Убить Волка. Глава 13 «Извинение»

Автор оригинала: Priest

Переводчик: Kristian Otto

Бета-ридер: Rasiel Otto

Перевод с китайского на английский выполнен группой: NorthwestFlower

Переведено с английского с сайта: https://www.wattpad.com/user/NorthwestFlower

Разрешение на перевод с английского: получено.

***

Можно было подумать, что человек по фамилии Гу пришел с повинной, но, к сожалению, с какой стороны не посмотришь, он как будто специально явился, дабы развязать войну.

Гу Юнь остановился прямо по соседству с домом губернатора Го, но, в сравнении с домом самого чиновника, в доме Гу Юня было достаточно холодно.

Если Чан Гэн сгоряча скажет: "Мне не нужна прислуга!", губернатор Го уверенно и совершенно бесстыдно похвалит "Его Императорское Высочество", сказав, что "сердце его принадлежит народу", а затем тут же отправит к его покоям десяток слуг.

Однако, если губернатору Го посчастливится где-то приобрести огромный мешок храбрости, господин Го не осмелится бросить перед маршалом Гу ни единого лестного слова.

Гу Юнь вскользь отдал приказ "не беспокоить" его. К порогу его дома никто не осмелится и на полшага подойти, кроме пугающих округу солдат Чёрного Железного Лагеря.

В ситуациях, когда Гу Юнь не мог хорошо видеть и слышать, он становился крайне напряженным и раздражительным. В такие моменты ему совершенно не хотелось, чтобы рядом толкались какие-то незнакомцы. Шэнь И давно не видел его таким суровым, как будто каждый куст был для Аньдинхоу вражеским солдатом. Шэнь И думал, что пока они спокойно жили эти два года в городке Яньхуэй, Гу Юнь научился мирно сосуществовать с этой неуловимой идеей обычной жизни. В конце концов, это оказалось невозможно. Обычной, мирской жизнью научился жить "Шэнь Шилю", но никак не Гу Юнь. Хотя этот человек всегда вёл себя достаточно уверенно и спокойно, большая часть составляющих его характера - сплошная ложь. Он настолько мастерски играл свою роль, что никто не мог отличить где правда, а где вымысел. В то же время, его слепота и глухота были реальны, но многие воспринимали этот недуг как отличную актёрскую игру. Рассматривая собственный характер с этой точки зрения, маршал Гу мог спокойно охарактеризовать себя одной поговоркой: "Истина может быть ложью, а ложь может быть истиной". Шэнь И не знал, на самом ли деле у него в какой-то момент что-то переломилось внутри, или он специально себя так вёл?

Ах, да, его чувства всегда были искренними и чистыми, но, кажется, что не так-то много людей верило в это.

Ближе к вечеру, когда ночь начала постепенно вступать в свои права, а сумеречные звезды еще не вспыхнули на небе, первое, что сделал Гу Юнь, вернувшись в свою комнату, зажег весь свет. Затем он снял с переносицы Люли Цзин, сильно потёр глаза и обратился к Шэнь И:

- Принеси мне лекарство.

Шэнь И делано покривил ртом. Помимо участия в битвах, он также занимался совершенно бесцельными беседами в попытке переубедить Гу Юня в употреблении лекарства в таком количестве; каждый раз он непринуждённо повторял: "Великий маршал, тридцать процентов лекарства - чистый яд. Когда ситуация не требует срочных мер, я считаю, что вам стоит пить его как можно меньше...".

Гу Юнь стоял под лампой, выражение его лица оставалось неизменным, а его взгляд был слегка затуманенный. Он ничего не ответил.

Шэнь И закрыл рот: он вспомнил, что на таком расстоянии Гу Юнь его не слышит.

В такие моменты глухота Гу Юня действительно была отличным трюком, чтобы ограничивать бессмысленную болтовню, которая совершенно его не интересовала. За все эти годы выученный трюк еще ни разу не подвёл. Шэнь И ничего не оставалось, как молча развернуться и пойти на кухню, чтобы приготовить лекарство.

Стекло монокля Люли было очень хрупким, а если стекло лопнет – оно может с легкостью повредить глаза. Монокль крепился с обоих сторон переносицы. Достаточно небольшого изменения температуры, чтобы на стекле появился слой белого конденсата, полностью перекрывающего линию обзора. В целом - это ужасно неудобное устройство для военных офицеров, но оно отлично выручало дома или в случае срочного разрешения неотложных вопросов.

Когда Шэнь И вернулся, Гу Юнь вернул монокль на переносицу, развёл чернила и начал писать доклад.

Дом, в котором жил Гу Юнь, так же принадлежал господину Го. Несмотря на то, что губернатор Го был лишь мелким чиновником на границе, жил он весьма неплохо. На рабочем столе стояла масляная лампа – далеко не дешёвка, а, напротив - паровая, у которой можно было регулировать яркость. Судя по изысканной и сложной резьбе, выполненной на металлическом корпусе, можно было предположить, что господин Го приобрёл её у людей с Востока.

Рядом с паровой лампой стояли еще часы с Запада - пусть они и были дешевой подделкой, но выглядели также хорошо, как настоящие. При более детальном рассмотрении можно было увидеть тонкие отметки, обозначающие двенадцать Земных Ветвей и десять Небесных Стволов, а также двенадцатичасовой период дня. В левом верхнем углу было небольшое окошко, в котором были отмечены чередующиеся двадцать четыре солнечных цикла. Конструкция была чем-то непонятным - ни рыба, ни птица. Нижняя часть часов была прозрачной - большие и малые шестерни были выдвинуты вперёд.

Гу Юнь ненавидел эти часы, потому что шестеренки при повороте издавали ужасный шум; он задумался о том, чтобы приказать убрать их отсюда подальше. Но сейчас это всё равно бы ни сыграло никакой роли: так или иначе, в этот момент Гу Юнь ничего не слышал.

Когда Шэнь И вернулся с тарелкой лекарственного отвара, Гу Юнь закончил писать и опустил кисть.

- Окажи для меня кое-какую услугу – посмотри доклад. Возможно, я допустил ошибки.

Вдоль абажура ослепляющей лампы красовались фигуры западных женщин, демонстрирующих свою грудь, позирующих так откровенно, чтобы раскрыть каждую деталь. Шэнь И рукой прикрыл глаза от яркого света и прошептал:

- Как пошло.

Затем он быстро пробежался взглядом по докладу Гу Юня и вздохнул:

- Возможно? Маршал, нижайший в моём лице просит прощения за его ничтожные познания, но я не вижу тут совершенно ничего правильного.

- А? Что? ~

Шэнь И на это решил промолчать.

Он взял доклад за уголок и сунул обратно в руки Гу Юня. Осторожно придержав маршала за локоть, он направил его в сторону небольшой кушетки, намекая, что маршалу стоит дойти до неё и прилечь. Затем Шэнь И достал чистый лист бумаги, окунул кисть в чернила и попытался переписать всё это безобразие по новой.

Гу Юнь взял пиалу с лекарственным отваром и ловко осушил ее за один глоток. Лениво опустившись на изысканную резную кушетку, не соизволив даже снять обувь, он закинул ногу на ногу и принялся терпеливо ждать, когда лекарство начнёт действовать. Но вот руки Гу Юня не остались без дела - он быстро сложил ненужный доклад в бумажную птицу и нацелился на затылок Шэнь И.

Насколько этот человек может быть невыносим?!

Шэнь И краем уха уловил шелест бумаги и ловко поймал бумажную птицу рукой. На этот раз он осознано признал перед Гу Юнем поражение.

- Ты меня слышишь? - спросил Шэнь И.

- Уже лучше, правда все еще немного нечётко, - ответил Гу Юнь. - В общем - ты же можешь перефразировать то, что я написал, чтобы это звучало получше.

Шэнь И вздохнул и сказал:

- Маршал, вы хотите сказать Императору, что четвёртый принц сам прознал про заговор варваров и, отказавшись от семейной любви, предоставил нам возможность перебить их одним махом? Вы сами во что-то подобное поверите?

Две маленькие киноварные метки под глазом и на мочке уха Гу Юня как будто вернулись к жизни и снова стали ярко-красными, стоило ему принять лекарство.

- А как иначе? - спросил Гу Юнь. - То есть ты предлагаешь сказать Его Величеству, что я давно решил взять под контроль вооруженные силы Великой Лян? Мы только урегулировали ситуацию на Западной границе, но я уже готовлюсь установить военный контроль над Северной границей? И поэтому я решил воспользоваться его прямым приказом защитить маленького принца, попавшего в ловушку варваров? Или нам следует сообщить ему о том, что я тут решил окунуть свои руки в запрещённые чёрные рынки Цзылюцзиня, на которые неоднократно законом ставили запреты, и случайно обнаружил, что количество Цзылюцзиня, за последние годы попавшего на эти рынки, отклонилось от нормы?

Шэнь И ничего не ответил. Гу Юнь надменно продолжил:

- Ты в силах переписать так, чтобы это звучало более правдоподобно, иначе - зачем бы я просил тебя об этом? Более того, когда мы вернемся в столицу, этого ребенка, Чан Гэна, начнут преследовать наши старые вшивые ублюдки-варвары. Ты должен постараться хорошенько обернуть мои слова в красивую оболочку. Скажем, что четвёртый принц жил просто ужасно, но, несмотря на многочисленные испытания и трудности, искренность и преданность стране в его сердце не угасли. Опиши это душераздирающе грустно. И чем дольше Его Величество будет пускать слёзы, читая этот доклад – тем лучше, а я в стороне посмотрю, посмеет ли кто-то сказать хоть слово.

Сначала Гу Юнь заставил его задобрить принца. А теперь он хочет, чтобы он заставил Императора плакать.

Шэнь И ухмыльнулся и опустил кисть:

- Прошу прощения, но у вашего подданного недостаточно чернил для этого. Маршалу стоит пойти и попросить об этом другого, более опытного господина.

Гу Юнь выдохнул:

- Ах ты!..

Шэнь И поднял голову и увидел, как Гу Юнь совершенно бессовестно строит из себя жертву:

- У меня так болит голова. Больно, больно, больно! Так больно, что она вот-вот взорвётся! Братик Цзипин, кроме тебя нет никого, кто будет заботиться обо мне и поддерживать в трудную минуту! И ты вот так легко бросишь меня? Этот серый, беспощадный мир так жесток! Зачем мне жить, отвергнутому всеми?

Затем он схватился за грудь и упал на кушетку притворившись мертвым.

Зачем хвататься за грудь, говоря, что у тебя болит голова?..

На тыльной стороне ладони Шэнь И вздулось несколько синих венок.

Не смотря на весь этот цирк, Шэнь И всё равно неохотно сел поудобнее, развернул лист бумаги, тщательно обдумал каждое слово и переписал доклад Гу Юня.

"Труп" в лице Гу Юня к жизни не спешил возвращаться, потому как его голова действительно разрывалась от боли. Шэнь И знал об этом - побочный эффект лекарства.

Сразу после того, как Гу Юнь выпил лекарственный отвар, на протяжении горения одной палочки благовоний его глаза могли видеть кристально чисто, а слух становился чрезвычайно острым. Когда палочка благовоний догорала - у него начиналась мигрень. Весь мир кружился перед его глазами, стоило Гу Юню их открыть. Каждый окружающий его звук эхом отражался в голове.

Где-то через полчаса этот эффект постепенно шёл на убыль. Немногим после его глаза и уши могли функционировать, как у нормальных людей.

Но как долго он мог оставаться нормальным? На этот вопрос было сложно ответить.

Когда Гу Юнь принял это лекарство в первый раз - ему было так больно, что он был готов биться головой о столбик кровати. Зато потом он мог видеть и слышать более трёх месяцев - за это время он почти забывал, что у него есть два неполноценных органа.

С недавних пор Гу Юнь начал принимать своё лекарство всё чаще и чаще. С одной стороны - он научился засыпать независимо от того, насколько сильно у него болела голова. С другой стороны - действие лекарства становилось всё менее и менее эффективным.

На данный момент разовой дозы может хватить лишь на три-пять дней.

"Через несколько лет оно может стать совершенно бесполезным", - подумал Шэнь И.

Двое - один сидящий, второй - лежащий - не сказали ни слова. Длилась эта тишина до наступления глубокой тёмной ночи, пока они не услышали голоса ночного патруля. Шэнь И, наконец, опустил кисть. Он обернулся, взял одеяло и укрыл Гу Юня.

Гу Юнь до сих пор ни разу не шевельнулся - он так и заснул. Его брови были слегка нахмурены, а губы и щёки блестели белизной, как будто в них не протекало ни капли крови. И только две киноварные отметки продолжали сиять своей красотой.

Шэнь И посмотрел на него и тихонько вышел.

На следующий день, когда маршал Гу проснулся, он снова стал наполненным силой и энергией, бодрым Аньдинхоу.

Утреннее солнце едва выглянуло из-за горизонта, а Гу Юнь уже успел разбудить Шэнь И. Мужчина только и успел, что открыть дверь, как перед его заспанными глазами возник восторженный Гу Юнь:

- То, что я заказал, наконец-то пришло! Ты только посмотри! Будь уверен - я лично гарантирую, что когда я подарю это принцу в знак извинения, это точно сможет полностью успокоить гнев моего маленького братишки!

Шэнь И позабыл про сон. Внезапно его сердцем овладело дурное предчувствие.

Маршал отдал приказ четырем солдатам Чёрного Железного Лагеря перетащить огромную - размером с арку дома - коробку, а затем энергично зашагал к дому губернатора. Пройдя мимо цветочного сада и мятных кустов, которые он прошлой ночью благополучно общипал, он стащил один листочек мяты и положил его в рот, даже не позаботившись о том, что его острый край ощутимо порезал ему губу. Гу Юнь напевал мелодию, которую сам же и придумал, решив таким способом издалека оповестить о своём визите в гости.

Но, стоило Аньдинхоу едва ступить во внутренний двор дома губернатора Го, как его тут же встретил смертоносный длинный меч, направленный прямо в его сторону.

Проходящий мимо слуга, несущий чайный поднос, закричал от испуга и упал на землю вместе с чайным сервизом, тут же разлетевшимся на мелкие кусочки.

В одно мгновенье из браслета на запястье Гу Юня вылетело острое, размером с ладонь, лезвие, оказывая сопротивление мечу Чан Гэна. Два острых края соприкоснулись, издав пронзительный звук. Однако, стоило Гу Юню согнуть пальцы в кулак и чуть сильнее нажать на меч, как запястье Чан Гэна болезненно заныло и начало неметь. Мальчику пришлось опустить свой меч и отступить, иначе он рискнул бы остаться со сломанным запястьем.

Лезвие с щелчком снова скрылось в браслете Гу Юня и, сложив обе руки за спиной, молодой ифу улыбнулся, спросив:

- Что могло так сильно разозлить Ваше Высочество этим ранним утром? Но это уже неважно - вы можете выплеснуть весь свой гнев на своего подчиненного.

Чан Гэн ничего не ответил.

Можно было подумать, что человек по фамилии Гу пришел с повинной, но, к сожалению, с какой стороны не посмотришь, он как будто специально явился, дабы развязать войну.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: