Российские реформы в контексте общемирового развития в начале 20 века.

В межреволюционный период развития страны (1907 — 1917 гг.) реформы в России подталкивались деятельностью двух государственных органов - государственной Думы и царского правительства. В июне 1912 г. издаются законы о социальном страховании рабочих, по которым пенсия по нетрудоспособности от несчастного случая на производстве целиком оплачивалась его владельцем, пособия по болезни выплачивались «больничными кассами», формировавшимися из взносов как рабочих, так и предпринимателей. Было введено земское самоуправление в южных и западных губерниях. С 1912 г. судебная власть в сельских местностях вновь переходила к мировым судьям, избираемым уездными земскими собраниями. Одновременно расширяется вмешательство во внутренние дела Финляндии; по закону 1912 г. из состава Польши была выделена губерния со смешанным русско-польским населением.

Так, весьма ограниченно в сравнении с планами, выглядел реальный вклад А.П. Столыпина в дело реформ, оборванный безвременной смертью премьера от руки террориста Д. Багрова 1-го сентября 1911 г.

Начало войны с Германией в 1914 г. способствовало проведению новых преобразований общественной жизни страны. В первую очередь это коснулось экономики и ее государственного регулирования. Само направление перемен можно охарактеризовать тремя словами: милитаризм щит, монополизация, централизация.

Милитаризация экономики обусловила смещение акцента на выпуск и перевозку продукции, необходимой для ведения боевых действий. Данная политика привела к нарастанию дефицита товаров общественного потребления. Резкое увеличение объема поставок на фронт вызвало транспортные трудности, парализуя систему путей сообщения Российской империи. Повышение налогов, рост масштабов эмиссий и государственных займов имели своим последствием возникновение финансового кризиса.

Необходимость удовлетворения все возрастающих потребностей фронта способствовала дальнейшей монополизации капитала. Рост государственных заказов, непосредственное стимулирование экономики, увеличение эксплуатации трудящихся в условиях военного времени благоприятствовали дальнейшему укреплению капитала, сращиванию банковских и промышленных ресурсов.

Требования быстрой и адекватной реакции на перемены внутри страны и на фронте, эффективного регулирования экономики выступили в качестве факторов, усиливших процесс централизации власти и расширения ее полномочий. Для координации работы ведомств с лета 1916 г. создаются особые совещания по обороне. Их состав определился государственной Думой и утверждался императором. Особые совещания должны были требовать от частных предприятий принятия военных заказов и следить за их выполнением. В дальнейшем появляются особые совещания по топливу, по продовольствию и так далее.

Важным элементом государственного регулирования экономики явилась борьба с дороговизной и дефицитом продовольствия. Не имея возможности осуществлять гибкое регулирование цен, правительство пошло на установление четких тарифов с учетом рыночной стоимости продукции. С февраля 1915 г. командующим войсками предоставлялись широкие полномочия в отношении находящихся на вверенной им территории продовольственных запасов, вплоть до запрета их вывоза, фиксаций цеп и реквизиции.

В мае 1915 г. возник Главный продовольственный комитет, в компетенцию которого входило: проведение ревизий запасов продовольствия всех учреждений и физических лиц, разработка планов перевозок продовольствия и заготовительная деятельность. Отделения комитета создавались по отраслевому и территориальному принципу.

Все эти чрезвычайные меры усилили проникновение государственных органов в структуру экономики, способствуя объединению бюрократического аппарата и все более монополизирующегося капитала. В результате возникло явление, получившее название «государственный капитализм».

 

Российская эмиграция.

Для Российского государства эмиграция за его пределы в тех или иных масштабах имела место с давних времен, хотя в разные времена определялась обстоятельствами и причинами различного характера: экономическими, политическими, религиозными и другими.

В более ранние периоды (до XVII века) эмиграция, в ее современном понимании, если и была, то очень незначительной, эпизодической и скорее индивидуально-политической (типа князя Курбского, убежавшего в Польшу). Позже, уже в XVIII - XIX веках, политическая эмиграция из России становится более массовой и заметной, учитывая как общественное лицо эмигрирующих (это Тургенев и Герцен, Бакунин и Кропоткин, Аксельрод и Плеханов и другие известные и малоизвестные россияне, не согласные с существующим режимом), так и военные победы России (например, в Крымской войне), в результате которых имела место массовая эмиграция татар, горцев с Кавказа и др.

Тем не менее, хотя зачастую трудно отделить одни причины от других, в основном для периода XVII - начало XX века эмиграция имела более выраженный экономический характер, который наиболее наглядно проявился на рубеже двух последних столетий, на что указал еще в 1761 г. наш соотечественник М.В. Ломоносов. В своем известном трактате «О сохранении и размножении российского народа» образно называя эмигрантов «живыми покойниками», он в частности, писал, что эмиграция бывает «более от помещичьих отягощений крестьянам и от солдатских наборов», что ее «силою совершенно запереть невозможно». А именно «запрещение» лежало в основе всего уклада российского самодержавия с его крепостным правом, с сильно развитыми феодальными ограничениями.

Точности ради, надо сказать, что эмиграция в XVII - первая половина XIX века была относительно небольшой, уступая по своим масштабам иммиграции. В 1891 году ситуация изменяется, резко возрастает эмиграция, обусловленная в первую очередь экономическими причинами, в том числе сезонная трудовая миграция. Сальдо миграции становится отрицательным, каковым собственно, за редкими исключениями, оставалось вплоть до распада СССР. Этому же способствовало развитие капиталистических отношений, дальнейшее разорение безземельного крестьянства, других беднейших слоев населения, как и политика царского самодержавия в отношении национальных меньшинств, жителей окраин Российской империи.

Так, принятый в мае 1882 года закон об оседлости еврейского населения, лишавший его права на передвижение, как и последующие аналогичные законы, касающиеся запретов на образование, занятий земледелием и т.п., привели к страшной нищете и разорению в районах дозволенной черты оседлости. Последнее в первую очередь и вынуждало жителей этих местечек эмигрировать из России, хотя имели место и другие факторы, как, например, провоцируемые властями погромы против иноверцев.

Составленный в 1906-1907 годах П. Столыпиным «Свод действующих в России ограничений по религиозному и национальному признакам» лишь усугубил положение национальных меньшинств (собственно как и русского населения, придерживающегося других религиозных взглядов и убеждений), привел к усилению эмиграции в поисках выхода из ужасающей нищеты. Из 2,4 млн. российских жителей, эмигрировавших в США в 1899-1913 годах, 41 % составили евреи, 29 % поляки, 9 % литовцы и латыши, 7 % финны и эстонцы, 7 % русские, 6 % немцы и др. Однако, хотелось бы подчеркнуть, что число русских, эмигрирующих в США, резко возросло после 1907 года, составив в 1909-1913 годах 111 тыс. человек (12 %) против 9 тыс. (2 %) в 1899-1903 годах. (см. табл. 4.).

При этом, если в США эмигрировали 2,4 млн. за 1899-1913 года, как правило, насовсем (лишь 120 тыс. или 11 % от общего числа эмигрировавших в эту страну в 1909-1913 годах возвратилось обратно в Россию, причем в основном русские и украинцы), то в Германию, Данию, другие европейские государства получает развитие сезонная трудовая миграция. Ни до, ни после этого относительно небольшого отрезка времени, включая день сегодняшний, трудовая миграция не имела в России таких масштабов. Только в Германию в 1910-1913 годах ежегодно прибывало на срок не более 10,5 месяцев по 288 тыс. россиян, что составляло около 70 % всех иностранных рабочих в германском сельском хозяйстве.

В то же время получает распространение нелегальная эмиграция, вызванная сложностями, зачастую неразрешимыми, при получении документов для выезда за рубеж (паспорта, а для сезонных рабочих легитимиционные карточки). По разным оценкам, нелегальная эмиграция по своим масштабам была даже более значительной нежели официальная, а число убитых и пострадавших при нелегальном переходе границы в отдельные годы за период с 1898 по 1910 год достигало 100 человек и более.

Все это дает основание утверждать, что царская Россия на рубеже двух последних столетий стала одним их основных поставщиков дешевой неквалифицированной рабочей силы, как в западные европейские страны, так и за океан.

Вместе с тем, каких-либо экономических выгод Россия в результате массовой миграции не получила. И не получила, в первую очередь, в силу пренебрежительного к ней отношения со стороны царского правительства, фактически отдававшего на произвол и за бесценок своих людей германским и прочим работодателям. По оценкам Н. Тудоряну, если в 1899-1910 годах на каждого российского эмигранта приходилось в среднем от 11 до 19 долларов, то в 1910-1914 годах они еще больше обеднели: только 5,3 % из них привезли с собой свыше 50 долларов.

Полное бесправие российского крестьянина-эмигранта, брошенного на произвол судьбы власть держащими, прекрасно описал в своем рассказе «Без языка» В.Г. Короленко. Не менее точно подметил суть явления Иван Франко, писавший в 1892 году, что «эмиграция крестьян из Галиции - неразлучная спутница обнищания, пролетаризации галийского крестьянства... Капиталистический порядок продвинулся за последние десятилетия в Галиции сильно вперед. К сожалению, это продвижение было несколько односторонним... Разве удивительно, что при таких обстоятельствах сельское население из Галиции эмигрирует массами в южную Венгрию, Северную Америку, в Бразилию... и еще бог знает куда».

Написано сто лет назад, а насколько актуально и сегодня, когда мы делаем очередную неумелую попытку вхождения в цивилизованный рынок, совершенно не принимая во внимание исторические особенности развития нашего государства.

В целом за период с 1820 по 1916 гг. эмиграцию из России оценивают в более, чем в 4,5 млн. человек.

С приходом в 1917 году к власти большевиков и образования советского государства уже буквально через 8 лет на долгие годы эмиграция, особенно трудовая, была фактически поставлена вне законов развития нашего общества. Запретительный синдром в еще большей красе, чем прежде, появляется на арене общественной жизни российского государства. Более того, «запрещение» с приходом к власти Сталина, как и будущих преемников, было возведено в абсолют, в связи с чем, суть явления от перемены власти ничуть не изменилась, хотя естественно появились и свои особенности.

Российская эмиграция 1917-1940 годов была обусловлена последствиями первой мировой и гражданской войнами и определялась главным образом политическими мотивами.

Однако, что интересно, сегодня можно по-разному относиться к деятельности первого советского правительства, но надо отдать ему должное, поскольку, при всех его упущениях, уже в первые месяцы своей деятельности оно уделило самое пристальное внимание вопросам международной миграции. И это в условиях разрухи и голода, гражданской войны и интервенции! Более того, именно в первые годы НЭПа была до минимума (хотя есть и иная точка зрения) упрощена процедура оформления выезда за рубеж, а свобода эмиграции этим правительством не только декларировалась, но и признавалась.

Не случайно, Иван Бунин в своей речи, произнесенной в Париже 16 февраля 1924 года, в частности, говорил: «Мы эмигранты, - слово «emigrer» к нам подходит как нельзя более. Мы в огромном большинстве своем не изгнанники, а именно эмигранты, то есть люди, добровольно покинувшие родину».

По разным оценкам, численность «первой советской» или точнее «второй российской» волны эмиграции (в основном до 1925 года) колеблется в пределах 2-3 млн. человек. Хотя, видимо, сугубо политическая эмиграция не превысила и одного миллиона, 80 % которой выехало непосредственно в Европу, большая часть остальных - на Дальний Восток и лишь 2 % - в США.

Можно выделить две особенности этой волны российской эмиграции. Первая особенность заключается в том, что в отличие от предыдущей волны эмиграции более 70% эмигрировавших составило русское население, метания и сомнения которого на чужбине, тоску по Родине прекрасно изобразил А.Толстой в своем романе «Эмигранты», И. Бунин в миниатюре «Роза Иерихона» и романе «Жизнь Арсеньева», Б. Зайцев в романе «Золотой узор» и многие другие писатели и ученые, оказавшиеся в эмиграции. А Куприн, державшийся особняком в эмигрантской среде (вернулся в Россию в 1937 г., незадолго до своей смерти) писал, например в 1924 г. «Существовать в эмиграции, да еще русской, да еще второго призыва – это то же, что жить поневоле в тесной комнате, где разбил дюжину тухлых яиц… Почему-то прелестный Париж (воистину красота неисчерпаемая!) и все, что в нем происходит, кажется мне не настоящим, а чем-то вроде развертывающегося экрана кинематографа».

Вторая особенность этой волны российской эмиграции заключалась не столько в ее масштабах, сколько в ее качественном составе. Ведь наряду с помещиками и генералами, министрами и политическими деятелями эмигрировали именитые профессора и инженеры, видные военные специалисты и медики, выдающиеся литераторы и музыканты - определенное интеллектуальное ядро было потерян для России, первой в мире болезненно ощутившей так называемую «утечку умов». Что, кстати говоря, в конце концов, не могло не сказаться на качестве и темпах культурного и экономического развития страны.

Так, Русский научный институт в Белграде, одним из основателем которого был русский инженер, профессор П.Н. Пио-Ульский выпустил в 1931 и 1941 годах два тома под названием «Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом», из которых видно, что только за 20 лет за пределами СССР было выпущено 13 тыс. научных трудов по медицине, истории, литературе, горному делу и т.д., которые обогатили мировую науку и литературу, внесли существенный вклад в развитие стран Запада. Например, немногие знают, что основоположник телевидения Валентин Козьмич Зворыкин (1889-1982) это наш соотечественник эмигрировавший в США в 1919 г. Именно в США на базе научных разработок В.К.Зворыкина в 1936 г. были начаты первые телевизионные передачи. Среди его послевоенных разработок – система электронного управления движением транспорта, компьютерный метод предсказания погоды, компьютерная информационно-поисковая система для медицины. Еще менее известен в современной России Георгий Николаевич Пио-Ульский (1864-1938 гг.), эмигрировавший в Белград в 1920 г., объемный курс которого по паровым турбинам из 4-х томов был признан лучшим в мире и переиздан во Франции известным парижским издательством «Dunod». Г.Н.Пио-Ульскому принадлежит идея создания за рубежом Российского научного института (1928 г.), из стен которого вышли десятки работ мирового значения, и который стал своего рода оплотом поддержки многих российских ученых, популяризации их идей. При этом сам Г.Н.Пио-Ульский, на наш взгляд, лучше других эмигрантов обозначил миссионерскую роль русской эмиграции. В своем известном обзоре «Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов» (Белград, 1939 г.) он написал о том, что «Совершенно исключительную, хотя на первый взгляд незаметную, просветительскую миссию выполняет русская православная церковь… Русское православие за рубежом покрыло все уголки земного шара, в которые проникли русские люди. Стихийно, без особой организации и средств совершается большое миссионерское дело. Не только на Северном полушарии, но и в Африке, Южной Америке и Австралии, всюду, где скопилась даже небольшая группа русских эмигрантов, устраивается церковка и начинаются богослужения, которые привлекают внимание местного населения. Таких приходов насчитываются сотни. Не обычными миссионерскими словами, а бытом и культом, который каждый может наблюдать и изучать, возбуждается внимание и интерес местного населения к Православию.

И еще одну выдержку из данного обзора хотелось бы обязательно привести, учитывая ее огромную актуальность и для современной России, а именно: «В заключение позвольте обратиться к представителям нашей русской молодежи. Гордитесь, что вы – русские, гордитесь этой чудной культурной страной и не берите пример с наших соотечественников-эмигрантов, которые, хорошо усвоив местный язык, стараются забыть, что они – русские. Эти люди не достойны своего Отечества. Кличка «русский» – кличка почетная, и к ней с вполне оправданным уважением должны относиться не только славянские народы, но и иноземцы, а что касается отношений разных народов к нам – эмигрантам, то могу сказать: есть Страшный Суд, но раньше еще будет неумолимый суд истории, который отделит правду от неправды, истину от заблуждения, и этот суд вынесет свой приговор над тем, что сделано и делается в Европе по отношению к сынам Национальной России, а эта последняя, когда будет восстановлена, разберется, кто и где ее истинные друзья, и русские люди сумеют всякому воздать по его заслугам».

При этом заметим, что многие крупные достижения этой русской волны эмиграции так и не были обозначены русскими именами. Да и в нашем разделе невозможно назвать имена всех выдающихся российских ученых, врачей, инженеров, языковедов, писателей, артистов, ставших «бриллиантами» мирового сообщества. И тем не менее, думаю, будет правильно назвать хотя бы еще нескольких наших соотечественников, имена которых крупными буквами внесены в мировую науку и культуру.

Это прежде всего Владимир Николаевич Ипатьев (1867-1852) – химик, создатель высооктанового бензина, который уже в 1913 г. первым из химиков осуществил полимеризацию этилена, указав на возможность получения полиэтилена различной молекулярной массы, который будучи также генерал-лейтенантом в 1915 г. был поставлен во главе химической промышленности. После революции в 1921 г. В.Н.Ипатьев возглавил вновь созданное Главное Управление химической промышленности ВСНХ. И тем не менее, являясь по сути главой химической промышленности СССР, В.Н.Ипатьев был вынужден из-за своего «царского прошлого» в 1930 г. эмигрировать из страны в США, где в 1937 году был признан «Человеком года», а нобелевский лауреат Р.Вильшеттер утверждал, что «никогда за всю историю химии в ней не появлялся более великий человек, чем Ипатьев».

Не меньшую известность получил и другой русский ученый, лауреат Нобелевской премии (1973 г.) в области экономики – Василий Васильевич Леонтьев (1906-1998), эмигрировавший из России практически сразу после завершения учебы в Петербургском университете (1925 г.). Одно из научных направлений В.В.Леонтьева связано с проблемами роста мировой экономики, ее влияния на окружающую среду. Под эгидой ООН он в середине 70-х гг. руководил глобальным исследовательским проектом по прогнозированию мировой экономики, итоги которого нашли, в частности, отражение в книге «Будущее мировой экономики» (М., 1979).

Нельзя не сказать и о вкладе российских эмигрантов в развитие мировой культуры. Это и певец Ф.И.Шаляпин (1873-1938 гг.), эмигрировавший в 1922 г., балерины Анна Павлова (1881-1931 гг.) и Любовь Егорова (1880-1972 гг.), композитор и пианист Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1843 гг.), выехавший из России в 1917 г., писатели Александр Валентинович Амфитеатров (1862-1938 гг.), Иван Алексеевич Бунин (1870-1953 гг.), Борис Константинович Зайцев (1881-1972 гг.), Владимир Владимирович Набоков (1899-1977 гг.), философы Николай Александрович Бердяев (1874-1948 гг.), Иван Александрович Ильин (1883-1954 гг.), высланные из России в 1922 г., и многие, многие другие…

И хотя в эти же годы имела место и реэмиграция, то есть возвращение ранее выехавших, как и иммиграция в Россию тысяч иностранных граждан, в целом потери, особенно в области науки, оказались тяжелыми. Принимая при этом во внимание принятое в июне 1925 года первое Положение о въезде и выезде из СССР, опустившего «железный занавес», можно сказать, что эмиграция приобретает ярко выраженную идеологическую окраску, становится синонимом чуть ли не предательства и измены Родине. Фактически на нет сводятся, в частности, научные командировки и стажировки за рубежом, обмен научной информацией и т.п. А ведь еще по царским указам 1844-1847 годов ученые, едущие за границу для усовершенствования в науках, пользовались значительными льготами при получении паспортов для выезда за рубеж.

Эмиграция из СССР в 1939-1952 годах носит прежде всего принудительный характер, обусловленный Второй Мировой войной. По данным Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриантов, к марту 1946 года за границей оказалось в живых 4,2 млн. таких советских граждан (2,7 млн. гражданских лиц и 1,5 млн. военнопленных). В 1952 году численность этой волны эмиграции (в основном не желавших или просто побоявшихся возвратиться в СССР) составила около 620 тыс. человек. Из них 140 тыс. - это бывшие советские немцы, принявшие гражданство ФРГ, и примерно 4 тыс. бессарабцев и буковинцев, ставших гражданами Румынии (более подробно см. в 1-й главе).

1953-1986 годы - это годы, если так можно выразиться, «диссидентской» эмиграции, то увеличивающейся, то сходящей на нет, в зависимости от «настроения» власть державших, но в основе которого оставалось все то же «не пущать и все тут, а если и пущать, то избранных». Несогласных же с режимом и особо возмущающихся - посадить или просто изгнать за пределы государства, как диссидентов.

Если в 1979 году из СССР эмигрировало 48 тыс. взрослого населения, то в 1985 году - лишь чуть более 4 тыс., если за 1971-1980 года из СССР только в США выехало более 43 тыс., то за 1953-1960 года - всего около 600 человек. В связи с последним надо сказать, что в отличие от второй волны российской эмиграции, направлявшейся в основном в Европу, «диссидентская» эмиграция в подавляющем большинстве направлялась в США и Израиль.

По данным американской статистики, за рассматриваемый период в США численность эмигрантов из б. СССР составила 130 тыс. В эти же годы получает распространение термин «невозвращенец», то есть советские люди выезжали за границу как туристы или в командировку заведомо с целью просить политического убежища и устройства на постоянное жительство.

В 70-е годы возрастает эмиграция по израильской визе, причем с февраля 1967 года в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР выезжающие по этой визе, независимо в какую страну, автоматически лишались советского гражданства (как тут не вспомнить царский Указ Александра III от 1892 года, согласно которому лица еврейской национальности могли эмигрировать из страны без права возвращения в Россию). Всего из СССР с 1971 по 1986 годы эмигрировало за рубеж более 255 тыс. взрослого населения, с учетом же детей (до 18 лет) их численность превысила 360 тыс.

При этом почти 80 % данной эмиграции составляли лица еврейской национальности, автоматически получающие статус «беженцев» при въезде в США и Канаду. Что касается эмиграции лиц другой национальности, то она, по выражению А. Солженицына, была лишь «хвостик, отколок от израильской эмиграции» и «ни по значению, ни по численности она не идет в сравнение с первыми двумя русскими». Да, и этот «хвостик» в основном был охарактеризован А. Солженицыным самым отрицательным образом: «Есть категория, которая уехала с острой ненавистью не к советскому строю, а к самой России, к самому народу... И тут печатно питают свою ненависть...».

Но, думается, что с эмиграцией этого периода были связаны и потери для России. Это и сам Солженицын, Ростропович и Нуреев, Шемякин и Неизвестный и многие другие. И очень хочется надеяться, что эти потери, как и потери современные (конца 80-х - начала 90-х годов), не безвозвратные, что с возрождением России многие, а не только единицы, из них вернуться обратно. Ибо, как писал еще в 431 году до н. э. Еврипид: «Нет горя большего, чем утрата родины».

Что касается современных потерь - это потери, связанные с резко возросшей с 1987 года эмиграцией российских граждан, причем в значительной мере с высоким уровнем образования, на постоянное жительство за рубеж. Если в 1987 году из России выехало 9,8 тыс. человек (из СССР - 39 тыс.), то в 1988 году - уже 21 тыс. (108 тыс.), в 1989 году - 47 тыс. (235 тыс.), в 1990 году - 104 тыс. (452 тыс.).

Причем в отличие от дореволюционного периода одной из основных причин российской эмиграции, по крайней мере до середины 1991 года, являлась национальная. Обострение национальных отношений, рост национальной нетерпимости и национального экстремизма, отсутствие перспектив для национального самоутверждения в ближайшем будущем, совпавших с относительным упрощением в 1986 году процедуры выезда, и дало всплеск эмиграции советских граждан, две трети которой приходилось на Россию, Украину и Казахстан.

И в первую очередь тех из граждан, кто имеет за рубежом сильную национальную диаспору, кто может рассчитывать на помощь государств, способных и готовых принять сотни тысяч своих «соотечественников по национальности». Не случайно, на начало 90-х годов 44% советской эмиграции пришлось на Израиль, 42% на Германию, 6% на США (в основном лица армянской национальности), 4,5% на Грецию и лишь 3,5% на все остальные страны мира. Надо иметь в виду и то, что среди эмигрирующих в эти страны евреев, немцев, армян, греков были лица и других национальностей (в связи со смешанными браками или вообще сокрытия своей настоящей национальности - лишь бы выехать за рубеж).

Например, считается, что согласно еврейским законам 30% вновь прибывающих в Израиль наших соотечественников не являются евреями как таковыми.

Если попробовать классифицировать российскую эмиграцию по историческим периодам, то можно выделить следующие их них:

Первый период (» 1820-1890 гг.), характеризующийся относительно слабой эмиграцией. Общее число эмигрантов составило примерно 1,2 млн. человек.

Второй период (1891-1916 гг.), характеризуется резким увеличением как безвозвратной эмиграции общей численностью чуть более 3,3 млн. человек, так и трудовой миграцией в западные европейские страны - в отдельные годы численность российских трудящихся-мигрантов превышала 300 тыс.

Третий период (1917-1925 гг.), обусловленный первой мировой войной, февральской и октябрьской революциями, гражданской войной и иностранной интервенцией, является наиболее драматичным. По средним оценкам, из России за эти годы эмигрировало, главным образом в Европу (80 %), более 3 млн. человек.

В четвертый период (1926-1938 гг.), время начала действия «железного занавеса» эмиграция значительно сокращается и по ряду оценок не превысила 400 тыс. человек.

Пятый период (1939-1952 гг.), характеризуется прежде всего принудительной миграцией и эмиграцией сотрудничавших с немцами, послевоенной эмиграцией немцев, поляков, прибалтийских народов и др. По оценкам А. Вишневского и Ж. Зайончковской, только за 1939-1948 гг. эмиграция из б. СССР составила 8-10 млн. человек, что, на наш взгляд, является явно завышенной оценкой. Если же говорить конкретно о России, то величина данной волны чистой эмиграции, по максимальной оценке, в частности, официальных государственных органов, не превысила к концу 1952 г. 600 тыс. человек.

Шестой период (1953-1986 гг.) - это период в целом незначительной эмиграции с определенными всплесками и спадами, в рамках которого, начиная, правда, с 1948 г., Е. Красинец выделяет, например, три этапа: 1948-1970 гг. (около 60 тыс. человек), 1971-1980 гг. (в среднем за год 20 тыс.). Таким образом, по данным этого автора, общая численность эмигрантов в данный период составила около 430 тыс. По оценкам А. Вишневского, третья волна эмиграции (1948-1990 гг.) составила 1,1 млн. При этом надо иметь в виду, что из б. СССР за 1987-1990 гг. выехало, по данным Госкомстата, 834 тыс. человек, то есть остается 266 тыс., в то время, как, по нашим оценкам, которые базируются как на советских официальных статистических, так и на западных оценках, только с 1971 по 1986 гг. за рубеж эмигрировало более 360 тыс. человек, из которых более 255 тыс. составило взрослое население. В целом же, если оценивать численность эмигрантов в данный период, начиная именно с 1953 и по 1986 г. включительно, без всяких подэтапов, которые принципиально особым ничем не отличаются, несмотря на «оттепели» и «заморозки», учитывая при этом, что 1948-1952 гг. - это годы предыдущего периода, а 1987-1990 гг. - следующего периода по нашей классификации, и при этом еще иметь в виду непосредственно российскую эмиграцию, то их общая численность, по всей вероятности, не превысила 390 тыс., в том числе из России - около 185 тыс. человек.

Седьмой период (1987-1991 гг.) обусловлен принятием в конце 1986 г. специального Положения, облегчающего выезд из страны, а в 1991 - первого Закона о въезде и выезде, что привело к резкому росту эмиграции с 39 тыс. до 450 тыс. человек, в том числе из России с 10 тыс. до 104 тыс. человек, в частности, в Израиль (45 % всей эмиграции) и в Германию (42 %).

Наконец, можно выделить современный период, начиная с 1992 по настоящее время, для которого характерна стабилизация эмиграции из России в дальнее зарубежье на уровне 100 тыс. человек в год.

 

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: