 |
Двадцать два
|
|
|
|
Я не часто плачу. И терпеть не могу, когда это происходит. В прошлый раз, когда я плакала в обществе Дмитрия, он тут же обнял меня. Сейчас я удостоилась лишь холодного, исполненного гнева взгляда.
— Это ты виновата! — Закричал он, стиснув кулаки.
Я съежилась, широко распахнув глаза.
— Но ведь он... Он напал на меня...
— Да. И Инна. Человек! Ты допустила, чтобы на тебя напал человек. — Он не смог сдержать глумливой усмешки. — Ты слаба. Ты неспособна защитить себя — и все потому, что отказываешься от пробуждения!
Ужасный голос. Ужасный взгляд, пугавший больше, чем взгляд Натана. Дмитрий протянул руку и рывком поставил меня на ноги.
— Если бы ты сейчас погибла, это произошло бы целиком по твоей вине. — Он встряхнул меня, с силой вцепившись в руку. — Тебе предоставляется шанс обрести бессмертие и невероятную силу! Но ты слишком слепа и упряма.
Я проглотила слезы и вытерла глаза тыльной стороной руки. Можно не сомневаться — я размазала весь макияж, который старательно накладывала. Я была так напугана, что, казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Ярость и угрозы — этого я ожидала от Натана, но не от Дмитрия.
«Ты забыла, что он стригой», — прошептал голос в моей голове.
Я уже достаточно долго пробыла без укуса, да и схватка выбросила в кровь достаточно адреналина, чтобы этот надоедливый голос звучал громче, чем когда-либо в последнее время. Дмитрий сказал, что я слаба, потому что не стригой, но на самом деле за этим стояло нечто большее. Я проявила слабость и спасовала перед Натаном и Инной, потому что практически стала наркоманкой, все время пребывая в состоянии блаженного неведения, что не могло не сказаться на моем теле и разуме. Эта мысль пугала, и мне с трудом удавалось задержаться на ней. Жажда эндорфинов вспыхнула с новой силой, и теперь в сознании шла борьба.
|
|
|
У меня хватило здравого смысла не озвучивать эти мысли. Я просто попыталась умиротворить Дмитрия.
— Не думаю, что стала бы сильнее Натана, даже если бы меня обратили... то есть пробудили.
Он провел рукой по моим волосам и как будто начал успокаиваться, но в глазах все еще светились гнев и нетерпение.
— Поначалу, возможно, и нет, но после перемены ты не утратишь ни физической силы, ни силы воли. Он ненамного старше нас... недостаточно, чтобы разница была ощутима, вот почему он всегда отступает в наших с ним схватках.
— А почему ты отступаешь?
Я почувствовала, что его тело напряглось, и осознала, что мой вопрос может быть воспринят как удар по его героизму. Я сглотнула, снова чувствуя страх. Он все еще сжимал мою руку, и она начала болеть.
— Потому что в одном он прав, — сухо ответил Дмитрий. — Если я убью его, Галина разгневается на нас, что непозволительно. Пока.
— Ты говорил раньше, что ты... что мы... должны убить ее.
— Да, и как только мы это сделаем, то с легкостью завладеем и ее имуществом, и ее организацией.
— Что такое ее организация?
Я продолжала отвлекать его: вдруг гнев рассеется, а вместе с ним исчезнет и монстр?
— Многое. Богатство не дается без усилий.
— Нелегальные дела, которые наносят вред людям?
— Это так важно?
Это был, конечно, риторический вопрос, на который я отвечать не стала.
— Но ведь Галина когда-то была твоим учителем. Неужели ты способен убить ее? Я имею в виду, не в физическом смысле... Я имею в виду моральный аспект.
Он задумался.
— Я уже объяснял тебе. Это вопрос силы и слабости. Хищника и жертвы. Если мы сможем одолеть ее — а я в этом не сомневаюсь, — значит, она жертва. Конец истории.
Я содрогнулась. Какое пугающее, жесткое и суровое восприятие мира! Наконец Дмитрий отпустил мою руку, и волна облегчения затопила меня.
|
|
|
Я поднялась на дрожащих ногах и опустилась на кушетку. Он сел рядом со мной.
— Почему Инна напала на меня? Почему она защищала Натана?
— Она любит его, — ответил Дмитрий, не скрывая своего отвращения.
— Как?..
— Отчасти потому, что он обещал пробудить ее, когда она прослужит тут какое-то время. Это говорят почти всей прислуге.
Я вспомнила, Сидни рассказывала, почему алхимики против, чтобы люди узнали о вампирах, — как раз потому, что они могут захотеть, чтобы их тоже обратили. Говорят?
— В большинстве своем они недостойны этого. И очень часто кто-нибудь, проголодавшись, просто съедает очередного человека.
Меня затошнило — и не от близости Дмитрия.
— Как гадко.
— Ничего подобного.
Я не думала, что он снова начнет трясти меня, но его глаза угрожающе замерцали. Монстр притаился совсем рядом.
— Время уходит. Я был очень снисходителен, Роза. Снисходительнее, чем к кому-либо другому.
— Почему? Почему ты поступаешь так?
Я хотела — нет, мне требовалось — услышать: потому, что он любит меня и ради этой любви никогда не сможет заставить делать то, чего я не хочу. Мне нужно было услышать это, чтобы перечеркнуть воспоминания о том ужасающем, яростном создании, которое я видела несколько минут назад.
— Потому что я понимаю ход твоих мыслей. И понимаю, что, пробужденная добровольно, ты станешь гораздо более значимым союзником. Ты независимая и умная — вот что делает тебя такой ценной.
— Ценный союзник, — прошептала я.
Не женщина, которую он любит.
Он подвинулся и теперь нависал надо мной.
— Разве я не говорил, что всегда буду за тебя? И вот я здесь. Я буду защищать тебя. Мы будем вместе. Нам предначертано быть вместе, и ты знаешь это.
В его голосе настойчивость брала верх над привязанностью.
Он подтянул меня к себе и поцеловал в губы. Привычный жар охватил тело, но другие мысли продолжали одолевать сознание. Я всегда думала, что нам предначертано быть вместе. И он когда-то говорил, что всегда будет за меня. Я и сама хотела этого — только по-другому, чтобы мы были на равных, чтобы прикрывали друг другу спины. Сейчас все было иначе. Я оказалась беззащитна. Слаба. Никогда, никогда в своей жизни я не была в таком состоянии. Даже сражаясь с превосходящим по силе противником, я вполне пристойно могла противостоять ему. Но не сегодня. Я была в ужасе. Я была слаба и ни на что не способна. Могла разве что сидеть здесь с жалким видом и ждать, пока кто-то спасет меня. Я допустила даже, что человек смог побороть меня в схватке!
|
|
|
Дмитрий уверял, что все разрешится, когда я стану стригоем. На протяжении последней недели он повторял это снова и снова, и, хотя в душе я не соглашалась с ним, прежнего отвращения идея уже не вызывала. Наоборот, она все чаще мелькала в сознании — как туманный, далекий способ быть вместе с ним. А я хотела быть с ним, в особенности в такие моменты, как сейчас, когда он целовал меня и желание потрескивало в окружающем нас воздухе.
Только на сей раз желание не было таким всепоглощающим, как обычно. Оно присутствовало, да, но я не могла отделаться от воспоминания о том, каким Дмитрий был совсем недавно. С пугающей ясностью до меня дошло, что я влюблена в стригоя. Дикость!
Тяжело дыша, Дмитрий прервал поцелуй и пристально посмотрел на меня. Несмотря на характерное для стригоев невозмутимое выражение лица, я чувствовала, он хочет меня. Это сбивало с толку. Передо мной был Дмитрий и не Дмитрий. Наклонившись, он поцеловал меня в щеку, потом в подбородок, потом в шею. Шире открыл рот, и я почувствовала прикосновение его клыков...
— Нет!
Он замер.
— Что ты сказала?
Сердце заколотилось, я приготовилась столкнуться с новой волной ярости.
— Ммм... Нет. Не сегодня.
Он отодвинулся и посмотрел на меня потрясенно и сердито. Поскольку он молчал, сбивчиво заговорила я.
— Я нехорошо себя чувствую... У меня все болит. Я боюсь потери крови, хоть и хочу... — Дмитрий всегда умел определить, лгу я или нет, но следовало попытаться. Я, как могла, придала лицу страстное, но одновременно невинное выражение. — Я хочу... почувствовать укус... но лучше сначала отдохнуть, набраться сил...
— Позволь мне пробудить тебя, и ты снова станешь сильной.
— Знаю, — с оттенком пылкости в голосе сказала я. И отвернулась, надеясь, что это усилит видимость смущения. — И я начинаю думать...
|
|
|
Он резко втянул воздух.
— Начинаешь думать о чем?
Я снова повернулась к нему, рассчитывая убедить его, что всерьез обдумываю возможность обращения.
— Я начинаю думать, что никогда больше не хочу быть слабой.
Он поверил мне — я видела это по его лицу. Надо отметить, мои последние слова ложью не были. Я действительно не хотела быть слабой.
— Пожалуйста. Я просто хочу отдохнуть. И еще немного подумать об этом.
Истина состояла в том, что я лгала не только ему — я лгала себе. Если серьезно, я жаждала этого укуса. Очень сильно. Мое тело настойчиво требовало еще эндорфинов. Они были нужнее, чем еда и воздух. И все же, проведя без них всего день, я обрела определенную, хоть и неполную ясность сознания. Ту мою половину разума, которая жаждала лишь радости бездумного экстаза, возрастающая ясность разума не волновала, однако в глубине души я понимала, что необходимо продвинуться в этом направлении, даже если придется лишиться того, чего мне так страстно хотелось.
Немного поразмыслив, Дмитрий кивнул и встал. Он воспринял мои слова так, как если бы я достигла критической точки в своих рассуждениях.
— Отдохни, — сказал он. — Поговорим позже. Но, Роза... у нас всего два дня.
— Два дня?
— Таков предельный срок Галины. Потом мне придется принять решение за тебя.
— Ты пробудишь меня?
Похоже, вопрос о смерти больше не стоял.
— Да. И для всех нас будет лучше, если мы не станем дотягивать до этого момента. — Словно внезапно вспомнив что-то, он сунул руку в карман. — Ох! Это тебе.
Он протянул мне браслет, инкрустированный опалами и мелкими бриллиантами, с таким видом, словно это мелкий пустячок. Браслет был потрясающий, каждый опал сверкал тысячью цветов.
— Какая красота! Он... Он великолепен.
Я надела его на запястье, но — странное дело — подарки Дмитрия больше не значили для меня так много, как раньше.
С удовлетворенным видом он наклонился, поцеловал меня в лоб и ушел. Я осталась лежать на кушетке, изо всех сил стараясь не думать о том, как сильно хочу, чтобы он вернулся и укусил меня.
Остальная часть дня прошла мучительно.
Мне приходилось читать о наркоманах, о том, как тяжко приходится тем, кто отказывается от алкоголя или запрещенных наркотиков. Я однажды даже стала свидетельницей того, как «кормилец» сошел с ума, когда ему пришлось оставить свое служение. Он стал слишком стар, и посчитали, что продолжать давать кровь мороям рискованно для его здоровья. Я в изумлении смотрела, как он умолял, чтобы ему позволили остаться, как клялся, что готов рисковать. Я знала, что здесь работает эффект привыкания, но все равно не могла понять, почему это так много значит для него, что он готов рисковать своей жизнью. Теперь осознала.
|
|
|
Час проходил за часом, и, клянусь, я рискнула бы жизнью ради нового укуса. Это был своего рода каламбур — если бы я позволила еще раз укусить себя, то точно рисковала бы жизнью. Теперь я не сомневалась, что, если разум мой затуманится снова, я приму предложение Дмитрия. Однако с каждым мучительным мгновением без эндорфинов мысли мои прояснялись все больше. Ох, мне еще предстояло пройти долгий путь, чтобы совсем освободиться от вампирских эндорфинов. Когда нас в Спокане захватили в плен, стригои использовали Эдди как источник крови, и прошло немало дней, прежде чем он полностью оправился. С каждым проходящим мгновением я все лучше осознавала, как важно для меня оставаться без укусов и дальше. Правда, физически легче мне от этого понимания не становилось.
Зато мои проблемы вырисовывались весьма отчетливо. Похоже, так или иначе, я обречена стать стригоем. Дмитрий хотел обратить меня, чтобы мы составили вампирский вариант Бонни и Клайда. Натан хотел обратить меня, чтобы захватить Лиссу — и убить обеих. Пожалуй, предложение Дмитрия предпочтительней, но ненамного. Теперь нет.
Вчера я решила бы, что перспектива стать стригоем не так и ужасна. Но сегодня я осознала весь ужас пробуждения и прежнее восприятие вернулось. Мне предлагали, по сути, самоубийство, я могла продолжить свое существование как порождение зла. Правда, с Дмитрием. Вот только Дмитрий не очень-то походил на себя. Или все же он остался во многом прежним? Все так сложно. Я снова напомнила себе, что он говорил давным-давно — как ни походил стригой на того человека, которого я знала, он им не был. Однако нынешний Дмитрий уверял, что ошибался.
— Чертовы эндорфины. Они как наркотики... — простонала я, спрятав лицо в ладонях.
Я сидела на кушетке, телевизор бубнил в качестве фона. Прекрасно. Я уже разговариваю сама с собой.
Предположим, я смогу избавиться от воздействия Дмитрия, от этого одурманенного состояния... ну и?.. Я снова оказывалась перед первоначальной дилеммой. Нет оружия, чтобы сражаться со стригоями. Нет оружия, чтобы убить себя. Я полностью отдана на их милость, правда, сейчас ближе к тому, чтобы затеять приличную драку. Конечно, мне в ней не победить, но если я дольше сумею обойтись без эндорфинов, то смогу одолеть Инну. Все упиралось в эндорфины. Каждый раз, когда я перебирала варианты и заходила в тупик, меня отбрасывало назад, к физической реальности. Я жаждала кайфа. Жаждала возвращения блаженного тумана. Он был мне необходим, а иначе я просто умру, и тогда угроза стать стригоем отпадет сама собой...
— Проклятье!
Я встала и принялась расхаживать, рассчитывая отвлечь себя, потому что от телевизора было мало толку. Если бы я сумела продержаться чуть дольше, до тех пор пока наркотик выйдет из кровеносной системы, я смогла бы придумать, как спасти себя и Лиссу, и тогда...
Лисса!
Не раздумывая, я проникла в ее сознание. Находясь там, я смогу на время отвлечься от собственных проблем. Может, тогда восстановление пойдет быстрее.
Лисса и ее спутники возвращались из королевского двора в более мрачном настроении, чем они туда отправлялись. В холодном утреннем свете перед Лиссой с беспощадной ясностью предстали события на вечеринке. Танцевать на столе — не самое худшее на свете, но, вспоминая другие вечеринки и сравнивая их с этим уик-эндом и тем, как она развлекалась в компании Эйвери, Лисса удивлялась себе. Иногда ей даже казалось, будто это происходит не с ней. И поцелуй с Аароном. Она, конечно, испытывала чувство вины, но это совсем другая проблема.
— Не тревожься ты об этом, — уговаривала ее Эйвери в самолете.
Все делают глупости, когда переберут.
— Но не я, — простонала Лисса. — Это так не похоже на меня.
Несмотря на заявление, она не отказалась выпить «мимозы» — коктейль, состоящий из смеси шампанского и апельсинового сока.
Эйвери улыбнулась.
— Мне, конечно, трудно сравнивать. На мой взгляд, с тобой все в порядке. Ты же не пытаешься сбежать с каким-нибудь человеком или некоролевским мороем.
Лисса улыбнулась в ответ и перевела взгляд на Джил, сидящую чуть впереди. Раньше с ней разговаривал Адриан, а сейчас она углубилась в книгу, больше всего озабоченная тем, чтобы держаться подальше от Рида. Он снова сидел с Симоном, и Лисса слегка удивилась, заметив, что страж подозрительно поглядывает на Джил. Может, Рид наплел ему, что девочка представляет собой угрозу?
— Ты о ней беспокоишься? — Проследив за взглядом Лиссы, спросила Эйвери.
— Просто не могу выкинуть из головы, каким взглядом она смотрела на меня этой ночью.
— Она совсем юная. Ее легко шокировать.
Лисса была согласна с Эйвери. Юная или нет, было нечто освежающе чистое и честное в том, что девочка выкрикивала тогда Лиссе. Джил напомнила ей меня. И Лиссе стало не по себе оттого, что такой человек думает о ней плохо. Она встала.
— Сейчас вернусь, — сказала она Эйвери. — Хочу поговорить с ней.
Джил явно удивилась, когда Лисса села рядом с ней. Она заложила закладкой страницу книги, которую читала, и искренне улыбнулась Лиссе.
— Привет.
— Привет. — Лисса выпила совсем немного «мимозы» и могла разглядеть ауру Джил — сочную зеленовато-голубую с прожилками пурпурного и темно-голубого. Хорошие, сильные цвета. — Послушай, я хочу извиниться за вчерашнее... за то, что наговорила...
Джил зарделась.
— Все в порядке, правда-правда. В смысле, бредовая ситуация, я понимаю, ты не совсем хорошо соображала на вечеринке. По крайней мере, так мне кажется. Я никогда не пила спиртного, мне трудно судить.
Джил всегда явно нервничала в таком «высоком» обществе и либо молчала, либо говорила много и сбивчиво.
— Да, ну... Мне следовало соображать до того, как я попала в эту ситуацию, И меня беспокоит то, что произошло с Ридом. — Лисса понизила голос. — На самом деле я понятия не имею, что с ним... но он вел себя неправильно.
Обе девушки поглядели на него. Он сидел, углубившись в чтение, но внезапно, как будто почувствовав их взгляд, посмотрел на Джил и Лиссу. Сердито посмотрел, и они тут же отвели взгляд.
— Уж это точно не твоя вина, — сказала Джил. — Ты же знаешь, там был Адриан, и все закончилось хорошо.
Лисса изо всех сил старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Адриан сидел вне поля их зрения, но Лиссе почему-то казалось, что, если бы дело обстояло иначе, Джил с мечтательным видом смотрела бы на него. В последнее время Адриан заглядывался на Эйвери, и для него Джил не выходила — и вряд ли выйдет — из роли «младшей сестренки». Тем не менее не вызывало сомнений, что Джил потихоньку влюбляется в него. Лисса не могла не испытывать облегчения, что объектом интереса Джил стал Адриан, а не Кристиан, хотя и понимала абсурдность.
— Остается надеяться на лучшее, — сказала Лисса. — И на то, что никто не думает обо мне слишком плохо.
— Я — нет, — ответила Джил. — И конечно, Кристиан тоже не станет.
Лисса почувствовала смущение.
— Нет смысла расстраивать его. Я сделала глупость; мне с ней и разбираться.
Джил нахмурилась. Прежняя нервность вернулась, мешая ей заговорить.
— Но ты же должна... Ты должна рассказать ему правду.
— Это сущий пустяк.
Лисса удивилась, почувствовав, как внутри снова вздымается непредсказуемая волна гнева.
— У вас же серьезные отношения... Разве вы не должны быть всегда честны друг с другом? В смысле, не станешь же ты обманывать его.
Лисса закатила глаза.
— Джил, у тебя еще ни с кем не было серьезных отношений? Думаю, ты даже ни разу не ходила на свидания. Я не обманываю его. Я просто не рассказываю того, что расстроит его без всякого толка. Это не одно и то же.
— Нет, то же самое, — возразила Джил. — Он имеет право знать.
Я чувствовала, насколько убийственно для нее спорить с Лиссой, и восхищалась ее смелостью.
Лисса испустила раздраженный вздох и встала.
— Забудь. Я думала, мы можем поговорить как взрослые люди, но выходит, нет.
Испепеляющий взгляд, который она бросила на Джил, заставил ту вздрогнуть.
Тем не менее по возвращении в Академию Лиссу продолжало грызть чувство вины. Кристиан радостно встретил ее, обнимая и осыпая поцелуями. Она считала, что реакция Джил преувеличена, но при каждом взгляде на Кристиана вспоминала о поцелуе с Аароном. Неужели это и впрямь так непорядочно, как считала Джил? Подумаешь, случайный поцелуй, да еще под воздействием алкоголя. Тем не менее Лисса знала, рассказ огорчит Кристиана, а ей ужасно этого не хотелось. Она высказала свои сомнения Эйвери, и та согласилась, что делать этого не следует. Однако, глядя на нее глазами Лиссы, я чувствовала: Эйвери больше беспокоит, какой была бы эмоциональная реакция Лиссы, если бы у нее с Кристианом что-то было. Похоже, мораль ее волновала мало; побудительным мотивом служило желание защитить Лиссу.
Все, казалось, потихоньку рассеивается... до тех пор, пока позже Лисса не встретилась с Кристианом, чтобы идти на обед. Он подошел к ней в вестибюле ее спального корпуса, и лицо у него было чернее тучи, а светло-голубые глаза только что молнии не метали.
— Когда ты собираешься рассказать мне? — Потребовал он достаточно громко, чтобы на них стали удивленно оглядываться.
Лисса потянула его за угол и понизила голос.
— О чем рассказать?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты провела свой уик-энд без меня, чтобы заигрывать с другими парнями.
Несколько тягостных мгновении она пристально смотрела на него. Потом до нее дошло.
— Джил тебе рассказала!
— Да. И мне пришлось чуть не клещами вытаскивать из нее правду. Во время наших практических занятий она почти расплакалась.
Лисса вспыхнула от гнева.
— Она не имела права!
— Ты не имела права. Ты действительно считаешь, что можешь чудить — и даже не рассказывать мне об этом?
— Кристиан, ради бога, просто глупый пьяный поцелуй. Шутливый, в порядке благодарности за то, что он спас меня от падения со стола. Он не значит ничего.
Кристиан задумался; у Лиссы мелькнула надежда, что он готов согласиться с ней.
— Он не значил бы ничего, — заявил он наконец, — если бы ты сама рассказала мне о нем. А не кто-то другой.
— Джил...
— Проблема не в ней. В тебе.
Лисса была потрясена.
— О чем ты?
— Я... — Внезапно у Кристиана сделался усталый вид; он потер глаза. — Не знаю. Просто... в последнее время все идет наперекосяк. Я не уверен... совсем не уверен, что смогу со всем справиться. Перед отъездом ты поругалась со мной, а теперь еще это...
— Почему ты меня не слушаешь? Дурацкая история ничего не значит! Даже Эйвери так считает.
— Ага, если Эйвери так считает, конечно, все в порядке, — с иронией ответил Кристиан.
Лисса вспылила.
— Что это означает, хотелось бы знать? Я думала, она тебе нравится.
— Нравится, да. Но мне не нравится, что в последнее время ты доверяешь ей больше, чем мне.
— Ты никогда не воспринимал как проблему то, что я доверяла Розе.
— Эйвери не Роза.
— Кристиан...
Он покачал головой.
— Послушай, у меня совсем пропал аппетит. Я не пойду на обед. Мне нужно подумать.
— И когда же мы теперь увидимся? — Взволнованно спросила Лисса.
Ее гнев сменился страхом.
— Не знаю. Позже.
Он молча ушел. Лисса ошеломленно провожала его взглядом. Ей хотелось перешагнуть через себя, броситься следом, умолять его вернуться и простить ее. Однако в фойе собралось слишком много народу, она не желала устраивать сцену — и навязываться ему тоже. Вместо этого она прибегла к единственному средству, которое у нее осталось: Эйвери.
— Не ожидала увидеть тебя сегодня, — заявила Эйвери, открыв ей дверь. — Что... Господи! Что случилось?
Она втащила Лиссу внутрь и потребовала все рассказать. Почти истерически рыдая, Лисса бессвязно поведала ей, что произошло с Кристианом.
— Я не знаю, что у него на уме! Он хочет разрыва? Придет ли он поговорить со мной позже? Или я должна пойти к нему? — Лисса уткнулась лицом в ладони. — О господи! Как тебе кажется, у него с Джил что-то есть?
— С малолеткой? Нет! — Воскликнула Эйвери. — Конечно нет. Послушай, тебе нужно успокоиться. Ты тревожишь меня. Вот увидишь, все уладится.
Эйвери действительно выглядела обеспокоенной; она вышла, чтобы принести Лиссе стакан воды, но потом передумала и налила стакан вина.
Сидя в одиночестве, Лисса разрывалась от разбушевавшихся эмоций. Она ненавидела то, что сделала. Чувствовала, что с ней происходит что-то неправильное. Сначала я отвернулась от нее, а теперь Кристиан. Почему она не может удержать своих друзей? В чем причина? Может, она действительно сходит с ума? Она чувствовала, что не владеет собой, что ее охватило отчаяние. И она...
Бам!
Совершенно неожиданно что-то вытолкнуло меня из головы Лиссы. Ее мысли полностью исчезли. Я ушла не по своей воле. Никогда, никогда со мной не случалось такого. Это напоминало физическое воздействие. Как будто передо мной внезапно опустилась стеклянная стена или силовое поле — и отбросили меня. Вмешалась внешняя, чужая сила.
Но что это? Может, Лисса? Насколько я знаю, она никогда даже не ощущала моего присутствия в своей голове. Вдруг произошли перемены и она вышвырнула меня? Или обуревавшие ее эмоции стали так сильны, что для меня не осталось места?
Я не знала, и мне это не нравилось. Когда это произошло, помимо толчка я испытала еще одно странное чувство. Что-то вроде вибрации, как будто кто-то проник в мой разум и пощекотал его. Еще были вспышки тепла и холода, но потом, как только меня вышвырнуло из головы Лиссы, все прекратилось. Такое... агрессивное воздействие. И почему-то... хорошо знакомое.
|
|
|
