 |
Глава 25. В МОНАСТЫРЬ
|
|
|
|
Глава 25
В МОНАСТЫРЬ
Габриель с Айви решили направиться к обители сразу после ужина и все-таки взяли с собой ребят. Я удивилась: было уже почти десять, поход следовало бы отложить до утра. Но, как видно, они предчувствовали, что медлить нельзя.
В ночном воздухе стояла прохлада, небо выгнулось царственным синим куполом, в нем парили звезды и клочки облаков. Стрекот цикад наполнял ночь, легкий ветерок, поиграв с волосами Айви, улетал ерошить листву деревьев. Было в здешних местах спокойное достоинство и изящество забытых времен. Я ощущала дух тайны, словно плакучие ивы знали нечто, нам неведомое.
Перейдя шоссе и углубившись в пляшущие под деревьями тени, Молли задрожала. Она куталась в свою курточку и инстинктивно жалась к Ксавье. Тот, ободряя, обхватил ее за плечи. Я с радостью увидела прорвавшегося сквозь тоску прежнего Ксавье. Напряжение с каждым днем сказывалось на нем все сильнее. Отчасти потому они с Молли и цеплялись друг к другу на каждом шагу. Ксавье разрывался надвое. Для одной половины Молли была напоминанием обо мне и старой жизни в «Брюс Гамильтон», другая же против воли уступала перед тревогой за меня, и тогда он винил Молли за злосчастный сеанс, а себя — за то, что не предотвратил случившегося.
— Ничего с тобой не случится, — утешил он Молли и повторил: — С тобой ничего не случится.
По его устремленному вдаль взгляду я догадалась: он думал обо мне. Чтобы жить, ему необходимо было верить, что со мной все хорошо. Его вера передалась и мне. Я хотела дать ему знать о себе, однако недавние испытания так меня измучили, что я годилась лишь в пассивные наблюдатели.
Хотя лес стал гуще, обостренные чувства Габриеля помогли найти грунтовую дорогу, о которой упомянула Дениз. Грунтовку несколько месяцев как не чистили, и придорожные кусты уже протянули ветки поперек дороги. Низко склонялись деревья, ворохи листьев под ногами глушили шаги. Пробившийся сквозь кроны лунный свет заливал грунтовку блеклым молочным сиянием. Месяц то и дело нырял в тучи, и тогда дорога погружалась во тьму. Хорошо, что Габриель с Айви излучали собственный свет — их кожа слабо светилась, как экран мобильника в темной комнате.
|
|
|
Когда где-то вверху ухнула сова, Молли споткнулась и тихо выругалась. Габриель сбавил шаг, поджидая ее. Он не произнес ни слова, но рядом с ним Молли стало спокойнее.
Скоро деревья расступились, и стал виден темный силуэт старого монастыря. Аббатство представляло собой трехэтажное беленое здание в новоготическом стиле. Шпили часовни пронзали ночное небо, напоминая зрителям о возвышенном присутствии Господа. Стрельчатые окна, кованая решетка ворот, гравийная дорожка к входной двери… Фонарь освещал скверик с гротом, где стояла статуя Богоматери, в высокой траве преклоняли колени каменные святые. Меня встревожил витающий над зданием дух заброшенности: сорняки успели обвить дверь часовни, сухие листья засыпали дорожку, окна верхнего этажа были забиты досками.
— Интересно, сколько здесь сестер? — пробормотал Ксавье.
Габриель прикрыл глаза — я поняла, что он считывает историю монастыря, его жизнь до последних событий. Мой брат строго избегал вторжения в глубину мыслей и чувств людей — лишь скользил по поверхности, чтобы отличить одно от другого.
— Всего двенадцать, — подытожил он наконец. — Включая пострадавшую.
— Откуда вы знаете? — спросила Молли. — По виду, здесь уже никого не осталось.
— Сейчас не время для расспросов, — терпеливо остановила ее Айви. — Этой ночью ты увидишь многое, что невозможно объяснить.
|
|
|
— Проще, если не думать лишнего, — кивнул Ксавье.
— Попробуй-ка тут не думать, — посетовала Молли. — Мне все кажется, кто-то сейчас выскочит и скажет, что меня дурачили.
— Кто ты такая, чтоб тебя дурачить… — буркнул себе под нос Ксавье.
— Вот спасибо! — надулась Молли.
— Слушай! — Ксавье повернулся к ней. — Знаешь, в фильмах ужасов герой непременно решает зайти в темную комнату, где поджидает убийца?
— Ну? — недоуменно протянула Молли.
— Ты не спрашиваешь, почему он такой тупой, что лезет в эту комнату?
— Ну, нет, это же кино! Его просто смотришь.
— Именно, — кивнул Ксавье. — Вообрази, что смотришь кино, и не задавай вопросов, иначе только сильнее запутаешься.
Молли, похоже, хотела поспорить, но закусила губу и неохотно кивнула.
Запертые ворота легко отворились по команде Габриеля, и все четверо медленно подошли к ступеням крыльца. Я отметила, как встревожилась Айви при виде неровных царапин на досках крыльца — глубиной они были не меньше полудюйма, тянулись по всему крыльцу и резко загибались к одному из окон, словно кого-то после жестокой драки затащили внутрь. Мне сразу представилась несчастная смертная, вынужденная вести себя подобным образом. Наверняка она загнала себе занозы под ногти. Я содрогнулась, подумав, какую боль причинила себе одержимая сестра.
Полотняный навес над длинным крыльцом держался на нарядных столбиках. У стола, накрытого к вечернему чаю, стояла пара плетеных кресел-качалок. Печенья на тарелке достались насекомым, в фарфоровых чашечках наросла плесень. Дверь-шторка выглядела исцарапанной, сетка была в дырах, словно кто-то пытался сорвать ее с петель. Ксавье с Габриелем обменялись взглядами.
— Ну вот… — тяжело вздохнул Ксавье и легонько нажал латунный звонок. Где-то внутри звякнули колокольчики. Потом несколько долгих минут длилось молчание.
— Рано или поздно им придется нас заметить. — Айви скрестила руки на груди. — Позвони еще.
Ксавье повиновался и на это раз дольше не отпускал кнопку. Колокольчики звенели громче, в их звуке прорезалось нечто зловещее, словно предвестье беды. Знали бы сестры, что у дверей их ждет помощь!.. В прихожей что-то прошелестело, однако дверь осталась закрытой. Габриель с Айви могли ее вышибить, не моргнув и глазом, но вряд ли этот способ убедил бы перепуганных монахинь, что гости на их стороне.
|
|
|
— Прошу вас, откройте, — убедительно произнес Габриель, склонившись к сетке. — Мы хотим вам помочь.
Дверь чуть приоткрылась, по-прежнему удерживаемая цепочкой. Монахиня в щелку подозрительно оглядела моего брата.
— Меня зовут Габриель, это моя сестра, а это наши друзья, — ласково продолжал тот. — Позвольте спросить, как вас зовут?
— Сестра Вера, — ответила монахиня. — Зачем вы здесь?
Айви решила выступить вперед и объявить о своих намерениях.
— Мы знаем о болезни сестры Мэри Клер и о том, что ее вызвало, — полным сочувствия голосом заговорила она. — Вам больше не нужно таиться. Мы можем изгнать создание, овладевшее ею.
— Можете? — В голос монахини прокралась надежда, но тут же вновь отступила перед подозрительностью. — Простите, но я вам не верю. Мы приглашали всех священников в округе — они бессильны. Чем вы лучше?
— Вам придется нам довериться, — строго сказала Айви.
— Доверие в наше время большая редкость, — возразила монахиня.
— Мы кое-что знаем, — настаивала Айви. — То, чего не знают другие.
— Откуда мне знать, что вы — не из них?
— Полагаю, вы верите в Бога, сестра? — вмешался Габриель.
— Я видела такое… — Судя по голосу, сестра уже сомневалась в собственной вере. Впрочем, она тут же опомнилась: — Конечно, верю.
— Тогда поверьте, что Он и сейчас здесь, — сказал Габриель. — Я знаю, ваша вера подверглась жестокому испытанию, однако на то есть причина. Вас коснулась тьма — но не сломила. Теперь вас коснется свет. Благословенны чистые сердцем, ибо они узрят Господа. Благословенны гонимые за праведность, ибо их есть царствие небесное. Впустите нас, сестра, дайте Богу вернуться в ваш дом. Прогнав нас, вы уступите тьме.
Молли, разинув рот, уставилась на моего брата, а за дверью стояла мертвая тишина. Затем цепочку откинули, и входная дверь обители распахнулась. Сестра Вера стояла в дверях с полными слез глазами.
— О, звезды мои, — шептала она. — Он не оставил нас.
|
|
|
Сестра оказалась крепкой женщиной лет шестидесяти, бледнокожей и свежеумытой. Вокруг глаз и рта лежали морщинки — сколько же их прибавилось за последние месяцы! Настольная лампа освещала широкий коридор и изгиб лестницы, но в воздухе пахло затхлостью.
Пока Габриель представлялся и представлял остальных, я придвинулась к черно-белым фотографиям в рамках, украшавшим стену. Хотя потрескавшиеся стекла мешали смотреть, я разобрала, что это снимки официального открытия монастыря в 1863 году. Здание было выстроено для группы ирландских монахинь, которые полвека содержали здесь сиротский приют и убежище для падших женщин.
Сестра Вера молча провела нас через зал, где на полу лежали ряды тонких тюфяков — как видно, сестры боялись спать наверху. Поднимаясь по лестнице, я успела заглянуть в кладовую, лазарет и сельского вида кухню. Когда-то здесь было чудесно: уютно зимой, светло и прохладно летом, но сейчас в доме поселилась беда. На полу кухни валялись осколки разбросанной кем-то посуды. В углу лежали грудой поломанные стулья и куча разодранного постельного белья. Из увиденного я сделала вывод, что сестры пытались изгнать демона своими силами. От разорванных страниц Библии я отвела взгляд — все во мне перевернулось. Странно было видеть столько следов демонических деяний в земной обители. Нечто свирепое и ужасное сотрясало этот дом до самого основания, разбивало глиняные вазы, переворачивало мебель. И еще здесь было ужасно душно, даже в призрачном облике я почувствовала тяжелую жару. Молли мигом скинула куртку, остальные же словно не замечали дискомфорта.
На втором этаже мы миновали ряд келий, откуда вынесли матрасы, и наконец вступили на винтовую деревянную лестницу на чердак — там, ради ее и общей безопасности, поместили сестру Мэри Клер. Сестра Вера запнулась на ходу, словно ее не держали ноги.
— Вы в самом деле сумеете вернуть сестру Мэри в руки Господа? — спросила она.
— Прежде чем ответить, мы должны оценить ее состояние, — сказал Габриель, — но мы, конечно, попытаемся.
Айви ласково тронула сестру за плечо.
— Отведите нас к ней, пожалуйста.
Монахиня с беспокойством перевела взгляд на Молли и Ксавье.
— Всех? — слабым голосом уточнила она. — Вы уверены?
Габриель натянуто улыбнулся.
— Они крепче, чем кажутся.
На верху лестницы была единственная запертая дверь. Даже в астральной форме я ощущала пульсирующее за ней зло — словно некая материальная сила отталкивала Айви и Габриеля. К запаху сырости здесь примешался сочившийся из-под двери запах подгнивших плодов — уже обмякших, побуревших, подъеденных насекомыми. Ксавье поежился, Молли закашлялась и зажала себе нос. Мои сородичи остались невозмутимыми, стояли плечом к плечу, всем видом выражая неразделимое единство.
|
|
|
— Извините за запах, — смущенно пробормотала сестра Вера. — Освежитель воздуха не справляется.
На узкой площадке горела всего одна свеча, капавшая воском на серебряный подсвечник. Сестра Вера, порывшись в глубоком кармане, извлекла старинный медный ключ. За дверью послышались тяжелые шаги, прерывистое дыхание, по полу проскребли ножки кресла. Затем, казалось, кто-то скрипнул зубами, и следом раздался резкий щелчок — словно треснула кость. Сестра Вера перекрестилась и безнадежно взглянула на Габриеля.
— А если вы не сумеете ей помочь? — прошептала она. — Что, если и господним посланцам придется отступить?
— Его посланцы не отступают, — спокойно возразила Айви. Она достала из кармана черную ленточку и теперь хладнокровно связывала светлые локоны в пучок на затылке. Простой жест, но для меня он обозначил готовность к яростной борьбе.
— Тут столько тьмы… — Лицо сестры Веры скривилось от боли. — Живой, дышащей, осязаемой тьмы. Я не хочу брать на себя ответственность за погибшую жизнь.
— Этой ночью никто не погибнет, — сказал Габриель. — Пока мы здесь.
— Как знать, — покачала головой монахиня. — Я столько уже повидала… не могу поверить… не знаю, что мне…
К моему удивлению, вперед выступил Ксавье.
— Не в обиду будь сказано, мэм, нельзя терять времени. — Он говорил ласково, но твердо. — Одну из ваших сестер терзает демон, а мир на грани Апокалипсиса. Они все сделают, чтобы вам помочь, только позвольте им сделать свое дело.
Взгляд его на миг стал далеким, словно Ксавье вспоминал какие-то давние события. Потом он вернулся к реальности и положил ладонь на плечо монахини.
— Есть вещи, непостижимые для человека.
В эту минуту я расплакалась бы, если бы призраки могли плакать. Узнала свои собственные слова. Я сказала их Ксавье в ту ночь на пляже, когда в нерассуждающей вере бросилась со скалы, позволив крыльям вырваться, остановить падение и доказать, кто я есть.
Убедившись, что это не глупая шутка, Ксавье без конца сыпал вопросами. Хотел знать, зачем я здесь, с какой целью, и в самом ли деле существует Бог. Я тогда ответила: «Есть вещи, непостижимые для человека». Мой друг не забыл этих слов.
Та ночь вспоминалась мне, словно была вчера. Стоило закрыть глаза — и нахлынуло волной. Я увидела компанию подростков у костра, огненные самоцветы угольков, гаснущих на песке. Вспомнила острый запах моря, ткань голубого свитера Ксавье под моими пальцами. Вспомнила черные скалы, похожие на фоне лилового неба на поставленные стоймя костяшки домино. Вспомнила тот миг, когда всем телом подалась вперед, оставив земное притяжение… В ту ночь все и началось. Ксавье принял меня в свой мир, и я перестала быть девочкой, сквозь стекло разглядывающей жизнь, к которой ей не суждено принадлежать. Воспоминания заполнили меня тоской. Мы тогда думали, что самое страшное — выстоять перед Айви с Габриелем, узнавшими, что я открыла нашу тайну другому. Знали бы мы, что ждет нас впереди!
Звук повернувшегося в замке ключа вернул меня к действительности. Выслушав Ксавье, сестра Вера набралась отваги открыть замок. У всех перехватило дыхание от хлынувшего изнутри зловония гнилых плодов и пронзившего тишину рычания. Время будто остановилось на те мгновения, пока медленно отворялась дверь.
Комната оказалась довольно обычной: немногим больше келий на втором этаже, скудно обставленной. Но существо, скорчившееся в ней, было каким угодно, только не обыкновенным.
|
|
|
