Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Дональд пендлитон. Служба атташе. 17 глава




Комитет Одного был представлен мужчиной среднего роста и возраста, одетым просто в полоску белой материи, закрученную вокруг бедер и свободно свисающую до колен. Когда он приблизился, Эккерт усомнился в правильности определения его возраста. У мужчины была крепкая мускулатура, обтянутая тугой кожей молодого человека, а слегка морщинистое лицо и белые волосы старили его. У Эккерта осталось такое чувство, что, если бы вы захотели узнать его точный возраст, пришлось бы посмотреть на его зубы или узнать что-либо о его эпифизарных перегородках.

– Вы МЕНШАРЫ с Земли? – голос был резок, но приятен, а произношение – очень чистое. Эккерт внимательно и задумчиво рассматривал туземца, делая кое-какие мысленные заметки.

Абориген не кланялся и не пресмыкался, как большинство туземцев, которые были не слишком знакомы с посетителями с небес; к тому же, он был тверд и едва ли дружелюбен и гостеприимен.

– Вы учили наш язык у Пендлитона и Рейнолдса? – Рейнолдс был антропологом.

– У нас были раньше посетители с Земли. – Он поколебался немного, а потом протянул руку в земном знаке приветствия.

– Можете меня звать Яфонгом, если хотите, – он остановился ненадолго, чтобы сказать что-то на туземном языке окружавшим их детям. Группка быстро рассеялась и разобрала багаж. – Пока вы здесь, вам нужно постоянное место. Есть одно, готовое, если хотите последовать за мной.

«Он вежлив, – подумал Эккерт. – Не спросил, зачем мы здесь и долго ли собираемся оставаться». Но, может быть, туземцам легче судить об этом, чем ему и Темплину.

Город был больше, чем он думал сначала, и простирался по обширному пространству степной стороны. Здесь, насколько он мог судить, не было более развитой индустрии, чем уровень ручного ремесла и простого ткачества. Цветные пятна на склонах далеких холмов показывали наличие ферм, а практически у каждого дома в деревне был садик.

Производство, по-видимому, было вынесено на центральную площадь, где немногие взрослые и дети, сидя на корточках на теплом послеобеденном солнце, работали над гончарными кругами и ткацкими станками. Другая часть площади была отдана под туземный базар, где горшки и куски материи предназначались для продажи и где многочисленные прилавки были завалены сушеными фруктами, овощами, вымытыми и ощипанными тушками местной разновидности домашней Птицы.

Было далеко за полдень, когда вслед за Яфонгом они вошли в маленький, добела отмытый дом на пути к холму.

– Можете пользоваться им все время вашего пребывания, сказал абориген.

Эккерт и Темплин быстро обошли немногочисленные комнаты. Они были хорошо обставлены в грубоватом сельском стиле, а без тех современных удобств, которых тут не было, земляне легко могли обойтись. Мальчишки, принеся багаж, оставили его снаружи и спокойно скрылись. В помещении становилось темно, и Эккерт открыл один из ящиков, которые они внесли, вынул электрический фонарь, включил его, затем обернулся к Яфонгу:

– Вы были очень добры к нам, и мы были бы рады отплатить вам. Можете взять из этого ящика все, что хотите.

Землянин открыл еще один ящик и вынул обычный набор товаров для торговли: ярко окрашенные одеяния, ювелирные украшения тонкой работы, несколько механических приспособлений, которые, как знал Эккерт, обычно привлекают примитивное воображение.

Яфонг пробежал рукой по одеждам, поднял некоторые украшения к свету.

– Я благодарен вам, но здесь нет ничего, чего бы мне хотелось. – Он повернулся и вышел в сгущавшуюся темноту.

– Неподкупный туземец, – саркастически засмеялся Темплин.

Эккерт вздрогнул.

– Это одна из тех вещей, что делаются в обход обычая: попытки подкупа некоторых туземцев, чтобы у вас были друзья, на случай, если они вам понадобятся. – Но он остановился на миг, задумавшись. – Вы заметили контекст? Он не сказал, что не хочет ничего из того, что мы показали ему. Он сказал, что тут не было НИЧЕГО из того, что он хочет. Намекая, что все, чего он хочет, у него уже есть.

– Это не очень типично для примитивного общества, не так ли?

– Боюсь, что да. – Эккерт начал распаковывать некоторые из ящиков. – Знаете, Рэй, мне доставляет удовольствие смотреть на детей. Они выглядят очень здоровыми, не так ли?

– Слишком здоровыми, – сказал Темплин. – Кажется, здесь нет ни одного распухшего или разбитого носа, ни одной царапины, ни одного фонаря под глазом, ни одного ушиба. Это выглядит неестественно. – Его голос был напряжен. – Здесь может таиться ловушка, знаете ли.

– Каким образом?

Слова рождались медленно:

– Люди слишком небрежны, как будто играют отрепетированные роли. Мы, из совершенно другой солнечной системы, высадились здесь; это должно быть для них необычным. И все-таки, сколько любопытства они выказали? Вообще, было ли хоть какое-то любопытство? Был какой-нибудь страх? Нет. И миловидные, идеально здоровые маленькие дети. – Он посмотрел на Эккерта. – Может быть, это то, о чем вы предпочитаете думать, то есть, почти идиллическое, безвредное общество. Может быть, и Пендлитон думал так до самого конца.

Темплин взвинчен, раздражен, – понял Эккерт. Вероятно, он в каждой вещи будет видеть угрозу, а за каждым углом – воображаемую опасность.

– Еще не установлено, что Пендлитон был убит, Рэй. Давай-ка не зашоривать разум, пока не будем знать наверняка.

Он выключил свет и откинулся на холодную постель, позволив телу полностью расслабиться. Холодный ночной ветер лениво дул из леса и хлопал ставнями, неся свежесть деревьев и трав; Эккерт глубоко вздохнул и на миг позволил своим мыслям свободно разбрестись. Это может оказаться приятным: прожить на Танпеше шесть месяцев, даже если эти полгода – все, что осталось прожить. Климат превосходен, а народ скроен лучше, чем у обычных примитивных культур. Если когда-нибудь ему суждено вернуться, внезапно подумал Эккерт, он будет вспоминать Танпеш. Было бы приятно провести здесь свою старость. И рыбалка, вероятно, тут великолепная.

Он чуть повернул голову, наблюдая, как его товарищ готовится ко сну. В выборе его кандидатуры были преимущества, о которых Темплин не подозревал. Эккерт гадал, что стал бы делать его коллега, обнаружив однажды, что истинной причиной, по которой его отобрали, было то, что его психологическая карта была очень близка к карте Пендлитона. Личные ощущения и эмоции Пендлитона дублировались почти идентичными у Темплина.

Несколько заблудших пучков звездного света пронзили темноту и немедленно засверкали на маленьком металлическом ящичке, пристегнутом к запястью Темплина. «Силовая установка, вероятно, связанная с кнопкой на тунике Темплина», – угрюмо подумал Эккерт. Очень удобное, портативное и трудно обнаруживаемое оружие.

В том, чтобы взять Темплина, были не только преимущества.

– Как вы думаете, Тед, насколько примитивно это общество?

Эккерт опустил щепочку, которую выстругивал, и потянулся за трубкой с табаком.

– Думаю, оно не совсем примитивно. Слишком много несоразмерностей. Их знание о многих вещах несколько сложнее, чем эмпирическое. Они связывают рост посевов с удобрениями и азотом в почве в той же мере, что и с солнечным светом, и больше, чем с благословением какого-то туземного бога. И они выделяются во многих других отношениях. Их искусство и культура весьма развиты. Свободное искусство существует наравне с чисто декоративным, а техника прекрасно развита.

– Я рад, что вы согласны. Взгляните сюда. – Темплин бросил на грубо обработанный стол сияющий кусочек металла. Он был тяжел, а одна его грань чрезвычайно остра.

– Для чего это служит?

– Они основали здесь больницу. Не в нашем понимании, конечно, но тем не менее – больницу. Она не часто посещается туземцы явно не болеют. Но здесь бывают случайные охотничьи инциденты и несчастные случаи, требующие хирургического вмешательства. Эта полоска металла – здешний скальпель. – Он хохотнул. – Примитивное приспособление, но работает хорошо, так же хорошо, как и любой из наших.

Эккерт взвесил скальпель на ладони.

– Самое главное, у них достаточно знаний, чтобы использовать такое. Хирургия – непростая наука.

– Ну, и что вы думаете по этому поводу?

– Яснее ясного. Они, очевидно, поддерживают точно такой уровень технологии, какой им необходим. По крайней мере, в тех областях, где это необходимо.

– Как случилось, что они не пошли дальше?

– А зачем? Можно жить без космокаров и ракетных кораблей.

– Вы не догадываетесь, какого рода вооружение они могут иметь?

– Важно не то, – задумался Эккерт, – что они его имеют, куда важнее – не использовали ли они его. И я, пожалуй, сомневаюсь, что они это делали. Мы здесь уже две недели, и они очень внимательно следят, чтобы у нас были еда, вода и все необходимое.

– В животноводстве это известно как откорм для забоя, – сказал Темплин.

– Вы убеждены, что Пендлитон убит, не так ли?

Темплин кивнул:

– Конечно.

– Почему? – Танпешане знают, зачем мы здесь. Мы достаточно ясно им намекнули. Но никто не думает о Пендлитоне, никто не соглашается добровольно дать нам какую-нибудь информацию о нем. А ведь он пробыл здесь как атташе целых три года. Неужели никто не знался с ним в течение этого времени? Мы мельком высказали несколько отдельных предположений, что хотели бы поговорить с друзьями Пендлитона, но никто вообще не пришел. Ясно, что за все три года пребывания здесь Пендлитон не завел никаких друзей. А в это как-то трудно поверить. Больше похоже на то, что его друзей заставили молчать, и любая информация о нем утаивается по какой-то причине.

– Какой именно?

Темплин вздрогнул:

– Убийство. Какая еще причина здесь может быть?

Эккерт завернул вверх тонкие деревянные жалюзи и вгляделся в пейзаж. Дорога в сотне ярдов ниже, туземная женщина идет на рынок, ведя за повод какую-то разновидность домашнего мясного скота.

– Они выращивают прекрасных женщин, правда?

– Физически совершенных, как и мужчин, – проворчал Темплин. – Можно получить комплекс неполноценности просто наблюдая здешнее население. Каждый так чертовски совершенен! Ни одного больного, никаких неправильностей, никого слишком толстого или слишком худого, ни одного несчастного. Единственная вариация в том, что они не похожи друг на друга. Совершенство. После этого становится чуточку скучно.

– В самом деле? Я не заметил. – Эккерт отвернулся от окна.

– Я ведь тоже очень хорошо знал Дона Пендлитона, – сказал он. – Но это не ослепило меня, не мешает в расследовании дела. Мы пришли разобраться, что с ним случилось, а не для того, чтобы доказывать любое предвзятое мнение. То, что мы найдем, может быть жизненно необходимо для любого, кто будет связан с этой планетой в будущем. И мне противно видеть, как проваливаются все наши попытки по той причине, что вы свое мнение уже составили.

– Вы знали Пендлитона, – угрюмо проговорил Темплин. – Вы думаете – это было самоубийство?

– Не думаю, что здесь нечто подобное самоубийству, если уж об этом зашла речь. Я не исключаю также и убийства и пытаюсь держать ум открытым для любой версии.

– Что мы уже сделали? Что выяснили?

– У нас шесть месяцев, – спокойно сказал Эккерт. – Полгода, в течение которых мы попытаемся понять Пендлитона, прожить здесь, не навлекая подозрений, изучая этот народ и пытаясь культивировать информантов. Мы никуда не придем, если будем будоражить их, постоянно задавая разнообразные вопросы. И не забудьте, Рэй, мы совершенно одиноки на Танпеше. Если это случай убийства, то что случится, когда туземцы обнаружат, что нам это известно?

Глаза Темплина минуту выдерживали поединок. Затем он отвернулся и подошел к окну.

– Я допускаю, что вы правы, – наконец сказал он. – Здесь прекрасно жить, Тед. Может быть, я буду за это бороться. Но я не могу удержаться от мысли, что Дону должно было здесь нравиться.

«Одна из главных трудностей в изучении чужой культуры, думал Эккерт, – научиться узнавать, когда надо радоваться, когда печалиться».

– ПИЛЕШ, МЕНШАР?

– ШАРРА! – он взял маленькую чашу орехов ПИЛЕШ, положил себе немного и передал дальше. Это определенно было время радоваться, а не работать и беспокоиться. Он услышал о ХАЛЕРА несколько дней назад, и после определенного намека, сделанного властям, он и Темплин были приглашены. Это был удачный случай понаблюдать за народными обычаями. Немного антропологии – для подкрепления. Главные блюда начали свое движение по кругу, и он взял щедрый ломоть жареного УЛАМИ и копченого ГАЛЮНЧА, добавив несколько щепоток печеных овощей. Между каждым основным блюдом они прикладывались к маленькой бутыли горячего туземного вина со специями, но Эккерт заметил, что никто не напивался допьяна.

«Старый греческий идеал, – подумал он. – Умеренность во всем».

Он посмотрел на Темплина, сидящего напротив него в гигантском круге, и мысленно вздрогнул. Темплин выглядел так, будто готов отступить, и Эккерт обрадовался, но под его туникой было легкое утолщение там, где он прикрепил свою силовую установку. Любому дураку известно, что на таком банкете, как этот, ничего не может случиться. Единственная реальная опасность лежит в готовности Темплина вспылить и сделать что-нибудь, о чем позже он сам будет жалеть. И даже эта опасность вряд ли была сейчас вероятна.

«Хлопот не оберешься, – думал Эккерт, – если Темплин когда-либо обнаружит, что я саботировал работу с этой силовой установкой».

– Ты выглядишь задумчивым, МЕНШАР Эккерт.

Он сделал еще один глоток вина и обернулся к танпешанину слева. Это был высокий мускулистый мужчина с острыми глазами, твердым подбородком, окруженный аурой власти.

– Я гадаю, мог ли мой соотечественник Пендлитон чем-либо оскорбить ваш народ, Найова. – Сейчас было самое время прощупать его насчет того, что он знал о смерти Пендлитона.

– Насколько я знаю, МЕНШАР Пендлитон никого не оскорблял. Я не знаю, какой долг он обязан был выполнить здесь, но это был щедрый и учтивый человек.

Эккерт откусил кусочек изысканного мяса тонкой кости УЛАМИ и попытался притвориться, что вопрос случаен.

– Я в этом тоже уверен, Найова. Я также уверен, что вы были с ним столь же учтивы, как со мной и с Темплином. Мое правительство благодарно вам за это.

Найова казался довольным:

– Мы пытались сделать для МЕНШАРА Пендлитона, что могли. Пока он был здесь, он занимал тот же дом, что и вы, и мы видели, что он доволен пищей и всем необходимым для жизни.

У Эккерта появилось холодное, неприятное чувство, которое быстро прошло. В сказанном Найовой было что-то, заставившее его поверить, что Темплин не должен это услышать. Он вытер рот широким плоским листом, которым его снабдили, и сделал еще один глоток вина.

– Мы были потрясены, узнав, что МЕНШАР Пендлитон убил себя. Мы его знали очень хорошо и не могли заставить себя поверить в то, что он сделал такое.

Взгляд Найовы ускользнул от Эккерта.

– Возможно, в том была воля Великого, – невнятно сказал он. Затем, помешкав, добавил: – Нам трудно представить, что кто-нибудь может сделать то, что сделал МЕНШАР Пендлитон. Это… – и он использовал туземное слово, которое Эккерт перевел как грубый эквивалент слова «непристойность».

Акробаты заняли сцену, совершили ошеломляющую группу переворотов, в чем им помогали туземные певцы.

«Они во всем великолепны, – подумал Эккерт. – Вряд ли можно их подозревать в чем-нибудь, они слишком добры».

Чаша орехов ПИЛЕШ снова прошла по кругу, и Найова склонился над нею, чтобы сказать:

– Если есть какая-нибудь возможность помочь вам, пока вы тут, МЕНШАР Эккерт, вам нужно только попросить меня.

Может быть, было ошибкой просить список друзей Пендлитона, может быть, существует окольный путь.

– Мне хотелось бы встретиться с кем-нибудь из ваших людей, кто был связан с Пендлитоном, как в деловом отношении, так и в личном. Я сделаю все, чтобы не причинять им неудобств.

– Я думаю, они будут рады помочь вам. Я попрошу их подойти к вам завтра.

Это не было настоящим дождем, просто мягкая капель, увлажнившая пыль на дорогах и забрызгавшая тунику Эккерта. Он не обратил на это внимания – дождь был теплым, а сырые трава и деревья приятно пахли.

– Как бы вы классифицировали эту культуру, увидев эту церемонию, Тед? – спросил Темплин.

– Как вы и ожидали, культ Аполлона, простой и благородный. Ничего неумеренного, ничего насильного для большой эмоциональной разгрузки.

Темплин печально кивнул.

– Это нравится вам все больше, не так ли? Вы обнаруживаете, что это место вам начинает нравиться все больше. И я предполагаю, что это тоже может быть опасно. Вы склонны ослабить бдительность, как сделал это Пендлитон. Вы – что это?

Эккерт напрягся. В нескольких сотнях футов ниже их дома раздавалось мягкое хлюпанье. Темплин распластался в тени стены. Его рука скользнула внутрь туники и вынесла на свет изящную смертоносность игольного оружия.

– Не пользуйтесь этим! – страстно прошептал Эккерт. Глаза Темплина были узкими пугающими щелками темноты.

– Почему нет?

Мысли Эккерта пустились вскачь. Может быть, тут ничего нет, а может быть, таится несчастье. Но здесь еще имеется шанс, что Темплин неправ. И были более простые причины.

– Сколько у вас зарядов?

– Двенадцать.

– Вы считаете, что можете, стоя здесь, удержать их всего лишь двенадцатью зарядами вашего игольного ружья?

– И силовой установкой.

– Она не в порядке, – мягко сказал Эккерт. – Батареи в ней мертвы. Я боялся, что вы можете сотворить с ней какую-нибудь глупость.

Шаги были уже в нескольких ярдах. Эккерт внимательно прислушался, но по звукам было трудно определить, сколько человек там было.

– Что нам, в таком случае, делать?

– Посмотрим, не следят ли за нами. Они могут и не следить.

Земляне выскользнули из тени и нырнули на другую тропинку между домами. Шаги сзади них участились и перешли на ту же самую тропинку.

– Мы должны вернуться назад, к нашему дому, – прошептал Эккерт.

Они побежали настолько бесшумно, насколько смогли, поскальзываясь и скатываясь по грязи. Еще один интервал мимо запертых домов с закрытыми ставнями, и земляне оказались на площади, которую видели в день своей высадки. Она была пуста, ткацкие станы и гончарные круги прикрыты тканью и камышом, чтобы предохранять от дождя. Они стремительно пересекли площадь, две тонкие тени, мчащиеся через открытое пространство и торопящиеся на другую тропинку.

Последняя тропа вела к маленькой речке, пересекавшей город. Темплин осмотрелся, махнул Эккерту, вошел в воду и скорчился под мостком. Эккерт выругался про себя, затем последовал за Темплином.

Холодная вода бурлила под мышками, и он с трудом удерживался, чтобы не чихнуть. Эмоции Темплина были заразительны. Действительно ли шаги его испугали? Эккерт нахмурился и попытался быть честным с собою. Может, да, а может быть, и нет. Но он не мог позволить Темплину остаться лицом к лицу с приближающимся неизвестным. Не Темплину.

Шаги приблизились к мосту, помедлили минутку, затем прошлепали по мосткам и замерли вдали на глинистой дороге. Эккерт позволил себе медленно перевести дух. Шаги были забавно легкими.

И шел только один человек.

– Мне хотелось бы кое-что узнать, – холодно сказал Темплин. Он отстегнул свою силовую установку и позволил ей упасть на пол.

– Почему вы решили поменять батареи в этой коробке на пустые?

– Потому, – кратко ответил Эккерт. – Я боялся, что вы сделаете с ней что-нибудь, о чем позже будете жалеть. Вы не попадали в ситуации, подобные нынешней. Вашим реакциям нельзя было доверять. Одно неправильное движение, и мы последуем за Пендлитоном, как бы он ни умер. Вы это знаете.

Он выжал свою тунику и медленно стащил мокрые плавки.

В дверь робко постучали. Он завернулся в одеяло и сделал знак Темплину встать рядом. Тот схватил стульчик, взвесил его в руке и подчинился.

Эккерт подошел к двери, осторожно распахнул ее. Там стояла девушка, наполовину в тени, наполовину освещенная желтоватым светом из комнаты. Она промокла до нитки и была в грязи до колен.

– МЕНШАР забыл это на ХАЛЕРА, – сказала она мягко. Вручив землянину трубку и промокший кисет с табаком, она немедленно скрылась в дождь. Он прислушался к звуку ее шагов по мягкой грязи, потом закрыл дверь.

– Мы, вероятно, стояли лицом к лицу с опасностью как из-за нашего собственного воображения, так и от чего-либо другого, – угрюмо сказал он. – Скажите мне, вы бы сперва выстрелили или подождали бы, пока с уверенностью не выяснили бы кто она и чего хочет, когда она впервые пошла за нами?

– Не знаю, – уныло сказал Темплин.

– Тогда я предоставлю вашему воображению ситуацию, в которой мы бы находились сейчас, если бы поддались вашему порыву.

– Мы не слишком много выяснили, не так ли? – вопрошал Темплин несколькими днями позже.

– Да, – уступил Эккерт. – Не много. – Он просматривал толстую стопку карточек на столе. Статистические результаты были не только интересны, но и в некотором роде феноменальны. За три года, или около того, которые Пендлитон провел на Танпеше, он встретился или успел познакомиться приблизительно с семьюстами туземцами. Подавляющее большинство встреч, конечно, были чисто случайными и ничего не значили. Хотя почти сотня аборигенов расширила свои отношения с Пендлитоном в социальной или деловой сфере. Из этой сотни ни один – ни единый! – не согласился признать, что знает Пендлитона хорошо или что может считаться его другом.

Все, что они говорили, это то, что Пендлитон был здоров и с ним легко было иметь дело, а однажды теплой ночью он шокировал общину, выйдя из дома и выстрелив в себя.

– Как Ричард Кори, – вслух сказал Эккерт.

– Как кто? – переспросил Темплин.

– Ричард Кори. Персонаж в поэме автора двадцатого века Эдвина Арлингтона Робинсона. С виду у него было все, чтобы жить, но Ричард Кори одной холодной летней ночью вышел из дома и пустил себе пулю в голову.

– Я посмотрю ее на днях, – сказал Темплин. Он указал на стопку карточек. – На это потрачено много бумаги.

– Да, – с сомнением ответил Эккерт. – Если быть искренним, я надеялся, что мы узнаем отсюда много больше. Я никак не могу понять, почему мы не раскопали никого, кто согласился бы считать себя его другом.

– Как вы узнаете, говорят ли вам правду? О, на самом деле, как вы узнаете, что те, на кого мы, смотрим так долго, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знали Пендлитона?

Эккерт забарабанил пальцами по столу.

«Вы изучаете различные человеческие культуры двадцать пять лет, и у вас есть хотя бы то преимущество, что вы можете определить – говорит человек правду или нет. А можете ли? Может быть, это всего лишь старческое самомнение? Годы сами по себе никогда не одаряют мудростью». Несмотря на личные причины, по которым Темплин мог думать, что танпешане лгут, остается несомненным фактом, что они очень легко могли бы это сделать. «И как же надо поступить, если так оно и есть?»

В дверь вежливо постучали.

– У нас еще один посетитель, – сказал Темплин саркастически. – Вероятно, он видел Пендлитона четыре года тому назад на ХАЛЕРА и хочет убедиться, что мы знаем об этом.

Танпешанин показался Эккерту знакомым. Что-то такое в его манерах…

– Я встретил вас в день вашей посадки, – начал абориген, и Эккерт вспомнил. Яфонг, их провожатый, указавший им дом.

– Ты знал Пендлитона?

Яфонг кивнул:

– Я и сосед ткач приглядывали, за его маленьким заведением, когда он покинул нас.

Эккерт вспомнил не большую контору на площади с куском ткани над окном и маленькой глиняной табличкой на подоконнике с выдавленными буквами, извещавшими:

 

 

ДОНАЛЬД ПЕНДЛИТОН. СЛУЖБА АТТАШЕ.

 

– Почему ты не сказал нам об этом раньше?

– Я не знал, какого рода сведения вам нужны.

«Мы не спрашивали его, – подумал Эккерт, – а добровольно он информацию не дал. Вежливо, если не сказать больше».

– Сколько времени ты знал его?

– С тех пор, как он прилетел. Я был назначен к нему.

– Что ты имеешь в виду – назначен к нему?

– Попытаться выучить его язык и научить его своему.

Эккерт почувствовал, как его интерес растет. Яфонг, таким образом, должен был очень хорошо знать Пендлитона.

– Были у него враги, о которых ты знал?

– Враги? – Яфонг, казалось, не понял значения этого слова, и Эккерт ему объяснил. – Нет, у него не было никаких врагов.

Конечно, на Танпеше он не мог иметь никого подобного.

Темплин наклонился вперед, напрягшись:

– Если у него не было врагов, почему он не имел друзей? Ты, например, знал его дольше и лучше всех остальных. Почему же ты не стал его другом?

Яфонг выглядел таким несчастным, будто его силой заставляли сказать нечто, чего ему очень не хотелось произносить.

– Пендлитон был КАВА. Я не могу объяснить это. Трудное понятие. Вы не поймете.

Эккерт понял, что скатывается к опасности задать Яфонгу слишком много вопросов и тем самым помешать ему или сделать его речь невнятной. Но ничего нельзя было изменить. Пока что они не достигли совершенно никакого прогресса, а время стремительно утекало прочь.

Эккерт попытался деликатно перейти к новой теме.

– Знал ли Пендлитон кого-нибудь из женщин вашей расы?

– Некоторых женщин он знал так же, как и мужчин.

Ответ не дал Эккерту того, что он хотел бы знать.

– Была у него любовь с какой-нибудь из женщин? – Поставленный таким образом вопрос прозвучал грубо, но трудно было придумать другой способ это узнать.

Яфонг взглянул на него, не веря собственным ушам, как будто Эккерт спросил, не было ли у Пендлитона двух голов.

– Это совершенно невозможно. Ни одна из наших женщин не полюбила бы – не смогла бы полюбить – МЕНШАРА Пендлитона.

«Одна линия расследования лопнула с треском, – подумал Эккерт. – Но Пендлитон был не из тех, кто позволяет сердцу вышибить себя из колеи, в любом случае».

– Почему бы и нет? – резко прервал их Темплин. – Он был недурен собою и был бы хорошим мужем.

Яфонг дипломатично повернулся лицом к Темплину:

– Я говорил вам уже один раз – Пендлитон был КАВА. Это было совершенно невозможно.

Ответ на вопрос, что случилось с Пендлитоном, вероятно, крылся в неспособности Яфонга объяснить свои термины, предположил Эккерт. Можно было подойти так близко, что определения станут смутными и бесполезными.

– Сегодня ночью мы должны исключить некоторые версии, – сказал Эккерт.

Он взял маленький ящик из своей груды багажа и открыл его. Внутри была маленькая, на батареях, коробка со шкалами различных устройств на передней панели, обычными электродами и выпуклыми нервными зондами с боков и сверху.

Темплин смотрел на него с изумлением.

– Пользоваться этим может быть опасно, не правда ли?

– Может быть опасно не воспользоваться этим. Время становится важным фактором, и мы должны добиться хоть каких-нибудь результатов. У нас есть граница безопасности, в пределах которой мы можем стереть память об этой процедуре, но сама она остается рискованной.

– На ком мы будем ее проводить?

– Поскольку-постольку мы собираемся ее использовать вообще, – угрюмо сказал Эккерт, – мы можем с тем же успехом начать с высших.

Когда они готовились к полету, расследование казалось Эккерту совсем простым делом. Были только две возможности или Пендлитон совершил самоубийство или был убит. Зная записи Пендлитона, первую версию можно было отвергнуть. Несколько недель на Танпеше убедили его, что вторая версия тоже должна быть отброшена. Либо одна, либо другая должна быть исключена. Вторую исключить было легче.

Были и другие причины, столь же убедительные. Темплин был все еще уверен, что Пендлитона убили, а Темплин был человек эмоциональный, с доступом к мощному оружию. Вопрос был не в том, что он может сделать на самом деле, а в том, когда он сорвется.

Ночь, кажется, снова собралась быть дождливой, Было холоднее, чем обычно, и темные тучи скользили по звездному небу. Эккерт и Темплин стояли в тени дома, высматривая тропинку потемнее для какого-нибудь случайного прохожего. Эккерт выглянул под дождем со своего наблюдательного поста: несколько минут, и Найова выйдет на вечернюю прогулку.

Только Эккерт начал страстно мечтать о своей постели и домашнем тепле, как дверь открылась, и Найова появился в ее проеме. Эккерт задержал дыхание, когда старейшина почему-то задержался у двери, возможно, привыкая к ночному воздуху, а потом медленно выдохнул, когда Найова пошел вниз по тропинке.

Они подошли к нему с разных сторон.

– МЕНШАРЫ с Земли? – спросил он без испуга. – Есть что-нибудь, чего вы хотите?

– Нам хотелось бы, чтобы вы ненадолго пошли с нами в наше жилище, – начал Эккерт.

Найова был ошеломлен:

– Я не понял. Нельзя ли сделать это завтра?

– Боюсь, что надо сделать это сегодня.

Найова явно был не совсем уверен в том, что ему угрожают.

– Нет, я…

Эккерт подхватил его раньше, чем тот коснулся грунта. Темплин вынул пыж из приклада игольного ружья, поднял правителя на ноги, и они скрылись в кустах, окаймлявших тропинку.

Им надо было ужами проскользнуть назад, к своему дому, понимал Эккерт, надеясь только на то, что никто не видел, как они тащили потерявшего сознание аборигена. Он даже рассмеялся про себя, правда, несколько угрюмо. Темплин дожидался действий в духе «плаща и кинжала». Похоже, будто он, в конце концов, в этом деле собирался получить не только свою долю.

Вернувшись в дом, Эккерт приладил электроды и маленькие нервные тестеры к телу Найовы, который пришел в себя.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...