 |
Великий соблазн земных благ. Красота говорит за себя
|
|
|
|
До сих пор еще никто толком не разъяснил и не понял истинного значения денег. Когда каждый из нас уяснит себе, что деньги прежде всего означают вознаграждение моральное и только так должны восприниматься, что деньги — это возмещение честно затраченной энергии, а не привилегия, добытая незаконным путем, — тогда многие из наших общественных, религиозных и политических неурядиц отойдут в область преданий. Керри Мибер смотрела на деньги так же, как и огромное большинство. В старину говорили: «Деньги — это то, что есть у других и что нужно добыть мне», — это изречение могло бы прекрасно выразить ее представление о деньгах. Вот сейчас она держала их в руке — две мягкие зеленые ассигнации и, обладая ими, уже чувствовала себя неизмеримо сильнее. Эти бумажки сами но себе были силой. Человек ее умственного развития радовался бы, если б его выбросило на необитаемый остров с целым тюком денег, и только долгие муки голода научили бы его, что деньги иногда не имеют никакой ценности. Но и тогда такая вот Керри не стала бы размышлять об относительной ценности денег; она, бесспорно, думала бы лишь о том, как обидно обладать таким могуществом и не иметь возможности им пользоваться.
Расставшись с Друэ, бедная девушка в полном смятении чувств продолжала свой путь. Ей было немного стыдно, что она проявила слабость и взяла деньги. Но она так нуждалась, что не радоваться помощи было невозможно. Наконец-то у нее будет красивая новая жакетка! Наконец-то она купит себе красивые ботинки на пуговках! У нее будут чулки, новая юбка… И снова, как и в тот раз, когда она распределяла свой будущий заработок, Керри вдвое переоценила покупную способность своих денег.
|
|
|
Что же касается Друэ, то у нее сложилось вполне правильное мнение о нем. В ее глазах, да и в глазах всего света, он был славный, добродушный малый. Он никому не причинял зла. Он дал ей денег только по доброте, только потому, что понимал, в какой она нужде. Правда, он не дал бы такой суммы нуждающемуся мужчине, но следует помнить, что нуждающийся мужчина, естественно, не мог бы тронуть его так, как молодая девушка. Друэ был женолюбом. Он не мог смотреть на женщину без вожделения. В то же время стоило какому-нибудь нищему попасться ему на глаза и сказать: «Мистер, я умираю с голоду», как Друэ охотно дал бы ему столько, сколько, по его мнению, полагалось давать нищим, после чего тотчас же забыл бы об этом. Он не стал бы предаваться размышлениям и философствовать. В его уме не происходило таких процессов, которые были бы достойны хоть одного из этих слов. Нарядный и цветущий, он был подобен беззаботному мотыльку. Если бы он лишился своего положения, если бы он стал жертвой хитроумных и ошеломляющих подвохов, которые судьба иной раз устраивает людям, он был бы столь же беспомощен, как Керри, столь же наивен и, если угодно, жалок.
Что же касается влечения Друэ к женщинам, то в его намерениях не таилось зла, ибо, стремясь к сближению с ними, он не видел в этом ничего дурного. Он любил ухаживать за женщинами, любил покорять их своими чарами, но он не был хладнокровным, бессовестным негодяем, — просто природные склонности влекли его к этому, как к высшему наслаждению в жизни. Друэ был тщеславен и хвастлив, красивая одежда кружила ему голову, словно легкомысленной девушке. Прожженный плут обошел бы его с такой же легкостью, с какой Друэ мог бы обольстить хорошенькую фабричную работницу. Его бесспорный успех в качестве коммивояжера объяснялся отчасти его добродушной веселостью, отчасти прекрасной репутацией его фирмы. Беспечным, жизнерадостным мотыльком кружился он среди людей — у него не было ни той духовной силы, которую можно было бы назвать интеллектом, ни единой мысли, которая была бы достойна эпитета «благородная», ни каких-либо чувств, которые могли бы долгое время волновать его. Какая-нибудь современная Сафо назвала бы его «свиньей», Шекспир сказал бы про него «мое резвое дитя», а старый пропойца Карио считал его умным, способным и деловитым человеком. Короче говоря, Друэ был таким, каким он мог быть при своих природных данных.
|
|
|
В этом человеке, несомненно, было нечто искреннее и располагающее, и то, что Керри приняла от него деньги, служило тому лучшим доказательством. Коварному совратителю с низкими целями под маской дружеского участия не удалось бы навязать ей хотя бы несколько центов. Люди, не обладающие большим умом, отнюдь не беспомощны. Природа научила диких зверей обращаться в бегство, почуяв скрытую опасность, например, внушила глупой маленькой белке необъяснимый страх перед ядами. «Бог хранит свои создания» — это относится не только к животным. Керри не была умудрена опытом, зато, подобно неразумным овечкам, обладала инстинктом. Но ухаживания Друэ почти не пробудили в ней инстинкта самосохранения, столь сильного в таких непосредственных натурах.
Расставшись с Керри, Друэ поздравил себя с успехом, он произвел на нее выгодное впечатление. Черт возьми, это возмутительно, что молодым девушкам приходится так туго! Надвигаются холода, а ей и надеть нечего. Это ужасно! Надо зайти выкурить сигару к «Фицджеральду и Мою». Мысли о Керри окрылили его.
Керри вернулась домой в приподнятом настроении, которое она никак не могла скрыть. В то же время полученные деньги ее серьезно смущали. Как она станет покупать обновки, когда Минни знает, что у нее нет ни цента? Прежде чем войти в дом, она уже твердо решила: покупать ничего нельзя. Для этого невозможно придумать никакого объяснения.
— Ну, как? — спросила Минни, имея в виду поиски работы.
Керри не обладала способностью обманывать и, чувствуя одно, говорить другое. Если порой она и отступала от истины, то уж, по крайней мере, в тех случаях, когда считала это необходимым.
Поэтому, вместо того чтобы жаловаться на неудачу в то время, как у нее было так легко на душе, она ответила:
|
|
|
— Мне кое-что обещали.
— Где?
— В универсальном магазине «Бостон».
— А это наверняка? — допытывалась Минни.
— Вот завтра я узнаю, — ответила Керри, которой вовсе не хотелось лгать больше, чем было необходимо.
Минни тотчас же почувствовала хорошее настроение Керри и решила, что сейчас самый удобный момент, чтобы осведомить ее, как относится Гансон к этой рискованной затее — приехать в Чикаго.
— Если ты не получишь этого места…
Она запнулась, не находя подходящих слов.
— Если я не получу ничего в самое ближайшее время, я, наверно, уеду домой, — сказала Керри.
Минни подхватила эту мысль.
— Свен тоже думает, что это, пожалуй, самое правильное… Во всяком, случае, на зиму.
Керри сразу же поняла все: они не желали держать у себя безработную родственницу. Она не осуждала Минни и даже не слишком осуждала Гансона. Но сейчас, сидя рядом с сестрой и обдумывая ее слова, она радовалась, что у нее есть деньги Друэ.
— Да, — сказала она, помолчав, — я тоже об этом думала.
Керри не сочла нужным добавить, что мысль о возвращении в Колумбия-сити вызывала в ней бурное возмущение. Колумбия-сити! Что хорошего ждет ее там? Она прекрасно знала однообразность и будничность тамошней жизни. Здесь же был огромный таинственный город, все еще притягивающий ее к себе, точно магнит. То, что она успела увидеть, говорило о необъятных возможностях. И что же: опять влачить прежнее существование? При одной этой мысли у Керри чуть не вырвался крик протеста.
Сегодня она вернулась домой рано и сейчас прошла в комнатку с окнами на улицу, чтобы посидеть и подумать. Как ей теперь быть? Она не может купить новые ботинки и носить их здесь. И необходимо сохранить часть этих двадцати долларов на обратный проезд. Ей было бы неприятно занимать на дорогу у Минни. При всем том как объяснить, откуда у нее деньги? Если бы она могла хоть сколько-нибудь заработать, чтобы выйти из этого тягостного положения!
Снова и снова Керри пробовала разобраться в этой сложной путанице. Завтра утром Друэ будет дожидаться ее, уверенный, что она придет в новой жакетке. А это неосуществимо. Гансоны ждут не дождутся дня, когда она уедет. Она и сама была бы рада расстаться с ними, но ей не хотелось ехать домой. Представив себе, как посмотрят эти люди на то, что она раздобыла деньги не работая, Керри и сама начала приходить в ужас от своего поступка. Ей стало стыдно. Создавшееся положение угнетало ее. Все было так ясно, пока рядом с нею был Друэ. А теперь все так запутано, так безнадежно, — много хуже, чем раньше, как будто бы и есть помощь, а воспользоваться ею нельзя!
|
|
|
За ужином Керри совсем приуныла, и Минни подумала, что у сестры, должно быть, опять выдался тяжелый день. А Керри в конце концов решила, что вернет деньги Друэ. Напрасно она взяла их, это нехорошо. Завтра с утра она отправится в город на поиски работы. В полдень, как условлено, она встретится с Друэ и скажет ему все напрямик. Но тут сердце ее екнуло, и она почувствовала себя по-прежнему несчастной.
Как ни странно, Керри испытывала чувство облегчения, стоило ей прикоснуться к ассигнациям. Все тягостные размышления, все тревоги отлетали прочь, и тогда эти двадцать долларов казались ей чем-то чудесным и восхитительным. Ах, деньги, деньги, деньги! Как хорошо иметь их! Будь у нее много денег, все ее заботы развеялись бы, как дым!
Утром она встала и вышла из дому раньше обычного. Ее решимость найти себе место была не слишком твердой, но оттого, что в кармане у нее лежали деньги, вызвавшие столько волнений, проблема работы казалась уже чуть-чуть менее страшной. Снова Керри очутилась в районе оптовых фирм, но при мысли о том, чтобы предложить где-либо свои услуги, сердце ее замирало. «Какая трусиха», — бранила она себя. Но ведь она уже столько раз просила работы! Теперь, наверное, повторится старая история. И она все шла вперед и вперед, пока наконец не решилась зайти на одну фабрику, где ее встретил очередной отказ. Она вышла оттуда, считая, что судьба против нее. Все бесполезно!
Почти сама того не сознавая, она дошла до Дирборн-стрит. Здесь находился знаменитый универсальный магазин «Базар» с заманчивыми витринами, толпами покупателей и множеством фургонов для развозки покупок. Это зрелище быстро изменило ход мыслей Керри, тем более что она уже изнемогала от них. Вот здесь она вчера намеревалась купить нужные ей вещи. Во всяком случае, она может зайти сюда, чтобы хоть сколько-нибудь рассеяться. Она только взглянет на жакеты.
Нет в этом мире ничего восхитительнее того состояния неопределенности, когда мы, снедаемые соблазном купить вещь и обладая средствами для этого, все еще медлим, удерживаемые то ли голосом совести, то ли недостатком решимости. Таково было душевное состояние Керри, когда она вошла в магазин и стала бродить среди изумительных вещей, попадавшихся ей на каждом шагу. С того дня, когда она зашла сюда в поисках работы, у нее осталось сильное впечатление от этого магазина. Теперь она останавливалась перед каждой привлекавшей ее взор витриной, мимо которой тогда спешила пройти. Ее женское сердце горело желанием обладать всей этой красотой. Как хорошо сидело бы на ней вот это, какой очаровательной она была бы вон в том! Она остановилась у прилавка с корсетами и замечталась при виде яркой пены из шелка и кружев. Стоит ей только решиться, и один из корсетов будет принадлежать ей. Керри надолго задержалась в ювелирном отделе, рассматривая серьги, браслеты, булавки, цепочки. Чего бы она не дала за обладание всем, что было здесь! Она знала, что была бы обворожительна в этих украшениях.
|
|
|
Но главной приманкой для нее были жакеты. Уже при входе в магазин она остановила свой выбор на жакете кофейного цвета с большими перламутровыми пуговицами — крик моды в ту осень. Глядя на жакет, Керри с восторгом убеждалась, что ничего лучшего ей не найти. Она расхаживала среди стеклянных шкафов, в которых были выставлены всевозможные наряды, и радовалась тому, что сразу выбрала самую красивую вещь. И все время она не переставала колебаться, то уверяя себя, что может сейчас же купить этот жакет, то вспоминая свое затруднительное положение. Близился полдень, а она еще ничего не купила. Нет, надо пойти и вернуть деньги!
Друэ ждал ее на углу в условленном месте.
— А! — приветствовал он ее. — Где же жакет? — спросил он и, взглянув на ее ноги, добавил: — И ботинки?
Керри намеревалась толково изложить ему свое решение, но все смешалось у нее в голове, и она уже не помнила ни одной из заранее приготовленных фраз.
— Я пришла сказать вам, что… что я не могу взять ваших денег.
— А! Вот оно что! — отозвался Друэ. — Хорошо, пойдемте со мной. Мы заглянем к Партриджу.
Керри пошла с ним рядом, и всей сложной паутины сомнений и колебаний словно и не бывало. Она уже не сумела бы изложить те доводы, которые казались ей столь серьезными, те обстоятельства, которые она хотела объяснить ему.
— Вы еще не завтракали? — спросил вдруг Друэ. — Ну, разумеется, нет! Давайте зайдем сюда.
И он вошел с ней в один из изящно обставленных ресторанов на Монро-стрит, близ Стэйт-стрит.
— Я не должна брать у вас деньги, — повторила Керри после того, как они расположились в уютном уголке и Друэ заказал завтрак. — Я не могу носить эти вещи там. Мои родные… они спросят, откуда я их взяла.
— Что же вы намерены делать? — с улыбкой спросил Друэ. — Ходить раздетой?
— Я уеду домой, — грустно ответила она.
— Полно, полно! — сказал Друэ. — Вы слишком много думаете об этом. Я вам скажу, что делать. Вы говорите, что не можете носить обновки в квартире сестры? А почему бы вам не снять меблированную комнату и не оставить там эти вещи, скажем, на неделю?
Керри покачала головой. Как и все женщины, она должна была протестовать, с тем чтобы потом поддаться уговорам. А задачей Друэ было рассеять ее сомнения и по возможности освободить путь для иных мыслей.
— Почему вы уезжаете домой? — спросил он.
— Потому, что я не могу найти здесь работу.
— Родные не хотят содержать вас? — догадался он.
— Они не могут, — ответила Керри.
— Я вам скажу, что делать! — воскликнул Друэ. — Не расставайтесь со мной. Я позабочусь о вас.
Керри покорно слушала его. В том состоянии, в котором она находилась, слова Друэ были для нее словно свежий воздух, повеявший из распахнутой двери. Друэ, казалось, отлично понимал ее, был ей приятен. Он так красив, аккуратен, хорошо одет и преисполнен сочувствия. Его голос — голос друга.
— Что вы будете делать там, в Колумбия-сити? — спросил он, и его слова вызвали в воображении Керри картину той серенькой жизни, от которой она бежала. — Что там хорошего? Чикаго — вот где надо жить! Снимите приличную комнату, оденьтесь как следует, тогда вы и работу найдете.
Керри смотрела в окно на сновавшую на улице толпу и думала: «Вот он, этот чудесный, огромный город, такой пленительный для тех, у кого есть деньги!» Мимо промчался экипаж, запряженный парой гнедых; в глубине, среди мягких подушек, сидела молодая женщина.
— Что вас ждет, если вы вернетесь в Колумбия-сити? — снова спросил Друэ.
Вопрос был задан искренне, без всякой задней мысли. Друэ просто считал, что дома Керри будет лишена всего того, ради чего, по его мнению, стоило жить.
Керри сидела неподвижно и смотрела на улицу. Она раздумывала, что ей делать. Ведь Гансоны ждут, что на этой неделе она уедет домой.
Друэ снова вернулся к вопросу об одежде.
— Почему вы не купите себе красивую теплую жакетку? Ведь это необходимо. Я вам одолжу еще денег, об этом не беспокойтесь. Подыщите себе хорошую комнату, где вы будете жить одна. Меня вам нечего опасаться!
Керри ясно понимала, к чему клонится разговор, но не могла высказать свои мысли. Больше чем когда-либо она чувствовала всю безвыходность положения.
— Если б мне найти какую-нибудь работу! — пробормотала она.
— Возможно, что вы и найдете, если останетесь здесь, — ответил Друэ. — Но если вы уедете, то, конечно, ничего не достигнете. Ваши родные не хотят, чтобы вы оставались у них? Хорошо. Почему же вы не позволите мне снять вам уютную комнату? Я не стал бы вас беспокоить, не бойтесь! А когда вы как следует устроитесь, быть может, найдете и работу.
Друэ с живым интересом изучал ее милое личико и раздумывал над сложившейся ситуацией. Ему, несомненно, нравилась Керри. Он угадывал в ней какую-то скрытую силу. Она не была похожа на обычных продавщиц, лишь недавно прибывших из провинции: она была далеко не глупа.
Надо признать, что Керри, безусловно, обладала куда большим воображением, чем Друэ, и у нее было больше врожденного вкуса. Вот в этой-то утонченности души и крылась причина ее угнетенного состояния и тоски. Она была одета бедно, но опрятно и, сама того не сознавая, как-то очень грациозно держала голову.
— Так вы думаете, я могла бы что-нибудь найти? — с сомнением спросила Керри.
— Ну еще бы! — сказал Друэ и наклонился налить ей чаю. — Я вам помогу.
Керри взглянула на него, и он беспечно рассмеялся, стараясь подбодрить ее.
— Послушайте, мы вот что сделаем. Сходим в магазин Партриджа и выберем все, что вам нужно. Затем мы поищем для вас комнату, и вы оставите там свои вещи. А вечером мы с вами пойдем в театр.
Керри покачала головой.
— Ну хорошо, вы потом вернетесь на квартиру к сестре. Пожалуй, так будет лучше. Вам вовсе незачем оставаться в новой комнате. Вы только снимите ее и сложите там покупки.
Керри ничего не ответила и до конца завтрака мучилась сомнениями.
— Ну, идем выбирать жакет! — сказал, наконец, Друэ.
Они вместе отправились в магазин, где шелестели и сверкали всевозможные новые вещи, и, разумеется, Керри тотчас же оказалась во власти их магической силы. После вкусного завтрака в обществе жизнерадостного Друэ его план казался ей вполне осуществимым. Она стала присматриваться к вещам и выбрала точно такой жакет, какой раньше облюбовала в «Базаре». Когда Керри взяла его в руки, жакет показался ей еще красивее.
Продавщица помогла девушке примерить покупку, которая оказалась как раз впору. Друэ просиял, увидев, как идет эта вещь Керри. Девушка сразу стала элегантной.
— Именно то, что вам нужно! — воскликнул он.
Керри повертелась перед зеркалом, радостно разглядывая себя со всех сторон. Румянец заливал ей щеки.
— Именно то, что вам нужно! — повторил Друэ. — А теперь платите.
— Девять долларов! — ужаснулась Керри.
— Ну и что ж, берите, — сказал Друэ.
Керри порылась в сумочке и вынула одну из ассигнаций. Продавщица спросила, не наденет ли она жакет, и ушла. Через минуту она принесла сдачу, и покупка свершилась.
От Партриджа они отправились в обувной магазин, где Керри примерила ботинки. Друэ стоял тут же. Увидев, как красиво новые ботинки облегают ее ноги, он сказал:
— Не снимайте их.
Но Керри покачала головой. Она думала о том, что должна вернуться домой, к сестре.
Друэ тут же купил ей новую сумочку, потом пару перчаток, а чулки предоставил купить ей самой.
— А завтра снова походите по магазинам и купите себе юбку, — сказал он.
На все это Керри соглашалась не без дурных предчувствий. Чем больше она запутывалась, тем больше пыталась уверить себя, что все будет зависеть именно от того, чего она еще не сделала. Пока она не сделала того-то и того-то, еще возможно отступление.
Друэ знал дом на Вобеш-авеню, где сдавались меблированные комнаты. Когда они подошли к цели, он указал Керри на дом и сказал:
— Теперь помните, что вы моя сестра.
Весело и непринужденно вел он переговоры с квартирной хозяйкой, внимательно все разглядывал, выбирал, критиковал и делился своим мнением.
— Вещи сестры прибудут через день-два, — сказал он хозяйке, которая была очарована нанимателем.
Когда они остались в комнате одни, Друэ нисколько не изменил своего поведения. Он продолжал болтать, словно они находились на улице. Керри заперла в своей новой комнате купленные вещи.
— А почему бы вам не переехать сегодня же? — спросил Друэ.
— О нет, я не могу! — ответила она.
— Почему?
— Я не хочу уходить от своих так сразу.
На улице Друэ вернулся к той же теме. Стоял теплый, ясный день. Солнце выглянуло из-за туч, а ветер совсем стих. Из разговора с Керри Друэ составил себе довольно точное представление о той атмосфере, которая царила в квартире ее сестры.
— Уходите оттуда поскорее, — посоветовал он девушке. — Они нисколько не будут огорчены. А я вам помогу все наладить.
Керри слушала его, и мало-помалу все ее дурные предчувствия рассеивались как дым. Друэ сказал, между прочим, что сперва немного ознакомит ее с городом, а потом поможет найти работу. Он и сам верил в то, что говорил. Скоро он отправится в деловую поездку, а она останется и будет работать.
— Вы вот что сделайте, — сказал он. — Сходите к сестре, возьмите там, что вам нужно, а потом уходите.
Керри долго обдумывала его слова. Наконец она согласилась. Они условились, что вечером, в половине девятого, Друэ будет ждать ее на углу Пеория-стрит.
В половине шестого Керри вернулась домой, а к шести часам принятое ею решение окончательно окрепло.
— Значит, не получила? — спросила Минни.
Она подразумевала место, которое, по словам Керри, ей обещали в универсальном магазине «Бостон».
— Нет, — ответила Керри, искоса взглянув на сестру.
— Пожалуй, лучше тебе до весны больше и не искать, — сказала та.
Керри ничего не ответила.
Когда Гансон вернулся домой, на лице его было обычное непроницаемое выражение. Он молча умылся и сел читать газету. За обедом Керри слегка нервничала. То, что она задумала, было слишком значительно, а ощущение, что она здесь нежеланная гостья, стало еще острее.
— Ничего не нашла? — спросил Гансон.
— Нет.
Он снова принялся за еду, размышляя о том, какой неприятной обузой оказалась свояченица. Надо ей ехать домой, вот и все! А если уедет, так пусть и не воображает, что вернется весною.
Керри очень страшило то, что ей предстояло совершить, но ее утешала мысль, что тягостное положение подходит к концу. Им ведь все равно. Особенно Гансон будет рад ее уходу. Он не станет тревожиться за ее судьбу.
После обеда Керри ушла в ванную, где никто не мог ей помешать, и написала записку.
«Прощай, Минни! Я не еду домой. Я остаюсь в Чикаго и буду искать работу. Не беспокойся обо мне, все будет хорошо».
Гансон сидел в гостиной и читал газету.
Керри, по обыкновению, помогла Минни вымыть посуду, убрать со стола и привести комнату в порядок. Потом она сказала:
— Я, пожалуй, сойду вниз и постою немного в подъезде.
Произнося эти слова, она с трудом сдерживала дрожь в голосе.
Минни вспомнила про недовольство мужа и сказала:
— Свен считает, что не очень-то прилично стоять в подъезде.
— Вот как? — удивилась Керри. — Хорошо, это будет в последний раз.
Она надела шляпу, потом засуетилась возле столика в маленькой спальне сестры, не зная, куда положить записку. Наконец она сунула ее под щетку для волос, которой пользовалась Минни.
Выйдя из квартиры и закрыв за собой дверь, девушка на минуту остановилась, спрашивая себя, что подумают о ней сестра и зять. Необычность этого поступка пугала ее. Медленно спустилась Керри по лестнице. Оглянувшись на освещенный подъезд, она двинулась в путь, делая вид, что просто прогуливается по улице. Дойдя до ближайшего угла, она ускорила шаг.
В то время как Керри быстро удалялась от дома, Гансон вышел из гостиной и, окликнув жену, спросил:
— Керри опять внизу?
— Да, — сказала Минни. — Но она обещала мне, что это в последний раз.
Гансон подошел к игравшему на полу ребенку и пощекотал его пальцем.
А в это время Друэ в прекрасном настроении ждал на углу.
— Ну что, Керри? — сказал он, когда девушка легкой походкой подошла к нему. — Надеюсь, выбрались благополучно? Теперь давайте сядем в конку.
|
|
|
