Глава 3. Мой, только мой, или делаю, что хочу. (Максим)

Ненавижу абсент за его зеленый цвет, за то, что он напоминает мне цвет глаз одного человека, который давным-давно ушел из моей жизни, и, кажется, не намерен в неё возвращаться. Не только потому, что прошло много времени, и он боится, что ничего у нас с ним не получится, а потому, что я для него уже ничего не значу, и, возможно, не значил никогда. Абсент красиво горит. Смотришь на вспышку яркого пламени, пляшущую на краю бокала, и вспоминаешь злость в этих глазах. Мерзко... Принимаю бокал из рук бармена и выпиваю все залпом. Жидкость с резким полынным запахом обжигает горло и камнем проваливается в желудок. Вкус не менее отвратителен, чем цвет.
- Ты сегодня один, красавчик?
Смотрю на обратившуюся ко мне девушку. О таких говорят - доступная.
Симпатичное лицо, хотя точно судить не берусь, ведь оно скрыто ни одним слоем штукатурки, силикон везде, где только можно, вещи, скорее открывающие всем её тело, нежели скрывающие. Она заказывает коктейль, прихватывает губами, густо намазанными блеском, трубочку. Смотрит на меня и ждет ответа.
- Извини, подруга, - усмехаюсь. – Видимо, сегодня не твой день.
- Что так?
Настырная. Не понимает очевидных фактов.
- Я – гей.
- Пиздец, - безапелляционно заявляет она, отставляя свой бокал в сторону. – Почему самые красивые мужики всегда либо скоты непролазные, либо гомики?
- Вопрос не ко мне, - хмыкаю многозначительно.
- А к кому? – интересуется она.
- К природе-матушке.
- Раз уж потрахаться у нас не получится, давай хотя бы поговорим, - предлагает девушка.
- Давай, - улыбаюсь.
Меня, если честно, одиночество тоже достало, а люди, что окружали меня в прошлом, настолько надоели, что я и говорить о них не хочу. Ничего нового от них все равно не узнать, только и знают, что ныть и жаловаться.
- Света.
- Максим.
- Ненавижу это имя, - говорит она.
- Хороший комплимент, - усмехаюсь.
- Моего бывшего звали Максим, и ничего хорошего я от него так и не увидела, если не считать побои чем-то хорошим. Жадный, самовлюбленный урод. На копейку дарил, на рубль отдачи требовал.
- Ты куришь? – спрашиваю я.
Мне в данный момент отчаянно не хватает никотина.
- Нет, но могу пойти с тобой, если хочешь.
- Хочу.
Стоим возле клуба. Я курю, она чертит на асфальте узоры носком своей туфельки.
- Слушай, Макс...
Да, быстренько я из Максима превратился в Макса, никто не утруждает себя формальностями, сразу же переходят на сокращенную форму моего имени, словно мы знаем друг друга добрый десяток лет.
- Что?
- А у тебя парень есть? Постоянный.
- Как думаешь, если бы у меня был парень, стал бы я колдырить в одиночестве в этом баре? Нет, в настоящий момент я нахожусь в активном поиске.
- Кандидаты на место постоянного бой-френда имеются?
- Имеются, один, правда, он не согласится.
- Почему?
- Потому что любит другого.
- И по закону жанра безответно, а тот другой - натурал.
- В прошлом – да, сейчас вроде считает себя би. Потому как три года прожил с моим мальчиком. Какой уж тут натурал?
- А этот твой, он симпатичный?
- Ты слишком любопытна.
- Грешна, знаю, - отвечает Света. – Ну, все-таки... Симпатичный?
- Очень, - отвечаю я. – Могу даже фотографию показать.
Эффект случайного попутчика. Знаешь, что больше никогда не встретишь этого человека и рассказываешь ему все, от начала и до конца. Поезд едет в один конец, на конечной остановке ваши пути расходятся, вероятность встретиться в дальнейшем – ничтожно мала, её практически не существует.
- Давай, - легко соглашается девушка.
Достаю из кармана пиджака телефон, пролистываю несколько страниц, находя нужную папку с нашими фотографиями трехлетней давности. Почему не удалил? Сам не знаю. Тогда казалось, что я ненавижу Романова за то, что он вмешался в мои планы и разрушил их, как карточный домик. Теперь вот понять не могу, почему после разрыва меня потянуло к нему. Я никогда им не дорожил и даже не был влюблен. Он был моей сексуальной игрушкой, заменой. Когда я долго был один, звонил ему и предлагал встретиться, он ни разу не отказал, потому что был зависимым от меня, как наркоман от наркодилера. Он любил меня, а я не ценил его любовь. Я и сейчас не ценю, но скучаю по тем временам, когда это тело оказывалось в моей постели по первому щелчку.
- Вот.
Некоторое время она, молча, просматривает фотографии, потом многозначительно изрекает:
- Все-таки я была права. Красивых мужиков, подавшихся в геи, вагон и маленькая тележка. Кстати, мальчик этот мне кого-то напоминает, вот только понять не могу, кого именно. Хотя... А, точно он на Романова похож.
- На кого? – удивленно переспрашиваю я.
Неужели нарвался на знакомую Ника?
- На однокурсника моего, Никиту Романова, но это не может...
- Это он, - говорю я.
Зачем я с ней откровенничаю? Можно подумать, мне за это медаль дадут. Хотя, зачем мне медаль? При желании я их десять штук купить могу, а то и сотню, только не нужна мне никакая медаль.
Наблюдаю за тем, как вытягивается её личико, и густо-накрашенные ресницы хлопают часто-часто. Кажется, что она вот-вот взлетит.
- Обалдеть, - выдает ошарашено.
- Получается, ты тоже учишься в МГУ?
- Ага, - кивает девушка.
- Как тесен мир.
- Так Никита, правда, гей?
- Как видишь...
Она надула губы. Да-да, выражение лица «я обижена на весь мир, ведь он так несправедлив ко мне». Знаем такое, только никак реагировать не станем, слишком скучно и неинтересно. А переубеждать девушек я никогда не умел. Все эти сопли, слезы и километры нервов, намотанных на кулак, меня вымораживают. Может, потому я никогда и не пытался сопротивляться своей природе, а просто брал и встречался с парнями, ведь с ними намного проще. Не со всеми, конечно, но со многими.
- И что заставляет нормальных мужиков становить геями? - фыркнула Светлана. – Ведь вокруг столько одиноких девушек, которые мечтают встретить своего принца. Неужели тебе никогда-никогда не хотелось сделать счастливой хотя бы одну девушку?
- Честно говоря, нет.
- Странно так. Я даже представить себе такого, чтобы мужчина не хотел женщину.
- Ну, поверь мне на слова, бывают и такие, если бы мы оказались в одной постели, у нас ничего не получилось бы. Я бы просто не смог.
- А с ним? – многозначительно хмыкнула Света.
- С ним запросто.
- Все-таки это жесть, - произнесла девушка. – Ладно, пойдем обратно в клуб. Хотя бы потанцуем вместе, что ли.
Мы танцевали, и пили, и снова разговаривали... Сейчас даже трудно вспомнить, о чем именно разговаривали. Кажется, алкоголь окончательно развязал мне язык. После седьмого по счету коктейля, она решила проверить, действительно ли ничего у нас с ней не получится, полезла целоваться. Никакого удовольствия мне эти поцелуи не принесли, ни капельки, да и не относился я к ним, как к чему-то серьезному. Техника, отточенная до автоматизма, и отсутствие каких-либо чувств, даже малейших их проявлений.
Расстались с новой знакомой лишь под утро. Вбив в мой мобильник свой номер, она вызвала такси и уехала домой. Видимо, решила, что нашла себе новую подружку. Дура какая-то. Можно подумать, что из-за наличия общих знакомых я автоматически добавлю её в список своих друзей. Недолго думая, удалил её номер из телефона и отправился домой к тому, кто в этот ранний час был бы меньше всех рад встрече со мной.
Но мне было наплевать на его желание или нежелание. Главное, я так хочу, а чего хочет он – меня не волнует. Не волновало раньше, не волнует и сейчас.
Посмотреть на часы я удосужился лишь в тот момент, когда стоял у его двери и думал о том, стоит ли вообще звонить. Алкоголь, затуманивший сознание, частично отступил, подал слабенький голосок здравый смысл, вещавший о том, что, если меня не спустят с лестницы, я – везунчик! Тем не менее, все равно стоял на лестничной площадке и с упорством осла нажимал на звонок.
Никита открыл дверь нескоро. Видимо, все-таки наводил марафет перед тем, как появиться перед посетителем. Потому что выглядел он не как человек, только что поднявшийся с постели. А, может, он просто не ложился спать. По лихорадочно поблескивающим глазам и темным теням, залегающим под ними, я понял, что второе предположение ближе к истине, точнее, оно и есть истина. Та самая, гадкая истина. Горькая на вкус, как вкус любого поражения.
- Ты?! – удивленно спросил он и попытался закрыть дверь.
Я вовремя просунул ногу между дверью и косяком. В мои планы моментальное прощание не входило.
- Не так быстро, Романов, - прошипел я, втискиваясь в прихожую и закрывая за собой дверь. – Не вижу радости на твоем смазливом личике. Где дежурная улыбка и элементарное «привет»? Я рассчитывал на другой прием.
- Какой? – нахмурился он.
- Горячий и страстный.
- Мечтать не вредно, но для начала хотя бы протрезвей, алкоголик, - презрительно бросил он, надеясь, вероятно на то, что я обижусь и покину его квартиру восвояси. Я этого делать не собирался. Если я шел к нему с вполне определенной целью, я этой цели добьюсь.
Я обхватил его за шею. На секунду замер, давая привыкнуть к себе, увидел свое отражение в его глазах и прижался своими губами к его сухим, горячим и таким безответным губам. Он не реагировал, никак. Просто стоял, как истукан, и даже попытки ответить не делал. Если кому-то и нравится такая тактика поведения, то меня она на подвиги не вдохновляла. Или что-то изменилось во мне, или в нем. Так как в себе я особых изменений не замечал, вывод напрашивался сам собой: изменился Никита, и я не сказал бы, что в лучшую сторону. Из моего бывшего, достаточно страстного любовника, он превратился в какого-то зажатого скромника. То ли просто не хотел сейчас демонстрировать свою страсть со мной.
- Отвали, а? – миролюбиво произнес он, даже не пытаясь меня ударить или отпихнуть.
У меня галлюцинации начинаются, или Романов, действительно, раздавлен и размазан по асфальту, как глупый таракан, угодивший под тапок?
Пока я размышлял о природе изменений, произошедших в нас обоих, он вывернулся из моих объятий и прошлепал в гостиную. Стало неуютно и холодно. И как-то... страшно, что ли. Словно все в этой квартире было насквозь пропитано безысходностью и отчаяньем. О, кажется, у нашего бывшего циника крыша поехала на фоне любви, и он превратился в бесхарактерное желе.
- Неужели его уход так тебя подкосил? – спросил я, последовав за ним.
Никита лежал на диване, глядел в потолок и на мои слова никак не реагировал.
- Эй, ты меня слышишь? – грубо спросил я, приближаясь к нему, встряхнул за плечи. Он сфокусировал на мне взгляд и слабо усмехнулся.
- Слышу, но разговаривать с тобой не хочу.
- Почему?
- Подумай сам.
- Детские обиды не дают покоя?
- Всего лишь детские обиды?! Максим, не действуй мне на нервы, они и так расшатаны порядочно, не без твоей помощи, кстати.
- Ты хочешь, чтобы он вернулся?
- Тебе какая разница?
- Так хочешь или нет?
- Хочу, - ответил он.
- Тогда почему не скажешь ему об этом?
- Потому что не хочу навязывать свое общество. Знаю, как это приятно, когда действуют на нервы излишним вниманием, - он скользнул по мне взглядом, словно указывал, кто именно внушил ему мысли о том, что не стоит быть слишком назойливым. Мне и так было ясно, что это отголоски моей науки.
- Романов, не будь тряпкой, возьми себя в руки.
- Пошел вон.
- Никита, жизнь не остановилась...
- Вон...
- Прекрати вести себя, как малое дитя.
- Вон!!!
М-да, нервишки у ребенка пошаливают, и не слабо так пошаливают. Неужели он настолько сильно любит, что этот разрыв так на нем отразился. Ведь Никита... Никита всегда был уверенным в себе молодым человеком, без комплексов и предрассудков, играючи шел по жизни, и вот теперь картина маслом... Разбитое корыто.
- Он никогда меня не любил. Меня вообще никто никогда не любил, - произнес Никита зловещим шепотом. – Ты пользовался, а он... Мы с ним были друзьями, просто наша дружба была приправлена сексом, из-за которого он и пострадал. Зачем я это сделал? Зачем я тогда соблазнил его? Ведь мог же спокойно пройти мимо, сделать вид, что не замечаю, что мне все равно. Как всегда делал ты. Мне многому нужно у тебя научиться. Хочу стать такой же сволочью, как ты.
- Зачем? – пропустив мимо ушей оскорбление, спросил я.
- Потому что сволочи не страдают. Они заставляют страдать окружающих, - был ответ.
Нет, малыш, ты ошибаешься. Страдают, ещё как страдают. Просто они умело маскируют свою боль за фальшивыми улыбками...