 |
ПУНКТ ПЕРВЫЙ: «Внимание, жизнь в опасности!»
|
|
|
|
ПУНКТ ПЕРВЫЙ: «Внимание, жизнь в опасности! »
В сущности, если мы чего‑ то и боимся по‑ настоящему, так это за собственную жизнь. Нам нужно только повод удобный найти, чтобы этому нашему страху было где разгуляться. Ведь согласитесь, трудно бояться просто за жизнь (хотя есть и здесь «мастера»), страх просто перед смертью – и то редкость, несподручно бояться, если угроза органами чувств не определяется. Поэтому надо соответствующий повод придумать, не тосковать же нашему инстинкту самосохранения в бездействии!
Общая формула: «Не подходи – убьет! » В частности, мы боимся, что или «что‑ то случится с нашим здоровьем – и привет», или что «что‑ то с нами вообще случится». Дальше все это дело подразделяется следующим образом: по здоровью – или болезнь какая‑ то («рак подкрался незаметно»), или заражение («СПИД не спит»); по внешней причине – или случайность («кирпич мне на голову»), или умысел («враги сожгли родную хату»). Короче говоря, чего бы мы ни боялись, все найдет себя в общей схеме.
СТРАХИ ЗА СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ: ЗДОРОВЬЕ И БЕЗОПАСНОСТЬ
Нездоровый страх за здоровье
Чего еще, скажите на милость, бояться, как не за собственное здоровье? Конечно, самые «красивые» страхи – это о том, что «сердце разорвалось» и «рак незаметно сжег, как свечу». Поскольку же эти страхи – только страхи, а не сами заболевания, то, разумеется, врачи ничего не находят, а потому остается думать, что ты болен какой‑ нибудь неизлечимой болезнью.
Мы умудряемся бояться самых интересных вещей. Например, многие боятся сердцебиений. Сие забавно, поскольку «по уму» следовало бы бояться их отсутствия. Но вот мы думаем, что сердце или разорвется (если не сердце – то сосуд какой‑ нибудь), или остановится, «выработав свой ресурс». Разумеется, порваться сердцу весьма затруднительно – ведь это мышца, а мышцы эластичны и прочны (если и возникает разрыв, то связок, но к сердцу это никак не относится). И никакого «ограниченного ресурса» у сердца нет, даже напротив, в нем есть собственная, «резервная» электростанция, способная поддерживать его работу, если что[1]. Но что нам этот здравый смысл! Думаем, что может, значит – может!
|
|
|
К страху сердечного приступа примыкает страх удушья, что, мол, воздуха тебе где‑ то не хватит, что отберут, видимо, у тебя воздух и на дефиците этом кислородном отдашь богу душу. Соответственно закрытые пространства – метро, лифты и просто закрытые комнаты – это «смертельно опасные места». Тут еще страх, что не сможешь позвать на помощь, что не успеют тебя вынуть из твоего замкнутого пространства, что до телефона не дотянешься, что дверь «Скорой помощи» не сможешь открыть…
Бояться рака в последнее время стало как‑ то немодно, хотя есть среди нас и те, кто придерживается «классического стиля». Рак, согласно всеобщему убеждению, неизлечим и сжигает человека мгновенно, так что тот даже заметить этого не успевает. То, что это не так и врачи уже давно лечат рак, – это, конечно, не в счет. То, что рак в подавляющем большинстве случаев вовремя диагностируется (врачи знают все места, где он может появиться, и со студенческой скамьи тренируют в себе так называемую «онкологическую настороженность»), это тоже не считается. Если у тебя «наследственность» (а у нас, кстати сказать, у всех такая наследственность), если у тебя желудок побаливает, то, значит, это рак, сомнений быть не может. Так рассуждает «классический» невротик и мучается от собственных рассуждений самым злокачественным образом!
Впрочем, когда врачи, исследовав нас с головы до ног, сообщают, что бояться нечего, мы, следуя какой‑ то очень странной логике, начинаем думать, что болеем какой‑ то неизлечимой болезнью. Сейчас я вспоминаю одну молодую пациентку[2], которая дошла в своих рассуждениях подобного рода и вовсе до замечательного открытия. В какой‑ то момент ей стало казаться, что жизнь ее кончится тем, что из нее какое‑ нибудь существо вылезет, а точнее, «из ноги – рука». В первый момент после того, как она призналась мне в этом, я вообще не мог понять, о чем идет речь… Насмотрелась, несчастная, «Чужих – I, II, III», и вот вам эффект!
|
|
|
Другая моя пациентка – 23‑ х лет – сходила к экстрасенсу, и тот ей «напророчил» все заболевания, которые, наверное, только возможны. Поэтому, появившись в моем кабинете, она поведала о том, что больна: «миокардитом», «гепатитом» и «лейкемией». Пошла вылечить свой нейродермит (заболевание, когда от стресса на коже краснота появляется и зуд мучит) к «специалисту» и получила «по первое число». Разумеется, врачи ничего не нашли… но ведь экстрасенс сказал! Да, экстрасенс, вне всякого сомнения, «мощнее» современных ядерно‑ магнитных резонансов, томографов, УЗИ, доплеров и т. п.
И все начинается тривиально – где‑ то что‑ то закололо, застучало, сдавило, прищемило, и пошло‑ поехало. Возникает беспокойство: «А что со мной?! А не умру ли я завтра?! Я не готов! Мне еще рано! » Далее следует «пробежка» по медицинским справочниками и – по врачам. В первых обнаруживаются «все симптомы», врачи же сообщают нечто на своем профессиональном языке, и становится совсем плохо.
То, что головная боль может быть просто головной болью, нам в голову не приходит. Если головная боль, то непременно «рак головного мозга». Если тахикардия, то это вовсе не нормальное учащенное сердцебиение, вызванное хорошим функционированием организма, а явное свидетельство инфаркта миокарда. Несколько смущает отсутствие еще некоторых симптомов, указанных в списке обязательных, но если мы напряжем свое воображение и память, то и эта трудность будет преодолена. Главное – как следует испугаться!
Факт же в том, что непонятные слова врачей, как правило, свидетельствуют об отсутствии какой‑ либо серьезной патологии у «больного» (в противном случае слова бы использовались самые обычные). Но нашим гражданам это, конечно, тоже не известно. И если звучат страшные слова – «диэнцефальный», «дистония», «гемодинамический» и «параксизмальный», то пора у гробовщика мерки снимать. Но что за природа появления подобных слов в непереводимом врачебном фольклоре? Раскрою тайну. Если врач говорит непонятными словами, то, следовательно, никакой серьезной болезни ему найти не удалось (к счастью, разумеется).
|
|
|
Ведь все эти сложные слова – просто иноязычные термины, обозначающие обычные, в сущности, вещи: «диэнцефальный» – значит связанный с головой, «дистония» – значит изменение тонуса, «гемодинамический» – значит, что речь идет о циркуляции крови, «параксизмальный» – значит периодический. Почему врачам не говорить по‑ русски? Тогда солидно не будет выглядеть! А испуганному подавай солидное, и про то, что у него наличествует в организме циркуляция крови, лучше сказать замысловато, в противном случае это впечатления не произведет и клиент уйдет недовольным.
Некоторые, впрочем, боятся не столько какой‑ то конкретной болезни, сколько возможных страданий и мучений, причем часто не связанных со здоровьем напрямую. Кто‑ то боится стоматологов и их лечения, «потому что больно». Другие боятся радикулита, «потому что он из жизни выбивает». Третьи – переживают по поводу самого возможного лечения, прежде всего побочных эффектов лекарственных препаратов. Четвертые боятся бессонницы, чем, впрочем, собственную бессонницу и делают[3]. Пятые опасаются оперативных вмешательств, шестые – старости. Короче говоря, поскольку «жизнь – это страдание», то найти причину для страха, разумеется, совсем не трудно.
|
|
|
