Психологическая экспертиза

УДК 347.948 ББК 7ГК 955 3

ISBN 5-89391-052-4

©1. В.Сахнова, 1999

© Издательство «Городе-и», '<юо

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Взаимодействие различных систем научных знаний, расшире­ние форм адаптации их практикой — объективная закономерность современности. Интеграция специальных знаний в юридическую практику приобретает все больший размах. В этой связи представ­ляется актуальным комплексное исследование проблем судебной экспертизы как основной формы использования специальных зна­ний в гражданском процессе в условиях меняющейся правовой действительности, создания нового Гражданского процессуального кодекса России.

Судебная экспертиза — один из институтов доказательствен­ного права, через призму которого можно проследить многие зако­номерности современного развития гражданского процессуального права в целом.

Свобода и активность сторон при судебной защите права в сочетании с их ответственностью за собственные действия — реа­лизация этой основной идеи нового ГПК РФ — предполагает но­вый взгляд на формы реализации таких традиционных для граж­данского процесса принципов, как диспозитивность, состязатель­ность при безусловном обеспечении действия принципа законно­сти. В контексте правовой реформы важнейшей остается проблема гарантий прав личности — в первую очередь опосредованных на конституционном уровне. Эти глобальные проблемы гражданского процесса находят своеобразное отражение в регулировании судеб­ной экспертизы и иных форм использования специальных знаний в ходе реформы гражданского процессуального права и в особенно­сти de lege ferenda.

В представляемой книге впервые предпринят комплексный анализ норм ГПК РСФСР, АПК РФ, УПК РСФСР в сравнении с ранее действовавшим российским и современным зарубежным за­конодательством (Австрии, Германии, Испании, Италии, Португа­лии, США, Франции). Предлагается авторское видение проблем законодательного регулирования отношений, связанных с институ-

 

том судебной экспертизы, иных форм использования специальных знаний (в том числе таких нетрадиционных, как несудебная экс­пертиза, компьютерное моделирование, использование результа­тов преобразующих информацию технологий). Такого рода работы отс> гствуют.

Не менее актуальной является проблема правовой природы заключения эксперта как судебного доказательства. Несмотря на то, что этому вопросу немало внимания уделялось как в собствен­но процессуальной доктрине, так и в экспсртологии, многие проб­лемы не нашли адекватного и окончательного решения до сих пор. U и\ числе: определение сущности заключения эксперта как дока-загельства, уяснение его основных признаков, установление дока­зательственной силы вероятного экспертного заключения, специ­фика оценки заключения эксперта судом (в том числе проблема выработки критериев оценки допустимости экспертных методов, обоснованности заключения).

Правовая система России адаптирует новый вариант взаимоот­ношений между человеком и государством, строящийся на приори­тете прав человека, признании их первичности. Согласно ст. 18 Конституции Российской Федерации, "права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, они опре­деляют смысл, содержание и применение законов, обеспечиваются правосудием". В условиях меняющейся правовой действительности особую актуальность приобретает, на наш взгляд, проблема ис­пользования таких видов экспертиз, которые назначаются в отно­шении субъекта процесса (экспертизы крови, иных выделений, генетическая, медицинская, психиатрическая, психологическая). В первую очередь это обусловлено необходимостью создания системы гарантий прав личности при назначении и проведении таких экс­пертиз.

Таким образом, системное исследование института судебной экспертизы представляет интерес с точки зрения создания общей модели использования специальных знаний для юридических це­лей в условиях меняющейся правовой действительности. Но это — лишь одна из задач, решаемых автором на страницах предлагае­мой книги. Другая, не менее, на наш взгляд, интересная, заключа­ется в том, что институт судебной экспертизы рассматривается в качестве инструмента для выявления наиболее общих тенденций и закономерностей развития современного доказательственного пра­ва, гражданского процессуального права в целом.

Подобные исследования ранее не предпринимались.

Автор надеется, что книга будет интересна широкому кругу юристов.

 

Глава первая

СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА КАК ОСНОВНАЯ ФОРМА

ИСПОЛЬЗОВАНИЯ

СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ

В ГРАЖДАНСКОМ ПРОЦЕССЕ

§1. Понятие специальных знаний и формы их использования в гражданском процессе

К понятию "специальные знания" в процессуальной доктрине обращаются обычно при изучении института судебной экспертизы. Такой подход связан с тем, что термин "специальные познания" законодатель употребляет лишь применительно к основанию на­значения судебной экспертизы, не раскрывая при этом его содер­жания (ст. 74 ГПК РСФСР, ст. 78 УПК РСФСР, ст. 66 АПК РФ, та же формула содержится в ст. 81 проекта ГПК РФ).

Важность правильного понимания указанного понятия осозна­на в доктрине процессуального права. "Сложным вопросом, свя­занным с раскрытием сущности экспертизы, является понятие «специальные знания»"¹, — пишет М.К. Треушников. Соглашаясь с этим утверждением по сути, дополним: уяснение содержания понятия "специальные знания" актуально не только применитель­но к экспертизе.

Специальные знания могут быть использованы в различных формах, поэтому важно определить данное понятие как процессу­альную категорию, что возможно с учетом двух критериев- а) спе­циального, отражающего внутреннюю специфику содержания дан­ного явления; б) юридического, предполагающего определенную форму "включения" специальных знаний в норму права.

Остановимся на этом подробнее.

1Треушников М К Судебные доказательства М. 1997 С 267

 

Термином "специальные" обычно обозначают сферу професси­ональных знаний, которыми оперирует эксперт и которые не отно­сятся к общеизвестным, аккумулированным в повседневном, жи­тейском опыте человека, а также не являются правовыми². Глав­ный акцент в определении делается на то, что специальные знания — это те, которые получены в результате профессиональной подго­товки и опыта занятием какой-либо деятельностью³.

Обобщая принятые формулировки, М.К. Треушников заключа­ет: "...под специальными познаниями в гражданском (арбитраж­ном) процессе понимаются такие знания, которые находятся за пределами правовых знаний, общеизвестных обобщений, вытекаю­щих из опыта людей"⁴.

Недостатком такого определения является попытка очертить сферу специального через отграничивающие (негативные) крите­рии ("это не повседневное и не правовое знание"). Определение же (дефиниция) как логический прием предполагает возможность выделения определяемого явления (предмета) по его специфичес­ким характеристикам (свойствам и отношениям)⁵. Указания одних границ, за которые не должно выходить данное явление, для дефи­ниции недостаточно.

Очерченные выше пределы следует рассматривать как элемент отношения (взаимосвязи) специального и житейского знания, спе­циального и правового знания. Это отношение, как видим, носит отрицательный характер. Однако для того, чтобы выяснить, отно­сится ли познаваемое обстоятельство к сфере житейского опыта или для его установления необходимы специальные знания, также

2См., например: Треушников М.К. Доказательства и доказывание в советском гражданском процессе. М.. 1982. С 129; Орлов Ю.К. Заключение эксперта и его оценка по уголовным делам. М., 1995. С. 6; Давтян А.Г. Экспертиза в гражданском процессе. М., 1995. С. 16; Сахнова Т.В. Основы судебно-психологической эксперти­зы по гражданским делам. М., 1997. С. 11; Она же. Экспертиза в суде по граждан­ским делам. М., 1997. С. 9.

Такое понимание термина "специальные познания" является традиционным (см., например: Эйсман А.А. Заключение эксперта: (структура и научное обоснование). М., 1967. С. 89; Лилуашвшш Т. А. Применение специальных познаний в советском граж­данском процессе: Автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 1970. С. 6; Теория доказа­тельств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973. С. 702; Орлов Ю.К. Производство экспертизы в уголовном процессе. М., 1982. С. 5—6).

³ См.: Аверьянова Т.В. Интеграция и дифференциация научных знаний как
источники и основы новых методов судебной экспертизы. М., 1994. С. 110; Алимд-
жанов Б., Вальдман В. Компетенция эксперта в уголовном процессе: Теоретические
и практические аспекты. Ташкент, 1986. С. 64.

⁴ Треушников М.К. Судебные доказательства. С. 269.

5 Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М., 1986. С. 342.

 

нужны критерии. Например, в начале XIX в. полагали, что для определения вменяемости преступника в судебном процессе доста­точно житейского опыта судьи; использование психиатрических знаний казалось излишним, не добавляющим ничего нового и лишь "загромождающим" процесс (Elias Regnolt, Франция). Во второй половине XX в. в России многие юристы-практики не заду­мываются над вопросом использования специальных знаний при анализе поведения человека в конфликтной или аварийной ситуа­ции, полагая, что достаточно собственного опыта для уяснения причин и мотиваций⁶.

Проблема разграничения обыденного и специального знания применительно к гражданскому (арбитражному, уголовному) про­цессу есть проблема определения критериев потребности в специ­альных знаниях.

В процессе потребность в специальных знаниях (в любой фор­ме) в большинстве случаев (исключая обязательные указания за­кона, которых немного — ср. ст. 260 ГПК РСФСР, ст. 79 УПК РСФСР) определяется усмотрением суда. Применительно к экс­пертизе можно говорить о том, что такое усмотрение должно стро­иться на объективных предпосылках, к которым мы относим: 1) включенность в норму материального права, предположительно подлежащую применению по делу, специальных элементов в опре­деленной форме (правовая предпосылка); 2) уровень развития на­учных знаний, позволяющий при помощи специальных методик устанавливать факты предмета экспертизы (специальная предпо­сылка); 3) связь между возможным предметом экспертизы и иско­мым юридическим фактом (логическая предпосылка).

Например, при признании гражданина недееспособным потреб­ность в специальных (психиатрических) знаниях обусловлена: а) наличием в составе юридического факта, с которым норма матери­ального права (ст. 29 ГК РФ) связывает признание недееспособ­ным, специального элемента (психическое расстройство, повлек­шее неспособность понимать значение своих действий или руково­дить ими); б) установлением психического расстройства, его фор­мы (диагностика), степени влияния на полноценность интеллекту­альной и волевой сферы — компетенция психиатрии, которая име­ет в своем арсенале достаточно разработанные методики эксперт­ного выявления указанных фактов; в) профессиональной оценкой эксперта-психиатра выявленных им в ходе исследования фактов

⁶ Об этом см.: Сахнова Т.В. Судебно-психологическая экспертиза в граждан­ском процессе' Проблемы теории и практики. Красноярск, 1990. С. 8—16.

 

 

(диагностика психического заболевания, степень деформированно-сти и сохранности различных свойств личности), способной высту­пить фактом, подтверждающим (опровергающим) наличие юриди­ческого факта, называемого ст. 29 ГК РФ.

Указанные предпосылки являются, на наш взгляд, также и критериями, позволяющими отграничить обыденное и специальное знание в конкретной ситуации, связанной с определением потреб­ности в применении специальных знаний в форме судебной экс­пертизы.

Методологически тот же прием может быть использован при определении критериев разграничения обыденного и специального знания применительно к иным процессуальным формам.

Так, необходимость участия специалиста определяется: а) включением в норму права — но уже процессуальную — специ­альных элементов в определенной форме (например, фотографиро­вание вещественных доказательств, уяснение их индивидуализи­рующих признаков при описании — ст. 71 ГПК РСФСР); б) сте­пенью адаптированности научных знаний для практических целей, например, голограмма более информативна, чем фотография и/или описание, но соответствующие методики, позволяющие ис-полЕ>зовать данный метод фиксации в судебных целях, пока не выработаны; в) наличием объективной связи между способом ис­пользования определенных специальных знаний и юридической целью их применения (например, нельзя признать корректным применение медицинских знаний для определения специального основания назначения психологической экспертизы).

Обобщая изложенное, можно сделать следующий вывод.

Критериями использования специальных знаний в граждан­ском (арбитражном, уголовном) процессе являются: 1) норма пра­ва (материального или процессуального), содержащая специаль­ные элементы в определенной форме; 2) уровень развития науч­ных знаний, позволяющий использовать их для практических це­лей (профессиональной оценки специальных элементов); 3) нали­чие объективной связи между способом применения определенных научных знаний и юридической целью их использования.

Думается, именно эти критерии характеризуют специфические свойства специального знания как процессуальной категории, и они могут быть положены в основу соответствующей дефиниции.

Таким образом, специальные знания — это всегда научные знания неправового характера, сопровождаемые адекватными (признанными) прикладными методиками, используемые для до­стижения определенных юридических целей.

 

Данное определение носит оценочный характер и потому по своей природе изменчиво, зависит от уровня развития обществен­ных отношений и адаптации научных знаний в повседневном опы­те человека. Это — не линейный процесс. Зависимость между объемом повседневных и развитием научных знаний носит не при­чинно-следственный, а функциональный характер. Данный тезис означает, что с развитием познания окружающего мира знания о нем становятся более дифференцированными и одновременно сис­темными (это расширяет сферу применения специальных знаний и для юридических нужд); сфера обыденных знаний обогащается, что не означает предела их расширения за счет научных.

Дифференциация научного познания "вычленяет" из сферы обыденного новые области; получив научное объяснение и обосно­вание, они приобретают характер специальных и "возвращаются" в общественную практику в ином качестве — специальных зна­ний.

Анализ понятия "специальные знания" требует уточнения тер­минологии. Законодатель использует формулу "специальные по­знания", в литературе оперируют также словосочетанием "специ­альные знания".

С философской и лингвистической точек зрения эти термины не синонимичны, хотя их содержание частично перекрывается.

Термином "знание" в лингвистике обозначают как совокуп­ность закрепленных в сознании и мышлении фактов действитель­ности, относящихся к той или иной ее области, так и закреплен­ность в чьем-либо сознании и мышлении тех или иных фактов действительности. "Познание" толкуется как приобретение знания о закономерностях объективного мира, а также как совокупность знаний в какой-либо области⁷. В философии знание рассматрива­ется как продукт общественной и духовной деятельности людей; идеальное выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира, природного и человеческого. Познание же — это процесс творческой деятельности людей, формирующей их зна­ния⁸. Аналогичное понимание сложилось и в других отраслях наук, изучающих особенности человеческого познания и формирования знания⁹.

См.: Лопатин В,В., Лопатина Л.Е. Малый толковый словарь русского языка. М., 1990. С. 170, 401.

Философский словарь. С, 150—151, 368.

См., например: Ломов Б.Ф. Когнитивные процессы как процессы психичес­кого отражения // Когнитивная психология: Материалы финско-советского симпо­зиума. М., 1986. С. 8—18.

 

Таким образом, совокупность знаний более точно отражается термином "знания", тогда как познанием охватывается сам про­цесс достижения знания¹⁰.

Понимание познания как деятельности соответствует и сло­жившейся концепции судебного познания как процесса по форми­рованию знаний о всех юридических и иных, значимых для пра­вильного рассмотрения и разрешения дела, обстоятельствах, вклю­чая познание спорного материального правоотношения, являюще­гося предметом процесса. Ту же логику можно наблюдать при экспертном исследовании: эксперт оперирует специальными зна­ниями, познавая (устанавливая) новые обстоятельства, взаимо­связь между ними и оценивая их. Вывод эксперта — результат познания как специальной деятельности, им осуществленной.

При юридическом толковании формулы "специальные знания" учитывают как общие признаки их содержания (это научные, про­фессиональные знания, получаемые специальным обучением, а потому не относящиеся к общеизвестным), так и частные, ограни­чивающие круг специальных знаний, которые могут быть исполь­зованы судом (из их числа исключаются правовые знания). Такое понимание имеет универсальное значение — для гражданского, арбитражного, уголовного процессов.

Специальные знания как процессуальная категория предпола­гают их использование для юридических целей в определенной процессуальной форме. Это уточнение весьма существенно и обус­ловлено природой процессуальной формы как сущностным элемен­том правосудия, характеризующим специфику его содержания.

Требования гражданско-процессуальной формы предполагают формализацию критериев и определение форм использования спе­циальных знаний для достижения определенных юридических це­лей. Соответственно, такие критерии (основания), формы и цели должны быть опосредованы законодательно. Фактическое исполь­зование специальных знаний вне процессуальных правил не может иметь никаких юридических последствий, ибо любые обществен-

¹⁰ Сходная, по сути, попытка соотношения понятий "специальные знания" и "специальные познания" предпринималась в уголовно-процессуальной литературе. Так, В.Д. Арсеньеа и В.Г. Заблоцкий специальными знаниями обозначают систему сведений, полученных в результате научной и практической деятельности, а специ­альными познаниями — знания, полученные соответствующими лицами в результа­те теоретического и практического обучения. Таким образом, эксперты обладают познаниями, но применяют знания (см.: Арсеньев В.Д., Заблоцкий В.Г. Использова­ние специальных знаний при установлении фактических обстоятельств уголовного дела. Красноярск, 1986. С. 4).

ные отношения в процессе существуют только в правовой фор­м е¹¹.

Однако одного указания в норме права на возможность приме­нения специальных знаний недостаточно — необходимо опреде­лить их форму; в противном случае возникают проблемы в прак­тической реализации правового предписания, его системном тол­ковании.

Например, ст. 260 ГПК РСФСР, регламентирующая назначе­ние экспертизы для определения психического состояния гражда­нина, предусматривает участие психиатра при решении в судебном заседании вопроса о возможности принудительного направления гражданина на судебно-психиатрическую экспертизу. Очевидно, что специальные знания психиатра здесь необходимы, чтобы по­мочь суду уяснить, существуют ли медицинские предпосылки для сомнения в способности гражданина в полной мере осознавать зна­чение своих действий, в полной мере разумно руководить ими, а соответственно — существует ли объективная потребность в при­нудительном направлении на экспертизу. Это важно учитывать, чтобы обеспечить законность процессуального принуждения. Од­нако на вопросы: в каком процессуальном порядке следует привле­кать психиатра для участия в судебном заседании, каков правовой статус психиатра, действующее законодательство ответа не дает (кроме одного: в качестве эксперта, что, как будет показано далее, не соответствует задачам психиатра в контексте ст. 260 ГПК РСФСР). Введение в гражданский процесс фигуры специалиста (ст. 178 проекта^ГПК РФ) снимет, думается, эту проблему.

Это положение является общепризнанным в доктрине гражданского процес­суального права.

Впервые на эту особенность процессуальных отношений обратила внимание Р.Ф. Каллистратова (см.: Каллистратова Р.Ф. Институт "особого участия" госу­дарственных и общественных организаций в советском гражданском процессе: Авто-реф. дне.... канд. юрнд. наук. М., 1954. С. 5).

Обзор различных взглядов и обоснование данного тезиса см.: Чечина Н.А. Граждан­ские процессуальные отношения. Л.. 1962. С.5—10; Она же Основные направления развития науки советского гражданского процессуального права. Л., 1987. С. 56—67; Клейнман А.Ф. Новейшие течения в советской науке гражданского процессуального права. М., 1967. С. 5—25; Мельников А,А. Правовое положение личности в совет­ском гражданском процессе. М., 1969. С. 69—87; Ванеева Л.А. Гражданские процес­суальные правоотношения. Владивосток, 1974. Гл. I.

Встречающиеся иногда утверждения о том, что процессуальная форма — вче­рашний день теории процесса, не выдерживают критики и не содержат сколько-ни­будь основательных аргументов (см.: Протасов В.Н. Основы общеправовой процес­суальной теории. М., 1991. С. 141).

Определенные вопросы вызывает положение ст. 12 АПК РФ "Применение иностранного права", в котором п. 2 определяет, что "в целях установления существования и содержания норм ино­странного права арбитражный суд может в установленном порядке обратиться за содействием и разъяснениями в компетентные орга­ны и организации в Российской Федерации и за границей либо привлечь специалистов". Однако законом не определен статус при­влекаемых специалистов (АПК РФ процессуальной фигуры "спе­циалист" не знает), что повлекло рекомендацию назначать в та­ком случае эксперта. Подобная проблема возникает и в граждан­ском процессе, хотя ни действующий ГПК РСФСР, ни проект ГПК РФ не регулируют применения иностранного права.

Вместе с тем правило ст. 12 АПК РФ не означает включения правовых знаний (хотя бы только в отношении норм иностранного права) в сферу специальных в процессуальном понимании. В дан­ном случае речь идет, на наш взгляд, не о самостоятельной форме применения специальных знаний, а о доказательстве иностранного права. По существу, ст. 12 АПК РФ воспринята концепция англо­саксонского права, по которому для доказательства иностранного права используются показания свидетеля-эксперта (в отличие от континентальной практики, в соответствии с которой правительст­во может быть запрошено об официальном разъяснении права по конкретному вопросу).

Тенденция к расширению сферы и форм использования специ­альных знаний в гражданском процессе иногда опережает норма­тивное регулирование. Это с очевидностью проявляется при анали­зе действующего процессуального законодательства.

Действующие ГПК РСФСР и АПК РФ нормативно регулируют одну форму и, соответственно, один процессуальный порядок при­менения специальных знаний в виде судебной экспертизы — ст. 74—78 ГПК РСФСР, ст. 66—68 АПК РФ (в отличие от УПК РСФСР, допускающего еще и участие специалиста — ст. 133, 253 и другие).

В настоящее время необходимость участия специалиста в граж­данском процессе является общепризнанной, что нашло отражение в проекте ГПК РФ (ст. 178, 94-96, 18, 138, 157, 160, 172-174).

Однако и действующее процессуальное законодательство допу­скает de facto использование иных — помимо судебной экспертизы — форм специальных знаний, хотя систематического законодатель­ного регулирования они пока не имеют.

¹² Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Феде­рации. М., 1996. С. 31

¹³ См.: Норт Ч. Международное частное право. М, 1982. С. 149—156

Анализ ГПК РСФСР и АПК РФ позволяет выявить эти формы.

Ряд статей и нормативных правил предусматривают такие слу­чаи участия эксперта в гражданском процессе, которые с очевид­ностью свидетельствуют о функциях не эксперта, а специалиста (что следует признать законодательной недоработкой). Так, в уже упомянутой ст. 260 ГПК РСФСР функции психиатра в судебном заседании при решении вопроса о принудительном направлении гражданина на судебно-психиатрическую экспертизу не могут быть ничем иным, как функциями специалиста. Психиатр участ­вует в судебном заседании не для проведения специального иссле­дования, а для содействия суду в правильном осуществлении про­цессуального действия. Однако с формальной точки зрения дейст­вующее законодательство позволяет определить его статус только как статус эксперта.

Сходная по существу ситуация возникает при допросе несовер­шеннолетнего свидетеля (ст. 173 ГПК РСФСР). Законодатель пре­дусмотрел, что при допросе свидетелей в во.фастс до 14 лет, а по усмотрению суда и при допросе свидетелей в возрасте от 14 до 16 лет, в судебное заседание вызывается педагог. Однако его про­цессуальный статус не определен. Такое же по содержанию прави­ло существует в уголовном процессе (ст. 285 УПК РСФСР), а статус педагога однозначно определяется как статус специалиста. Нет причин считать, что в гражданском процессе педагог в приве­денной ситуации занимает иное процессуальное положение; про­блема заключается только в отсутствии законодательной регла­ментации ⁴.

Другой случай. Согласно ч. 2 ст. 71 ГПК РСФСР ("Хранение вещественных доказательств"), "вещи, которые не могут быть до­ставлены в суд, хранятся в месте их нахождения. Они должны быть подробно описаны, а в случае необходимости сфотографиро­ваны и опечатаны". Сходное правило содержится в п. 2 ст. 63 АПК РФ: "Вещественные доказательства, которые не могут быть до­ставлены в арбитражный суд, хранятся в месте их нахождения. Они должны быть подробно описаны, опечатаны, а в случае необ­ходимости засняты на фото- или видеопленку". Очевидно, что фото- и киносъемка могут быть отнесены к способам применения специальных знаний при осуществлении процессуальных действий по закреплению доказательств. Поэтому здесь помощь судье мог

¹⁴ На это обращал внимание еще Ю.М Жуков в 1965 г. (см.- Жуков Ю.М. Судебная экспертиза в советском гражданском процессе: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1965. С. 10).

бы оказать специалист. Это положение находит свое признание не только в теории, но и в практических комментариях. Возмож­ность использовать знания специалиста, в том числе применитель­но к описанной ситуации, прямо предусматривает п. 1 ст. 178 проекта ГПК РФ.

Специалист мог бы помочь в составлении описания веществен­ного доказательства, обратив внимание судьи на наиболее важные индивидуализирующие признаки при том, что само описание как процессуальное действие осуществляется судьей.

Целесообразным было бы участие специалиста и в таком про­цессуальном действии, как осмотр письменных или вещественных доказательств (ст. 66, 72 ГПК РСФСР, ст. 64 АПК РФ); в граж­данском процессе de lege ferenda это нашло свое признание (п. 1 ст. 178 проекта ГПК РФ).

В гражданском процессе (так же, как в уголовном) возможны ситуации, когда суд нуждается в специальных сведениях справоч­ного характера, получение которых не требует проведения экспер­тного исследования. Например, в спорах о разделе жилого дома бывает важно определить, подлежит ли дом разделу в натуре. Для правильного решения вопроса, что является одновременно залогом обеспечения исполнимости судебного решения, полезной может быть консультация специалиста (архитектора-строителя) при про­изводстве осмотра строения. В других случаях суду может понадо­биться мнение специалиста, чтобы более точно определить, имеет­ся ли специальное основание для назначения конкретного вида экспертизы; специалист мог бы помочь суду более точно сформу­лировать экспертные задачи, отобрать образцы для исследования и т.д. Сейчас с позиции действующего ГПК РСФСР сделать это невозможно. Проект ГПК РФ в подобных случаях допускает уча­стие специалиста "для получения консультаций, пояснений и ока­зания непосредственной технической помощи (фотографирования, составления планов и схем, отбора образцов для экспертизы, оцен­ки имущества и т.п.)" (п. 1 ст. 178 проекта ГПК РФ).

См.: например: Давтян А.Г, Экспертиза в гражданском процессе. С. 17; Сахнова Т.В. Экспертиза в суде по гражданским делам. С. 17.

Косвенное признание специального характера указанных действий отражено в Комментарии к АПК РФ 1995 г.: "Фото- и киносъемки судья может произвести, если уверенно владеет профессиональными навыками и приемами" (Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации. С. 148).

В уголовно-процессуальной доктрине выполнение подобной функции специалистом (фиксация с помощью научно-технических средств хода и результатов процессуаль­ных действий) не вызывает сомнений (см., например: Петрухин И.Л. Экспертиза как средство доказывания в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 65; Ор­лов Ю.К. Производство экспертизы в уголовном процессе. С. 25).

Консультационная помощь специалиста может быть актуаль­ной при исследовании в судебном заседании доказательств: звуко-и видеозаписей, вещественных и письменных доказательств, до­просе свидетелей.

На наш взгляд, консультационная и справочная деятельность специалиста требует обособления в самостоятельных процессуаль­ных формах, о чем будет сказано далее.

Гражданское процессуальное законодательство предусматрива­ет случаи, когда в деле участвует орган государственного управле­ния — для дачи заключения по делу (ч. 2 ст. 42 ГПК РСФСР). Как правило, в составлении заключения участвуют специалисты, облада­ющие профессиональными знаниями в определенной области. Возни­кает необходимость определить принципиальные отличия заклю­чения такого органа от заключения эксперта.

Существует, как упоминалось, проблема определения доказа­тельственного значения так называемых несудебных экспертиз (проводимых по инициативе стороны до и (или) вне суда, ведомст­венных, расследования несчастных случаев и т.п.). Несмотря на отсутствие процессуального регулирования результаты такого спо­соба применения специальных знаний фактически используются в процессе в качестве письменных доказательств. В проекте ГПК РФ внимания этому аспекту не уделяется. Аналогичная проблема ак­туальна и для арбитражного процесса.

В гражданском и арбитражном процессе предусматривается и возможность заинтересованных лиц пользоваться услугами пере­водчика (ст. 8, 152 ГПК РСФСР, ст. 8 АПК РФ), который также обладает специальными знаниями, но является самостоятельным субъектом процесса, относящимся к числу содействующих осуще­ствлению правосудия. Функции переводчика в процессуальном смысле не тождественны функциям специалиста; это два различ­ных субъекта процесса.

В литературе иногда выделяют в качестве самостоятельных процессуальных форм специальных знаний "использование специ­альных знаний сведущих лиц без привлечения их к участию в судебном расследовании (консультации, различного рода справки по специальным вопросам и пр.)", а также допрос сведущих сви­детелей¹.

¹⁶ Давтян А.Г. Экспертиза в гражданском процессе. С. 17- На это суждение ссылается также М.К. Треушников (см.: Треушникое М.К. Судебные доказательства. С. 263—264).

См.: Орлов Ю.К. Заключение эксперта и его оценка по уголовным делам. С. 24—26.

На наш взгляд, к процессуальным формам использования спе­циальных знаний это отнесено быть не может¹⁸.

Если консультация, справка получены за пределами процессу­альных отношений, то уже по этой причине их нельзя отнести к процессуальным формам специальных знаний. Если же речь идет о том, что в рамках процессуальных отношений суд обязывает ор­ган, иное лицо, не являющееся субъектом процесса, представить какой-либо документ в суд, то здесь имеется в виду письменное доказательство, но не особая форма использования специальных знаний. Подобная ситуация возникает, когда по ходатайству сто­роны, испытывающей затруднения в истребовании от иного лица письменного доказательства, суд своим определением обязывает это лицо направить доказательство в суд (ст. 64, 65 ГПК РСФСР; ст. 59 проекта ГПК РФ).

В других случаях, как будет показано далее, справочная ин­формация, не требующая проведения исследования, может быть получена судом от специалиста.

Что касается сведущих свидетелей, то (если признавать необ­ходимость такого института) информация, получаемая от них, должна быть отнесена не к особой форме специальных знаний, а к разновидности свидетельских показаний. Соответственно, и право­вая регламентация возможна в рамках данного института, как это имеет место за рубежом¹⁹.

В то же время мы поддерживаем предложение А.Г. Давтян о необходимости законодательного урегулирования судебного экс­перимента, к участию в котором мог бы привлекаться специа­лист²⁰.

Заслуживают также внимания и законодательной проработки такие новые формы применения специальных знаний в граждан­ском процессе, как использование преобразующих информацию технологий (для получения судебного доказательства) и компью­терное моделирование (в основном, как процессуальный способ

Подробнее об этом см. §3 данной главы.

¹⁹ Ziviiprozessrecht / L Rosenberg, К.-H.Schwab. Muenchen, 1981. S. 728—729; § 414 Zivilprozessordnung. Muenchen, 1996.

См.: Давтян Л.Г. Экспертиза в гражданском процессе. С. 23--24.

проверки доказательств)²¹. Последний аспект нуждается, думается, в самостоятельной регламентации ввиду специфики применяемых специальных средств и способов. Использование компьютерного способа преобразования информации в судебном доказывании до­пускается в странах англо-саксонской системы, чей опыт относи­тельно критериев допустимости полученных таким путем доказа­тельств может быть полезен и для нас²². Заметим, что моделирова­ние может быть частью эксперимента, что вполне традиционно для уголовно-процессуальной доктрины и практики²³. Однако возмож­но и самостоятельное использование моделирования в судебном познании; именно последний аспект требует самостоятельной нор­мативной проработки — как это и предлагается нами при регла­ментации доказательств и доказывания²⁴.

Таким образом, можно сделать вывод, что специальные зна­ния, понимаемые как процессуальная категория, должны отвечать не только специальным критериям (это научные, профессиональ­ные знания неправового характера, которыми обладают специалисты), но и требованиям гражданско-процессуальной формы, быть обо­собленными от других способов и средств осуществления процессу­альной деятельности, в том числе связанных с судебным познани­ем.

§2. Сущность судебной экспертизы

Понятие "экспертиза" прочно вошло в научный и практиче­ский оборот не только как процессуальная категория. Им пользу-

²¹ Впервые применительно к ГПК РФ использование преобразующих техноло­гий в доказательственных целях было предложено при инициативной проработке проекта Основ гражданско-процессуального законодательства и разработке структу­ры будущего ГПК РФ в 1990—1991 гг. (см., например: Сахнова Т.В. Регламентация доказательств и доказывания в гражданском процессе: (К разработке нового ГПК Российской Федерации) // Государство и право. 1993. № 7. С. 54—55; Она же. О структуре будущего Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации // Судебная власть: надежды и реальность. М., 1993. С. 133, 139).

См. об этом: Решетникова И.В. Доказательственное право в Российском гражданском судопроизводстве: Автореф. дис.... д-ра юрид, наук, Екатеринб

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: