Глава 2. Между смертью, властью и сексом

 

Подсознание - главный инициатор создания невротического симптома, поэтому всячески использует свои возможности влиять на сознание. Человек страдает от своего симптома и пытается всячески с ним бороться, однако сознание не может переломить «превосходящие силы противника». Сознание - вещица несамостоятельная и подотчетная подсознанию, поэтому «борьба» человека с симптомом - сплошные недоразумения: мероприятие затягивается, а симптом усиливается, и что со всем этим делать, только психотерапевту понятно.

Как уже было сказано выше, подсознание руководимо тремя инстинктами: индивидуального самосохранения, самосохранения группы и вида. Проявляются эти инстинкты страхом смерти, жаждой власти и сексуальным вожделением. Чтобы не вдаваться в наукообразные подробности, мы сразу перейдем к примерам, посмотрим, как невроз образуется в трех соответствующих случаях.

 

«Вы как хотите, но на войну я не поеду!»

 

История этого 32-летнего мужчины, прапорщика МВД (назову его Алексеем), может показаться кому-то забавной, хотя на самом деле она поистине трагична, поскольку невроз загнал его в абсурдную, со всех точек зрения, ситуацию. На момент обращения его за психотерапевтической помощью он страдал неврозом уже около шести лет. Основной симптом, на который он жаловался, была «медвежья болезнь»: частый жидкий стул, возникающий всякий раз в ситуации, когда нужно покинуть какое-либо место и отправиться в путь. Причем чем дальше оказывался туалет, тем более ему туда хотелось, т. е. позывы на дефекацию возникали тем сильнее, чем труднее оказывалось удовлетворить эту потребность.

Такие позывы впервые возникли у Алексея еще в школе, во время сдачи экзаменов. Явление это частое и заурядное. От избыточного психологического стресса отделы нервной системы, отвечающие за регуляцию функции желудочно-кишечного тракта, перенапрягаются, и возникают позывы в туалет. На фоне стресса активизируются функции, которые обеспечивают организму две главные реакции при стрессе: возможность борьбы или бегства, при этом нарастает мышечное напряжение, учащается сердцебиение, повышается давление и т. п. А те функции организма, которые ответственны за отдых и переваривание пищи, напротив, подавляются. Вследствие этого происходит перенапряжение этих систем и могут возникнуть разнообразные сбои и неполадки в организме. Вот, собственно, такой сбой и произошел у еще относительно маленького тогда Алеши.

 

Ибо страх - наследственное, основное чувство человека; страхом объясняется все - наследственный грех и наследственная добродетель.

Фридрих Ницше

 

Позывы на экстренную дефекацию возобновились у Алексея в армии, и ему не раз приходилось обращаться по этому поводу в санчасть. Поскольку же военные врачи как огня боятся дизентерии, то всякий раз при таком обращении его немедленно госпитализировали. Это позволяло Алексею избегать некоторых нагрузок, давления со стороны сослуживцев, а также других «тягот и лишений воинской службы». Конечно, он не симулировал свои позывы, просто организм Алексея еще со школьной скамьи приучился именно таким образом реагировать на стресс. Теперь же, нежданно - негаданно, этот физиологический сбой стал приносить пользу, а подсознание Алексея быстро уловило, что с помощью поноса можно облегчить армейскую жизнь.

После нескольких таких госпитализаций врачи части, где служил Алексей, выяснили, что никакой дизентерией тут и не пахнет. И подсознательные отлынивания Алексея от «тягот и лишений» накрылись медным тазом. Тут как нельзя кстати подоспел второй год службы - стрессы поуменьшились и необходимость сачковать отпала. Повторяю, все эти отлынивания осуществлялись Алексеем неосознанно, на сознательном же уровне он связывал свои желудочно-кишечные расстройства с тем, что курит иногда на голодный желудок. Как раз на втором году службы он эту вредную привычку забросил. То есть все совпало один к одному.

После увольнения в запас он поступил на службу в МВД, где, подучившись, получил звание прапорщика. Работа обещала быть интересной и в меру непыльной, но возникло одно обстоятельство... Бойцов подразделения, в котором теперь служил Алексей, стали направлять в Чечню, где шли тогда самые настоящие боевые действия, о чем, конечно, нашему герою было хорошо известно. Угроза отправки на фронт нависла над всеми, но с Алексеем случилась оказия - у него снова возобновилась его «медвежья болезнь». Первый раз это состояние возникло как раз перед выездом его группы на задание (кого-то они должны были в нашей северной столице обезвреживать). По дороге припекло так сильно, что Алексею пришлось даже остановить машину, выскочить из нее с автоматом наперевес и бежать в ближайшее кафе, но не за чашечкой кофе, как вы догадываетесь, а по «большому делу». Ситуация вышла и пикантная, и дурацкая одновременно.

 

Мнение в конечном счете определяется чувствами, а не рассудком.

Герберт Спенсер

 

Алексей стал переживать, что подобный приступ может повториться, и, как назло, чем больше он переживал по этому поводу, тем чаще у него возникали проблемы со стулом. Постепенно эта тема стала в его жизни самой серьезной. Где бы он ни оказался, что бы он ни делал, прежде всего должен был решить один вопрос - где тут туалет, не занят ли и каким образом туда можно максимально быстро добраться. И только если заветная дверь оказывалась неподалеку и посетить это заведение можно было в любой момент, он успокаивался и, что самое интересное, мог хоть целый день провести без всяких потуг на дефекацию. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что никакого заболевания кишечника у него нет, однако объяснить эти состояния как-то иначе Алексей не мог, поэтому предпринимал многочисленные обследования. Диагноз «здоров» звучал для него как приговор. «Что со мной?» и «Что делать?» - вот два вопроса, которые отныне не давали ему покоя.

 

Павшие герои не имеют детей. Если самопожертвование будет происходить на протяжении нескольких поколений, то можно ожидать, что гены, благодаря которым становится возможен героизм, будут постепенно исчезать во всей популяции.

Е. О. Уилсон

 

Впрочем, для меня, как психотерапевта, эта ситуация вовсе не казалась странной. Чтобы убедиться в правильности своих предположений, я задал ему достаточно простой вопрос: «Алексей, а что, ваши до сих пор в Чечню ездят?». «Да, все уже - кто два, кто три раза бывали в командировках», - протянул Алексей. «А ты-то сам ездил?» - словно бы невзначай поинтересовался я. «Да что вы, как же я могу с «этим» в Чечню поехать?!» - эмоциональная реакция, а она была бурной сверх всякой меры, выдала Алексея с головой. Страх перед поездкой в Чечню на войну, страх быть убитым, крепко-накрепко сидевший в его подсознании, сообщил мне этой бурной эмоцией о своем присутствии. Да, с «этим» в Чечню ехать никак нельзя, а потому можно смело смотреть своим отвоевавшим товарищам в глаза: «Я не отказник, я не струсил, просто я не могу!».

Сознание и подсознание Алексея нашли компромисс: подсознание, руководимое страхом смерти (а у Алексея он оказался лишь просто более выраженным, нежели у других его сослуживцев) [Сразу оговорюсь, что случай Алексея не уникален. Во время знаменитой первой в новейшей истории арабо-израильской войны разнообразными неврозами в израильской армии оказались поражены около половины военнослужащих. Армия в одночасье была деморализована и выведена из строя, случилась своеобразная эпидемия неврозов: одни бойцы вдруг оглохли, другие перестали чувствовать свои ноги, третьи ослепли, короче говоря, творилось бог знает что! И только своевременные, продуманные и адекватные действия армейских психотерапевтов позволили быстро переломить ситуацию и вернуть этих «отказников поневоле» в строй. Так Израиль однажды чуть было в очередной раз не погиб вследствие страха смерти, исходящего из подсознания его солдат.], потребовало от сознания саботировать рискованные действия, могущие привести к смерти. Сознание, со своей стороны, не могло допустить никаких проявлений трусости. Поэтому пришлось придумывать симптом, благо за претендентом на эту роль далеко ходить не пришлось: «медвежья болезнь» нашему герою была уже знакома по прошлому опыту. Более того, она неоднократно выручала его прежде, во время службы в армии, а подсознание такого не забывает. Впрочем, повторюсь, все это понял доктор, а Алексей о причинах своего симптома и не догадывался!

Воин на поле боя победил армию из тысячи человек. Другой победил себя, - и он более велик.

Дхаммапада

 

Парадокс этой истории, отличающий ее от большинства аналогичных, заключается в том, что этот невротический симптом в каком-то смысле действительно обезопасил своего носителя. На войне все-таки больше шансов погибнуть, нежели в мирной жизни. Впрочем, подобная закономерность прослеживается редко, чаще встречаются иные случаи, когда человек, переживший некогда серьезные и фактические угрозы своей жизни, становится заложником своего перепуганного подсознания. Опасности начинают мерещиться такому человеку везде, хотя никаких реальных угроз уже нет и в помине. С другой стороны, невроз Алексея весьма и весьма злокачественен, ведь ему надлежало признаться себе в своем страхе, признаться себе в том, что он таким образом - с помощью невротического симптома - спасает себя от поездки на фронт. Конечно, это не его вина, но... Вот в этом, собственно, и вся проблема: сознание и подсознание играют в слишком злую игру.

Скажу пару слов про психотерапевтическое лечение. Оно состояло из трех частей. Во-первых, «починить» нервную регуляцию акта дефекации, т. е. поправить разболтавшийся рефлекс, и с этим мы справились быстро. Во-вторых, сознанию нужно было признать все те нелицеприятные для него вещи, о которых мы говорили выше. Что ж, Алексей проявил большое мужество, поскольку признать свои страхи сложнее, чем не бояться вовсе. Он справился и с этим. После этого Алексею необходимо было решить, как жить дальше. Наверное, он все сделал правильно: уволился из МВД и теперь успешно работает «на гражданке». Если бы он уволился из МВД по инвалидности из-за своей «медвежьей болезни», то, наверное, никогда бы уже не избавился от невроза, поскольку ему пришлось бы отыгрывать эту роль до конца. Он уволился не по требованию своего симптома, а принял собственное решение, после того как симптом был уже уничтожен. Это единственно правильный и возможный путь, ведь потакать невротическому симптому нельзя - от этого он становится только больше. Решения, принимаемые человеком, должны быть его решениями, а не решениями его невроза.

 

Смерти есть в жизни место!

 

Чего бояться, если не смерти? Смерть может наступить в результате болезни, несчастного случая или, если так можно выразиться, по собственному желанию. Всего этого наши дорогие невротики и боятся: заболеть, погибнуть или того, что сами, по собственной воле руки на себя наложат.

Когда-то мы действительно можем оказаться на пороге смерти: в клетку ее не посадишь, а потому она вольготно разгуливает где придется. Зачастую в миг встречи со смертью (своей, но не состоявшейся, или чужой и произошедшей) мы проявляем мужество и героизм, собираемся с силами и справляемся со стрессом. Но в последующем мы уже не те, что прежде: наша память хранит ужасное воспоминание, «опыт ощущения смерти», ее «холодного дыхания».

При наличии такой «болевой точки» в подсознании впасть в невроз со страхом смерти нетрудно. Достаточно, например, чтобы врач как-то по-особенному на нас посмотрел, сказал, что нужно обследоваться, поскольку у него есть «опасения» (последние могли быть самыми невинными!). Разумеется, его «опасения», особенно если мы не отягощены знанием медицинских нюансов, могут быстро и качественно у нас перерасти в ужас, постоянное ожидание и предощущение смерти.

Впрочем, болезни - болезнями, а есть еще и «чрезвычайные ситуации»: можно сгореть в доме, попасть под машину или оказаться в автомобильной аварии, можно упасть вместе с самолетом, а можно с моста или с мостом, можно провалиться под землю по причине разрыва трубы с горячей водой, можно оказаться жертвой насильника, убийцы, домушника и т. п., можно погибнуть в беснующейся толпе, задохнуться в лифте или метро, можно стать жертвой взрыва или любого другого теракта.

Короче говоря, есть множество самых разнообразных поводов для беспокойства. Насколько эти страхи обоснованны? Ну, судите сами: население Земли растет ужасающими темпами, ученые и не знают уже, как наша планета-матушка всех прокормит. Впрочем, если есть в подсознании воспоминания о «встрече со смертью», то никакие доводы и разубеждения на сознание уже не подействуют, а потому сделать из такого беспочвенного, по сути дела, страха культ на всю оставшуюся жизнь больших трудностей не составит.

 

«Я буду первым, даже если и с конца!»

 

Очередной наш герой (назову его Владимиром) никогда не служил в армии, не бывал в тяжелых авариях, да и серьезные болезни обошли его стороной. На первый взгляд его проблема может показаться связанной с половым инстинктом, но на самом деле речь идет о борьбе за власть. Вообще говоря, власть - вещь виртуальная. Как бы мы ни старались взять над другим человеком настоящий «верх» - это практически невозможно, он всегда останется «при своем». Можно заставить его признать наше превосходство, однако подобное признание, скорее всего, окажется лишь пустой формальностью. Можно стать для кого-нибудь подлинным авторитетом, но и в этом случае наша власть распространится на мысли человека, но не на его желания. Истинная же мечта подсознания - властвовать именно над желаниями других людей. Как известно, можно «купить» женщину, но заставить ее полюбить себя невозможно, если только она сама этого не захочет. В этом смысле она остается «неподкупной», а потому и неподвластной.

Итак, Владимиру 27 лет от роду, он банковский служащий, пять лет назад окончил престижный институт. Ему помогли устроиться на работу в банк, но продвижение по службе ограничилось двумя незначительными ступенями. Те, кто пришли с ним вместе, уже продвинулись дальше - кто за счет способностей, кто благодаря связям, а Владимир стоит на месте. Ко мне как к психотерапевту он обратился с проблемой, заурядной для современных мужчин, - импотенция. Заболевания, способные объяснить этот недуг, у него отсутствовали (хотя он и пытался длительное время отыскать у себя «болезнь», посещая разнообразных предприимчивых урологов). Проблемы с потенцией возникали в тот момент, когда он уже намеревался приступить к главному, - половой орган бессовестно опадал, переставая демонстрировать какие-либо признаки жизни.

 

Соперничеством и сопоставлением уровней превосходства вы закладываете фундамент для постоянного зла; это ведет к тому, что братья и сестры ненавидят друг друга.

Сэмюэль Джонсон

 

Мы начали лечение так, как если бы это была обычная «психогенная импотенция». Владимир имел все основания претендовать именно на этот диагноз. Во-первых, в 18 лет его первый сексуальный опыт был неудачным - он случился на фоне изрядного подпития, да еще и с нелюбимой женщиной, в общем, обычное дело. Во-вторых, его жизнь, как он рассказывал, была связана с избыточными стрессами. Стресс сам по себе очень неблагоприятно влияет на мужские половые возможности, а если человек в молодости еще и осечку дал в этом вопросе, то вполне логично заключить следующее. В какой-то момент на фоне стресса у мужчины возникли проблемы с эрекцией, что возродило к жизни воспоминания о неудачном юношеском сексуальном опыте, как говорится, все сошлось. Страх импотенции наносит удар по эрекции, что, в свою очередь, усиливает этот страх при каждой последующей попытке, а это ведет к новым, еще большим проблемам с эрекцией. Психотерапевтическое лечение в этом случае проводится по определенной, хорошо отработанной схеме и дает быстрый положительный эффект, но избранная мною психотерапевтическая тактика оказалась ошибочной, о чем я догадался не сразу.

 

Каким бы эгоистичным ни казался человек, в его природе явно заложены определенные законы, заставляющие его интересоваться судьбой других и считать их счастье необходимым для себя, хотя он сам от этого ничего не получает, за исключением удовольствия видеть это счастье.

Адам Смит

 

Как же я узнал о том, что мы делаем совсем не то? Во-первых, эффект от психотерапевтических техник, которые не могли не сработать, если бы я не ошибся с диагнозом, срабатывали, в лучшем случае, на треть. Во-вторых, случилось следующее... Через какое-то время я узнаю, что Владимир оказался в больнице с «сердечным приступом». Дело было вечером, дома он немного выпил и почувствовал сильное сердцебиение, испугался сердечного приступа, но со страхом справился. Всю ночь провел скверно, а утром отправился на работу. Там приступ повторился с невообразимой силой, казалось, что вот-вот сердце или разорвется, или остановится, или выпрыгнет из груди - возник страх смерти. Пульс то прощупывался, то не прощупывался, давление то поднималось, то, напротив, снижалось, дышать было трудно, возникло ощущение нехватки воздуха.

Короче говоря, у Владимира случился обычный вегетативный приступ, который частенько происходит у людей в возрасте до 40-45 лет и является абсолютно безопасным для здоровья. На фоне стресса перенапрягается отдел нервной системы, ответственный за регуляцию функций внутренних органов, что и приводит к таким состояниям. [Обращаясь к врачам с подобными жалобами, пациенты, как правило, получают диагноз вегетососудистой или нейроциркуляторной дистонии, а раньше это состояние носило более корректное название: «невроз сердца».] В результате Владимира госпитализировали: прямо на работу приехала «скорая помощь» и его еле живого под руки сопроводили через все помещения банка в сию «карету».

 

Мы охотнее будем манипулировать другими, чтобы получить поддержку, чем согласимся встать на собственные ноги, чтобы вытереть собственную задницу.

Фредерик Перлз

 

Оказывается, проблема у Владимира была значительно сложнее, нежели мне представлялось вначале. Мы стали выяснять, в чем же дело. В глаза бросался вполне очевидный факт: приступ произошел не где-нибудь, а именно на работе, что само по себе весьма существенно. Причем Владимир не скрыл свое состояние; в целом-то, он ведь мог отпроситься, уйти с работы, вызвать «скорую помощь» так, чтобы об этом никто из сотрудников не знал. Но нет, он, напротив, в течение двух-трех часов маялся в рабочем кресле, мерил с помощью сослуживцев давление и пульс, потом они же и вызывали ему «скорую помощь». Видимо, именно им и была адресована эта сцена, когда его, Владимира, на подгибающихся ногах волокли по кабинетам, коридорам и холлам банка.

Ну, не буду вас больше интриговать и перейду к сути дела. Всеми этими замечательными способами Владимир боролся за власть. Странный поворот дела? Ничуть. Описанный «сердечный приступ» служил ему для демонстрации всем своим сотрудникам, начальникам и, главное, тем, кто вместе с ним пришел работать в этот банк, что он не хуже их, не менее способный, а больной. Если бы не его «сердечная болезнь», то он дал бы им фору и, несомненно, достиг даже больших успехов. А вот теперь полюбуйтесь, господа начальники, до чего вы довели такого замечательного сотрудника, не разглядели таланта, не оценили, упустили свой шанс! Кроме того, нельзя не учесть и еще одного нюанса: эта работа уже сильно поднадоела Владимиру, но бросить ее не было никакой возможности, поскольку надежды на лучшее трудоустройство нет, а сесть на шею преуспевающего отца - значит признать свое поражение.

С отцом же, надо заметить, еще та коллизия! Бывший военный, воспитывавший сына один (мать благополучно сбежала с возлюбленным, когда мальчику было всего 4 года), видимо, желая развить в ребенке боевой характер, постоянно глумился над мальчиком, склонным от природы к музыке и рисованию, но никак не к строевой службе. Отец устраивал Володю в разнообразные спортивные секции, но чемпионских кубков сын домой не приносил и поводов для гордости отцу не давал. Отец же не находил другого способа стимулировать ребенка на спортивные подвиги, кроме как попреками и унизительными кличками: «слабак», «недоделок» и т. п. Конечно, ребенок чувствовал себя несчастным, конечно, его унижали все эти бесконечные требования отца - быть «настоящим мужиком», «закалять свой характер» и т. п. Но что скажешь отцу, который имеет свое представление о «счастье собственного ребенка»? Ничего. Приходится терпеть, терпеть и ненавидеть, ждать момента, когда можно будет взять реванш.

Теперь наконец случай и подвернулся, Володя взял реванш, но как! Не силой, не какими-то там немыслимыми достижениями, о которых отец всегда может уничижительно выразиться: «Да ты, салага, пороху не нюхал!», девальвируя этим все достижения сына, а слабостью. Что ж, против лома есть прием: «Я, папа, болен. Я, папа, умираю...». Тут отцу ничего не остается, как преклонить свои колена и признать родное чадо самым важным, самым нужным, самым дорогим. Чем не «верх»?! Чем не способ получить власть, которую иначе, иными способами заполучить не удавалось? Чем не способ заставить полюбить себя?.. Теперь-то он поймет, что не ценил, не любил, не дорожил своим единородным сыном, но поздно! «Слышишь, папа, поздно! Опоздал ты, я умер!».

 

Тот, кто не удовлетворен собой, постоянно готов к реваншу.

Фридрих Ницше

 

Конечно, все эти выкладки, если взглянуть на них здраво, выглядят, как бред сумасшедшего. Но как же они тривиальны! Сколько людей подыскивают себе «симптом», чтобы прочувствовать эту трагическую и одновременно величественную историю собственной победы. Победы, которая достается не силой, а слабостью, я бы даже сказал - силой слабости! Жажда власти - это жажда господства, и нет разницы в том, как именно мы добились этого господства, - повергнув врага или великомученичествуя. Для подсознания нет никакой разницы, а вот сознание никогда не признается, что вся эта катавасия с болезнями, страданиями и т. п. уловками затеяна ради удовлетворения этого своего подсознательного желания «взять верх».

 

Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой - подчинить себе других: это уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься.

Ларошфуко

 

В довершение всего остается прояснить вопрос «сексуального бессилия» Владимира. Надо признать, что это «сексуальное бессилие» - как раз тот случай, когда психотерапевту впору воскликнуть: «А был ли мальчик?!» Действительно ли Владимир страдал каким-либо «сексуальным бессилием»? Если спросить его сознание, то ответ будет положительным: да, страдал. Но если поинтересоваться на этот счет у его подсознания, то ответ будет отрицательным: нет, никакого «бессилия» не было и в помине. А что же это было? Все та же борьба за власть.

Мать оставила четырехлетнего мальчика отцу, который, как казалось ребенку, совсем его не любил. Мать предала, продемонстрировав этим свою власть. Что может быть лучшим свидетельством власти, нежели отказ? Отказывать могут только подлинные властители! И она отказала, а он, вынужденный бороться за власть, стал вот так, таким странным невротическим образом отказывать женщинам «в любви и ласке». Кто же остался в дураках? Очевидно, невроз на то и невроз, чтобы водить своего обладателя вокруг пальца.

После того как все это прояснилось, мы, разумеется, изменили психотерапевтическую тактику. Теперь Владимиру предстояло признать свое стремление к власти, изменить отношение к родителям и женщине. Когда это было сделано, потенция больше не давала сбоев, хотя это и не главное. Главное, что жизнь Владимира перестала быть невротической борьбой за власть с помощью «симптомов слабости». Жизнь, в каком-то смысле, пришлось начать сначала, но лучше поздно, чем никогда.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: