Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Таблица 7 24 страница




Призыв к нейтральности относится к различным областям деятельности психоаналитика: при работе над материалом, предложенным пациентом, не следует искать для себя преимуществ; чтобы избежать удовлетворения терапевтических амбиций, нужно отказаться от суггестивных техник; при решении проблемы целей рекомендуется не следовать собственным ценностям; и, наконец, при контрпереносе аналитик должен отказаться от любого скрытого удовлетворения собственных инстинктивных желаний (Томэ X., Кёхеле X., 1996).

Фрейд (1913) установил зависимость между трансфером и П. (п. ) н.: «Можно испортить первый же успех, если с самого начала не занять позицию благожелательного сочувствия, пуститься в морализаторство или же начать выдавать себя за представителя или уполномоченного какой-то партии».

Свойство П. (п. ) н. определяет не психоаналитика как реального человека, но, скорее, его роль; тот, кто строит истолкования и служит опорой трансферу, обязан быть нейтральным, иначе говоря, не вмешиваться в процесс психоанализа в качестве психосоциального индивида; нейтральность — это скорее идеал, некое предельное требование (Лапланш Дж., Понталис Дж. Б., 1996).

Значительная роль теории защит и конфликтов в психоанализе придает психоаналитической нейтральности соответствующее значение. А. Фрейд (Freud A., 1937) сформулировала классическое определение психоаналитической нейтральности: задача аналитика переводить в сознание то, что является бессознательным, независимо от того, к какой психической структуре это принадлежит; он направляет свое внимание в равной степени и объективно к бессознательным элементам всех трех структур. Другими словами, приступая к этой работе, аналитик находится в точке, равностоящей от Ид, Эго и Супер-Эго. Это важное определение психоаналитической нейтральности не включает ясного указания на реальность вне внутрипсихического конфликта. А. Фрейд говорит здесь только об «объективности» аналитика.

Дальнейшее развитие психоаналитической теории от теории драйвов, применительно как к психоаналитику, так и пациенту, потребовало соответствующей ревизии концепции аналитической нейтральности. Хоффер (Hoffer A., 1985) предлагает расширить интрапсихическое определение нейтральности, включив нейтральность в отношении к интрапсихическому конфликту психоаналитика и к межперсональному конфликту на различных уровнях аналитических отношений. Хоффер рассматривает концепцию нейтральности в следующих аспектах.

1. Нейтральность в отношении к конфликту — это оптимальная позиция, с которой аналитик собирает свои данные из аналитического поля, используя метод свободных ассоциаций. В то время как свободные ассоциации являются процессом, посредством которого аналитик обследует аналитическое поле, нейтральность является позицией, из которой проводится обследование. Эта позиция определяет и ограничивает аналитическое видение. Нейтральность полезно понимать в отношении значительного числа конфликтов, приносимых пациентом в анализ. Аналитик может получать пользу от концепции П. (п. ) н. четко заданным себе вопросом: «П. (п. ) н. к какому конфликту? » или более точно: «Какой конфликт я сейчас идентифицирую, задевающий меня или оставляющий наблюдателем? » При этом аналитик может повышать осознание не только своих персональных пристрастий, но также и своих теоретических и технических предпочтений. Аналитик может отвечать на такие вопросы с позиций определяемых конфликтов в любой момент анализа.

2. Нейтральность к чувствам или внешним проявлениям.

3. Нейтральность к власти, могуществу, влиянию.

Рекомендации, связанные с П. (п. ) н., хотя выполняются не всегда, обычно не оспариваются психоаналитиками. Однако даже психоаналитики традиционной ориентации могут столкнуться с такими особыми случаями (например, с детскими страхами, психозами, некоторыми разновидностями перверсий), при которых абсолютная П. (п. ) н. вовсе не желательна (Лапланш Дж., Понталис Дж. Б., 1996).

Хоффер (1985) полагает, что нейтральность аналитика в отношении конфликта может не соблюдаться в ситуациях, которые аналитик считает: а) опасными для пациента — суицидальность, психоз, состояние интоксикации и т. д.; б) опасными для кого-то, кто может пострадать от пациента, например дети анализируемого; в) опасными для аналитика в случае физической или психологической угрозы, включая панику или отчаяние или угрозу для его самооценки или целостности. С точки зрения П. (п. ) н., в отношении к конфликту очень важно, чтобы аналитик четко знал, когда он не соблюдает нейтральность и почему возникло это положение. Тут возникает область противоречий в теории и практике психоанализа, связанная с тем, что определение такого рода ситуаций для одного аналитика может не совпадать с таковыми для другого.

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ЛЕЧЕНИЯ БОЛЬНЫХ НЕВРОЗАМИ ПО КРАТОХВИЛУ. Кратохвил (Kratochvil S., 1964) — известный чешский психотерапевт, руководитель созданного им психотерапевтического отделения неврозов в Кромержиже (Чехия). Разработанная им система в качестве главных терапевтических факторов включает: комплексное воздействие управляемого терапевтического коллектива на больного в интеллектуальной сфере (осознание пациентом значения психогенных факторов и собственной роли в возникновении конфликтов, в некоторых случаях с включением анализа переживаний раннего детства), эмоциональной сфере (эмоциональное отреагирование, поддержка со стороны группы и эмоциональная коррекция отношений) и в области поведения (релаксация в форме аутогенной тренировки, тренинг навыков более адекватного межличностного поведения и контроля над отдельными симптомами). Кроме того, подчеркивается значение ряда суггестивных факторов, проявляющихся как косвенно — путем влияния на ожидания пациентов атмосферы отделения со своим климатом и своими ритуалами, так и непосредственно — с помощью использования на отдельных коллективных сеансах внушения в бодрствующем или гипнотическом состоянии, направленного на закрепление достижений патогенетического анализа или прямо на устранение симптомов. В созданном Кратохвилом отделении 28 больных неврозами (мужчин и женщин); лечение продолжается 6 недель; каждую неделю выписывается 4-6 пациентов и принимается такое же количество новых. Контакт больных с внешним миром, в особенности с привычной для них средой, ограничивается, чтобы стимулировать быстрое включение в коллектив. Отделение с утра до вечера работает в организованном режиме, групповая терапия осуществляется в условиях совместной деятельности, куда входят труд, занятия спортом и прикладными искусствами, развлечения и пр. Собственно групповая психотерапия проводится ежедневно в течение полутора часов: в рабочие дни — в двух отдельных группах по 14 больных, в субботу и воскресенье — со всеми пациентами вместе. Во время групповой психотерапии обсуждается поведение «здесь и теперь», его естественные последствия в настоящее время и связь с «там и тогда» в жизни пациента. Специальные занятия с использованием психодрамы, психопантомимы, проективной арттерапии и др. дополняют дискуссионные формы.

Штат отделения состоит из врача, психолога, среднего медицинского персонала (пять женщин и двое мужчин) и арттерапевта. От организованного таким образом терапевтического сообщества ожидается, что каждый пациент достигнет инсайта, по возможности обретет коррективный эмоциональный опыт и будет испытывать и тренировать новые, более адаптивные формы поведения.

Будучи известным теоретиком и практиком в области групповой психотерапии и одновременно специалистом в области гипноза, Кратохвил не исключал применения в дополнение к групповой психотерапии индивидуальной гипнотерапии. Однако анализ этого материала показал, что традиционный гипноз с трудом вписывался в систему личностно-ориентированной психотерапии. Пациенты, получавшие индивидуальную гипнотерапию, обычно приостанавливали свои усилия в группе, ожидая терапевтического эффекта в большей степени от гипнотических воздействий и гипнотерапевта, чем от самих себя, что резко снижало их активность на занятиях. Более того, менее подготовленные к групповым занятиям члены рассматривали гипнотерапию как метод, предоставляемый лишь «привилегированным» пациентам, и высказывали пожелание, чтобы их также лечили гипнозом. В случае отказа они чувствовали себя отверженными, лишенными важного лечебного средства и предоставленными «только» самим себе. Это противоречило основному теоретическому принципу терапевтического сообщества, в котором от пациента ожидается мобилизация его собственных усилий и сотрудничество с остальными участниками для достижения лучшего понимания себя и своих межличностных отношений. Поэтому индивидуальная гипнотерапия обычно исключалась из терапевтической системы.

Возник вопрос о разработке таких гипнотерапевтических приемов, которые были бы совместимы с принципами групповой психотерапии и доступны для всех членов группы, не нарушали ее сплоченности, а, напротив, способствовали ей. При проведении таких занятий возникало две проблемы: 1) группа состоит из пациентов с различной подверженностью гипнозу, поэтому занятия должны быть интересны и полезны не только для гипнабельных, но и для малогипнабельных больных; 2) в группу входят пациенты с различными симптомами и проблемами, и формирование лечебных внушений должно быть адекватным для всех участников.

Такой общей цели соответствует разработанная Кратохвилом методика групповой гипнотерапии с применением стимулирующих воображение терапевтических внушений.

Курс гипнотерапии состоит из продолжающихся 30 минут занятий 3-4 раза в неделю, открытых для всех членов обеих психотерапевтических групп во второй половине срока госпитализации. В течение 6-недельного лечения проводится 10 гипнотерапевтических сессий. Пациентов, сидящих по кругу, как при обычной групповой психотерапии, просят смотреть на точку фиксации, роль которой выполняет маленький яркий шарик, подвешенный в центре на уровне их голов. Гипнотерапевт, стоящий за кругом, проводит серию внушений, приглашающих расслабиться, закрыть глаза, достигнуть состояния гипнотической гипервнушаемости. Тех, у кого глаза не закрылись спонтанно, в конце концов просят закрыть их по своей воле. Затем переходят к терапевтическим внушениям, включающим приятные сцены символического освобождения от симптомов. Каждый участник может либо впасть в состояние гипнотического транса, либо преднамеренно следовать внушениям, используя свое воображение.

Для поддержания привлекательности и интереса этой процедуры на каждом занятии разработана серия сцен для последовательного их внушения: «Оставить симптомы поддеревом», «Бросить симптомы вниз с обзорной башни», «Растворить симптомы в стакане с водой», «Утопить симптомы в реке», «Сжечь симптомы на костре». Ниже в качестве примера приводятся две сцены.

1. «Оставить симптомы под деревом». Сейчас начнется интересная, приятная прогулка. Вы идете в лес. Вы смотрите вокруг, наблюдаете за птицами. Вы даже можете увидеть белку или зайца. Вы испытываете спокойствие и удовольствие. В конце концов вы садитесь под деревом и отдыхаете. Вам хорошо и удобно, и вы с оптимизмом думаете о своей будущей жизни.

И вам приходит в голову мысль, что можно оставить все невротические симптомы, которые беспокоили вас в последнее время, здесь, в лесу, под этим деревом. Вы начинаете убирать их из своего тела и сознания. Вы видите отверстие между корнями дерева, куда можно их затолкать. Вы начинаете складывать все ваши неприятные симптомы, от которых вы хотели бы избавиться, в это отверстие. Вы берете эти симптомы в руки. Вы убираете их со всех частей вашего тела и из головы. Вы снимаете все свои боли, тревоги, депрессии, неудобные привычки или позиции и складываете их туда. А потом вы ощущаете полную свободу от них. Вы расслабляетесь на какое-то время и затем готовитесь к возвращению из леса. Вы оставили свои симптомы под тем деревом и медленно идете, возвращаясь в свое отделение с удивительным чувством, полные энергии, уверенности в себе и в счастливом и успешном будущем. Вы готовы вернуться в свое нормальное состояние. Вы почувствуете значительное улучшение — ощущение свежести, прилив сил и оптимизма.

2. «Утопить симптомы в реке». На этот раз вам предстоит приятная прогулка по реке в лодке. Лодка надежна, река спокойна, погода отличная. Вы садитесь в эту манящую лодку и медленно гребете по направлению от берега. Лодка слегка покачивается, и это вселяет в вас чувство покоя и комфорта. Вы наслаждаетесь солнцем и красивыми окрестностями. Вы ощущаете свободу от всех своих тревог и забот. И тогда вы решаете снять со своего тела и сознания остатки ваших невротических симптомов и бросить их в воду. Вы начинаете делать это решительно и активно. Вы бросаете в воду все, что еще беспокоило вас, вызывало напряжение и дискомфорт. Вы наблюдаете, как течением уносит ваши симптомы от лодки. Они уплывают дальше и дальше, исчезая вдали. Они никогда не вернутся. Они тонут в реке. А вы возвращаетесь на берег, освеженные и сильные. У вас такое ощущение, что теперь вы крепко держите жизнь в своих руках, что вы выиграли, что вы обязательно победите свои симптомы и дурные привычки, свой невроз. С каждым днем вы чувствуете себя лучше и лучше.

Предлагаемые Кратохвилом приемы сходны с «умственными играми» (Masters R., Houston J., 1972) и с внушаемыми образами, которые описывают Крогер и Фецлер (Kroger W. S., Fezler W., 1976). Однако между ними есть и значительные расхождения. Первые два автора используют директивную гипнотическую фантазию или направленное воображение для приобретения опыта, расширяющего диапазон мышления, а вторые два — для тренинга специфических физических ощущений, что может положительно влиять на некоторые симптомы в ходе индивидуальной психотерапии. Кратохвил же применяет их для символического удаления симптома при активном участии фантазии пациентов.

По мнению Кратохвила, групповые гипнотерапевтические приемы способствуют удовлетворенности пациентов лечением, более быстрому уменьшению симптомов и росту их готовности к самостоятельной воспитательной и терапевтической работе без нарушения основного группового терапевтического процесса.

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ТРИАДА БЕХТЕРЕВА. Метод лечения больных алкоголизмом, который включает убеждение, гипнотерапию и самоутверждение. Термин П. т. Б. предложен Г. В. Зеневичем и С. С. Либихом (1965). В. М. Бехтерев считал, что «метод лечения одновременно убеждением, гипнотическим внушением и самоутверждением приводит к наилучшим результатам без всяких других лечебных процедур». Предложенная им форма массового лечения алкоголиков состояла в следующем. Лица, страдающие алкоголизмом, собирались к определенному времени в зале и размещались на креслах и скамьях, расставленных в ряды таким образом, чтобы между ними можно было свободно проходить для проверки гипнотического состояния пациентов. Затем больным в возможно сжатых, но ярких образах, с использованием рисунков и таблиц описывали весь вред, который приносит злоупотребление спиртными напитками умственной и телесной сферам организма, указывали на общее понижение жизнедеятельности организма, приводящее к сокращению жизни. После того как, по словам В. М. Бехтерева, это убедительное наставление (а оно должно быть именно убедительным, иначе не воздействует на слушателей) закончено, он обращался к пациентам со следующими словами: «Все вы пришли сюда для того, чтобы избавиться от своего болезненного недуга, и теперь, когда вы представляете весь вред, который приносят вам спиртные напитки, вы еще более укрепляетесь в мысли о необходимости отказаться навсегда от алкоголя» и затем вселял в них уверенность, что они могут восстановить свое здоровье, но для этого необходимо совершенно прекратить употребление спиртных напитков. Последнее же достигается с помощью гипнотического внушения. После разъяснения сущности гипноза В. М. Бехтерев просил всех закрыть глаза и сосредоточиться на мысли о сне. Затем делалось общее внушение наступления лечебного сна. Для проверки гипнотического состояния В. М. Бехтерев проходил между рядами пациентов, вызывал каталепсию у каждого больного поодиночке и оставлял в каталептическом состоянии на время всего сеанса, пока проводилось общее внушение против пьянства. По пробуждении, уже в бодрствующем состоянии, давалась соответствующая инструкция по осуществлению самовнушения (самоутверждения), которое необходимо проводить у себя дома много раз вечером перед засыпанием, уже лежа с закрытыми глазами, а также утром до вставания с постели. Этим заканчивался сеанс, а следующий проводился через неделю. В каждом сеансе, продолжающемся 20-30 минут, участвовали 50-100 человек, страдающих алкоголизмом.

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ЦЕЛЬ. Цель — такой мотивационный фактор, при котором осознается результат поведения. Для достижения П. ц. психотерапевт должен каждый раз убеждаться в наличии у пациента мотивации, четко формулировать П. ц., анализировать причины, побуждающие пациента к лечению, владеть психотерапевтическими методами, корректировать психотерапию. Организация и эффективность психотерапии зависят, помимо первоначального состояния пациента, от совпадения целей его и лечащего врача. Строгое определение целей психотерапевтического воздействия (почему и для чего) способствует отбору и построению содержания (что), организации психотерапевтической помощи (как), выбору метода (с помощью чего). Если принять во внимание, что в логическом смысле средства достижения цели могут быть определены как достаточные, избыточные или противоречивые и других форм не имеют, то у психотерапевта проблемы с пациентом могут возникнуть по следующим причинам: 1) по крайней мере, некоторые из средств, необходимых для достижения П. ц., отсутствуют, вследствие чего проведение психотерапии на данном этапе оказывается невозможным (например, отсутствие мотивации или низкий интеллект при групповой психотерапии); 2) используемый психотерапевтический прием является избыточным, а поэтому затрудняет поиск средств, необходимых и достаточных для достижения П. ц. (например, использование конфронтации в первой фазе групповой динамики или аутогенной тренировки для пациентов с ипохондрическим синдромом); 3) избранные методы психотерапии заключают в себя логические противоречия, чем закрывают пути к достижению П. ц. (например, использование гипноза для пациента с органическим поражением центральной нервной системы).

Таким образом, само по себе определение П. ц. делает ее более понятной и эффективной. Чаще всего анализ П. ц. проводится в когнитивной психотерапии.

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ЭКСПЛОРАЦИЯ. Это действие, которым пациент в ходе психотерапии сообщает о себе то, о чем, как правило, умалчивает, выявляет обычно скрываемые отношения. П. э. представляет собой комплекс многоуровневого целенаправленного самораскрытия (самопроявления, самодемаскировки), который называют также транспарентизацией (англ. transparent — ясный, отчетливый).

Основной и самый легкий тип самораскрытия — это изложение фактической информации о себе: описание своих переживаний, воспоминаний или собственный анализ. В зависимости от тона изложения иногда различают «историю из жизни», излагаемую безличностно, рационально, с определенным отчуждением, и «случай из жизни», рассказанный с чувством, с акцентом на эмоциональной стороне пережитого. В психотерапевтической группе эта первая фаза самораскрытия, являющаяся необходимой предпосылкой для проведения любой динамически-ориентированной психотерапии, имеет форму так называемой биографической трибуны: одна встреча, занятие группы может быть посвящено событиям жизни одного пациента.

Пределы безболезненного самораскрытия для разных лиц различны. На одном полюсе находится человек, охотно излагающий подробности своей личной жизни даже случайным попутчикам в поезде, на другом — строго контролирующий себя интроверт, которому становится не по себе даже при вопросе о возрасте или профессии. В ходе психотерапии эта граница постепенно сдвигается, пациент с облегчением освобождается от одной «тайны» за другой. Записи в дневниках пациентов, проходящих психотерапию, свидетельствуют о том, что уже после анализа биографического материала они испытывают чувства успокоения, высвобождения, а иногда замечают и некоторые положительные изменения.

Следующим шагом на пути к П. э. может быть откровенный рассказ о внутренних позициях, об отношении к самопониманию, об эмоциях, о фантазиях, снах, планах на будущее (у некоторых пациентов эти области могут быть составной частью так называемых проблем). Обычно обнажение сфер внутреннего мира бывает сопряжено с большим чувством робости, стыда, чем сообщение о фактах внешней жизни. Преодоление страха перед самораскрытием и переживание его последствий может породить сильное чувство высвобождения, что составляет часть терапевтической ценности всего процесса П. э. Другим важным элементом является фактор объективизации. При самораскрытии в процессе психотерапии ряд моментов может быть впервые точно сформулирован, а тем самым осознан и внутренне пережит. В ходе их объективизации пациент рассматривает их глазами психотерапевта (или участников психотерапевтической группы), через призму предметного описания, т. е. без кататимного устранения их значения (кататимный — связанный с состоянием, при котором отмечается преобладание низших, более элементарных функций, сочетающееся обычно с заторможенностью речи). Некоторые авторы полагают, что вне П. э. вообще нет иного пути самопонимания, кроме самораскрытия перед другим человеком.

Самое главное содержание П. э. составляет так называемая «область проблем». Сюда относится то, что причиняет человеку боль, что не решено до конца, переживания, связанные с чувством вины, факты, которых человек стыдится, то, что его мучит, вызывает чувство неуверенности, то, чего он боится, т. е. все то, что психотерапевт (в отличие, скажем, от невропатолога) видит за невротическими расстройствами или нарушениями поведения, которые считает психогенными. Существует широкий спектр подобных проблем — от навязчивых идей до трудностей в отношениях с женой (мужем). Практически каждый человек сталкивается с проблемами такого рода, однако есть различия в их интенсивности, а также в том, насколько легко удается рассказывать о них в ходе терапии. Самораскрытие идет, как правило, по системе, которую называют «чисткой луковицы»: от внешних и менее гнетущих субъективных проблем к более горячим точкам. Уже сам факт, что некоторые проблемы считают столь интимными, что говорить о них бывает трудно, свидетельствует об их серьезности и ключевой роли в общем состоянии человека (проблемы, расположенные близко к центру «луковицы»).

Постороннему наблюдателю трудно бывает понять, почему с данным обстоятельством связаны такие эмоциональные нагрузки и почему так нелегко рассказывать о нем. В этом различии между переживанием и взглядом со стороны и заключается одна из причин, по которой будущему психотерапевту важно бывает испытать основные методы психотерапии сначала на самом себе. Процесс самораскрытия составляет первостепенный элемент всех динамически-ориентированных систем психотерапии; очищающий и освобождающий эффект самораскрытия — основа психотерапевтической роли религиозной исповеди. Потребность в выборочном самораскрытии испытывает практически каждый человек. Она проявляется, например, в желании иметь друга, которому можно довериться, в необходимости выговориться перед кем-нибудь в минуты жизненных кризисов. Самораскрытие в психотерапевтической группе бывает более трудным, зато его освобождающее действие более отчетливо, а П. э. более совершенна, чем в индивидуальной психотерапевтической беседе, где откровенность адресована одному лицу, жившему в ином мире и относящемуся часто к другому поколению. Иногда транспарентизацию считают схемой поведения, присущей здоровой личности, а способность к ней входит в число требований, которым должен удовлетворять хороший психотерапевт. Нечто подобное содержалось уже в акцентировании конгруэнтности психотерапевта в концепции Роджерса (Rogers С. R. ) — быть самим собой, в разных ситуациях поступать последовательно и аутентично. Так, иногда транспарентизация становится противоположностью неаутентичности, ригидности социальных ролей, позы, стремления импонировать, компенсировать чувство неполноценности. Никто не требует, чтобы психотерапевт каждому рассказывал о своих глубоких личных проблемах, но он должен уметь говорить о них и говорить так, чтобы его тревога, порождаемая самораскрытием, была как можно меньше заметна. Для этого необходимо определенное доверие к себе. По данному вопросу идут споры, и в психоанализе, например, обязательной является совершенно иная модель психотерапевта — он должен быть скорее сдержанным, чем спонтанным и открытым (см. Самораскрытие психотерапевта перед пациентом). Что же касается требования П. э. пациента в ходе психотерапии, то оно представляется очевидным и бесспорным. Некоторые авторы видят причинную связь между неврозом и нарушением способности к самовыражению: пациенты — это люди, которые не раскрылись своему окружению оптимальным способом. Здоровая личность обладает способностью к транспарентизации в отношении хотя бы одного близкого человека.

Основное терапевтическое воздействие П. э. сводится к катарсису, содержащемуся в самом факте откровенного рассказа, и объективизации, сопутствующей упорядочиванию (структурированию) излагаемого материала, составляющего основу сообщения о себе. Кроме того, достоинство П. э. как процесса заключается в том, что она ведет к развитию личности в направлении аутентичности, повышает порог ранимости. Человек, научившийся понимать себя, получает в свое распоряжение энергию, раньше тратившуюся на создание того представления о себе, которое должны были иметь о нем другие, а также поглощавшуюся самоконтролем. П. э. в группе приносит всем ее членам облегчающее переживание универсальности — осознания того, что те же тайны и проблемы, которые беспокоят меня, присущи и остальным. Самораскрытие является обязательным предварительным условием для проведения любой динамически-ориентированной психотерапии.

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ МОЛИТВЫ. Молитва — обращение верующего к Богу. Слово «обращение», греческое «койнониа», подразумевает определенные отношения между двумя или несколькими лицами. Молитва выражает межличностные отношения человека с Богом и диалогична по своей сути и форме, в этом ее коренное отличие от медитации, с которой она имеет сходство в организации внимания, его концентрации. Структурно молитва включает в себя предписанные религиозными учениями вербальное и невербальное действия, а также необходимые для них соответствующие настрой и установку, т. е. это многогранный процесс, в котором соучаствуют дух, душа и тело. К действию молитвы необходимо отнести желаемые и возможные изменения состояния молящегося, его субъективного соматического и психического самочувствия в контексте достигаемой трансформации личностного мироощущения и миропонимания. С этой стороны молитва, по суждению авторитетного исследователя «умного делания», центром которого она является, архимандрита Киприана (Керн), оценивается как «терапевтика и гигиена души» (1996).

Само понятие «молитва», содержащее емкую и многостороннюю характеристику одного из самых значимых актов религиозной жизни, актуализировано в научно-практической психотерапии необходимостью учитывать и целесообразно использовать максимально полнее все факторы, влияющие на психические и психосоматические процессы. Методологически молитва — главное связующее звено между психотерапией и богословием; практически — между психотерапевтическими и сотериологическими задачами, решаемыми в условиях, когда хотя бы один из участников психотерапевтического процесса является адептом монотеистической религии и вследствие чего обычная коммуникативная диада «врач-психотерапевт — пациент» преобразуется в триаду «врач-психотерапевт — Бог — пациент». Измененная таким образом структура взаимодействия при проведении психотерапии требует внимания к направленности и характеру явных или сокрытых дополнительных коммуникаций, имеющих прежде всего молитвенное содержание.

Наиболее полно учение о молитве и сведения о ней рассмотрены в творениях и трудах по аскетике, согласующихся с фундаментальными положениями церковной антропологии и мистического богословия. По христианской молитве самый полный свод содержится в Добротолюбии (т. 1-5, 1992) и Сборнике о молитве Иисусовой (1994), в которых компилятивно и со строгой методологической практичностью использованы творения Иоанна Кассиана Римлянина и Ефрема Сирина (IV в. ), Марка Подвижника и Иоанна Лествичника (V в. ), Максима Исповедника и Исаака Сирина (VII в. ), Симеона Нового Богослова и Григория Паламы (XII в. ), Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова (XIX в. ), многих других великих подвижников, испытавших и истолковавших целительную силу деятельной и созерцательной молитвы. Основанием всего аскетического опыта, вершиной которого признан духовный опыт, связанный с молитвой, являются священные тексты с заповедями и иными установлениями, касающиеся наравне со сферой сакрального (богослужения с акцентом на Богоустремленность) и области поведенческой, когнитивной и эмоциональной. Реализм религиозной ортодоксии отражен в подвижнической жизни в ее движении и действии. В монотеистических религиях (иудаизме, христианстве и исламе) внутренний смысл духовного подвижничества «берет свое начало в молитве — важнейшем движителе творческого преображения человека» (Шукуров Ш., 1997).

Самыми адаптированными к психотерапевтическому лексикону являются такие определения молитвы, как «обращение», «беседа», «общение», «диалог». Все они подчеркивают характеристику молитвы как личного и межличностного общения, а направленность молитвы к Богу как к Личности выражает уникальность этого общения. Словарь исихастской антропологии (1995), строящийся на анализе «умного делания», центром которого является построенная по особому чину молитва, определяет, что «молитва есть ответ сознания на присутствие или волю Божию — конечно, такого сознания, для которого его ситуация запечатлена этим присутствием и этой волей». Далее приводятся особенности молитвенного общения, что это «обоюдный, двусторонний процесс, в котором мы предполагаем получить и отклик, ответ. Но если адресат — Бог, то получение от Него ответа — не что иное, как уловление Его энергии, получение Его благодати: акт мистический и крайне отличный от всего, что обычно понимают под диалогом».

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...