Миссионерско-просветительская система Н. И. Ильминского

Источник:http://portal-missia.ru/node/531

Ильминский Николай Иванович (1822 – 1891) – профессор Казанской Духовной Академии и Казанского Государственного Императорского Университета, педагог, православный миссионер, ученый-востоковед, неустанный труженик на поприще народного просвещения. Труды Ильминского ставят его в один ряд с выдающимися личностями не только Поволжья, но и всего нашего Отечества. Он существенно продвинул миссионерскую деятельность Русской Православной Церкви во второй половине XIX столетия, сформировал свою знаменитую педагогическую систему, повлиял на форму просвещения нерусского населения России, явился инициатором возникновения национальных интеллигенций кряшен (крещеных татар), чувашей, черемисов (марийцев), мордвы, вотяков (удмуртов).

Христианское просвещение Приволжских и Прикамских инородцев полномасштабно началось в XVI столетии. После просветительских трудов святителей Казанских Гурия, Варсонофия и Германа во второй половине XVI века,

миссионерство являлось важной стороной деятельности многих Казанских архиереев, государственных и церковных деятелей на протяжении более трех столетий. Но проводимая просветительская работа не получила оптимальных форм воздействия и, как следствие, с сомнением коренное население оставляло привычное мусульманство или язычество, многие спустя годы отпадали от Православия. По свидетельству епископа Никанора (Каменского), хорошо знавшего положение дел, массовые отпадения инородцев обнаруживались духовным ведомством периодически через 15-20 лет, причем целыми селениями [1]. Причинами их были, с одной стороны, бытовая близость татар-мусульман к крещеным и схожесть языка тех и других, а с другой, – недостаточность развития христианских убеждений в массе крещеных. Лишь пятая часть коренного населения в реальности являлись христианами.

Цель миссии – перевоспитать крещеных инородцев, освободить от заблуждений, предрассудков и суеверий, которые в течение веков укреплялись в них. Воплощение этих идей в жизнь проводилось с переменным успехом, порой русские проповедники применяли даже силу и угрозы к инородцам. Особую ненависть возбудили среди татар действия миссионеров во время правления Екатерины II во второй половине XVIII века, когда за нежелание креститься облагали непосильными налогами или забирали в солдаты. Главной идеологической ошибкой этой деятельности явилось нежелание государственных и церковных чиновников видеть в инородцах самодостаточные нации со своими культурами, укладом жизни, языками. Ожидалось, что все нерусское население ассимилируется с русским народом, и все должны будут исповедовать единую Православную веру, т.е. ошибочно сливались понятия приверженности народов единой вере и существования мононациональности, монокультуры, моноязыка среди населения Российской Империи. Каждая нация имеет право на существование. По слову Апостола Павла, во Христе «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3,11).

Господь даровал казанским инородцам миссионера, радетеля за них, великого просветителя ХIХ столетия – Николая Ильминского. Он писал в одном из своих сочинений: «Христианство есть религия в высшем и благороднейшем смысле общечеловеческая, облагораживающая и освящающая человеческую природу. Христианство не посягает на народные особенности, не сглаживает их формальным или внешним уровнем, не обезличивает человека или народа; но соединяет народы и племена внутренним, искренним и прочным союзом любви, делая их сынами Божиими и братьями во Христе».

Родился Николай Иванович Ильминский 22 апреля по старому – 5 мая по новому стилю 1822 года в городе Пензе, в семье священника. Получил начальное образование в Духовном Училище, закончил Пензенскую Духовную Семинарию лучшим учеником со званием студента, и потому был направлен на продолжение обучения в Духовную Академию. В возрасте 21-го года приехал в город Казань и поступил на первый курс только что открывшейся (в 1842 году) Казанской Духовной Академии.

Ильминский был одарен Богом талантом учения языков. Подготовка к будущему делу жизни началась еще в Пензенской Семинарии, окончательное же расположение к сему явилось в середине курса академического. В Академии он изучал, кроме древних языков (славянского, греческого и латинского), европейские – французский, немецкий, а также арабский, татарский и турецкий. В Академии тогда не было миссионерского отделения, но татарский и арабский языки преподавались приглашенными из Казанского Университета профессорами А.К. Казем-Беком и М.М. Махмудовым. С профессором Казем-Беком Ильминский много дополнительно занимался еще в Университете и на дому.

В среде товарищей Николай Ильминский пользовался репутацией человека приятнейшего и почти святого, начальство о нем отзывалось, как о человеке безгранично любознательном. В 1846 году Николай Иванович закончил Казанскую Духовную Академию со степенью магистра богословия, вторым по списку. Был оставлен в стенах родной духовной школы в качестве преподавателя татарского и арабского языков, при этом ему пришлось преподавать и математику, и ботанику, и философию.

Ради лучшего изучения татарского языка и быта поселился на квартире в Старотатарской слободе Казани в отдалении от центра города, посещал занятия в медресе, много общался с муллами, татарскими купцами и простыми жителями слободы. С благословения Владыки архиепископа Григория (Постникова), Ильминский отправлялся по селам Казанской губернии, чтобы лучше ознакомиться с бытом татар и частными особенностями местных наречий.

Синод командировал подающего большие надежды молодого ученого в длительную командировку в Турцию, Сирию, Палестину и Египет с целью изучения языков и древних памятников с 26 июня 1851 года по 14 июля 1854 (даты по старому стилю). В путешествии он провел почти 3 года, наибольшее время пробыл в Каире, где изучал мусульманское богословие, право и арабский язык, слушал лекции в университете Аль-Азхар. В Палестине и Ливане Ильминский изучал жизнь арабов-христиан, арабские переводы Священного Писания, жил в православных монастырях. Из причитающейся ему расходной суммы на половину приобрел литературу и ценные памятники, которые, по возвращении, безвозмездно передал в библиотеку Казанской Академии. По его собственным рассказам своим ученикам, странствовать он любил пешком, опираясь на свою крючковатую палку. Николай Иванович описывает, как имел счастье быть у Гроба Господня в Иерусалиме: в первый день Святой Пасхи иерусалимский патриарх, вследствие необыкновенной тесноты в храме, был вынужден провести его с некоторыми другими в алтарь через Царские врата. Будучи в Турции перед войной он не раз подвергался смертельной опасности от курдов. Однажды один религиозный фанатик хотел убить Николая Ивановича, но потом сказал: «Что-то удерживает меня убить тебя, гайур» («гайур» – «неверный», так мусульмане презрительно называли христиан). Пребывание в Палестине совпало с началом Крымской войны, Ильминский с трудом сумел выбраться из Османской Империи накануне объявления войны России и добраться в Санкт-Петербург через Австрию.

В 1852 году в Казанской Духовной Академии открылось миссионерское отделение с противомусульманским отделом. По возвращении из командировки Ильминский стал одним из его двоих основных преподавателей, вместе с Г.С. Саблуковым, при этом Саблуков вел, в основном, языки, а Ильминский, ставший крупным знатоком ислама – исламское богословие и шариат. 16 сентября 1857 года ему было присвоено звание экстраординарного профессора. Стремление Ильминского дать студентам глубокие знания по исламской догматике привело к серьезному конфликту с ректором Академии Иоанном (Соколовым) и архиепископом Казанским и Свияжским Афанасием (Соколовым), которые обвиняли Ильминского в пропаганде ислама. Сам он обстоятельно изучил мусульманство во время своего научного путешествия на Восток. На своих лекциях он не считал нужным подробно истолковывать все неверности мусульманства, так как воспитанники Академии уже были достаточно образованы в богословском плане. Однако правление Академии отстранило Николая Ивановича от преподавания на миссионерских курсах с начала 1858/1859 учебного года, ему предложили преподавать еврейский язык и математику. Это не могло оставить равнодушным ученого, так увлеченно занятого своим предметом. Пришлось оставить службу в Академии и устроиться переводчиком в пограничной службе в Оренбурге – учреждение, управлявшее киргизами (казахами), живущими в западной части Казахстана. Это была должность для мелкого чиновника, переводчиками становились, обычно, молодые люди из башкирского дворянства. Переезд отнял у него много душевных и физических сил. Нелегко пришлось и молодой семье Николая Ивановича в новых условиях проживания на окраине Российской империи. В Оренбургской пограничной комиссии он так же успел оставить после себя добрую память, повлиял на развитие в этом крае народных школ. Изучение киргизского (казахского) языка, повседневное общение с киргизами определило еще одно направление научной и просветительской деятельности Ильминского – просвещение киргизов, создание алфавита, публикация учебников и художественной литературы, обустройство школ для кочевого народа, этнографические и филологические исследования. В 1859 году Николай Иванович был переведен на должность чиновника для контроля в степи киргизской комиссии, в апреле-сентябре того же года участвовал в экспедиции по восточному берегу Каспийского моря и переговорах с туркменами.

В 1860 году в Казанском Императорском Университете была создана востоковедческая кафедра турецко-татарского языка (после перевода в 1854 году восточного разряда в Санкт-Петербург). Наконец, в 1861 году Ильминского снова пригласили на службу в Казань для занятий восточными языками: по инициативе ректора Университета А.М. Бутлерова совет университета просил назначить на должность профессора Ильминского. 6 сентября 1861 года приказом министра он был назначен исполняющим должность экстраординарного профессора, в 1863 году утвержден экстраординарным профессором. В 1867-1872 годах был редактором Ученых записок Казанского университета. Одновременно в 1863/1864 и с 1865/1866 до конца 1869/1870 учебного года был экстраординарным профессором татарского и арабского языков Казанской Духовной Академии (в 1864/1865 учебном году не преподавал из-за очередного конфликта с ректором Академии архимандритом Иннокентием (Новгородовым)). Из Академии был уволен в связи с введением устава 1867 года и сокращением вакансий востоковедов. Службу в университете прекратил с начала 1872/1873 учебного года.

В 1870 году избран членом-корреспондентом Санкт-Петербургской Академии Наук, с 1875 года – почетный член Казанской Духовной Академии. В 1881 году Санкт-Петербургская Академия Наук предлагала Ильминскому звание академика по востоковедению, но Николай Иванович отказался, так как в это время академики были не только носителями почетных званий, но и должностными лицами, проживавшими в столице, а Ильминский не желал оставлять свою деятельность в Казани.

Все остальное время своей жизни по возвращении из Киргизских степей Ильминский провел в Казани, где стал профессором Академии, профессором Императорского Университета и, наконец, директором инородческой учительской семинарии. Без остатка посвятил себя Николай Ильминский миссионерской работе. Научная, миссионерская, просветительская деятельности Ильминского тесно взаимосвязаны и весьма разнообразны.

С начала 1860-х годов его интересы обратились к практической просветительской и миссионерской деятельности. После отмены крепостного права в 1861-1863 годах последовала волна отпадения крещеных татар и иных инородцев от православной веры, сопровождавшаяся массовыми подачами прошений о переходе в ислам. По поручениям Синода и Министерства народного просвещения Ильминский объезжал села и деревни, населенные кряшенами и изучал ситуацию на месте. Профессор Н. И. Ильминский – выдающийся ученый-этнограф. Имя его известно каждому этнографу, изучающему народы Европейской России и Сибири, потому что Ильминский не только сам занимался этнографией, но и своей деятельностью изменял и направлял этнические процессы в регионе. Не ограничиваясь кабинетной работой, он стремился к изучению татарского языка «из первых уст». Для этого он жил одно время в Татарской слободе и посещал занятия в медресе; много ездил по селениям Казанской губернии и выносил из таких поездок, как новое для своих филологических познаний, так и ценные сведения о религиозной ситуации на местах. Его общительный характер, знание языка и способность притягивать людей расположили к нему недоверчивых к чужакам кряшен. Из этого живого общения в те годы родились идеи, сыгравшие важнейшую роль в христианской жизни Поволжских народов. Вследствие живого знакомства с татарским населением, Ильминский пришел к выводу о различии среди кряшен и татар в языковой сфере, быту, народных верованиях и обрядах. Политика русификации призвана была начинаться с обращения нерусских народов Российской Империи в православную веру. Коренные народы Среднего Поволжья: чуваши, марийцы, удмурты и часть татар, уже давно считались православными, но в действительности были чужды даже внешней стороне христианства. Народы, до крещения, жившие в язычестве, по сути, оставались языческими. Крещение татар велось в течение всего времени, после русского завоевания Казани, то ослабевая, то усиливаясь. За столь продолжительный период оформилась группа кряшен – крещеных татар, но не русских из татар. Кряшены, изолированные от татар, все же не обрусели, и сохранили своеобразный быт. Таким образом, следует отделить кряшен – старокрещеных татар, от татар новокрещеных, принявших формально православие где-то в XVIII столетии, но не проникнувшихся новой верой. Христианство уберегло кряшен от большинства исламистских влияний, но чрезвычайно мало внесло русских черт и, таким образом, кряшены, живя замкнуто, предоставленные самим себе, сохранили в большей чистоте старый татарский быт едва ли не таким же, каким он был во времена Ивана Грозного. Кряшены не ушли в ислам, и остались верными христианству, а новокрещеные татары после отмены крепостного права в начале 1860-х ушли практически поголовно. Дело не только лишь в различии степени проникновения православия в сознание кряшен и новокрещеных татар, но и в самом быту. Новокрещеные были крещены из ислама, который уже сильно пропитал их быт, и христианство встало в конфликт с этим, уже сложившимся укладом жизни. Оно требовало ломки прежнего, привычного быта, и эта группа при первой же возможности ушла обратно в ислам. Вопрос о том, были ли кряшены крещены из ислама, является открытым, хотя самими кряшенами опровергается. Русские миссионеры, занимавшиеся изучением быта кряшен, интересовались в основном вопросами их духовной культуры и религии. Интерес к разговорному языку крещеных татар усиливается лишь во второй половине XIX века в связи с исследовательской деятельностью Н.И. Ильминского и принятием его системы образования. Наблюдая их быт и язык, Ильминский предполагал, что кряшены или совсем не были мусульманами, или находились в исламе так мало, что он не проник в их быт. Поэтому христианство не так резко нарушало привычный жизненный уклад, и они с ним легко примирились.

В 1864 году на квартире молодого сотрудника Ильминского татарина Василия Тимофеева, не образованного, но способного к миссионерской деятельности среди своего народа, открылась школа для детей крещеных татар. Постепенно школа стала развитым учебным заведением с системой классов и общежитий. В школе занимались и девочки. Особенность и превосходство ее над существовавшими до этого инородческими школами заключалась в образовательной системе, по которой преподавание велось на родном для учащихся языке, образование в духе русского православия и русской культуры. Николай Иванович писал: «Наша цель – убедить всех смотреть на нашу школу не просто как на место обучения грамоте и цифре, но как на действительное миссионерское, христианско-просветительское учреждение… Мы рассчитываем на своих выпускников, как на проводников христианского просвещения в массу крещеных татар… Мы сошли с высоты отвлеченных теорий в жизнь действительную». Государь-Император Александр II, посетивший Казанскую центральную крещено-татарскую школу Н.И. Ильминского, сказал памятные слова: «Я очень рад, что ваши дети учатся здесь, и уверен, что они выйдут отсюда хорошими христианами». Эта школа в Казани, дочерние школы в деревнях кряшен – стали инструментом христианской миссии и проверки эффективности переводов – Василий Тимофеев вместе с учениками каждое лето обходили деревни, зачитывали переведенные книги, демонстрировали школьные успехи воспитанников, устраивали концерты, на которых исполнялись детским хором кряшенские песни и богослужебные песнопения на кряшенском языке.

В 1867 году было утверждено православное Братство во имя свт. Гурия Казанского, имевшее своею целью миссионерское просвещение в Казанском крае. Николай Ильминский сразу же стал деятельнейшим его членом. Руководствуясь его соображениями, на свои средства, братство стало открывать инородческие школы по примеру школы центральной в Казани; издавалась и распространялась миссионерская литература. Уже через несколько лет в Казанской губернии действовали более 80 братских школ, учителями в которых были, в основном, воспитанники Казанской центральной крещено-татарской школы. С 1871 года в Вятской, Симбирской, Уфимской губерниях началось массовое открытие школ Православного миссионерского общества, аналогичных братским. Ильминский принял активное участие в создании многих епархиальных комитетов Православного миссионерского общества. В 1880-е годы Братство святителя Гурия, по инициативе Ильминского, открыло собственные педагогические учебные заведения – чувашскую, вотскую (удмуртскую), черемисскую (марийскую) центральные школы.

Первоначальные научные и практические интересы Николая Ивановича были направлены на изучение ислама, религиозной и бытовой жизни мусульман Поволжья и формирование антиисламской миссии. С 1847 года Ильминский вместе с А.К. Казем-Беком и Г.С. Саблуковым выполнял переводы на татарский язык богослужебных книг и книг Священного Писания. Переводы были выполнены коллективно и без единоличного авторства, но во всех Ильминский был либо главным переводчиком, либо редактором. Позже сам Николай Иванович оценивал эти переводы как очень качественные с богословской и филологической точек зрения, но совершенно бесполезные для миссионерской деятельности, так как они производились на книжный татарский язык с большим количеством арабских и персидских заимствования, который свободно понимало только образованное мусульманское духовенство и татарские ученые. Кряшены – крещеные татары, не знающие арабского алфавита, совсем не могли пользоваться сделанными переводами. Этот опыт помог Ильминскому в выработке собственной системы переводов.

Основная переводческая деятельность Ильминского развернулась с 1860-х годов. По свидетельству П.В. Знаменского, «познакомившись с татарской жизнью и разочаровавшись в практической приложимости старых переводов христианских книг на книжный татарский язык, решился он оставить этот малопонятный для простых людей способ и избрал орудием для христианского просвещения татар новые переводы на народный и живой язык татар старокрещеных как более чистый, понятный для всех и, кроме того, более свободный от разных примесей мусульманской культуры. Ильминский в течение 20-ти лет совершенно установил христианскую терминологию для татарского языка, а по сходству и единообразию в конструкции – и для других наречий инородческих: чувашского, черемисского, вотяцкого, мордовского и пр. Поэтому чем далее, тем с большей легкостью он производил переводы, пользуясь помощью природных знатоков этих языков. Нужно, впрочем, заметить, что эти труды Николая Ивановича, просветившие и впредь еще долженствующие просветить многих крещеных инородцев, распространялись без его подписи и без его слова. Главный их труженик, он совершенно умалчивал о своей работе, и все переводческие работы приписывал крещено-татарской школе и своим сотрудникам, между тем, как участие в этом деле школы и сотрудников состояло, главным образом, в прослушивании, некоторой перестановке слов или замене другими в готовых уже переводах, стоивших Николаю Ивановичу многих лет труда» [2]. Николай Ильминский был выбран председателем переводческой комиссии в Казани от Православного Миссионерского Общества, образованного свт. Иннокентием Московским. Причем полагающееся денежное вознаграждение ни разу не получил, оставляя все на издание переводов.

Подобно тому, как равноапостольные братья Кирилл и Мефодий разработали славянскую азбуку, Николай Ильминский сделал то же для языка кряшен. Именно Ильминский составил алфавит, которым пользуются до сих пор не только кряшены, но и татары (сегодня татары стремятся перейти на латиницу). Он начал записывать татарские слова не привычным арабским шрифтом, а стал использовать кириллицу, что оказалось более применимо к языку татарскому с точки зрения фонетики. В 1862 году Ильминский опубликовал в Санкт-Петербурге букварь для крещеных татар русским алфавитом. В 1864 году букварь был переиздан с поправками, включавшими 4 буквы, отсутствовавшие в русском алфавите, после этого до 1917 года букварь Ильминского переиздавался без изменений 19 раз. В 1875 году была создана переводческая комиссия при Братстве святителя Гурия Казанского, переводческая и издательская деятельность стали финансироваться государством. Под руководством Ильминского осуществлялись переводы более чем на 30 языков. В татарских изданиях он сам был переводчиком вместе со священником Василием Тимофеевым. В изданиях на других тюркских языках – чувашском, киргизском (казахском), алтайском, шорском, якутском – Ильминский был редактором, в переводах на другие языки – методистом. Он сумел организовать качественную подготовку переводов даже на те языки, которых сам не знал – правильность и качество подготовленных переводчиками текстов проверялось при детальном чтении и обратном переводе их учащимися Казанской учительской семинарии соответствующих национальностей.

Основными принципами переводов Ильминский считал: 1) точность, строгое соответствие греческому оригиналу, поэтому иногда в переводах есть отступление от славянского текста; 2) перевод на самый простой, доступный народу язык. В татарских переводах Ильминский избегал употребления многочисленных заимствований из арабского языка, закрепившихся даже у кряшен, кроме самых очевидных: «Алла» – «Бог», «Дин» – «вера», «Иман» – «молитва». Стараясь избежать представления инородцами Православия как «русской» веры, Ильминский, по возможности, не употреблял в переводах славянских и русских слов, даже в сложных случаях находя аналоги в родных языках.

К переводу текстов Священного Писания Ильминский относился ответственно, сверял его с греческими и славянскими текстами. Переводу книги Псалтирь, которую сам знал наизусть, Ильминский придавал особое значение. Над Псалтирью на татарском языке он работал до конца жизни, получив напечатанный текст лишь за несколько дней до смерти. Перевод Псалтири оказался настолько удачным, что многие псалмы стали кряшенскими народными песнями.

К 1869 году переводы достигли уже такой полноты, что для крещеных татар открылась возможность услышать на своем родном языке православное Богослужение. Первая служба на крещено-татарском языке была совершена в 1-е воскресение Великого Поста (Неделя Торжества Православия) тогда еще иеромонахом Алтайской миссии, впоследствии преосвященным Макарием (Парвицким). Первым священником из кряшен стал директор Казанской центральной крещено-татарской школы Василий Тимофеев. Службы проводились потом постоянно священнослужителями уже из самих кряшен. По примеру переводов Ильминского проводится переводческая работа на кряшенский язык и в наши дни.

Потенциал общественных миссионерских организаций, таких, как Братство святителя Гурия Казанского, был ограничен. Ильминский добился от министра народного просвещения Д.А. Толстого открытия в Казани Инородческой учительской семинарии и назначения себя ее директором. В октябре 1872 года Семинария была открыта, Ильминский оставался ее директором до самой своей кончины в 1891 году. С этого времени система Ильминского получила широкое распространение в земских школах, а после 1884 года и в церковно-приходских. Ильминский превратил Казанскую инородческую учительскую семинарию в крупный центр подготовки кадров национальных интеллигенций и духовенства народов Поволжья и Урала, при этом образование и обучение носили строго православный характер, большинство выпускников мужского пола через 10-15 лет рукополагались в священники. В борьбе за внедрение своей системы Ильминскому приходилось убеждать в ее необходимости директоров народных училищ, руководителей уездных земских управ, епархиальные и уездные училищные советы, а иногда добиваться отстранения от должностей шовинистически настроенных руководителей органов просвещения и земств. Ильминский имел влияние на всех министров народного просвещения и Обер-прокуроров Синода 1870-1880-х годов, был лично знаком со всеми архиереями соседних епархий.

Ильминский писал: «Учительская семинария должна представлять род одной семьи, в которой все воспитанники, не смотря на разноплеменность, живут мирно, трудятся мирно для одной цели, взаимно помогают друг другу в занятиях». В Семинарии было взято за правило обращение «на ты», даже к преподавателям, чтобы сблизить тем самым семинарскую семью. Ильминский постоянно поддерживал связь со всеми учениками, вышедшими из семинарии посредством переписки или личного свидания и бесед с приезжавшими в Казань. С живейшим интересом прочитывал он их письма и выслушивал рассказы об их деятельности и об отношении к ним местных властей и общества, задавал им интересующие его вопросы, давал советы и наставления, старался защитить притесняемых, ободрить упавших духом, поддержать в стремлении к доброй цели и поощрять особенно достойных из них. Пользуясь своим авторитетом в высших духовных и гражданских сферах, Николай Иванович Ильминский всегда готов был оказать полезное содействие своим воспитанникам, ходатайствуя за них перед епархиальными архиереями, губернаторами, попечителями, директорами и инспекторами учебных округов, перед благочинными и священниками.

Еще одним крупным центром распространения системы Ильминского стала Симбирская чувашская учительская школа, открытая в 1871 году (фактически в 1875) во главе с учеником И.Я. Яковлевым.

Основные принципы педагогической системы Ильминского, изложенные им в ряде сочинений, состоят в следующем: 1) обучение детей на родных языках; создание комплексов учебных пособий – букварей, книг для чтения, учебников арифметики, Закона Божия – на родных языках; 2) изучение русского языка как одного из основных предметов на родном языке, с использованием качественных учебников, отдельных для каждого народа; к концу четырехлетней начальной школы учащиеся должны изучить русский язык в таком объеме, чтобы быть способными дальше учиться на русском языке; 3) высокие требования к учителям – Ильминский считал возможным обучение детей только учителями той же национальности, или свободно владеющими языком учащихся, при этом учитель должен иметь качественное педагогическое образование и быть искренне православным; 4) Ильминский считал, что огромное значение для миссионерской деятельности имеет обучение в начальных школах девочек, поддерживал женщин-учительниц, вопреки российским законам считал возможным совместное обучение юношей и девушек в средних и высших учебных заведениях (в Казанской центральной крещено-татарской школе и Симбирской чувашской учительской школе юноши и девушки учились вместе, а раздельные классы существовали только в официальных отчетах).

В 1875 году состоялось открытие Казанского миссионерского приюта при Спасо-Преображенском монастыре. Николай Иванович принял на себя руководство питомцами нового миссионерского учреждения.

Всегда деятельный и благодушный, Николай Иванович не любил общественных развлечений, а почти все время посвящал науке или делу просвещения. Одевался всегда более чем просто. Будучи бессребреником, он, увлекаемый идеей бескорыстного служения делу, неохотно выслушивал даже, если кто-либо просил повысить жалование. В 1857 году Николай Иванович, будучи 35-ти лет от роду, женился на девушке-сироте, дочери тверского протоиерея, жившей в Казани у своей родной сестры, Екатерине Степановне. Своих детей у них не было, но и в семейном отношении он оставил добрую память о себе: при живом и сердечном участии своей жены он вырастил и поставил на ноги двоих детей своего покойного товарища по Академии А.А. Бобровникова.

Добрые отношения поддерживал Н.И. Ильминский с известным епископом, святителем Феофаном Затворником. Первое знакомство их произошло во время научной командировки в пятидесятых годах по Палестине. Ильминский встретился с ним – стоявшим во главе православной миссии в Иерусалиме; они сошлись, подружились. В борьбе за православие с римо-католиками помогал палестинским друзам монах Феофан, он же старался (хотя и неудачно) приобрести для православных иерусалимские святыни. Об этом вспоминает ученик Николая Ивановича чувашский просветитель И.Я. Яковлев. «Много мне и про него (святителя Феофана) интересного, поучительного, трогательного рассказывал Николай Иванович». Бывал у святителя Феофана и ученик Ильминского по Академии Н.П. Остроумов.

Ильминский сыграл важную роль в развитии Алтайской духовной миссии, общался и переписывался с начальником ее архимандритом Владимиром (Петровым), а преемник оного в должности руководителя Алтайской миссии – Макарий (Невский) – считал себя учеником Николая Ивановича. Под редакцией Ильминского Братством святителя Гурия Казанского были опубликованы в Казани «Грамматика алтайского языка», «Алтайский букварь» (1882 г.), «Шорский букварь» (1885 г.), а также богослужебная, духовная и светская литература этих народов. В Казанской инородческой учительской семинарии учились алтайцы и шорцы.

Взгляды Ильминского на будущее ислама в России были следующими. Он постоянно предупреждал о недопустимости активной миссионерской деятельности среди мусульман и выступал против их дискриминации. Он предлагал снять все ограничения на религиозную деятельность мусульман и при этом прекратить покровительство гражданскими властями муфтиев и мулл. Перспективы сближения мусульман с русским обществом он видел в распространении среди мусульман русского среднего и высшего образования. При этом он предостерегал и против распространения среди татар пантюркизма и светского турецкого образования, считал, что светские и даже неверующие националисты вреднее для государства, чем традиционные мусульмане.

Ильминский интенсивно переписывался с Обер-Прокурором Синода К.П. Победоносцевым. Письма Николая Ивановича опубликованы по распоряжению Победоносцева в 1895 году. Первое письмо датировано 11 февраля 1882 года, но по его содержанию видно, что переписка началась раньше; последнее письма было написано 11 декабря 1891 года, всего за 16 дней до смерти Ильминского. Письма Победоносцева к Ильминскому не опубликованы и отсутствуют в архиве, скорее всего, они были изъяты по указанию Обер-Прокурора. Переписка позволяет утверждать, что Ильминский оказывал серьезное влияние на церковную политику по отношению к миссионерской деятельности, доказывая Победоносцеву необходимость применения родных языков в обучении, организации переводов богослужебных книг и самих богослужений на языках нерусского населения России, формирования национальных кадров духовенства. Из этих же писем видно, что Ильминский внес свой вклад в реформу 1884 года по созданию сети церковно-приходских школ, он настоял на введение в них славянского языка, написал серию учебников и учебных пособий, подготовил и опубликовал учебные издания славянского Евангелия, учебные Псалтирь и Часослов. Ильминский добивался, чтобы в церковно-приходских школах в нерусских деревнях стала применяться его система.

Воспитанниками Ильминского были многие известные миссионеры и деятели народного образования. Это священник Василий Тимофеев, И.Я. Яковлев, Н.А. Бобровников (приемный сын Николая Ивановича), Н.П. Остроумов, А.А Воскресенский, священник Е.А. Малов, А. Юртов, священник Т.Е. Егоров. Учениками Ильминского называли себя архиереи Гурий (Буртасовский), Варсонофий (Охотин), учившиеся у Николая Ивановича в Казанской Академии, Никанор (Каменский), 6 лет служивший законоучителем в Казанской инородческой учительской семинарии.

Духовное богатство Николая Ильминского – инородцы, христианским просвещением которых он занимался всю свою жизнь. В письме к К.П. Победоносцеву от 17 июля 1883 года он пишет трогательные строки: «Сегодня, в воскресенье утром… увидел я, под окном моим прошел наш бывший воспитанник, крестьянин, а теперь учитель народный, в подряснике, а под мышкой узелок (верно, ряска); это он пошел в собор кафедральный рукополагаться во диакона. А за ним спешит его жена, тоже из крестьян, но цивилизованная. Они меня не видали, да и не могли, ибо их мысль сосредоточена на таком высоком и важном для них событии. И я вдогонку им сказал про себя: идите, простые, добрые и искренние люди, Божии младенцы, которым благоволил Отец Небесный открыть свои тайны».

Ильминский тяжело болел около месяца, скончался от рака желудка в своей казенной квартире 27 декабря 1891 года (9 января 1892 года по новому стилю) на 69-ом году от рождения. В Захарие-Елисаветинской церкви Казанской инородческой учительской семинарии его отпевал викарный епископ Чебоксарский Никанор (Каменский). Похоронен на Арском кладбище г. Казани у правого придела храма Ярославских чудотворцев. Могила сохранилась и является местом поклонения верующих, особенно кряшен и чувашей.

В гробу он лежал одетый в черный сюртук. Ни орденов, ни венков по его желанию у гроба не было. Священник из крещеных татар и ближайший сподвижник Николая Ильминского Василий Тимофеев в глубокой скорби по поводу его кончины сказал: «Николай Иванович!.. Что мы, темные без тебя будем делать? Все ведь это ты сделал, все тобой одним держалось. Неужели опять будет то же, что раньше? Помолись о нас, …к Господу Богу идешь – молись о нас, молись…»

«Ильминский – лучший из всех добрых людей, каких нам приводилось видеть на своем веку и заслуженнейший общественный деятель по части христианского просвещения инородцев Казанского, да и всего вообще края России» - так характеризует его профессор Казанской Академии П.В. Знаменский, хорошо знавший его более 30-ти лет. Почти то же свидетельствует и К.П. Победоносцев, Обер-Прокурор Св. Синода: «…другой такой ясной и чистой души не приходилось мне встречать в жизни. Отрадно было смотреть в глубокие, добрые и умные глаза его, светившие в душу внутренним душевным светом… Имя этого человека – родное и знакомое повсюду в восточной половине России и в далекой Сибири: там тысячи простых русских людей и инородцев оплакивают его кончину, тысячи богобоязненных сердец поминают его в молитвах как великого просветителя и человеколюбца». К.В. Харлампович, в свою очередь, оценивая значение Николая Ивановича, писал следующее в 1916 году: «…если к характеристике прибавить черты нравственного облика Ильминского – его необычайную доброту и отзывчивость, его кротость и незлобивость, простоту и смирение, полное отсутствие эгоизма и тщеславия, неутомимое трудолюбие, - то мы получим портрет, достаточно напоминающий свой оригинал».

Иван Яковлевич Яковлев в автобиографии «Моя жизнь» в главе «Мой учитель», посвященной Ильминскому вспоминает много доброго о Николае Ивановиче. «Ильминский был глубоко религиозный человек, притом в православно-церковном духе, соблюдал строго все церковные обряды и посты.… В учитель