разграничение функциональных стилей, реализующих одну и ту же функцию языка, производится на понятийно-языковой основе: научный и официально-деловой функциональные стили, где представлена (наряду с функцией общения) функция сообщения, используются в принципиально различных ситуациях, соответственно 1) при изучении неких областей знания и 2) при определении «должного» и «недолжного», и, несмотря на наличие некоторых общих языковых черт (тенденция к клишированности и др.), достаточно четко дифференцируются в плане систематически употребляемых языковых элементов (значительно большая терминологичность научных текстов и т.п.).

Публицистический и художественно-беллетристический функциональные стили, реализующие (наряду с функцией общения) функцию воздействия, также различаются, с одной стороны, в понятийном плане (рассуждение по поводу реальных фактов, событий и т.п. vs творческое переосмысление тех же фактов или вообще описание «реально не бывшего») и, с другой стороны, в плане языковом (при всей свободе употребления элементов функции воздействия в публицистическом стиле «порог насыщения» здесь будет в общем и целом значительно ниже, чем в художественно-беллетристическом стиле).

Функция общения, понимаемая как общеязыковая норма, в свою очередь также не соотносится однозначно с обиходно-бытовым стилем: во-первых, она неизменно присутствует во всех остальных функциональных стилях, и, во-вторых, в самом обиходно-бытовом стиле она нередко подвергается определенным трансформациям, не в плане ограничения морфо-синтаксических и лексико-фразеологических моделей и т.д., как это имеет место в функции сообщения, но в плане упрощения их (ср. постоянно упоминаемые в учебниках по стилистике «установку на диалогичность», «незаконченность мысли», «простой синтаксис», отклонения от строгих грамматических норм, присущие так называемому «разговорному языку»).

В публицистическом и в художественно-беллетристическом функциональном стилях могут встречаться онтологически чужеродные им элементы функции сообщения (терминология и т.п.) – точно так же как в научном и официально-деловом стилях периодически используются элементы функции воздействия (экспрессивная лексика и т.п.) Однако во всех этих случаях элементы «чужеродных» функций не будут реализовывать свой семантический и экспрессивный потенциал в полной мере: например, в публицистике термины не включаются в соответствующую систему родственных понятий и утрачивают богатство своего собственного понятийного содержания, тогда как экспрессивные элементы в научном тексте выступают в роли простых усилителей и опять-таки не смогут реализовать всех своих потенциальных свойств. Таким образом, если элементы «чужеродных» функций попадают в несвойственный им контекст, наблюдается своего рода функционально-стилистическая переориентация речеупотребления.

Если исходить из трактовки публицистического функционального стиля как совокупности текстов, создаваемых путем сложного взаимодействия функций общения и воздействия, то становятся понятными вопросы

1) о содержательном и языковом варьировании в рамках публицистики, которое на уровне жанровых классификаций отражается весьма поверхностно, и

2) о границах публицистического функционального стиля, по определению не направленного на адекватную передачу информации специального характера (это является прерогативой либо научного, либо официально-делового стиля).

Тот факт, что в средствах массовой информации регулярно появляются сообщения специального или официального плана, не дает никаких оснований для причисления научной терминологии или формально-книжных оборотов к инвариантным языковым характеристикам публицистических текстов.

Отличительной особенностью публицистики как функционального стиля является то, что в силу ее содержательной и языковой специфики обсуждение специальных тем в рамках данного стиля неизбежно упрощает понятийный план и переводит дискуссию на более или менее популярный, неспециализированный уровень. Если же этого не происходит, если при наличии некоторой экспрессивности в тексте явно присутствует должным образом переданное специализированное содержание, значит, мы имеем дело с маркированной разновидностью научного или официально-делового стиля, но никак не с публицистикой.

В такой трактовке, кстати говоря, нет ничего унизительного ни для публицистики вообще, ни для каждого конкретного журналиста в частности. Журналист может быть хорошим специалистом в той или иной области знания и время от времени писать специальные работы; в свою очередь и у ученого может возникнуть желание изложить сложные теории в максимально доступном виде, апеллируя к повседневному опыту читателя и к его здравому смыслу. В таком случае журналист будет использовать научный стиль, а ученый – стиль публицистический. Важно только, чтобы авторы соответствующих текстов хорошо понимали, какие цели они преследуют, какое содержание хотят передать и какие языковые средства будут для этого наиболее подходящими.

Языковедческая теория в лице функциональной стилистики не претендует на то, чтобы разграничить «правильные» и «неправильные», «хорошие» и «плохие» стили. Роль ее заключается в другом: воссоздать по возможности полноценную картину использования того или иного национального языка, выявляя соответствие между определенным типом передаваемого понятийного содержания и способами его выражения.

Список литературы

Ахманова О.С. О стилистической дифференциации слов // Сб. статей по языкознанию. Проф. МГУ акад. В.В. Виноградову в день его 60-летия. М., 1958. С. 24–39.

Будагов Р.А. Литературные языки и языковые стили. М., 1967.

Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963.

Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М., 1958

Кожина M.H. К основаниям функциональной стилистики. Пермь, 1968.

Комарова А.И. Язык для специальных целей (LSP): теория и метод. М., 1996.

Культура русской речи: Учебник для вузов / Под ред. Л.К. Граудиной и E.H. Ширяева. М., 1998.

Липгарт А.А. Основы лингвопоэтики. М., 1999.

Смирницкий А.И. Объективность существования языка. М., 1954.

Степанов Ю.С. Французская стилистика (в сравнении с русской). 2-ое изд., стереотип. М., 2002.

 

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: