 |
3. ИСТОРИЯ И НАРОД
|
|
|
|
В 1934 году при Московской государственной консерватории открылась Татарская оперная студия. «Главная задача этой студии – подготовка кадров певцов и композиторов для будущего татарского оперного театра» [142]. В то же время студия должна была готовить и репертуар. «Опера рождается на литературном материале. Основа оперы – хорошее в драматургическом отношении, содержательное, высокохудожественное либретто» [143], – писал М. Джалиль. В 1935 году при студии организуется литературный сектор; во главе его становится Муса Джалиль.
Трудно было сделать лучший выбор. Джалиль хорошо разбирался в музыке. Он был человеком высокой культуры, хорошим организатором [144]. Энергичной деятельности Джалиля в основном и была обязана студия тем, что 17 июня 1939 года в Казани открылся оперный театр с богатым репертуаром.
Татарской оперы до революции не существовало. В конце двадцатых годов в Казани создаются первые оперы – «Сания» и «Рабочий». Последняя написана на либретто М. Гафури (по его поэме «Рабочий»). Но эти оперы были очень далеки от совершенства, и татарская опера угасает, чтобы возродиться уже в 1939 году.
В первые годы работы студии литературный сектор занимался переводом на татарский язык арий, романсов, песен. Так, в 1937 году Джалиль переводит около десяти песен и романсов на слова Пушкина, а за апрель – май 1939 года – девятнадцать песен и романсов. Им переводятся также целые либретто: «Свадьба Фигаро», например; отдельные эпизоды из опер – весенняя сцена из «Снегурочки», части из «Севильского цирюльника». В содружестве с композиторами Дж. Файзи, М. Музаффаровым поэт пишет десятки песен.
М. Джалиль собирает вокруг себя талантливых поэтов: М. Максуда, X. Туфана, А, Файзи, А. Исхака, Ш. Маннура и других. М. Максуд переводит либретто «Фауста» Ш. Гуно, «Чио‑ Чио‑ сан» Пуччини, М. Максуд и X. Туфан – «Евгения Онегина» П. Чайковского, Джалиль и А. Файзи – «Матери» Желобинского.
|
|
|
Переводы были лишь частью большой работы, проводившейся под руководством Джалиля. Он стремился к созданию оригинальных произведений на татарском языке. Казанский театр открылся постановкой оперы «Беглец» (либретто А. Файзи, музыка Н. Жиганова). А. Файзи написал более десяти вариантов либретто, и в итоге татарские зрители получили прекрасную оперу. М. Максуд создал либретто оперы «Черноликие», З. Сафин – «Воля», А. Камал – «Свадьба», Ш. Маннур – «В ледоход», X. Вахит – «Сад», Т. Гиззат – «Наёмщик».
Джалиль – требовательный и заботливый критик работ своих товарищей. Через его руки за три‑ четыре года прошло свыше двадцати либретто, не говоря уже о песнях, романсах. Он не только заведующий сектором литературы студии (а затем, после открытия театра, заведующий его литературной частью), но и музыковед. Во всей своей работе Джалиль опирается на опыт и мощь русских деятелей оперного искусства. Об этом он пишет в статье «Татарский оперный театр».
Джалиль и сам создаёт несколько либретто: «Алтынчеч», «Девушка‑ рыбачка», «Первая весна», «Дружба» (одно из первоначальных названий «Ильдара»). На сцене появились оперы лишь по двум либретто – «Алтынчеч» и «Ильдар».
В художественном отношении «Ильдар» уступает как «Письмоносцу», так и «Алтынчеч». В нём есть целый ряд явных художественных просчётов.
Либретто написано по свежим следам финской войны. Советско‑ финская кампания, разыгравшаяся в 1939–1940 годах, была как бы грозным предвестником другой, Отечественной войны.
Литература об этой войне довольно обширна, но значительных произведений создано не было. Художественное воплощение военных впечатлений началось уже после войны. Василий Тёркин, например, точнее – Вася Тёркин, родился на страницах армейской печати во время финской войны, однако осознание Тёркина как настоящего героя войны, как фигуры типической, пришло к А. Твардовскому уже в годы Великой Отечественной войны.
|
|
|
Слабость либретто во многом объяснялась тем, что у М. Джалиля не было личных впечатлений от войны.
Джалиль смог добиться одного – показать счастье мирной жизни.
Любовно созданный образ родины – яблоневого сада – проходит через всё произведение. В первом акте красноармейцы идут мимо пронизанного ароматом спелых яблок осеннего сада. В финале опять возникает тема сада – символа родины, на этот раз сада цветущего.
Яблони не расцветали бы,
Если б красное солнце не грело.
Счастье не росло бы постоянно,
Если б не пришли эти радостные дни...
Яблони покрыты белым цветом,
Улыбаются солнечным лучам.
Цветами сыплется наша радость
На дорогу победителей.
Однако, сумев показать народ, занятый мирным трудом, Джалиль не смог рассказать о народе на войне, а именно это было одной из главных задач, которые он ставил перед собой.
Джалиль даёт сцены окопной, фронтовой жизни, но в самом содержании произведения война не стала главным событием.
Фабула произведения весьма далека от военных будней. Односельчане Ильдар и Саджида любят друг друга и намерены соединить свою судьбу. Но возникает осложнение. Лейтенант Арслан, офицер расквартированной поблизости части, и Саджида становятся друзьями. Саджида откладывает свадьбу с Ильдаром, который, естественно, потрясён этим и полон ревности. Но Саджида утверждает, что она не любит Арслана.
На фронте Ильдар спасает Арслана. И тогда неожиданно выясняется, что Арслан – брат Саджиды, потерянный в голодный год.
Ясно, что подобная сентиментальная фабула никак не помогает раскрыть замысел произведения.
Большой творческой удачей Джалиля явилось создание одного из его самых крупных довоенных эпических произведений – драматической поэмы «Алтынчеч» (алтынчеч – золотоволосая). Это полусказочное повествование из древней татарской истории, рассказывающее о борьбе против угнетения и насилия, о непобедимости народа. «Алтынчеч» представляет одну из первых серьёзных попыток художественного раскрытия исторического прошлого татарского народа.
|
|
|
Писалась «Алтынчеч» в течение ряда лет (1935–1939), имела свыше десяти вариантов [145]. Задуманная как драматическая поэма, она впоследствии стала либретто для оперы.
В тридцатые годы, как известно, интерес к истории, к историческим темам заметно возрос, равно как и желание вернуться к истокам великой социалистической революции, более полно и ясно увидеть вызвавшие её исторические обстоятельства. Джалиля, несомненно, привлекала не только историческая тема сама по себе, а и возможность связать прошлое с современностью.
«Когда мы, советские писатели, пишем на исторические темы, – говорил М. Джалиль, – мы всегда стремимся видеть историческую перспективу, отыскать нить, связующую прошлое с настоящим, увидеть будущее. В этом сила социалистического реализма. Сегодняшняя тема является естественным логическим развитием исторической темы. Связующая нить – это борьба народов за счастье в разные эпохи» [146]. Татарские писатели А. Файзи, Н. Фаттах, Н. Исанбет, М. Галяу создали ряд высокохудожественных произведений о прошлом своей страны.
«Алтынчеч» представляет одну из серьёзных попыток художественного отражения исторического прошлого татарского народа.
Пафос поэмы – в идее патриотизма. Она пронизывает всё произведение. В первой части, именуемой прологом, рассказано о нападении пришлого хана на коренное татарское племя, которое было почти целиком уничтожено. Уцелели «мать племени» – Тугзак и её внук Джик. Дальнейшее повествование посвящено борьбе против угнетателей. Между прологом и остальными событиями поэмы проходит, как указывает Джалиль, двадцать лет. Джик становится могучим богатырём. Совсем древней старухой видим мы Тугзак. Прежние кочевники стали оседлыми. Это уже крестьяне. И они борются теперь не с пришлыми племенами, а с феодальным разбоем, с гнётом тарханов. Произошли, таким образом, значительные исторические изменения. Несмотря на общих героев, пролог и остальная часть произведения по существу совершенно самостоятельны. Такое построение позволило Джалилю раскрыть главную идею поэмы: во все века, во все исторические эпохи народ, несмотря на самые жестокие испытания, не складывал оружия, не покорялся.
|
|
|
Джалиль хотел показать непрерывность исторического развития, извечность традиций борьбы с угнетателями.
Традиции эти пронизывают всю историю и татарской культуры, литературы. Они отражают многовековую историю борьбы народа за свободу и независимость. Традиции эти живут в истории каждого народа, каждой культуры нашей страны.
Татары связывают свою историю с булгарским государством, существовавшим на волжско‑ камских берегах в IX–XII веках [147]. В XIII–XIV веках волжские булгары оказываются под властью Золотой Орды. Древний Булгар был сожжён [148]. Возникает Казань [149], объединяющая местное население [150]. Именно к этому периоду и относит М. Джалиль описанную в «Алтынчеч» историческую эпоху.
Джалиль довольно точно определяет историческую эпоху, о которой идёт речь в поэме: это была эпоха нашествий на Поволжье и Приуралье. Племя Тугзак разорено пришельцем из Золотой Орды. «Когда Золотая Орда развалилась, пришедший на берега Волги, Камы, Белой золотоордынский хан покорил местные народы (прежде всего татар, башкир, мари, чувашей и др. ) и создал новое маленькое ханство... Восстание народов против хана представляло собой народную борьбу против угнетения» [151], – писал Джалиль. Этапы этой борьбы и показаны в поэме.
Однако, несмотря на то, что в произведении «взят определённый исторический этап», оно «построено как сказка» [152]. Джалиль обратил внимание на то, что целый ряд произведений татарского, башкирского фольклора отражает события народной войны с завоевателями, в том числе и эпохи походов золотоордынских ханов в Поволжье. В варианте сказки о «Джик‑ мергене», обработанном и опубликованном в журнале «Ан» в 1916 году Ф. Валиевым, довольно подробно рассказано о тех исторических фактах, которые легли в её основу. «Джик‑ мерген по совету отца, которого он увидел во сне, собрав башкирских парней с берегов реки Белой, отправляется в поход на казанского хана. Из сказки видно, что башкирские люди бежали в эти края от злодеяний и поборов казанского хана. В этом, безусловно, есть историческая правда» [153], – пишет М. Джалиль. Сказка о Джике и легла в основу поэмы. Были использованы и другие татарские народные сказки – «Алтынчеч», «Золотая птица», «Золотое перо», а также предания и легенды башкир, казахов, узбеков, монголоязычных народов.
|
|
|
Так слились в воображении М. Джалиля легенда и исторические факты.
В произведении, как пишет он сам, «реальная жизнь связывается с фантастическими элементами. Переплетается сказка и история, реальная действительность и фантазия» [154].
Принцип создания реалистического произведения по мотивам народных легенд не нов для татарской и мировой литературы. Джалиль сам указывает: «Примеры того, как, сохраняя темы и основную сюжетную схему народных сказок, создают литературные произведения, во множестве можно найти и в татарской и в русской литературе (сказки Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тукая, Гафури и др. ). „Алтынчеч“ я писал, имея в виду этот опыт... » [155] Обращение Джалиля к сказке вызвано не желанием сделать произведение более красочным, оно – выражение восхищения волшебной мощью и величием народа, его всеодолевающей силой.
Мысль о верности народу, преданности родине благодаря сказочной форме поэмы получает в ней особенно отчётливое звучание. Выражению этой идеи подчинены обе основные части произведения. Рождение Джика, которым начинается пролог, превращается в радость для всего племени.
Поэма открывается хором невесток, поздравляющих Каракаш с рождением ребёнка:
Словно солнце краснощёкий,
Сын родился, Каракаш!
Плещут радости потоки
В каждом сердце, Каракаш!
Пусть он вырастет джигитом,
Но джигитом крепко сбитым!
Пусть разит в бою открытом
Вражье войско, Каракаш!
Пусть он будет самый ловкий
На охоте, в джигитовке!
Разгадать врага уловки
Он сумеет, Каракаш!
(Перевод В. Ганиева)
Возвращаются охотники, Тугзак, мать девяти богатырей, бабушка девяноста внуков, встречает их:
О сыновья мои!
О внуки!
Орлы, парящие в небесной выси синей!
О тигры, рыскающие в пустыне!
Вернулись вы с добычей в край отцов,
В кровавых пятнах руки храбрецов.
Отчизне нашей радость принесли вы,
Затрепетал наш супостат спесивый,
О, слава вам, наследники Тугзак!
Тугзак поздравляет народ с рождением нового защитника, сына Янбулата и Каракаш:
Вы, дети,
Звёзды на небе широком,
Которое зовётся «дом Тугзак».
Семья бобров на озере глубоком,
Которое зовётся «дом Тугзак».
Чем больше звёзд в ночных дозорах,
Тем краше небу зацвести;
Когда бобры живут в озёрах,
Озёра в славе и чести.
Наш дом звездою одарила новой
Девятая невестка Каракаш,
Светильник счастья засветила снова,
Девятая невестка Каракаш!
Родился Джик. Для Тугзак и Каракаш – «ломтик сердца», «зрачок глаза», для народа – щит родины, стрелок мерген – меткий, лучник.
Охотники пируют в честь рождения мужчины – защитника и кормильца. Но пир прерывает вестник: на племя напал враг. Тугзак обращается к сыновьям и внукам:
Сыны мои! Пришёл в наш край свободный
Из Золотой Орды захватчик хан.
На берегу Идели многоводной
Возвёл он ханство, кровью нашей пьян,
Быть холуём у хана не желая,
Ушёл отец ваш биться с пришлецом
И от меча дракона Колупая
Геройски пал на поле боевом.
Но рано хан торжествовал победу, –
Я вас укрыла от его когтей.
Теперь коварный враг идёт по следу
Горючих слёз вдовы, её детей,
Я заповедь одну скажу вам, дети,
Её вы помните и впредь:
Чем на коленях жить на свете,
Достойней стоя умереть!
Последние строки неоднократно повторяются в драматической поэме. Повторяются они и в моабитских тетрадях, где и развернутся в мощный символ свободолюбия и героизма.
Гибнут в битве воины. Спасаются лишь Каракаш и Джик – их сажают в лодку. Но стрела достигает Каракаш: падая, она закрывает сына – будущего мстителя. Тугзак умоляет не стрелять в ребёнка. Враг жесток. Пехлеван Колупай пьёт из чаши кровь Янбулата. Тугзак, уверенная в гибели Джика, просит:
Убей меня, чтоб я
Погибла стоя,
Но не рабой...
Ей выкалывают глаза, вспарывают ступни ног.
Дикая жестокость обрушивается на людей, живущих на родной земле по древним гуманным заветам, берегущим любовь и материнство, охраняющим леса и воды.
Пролог – цельное драматическое повествование, в центре которого образ Джика, символизирующий свободолюбие племени. Джик должен продолжить и осуществить то, за что отдали жизнь деды и прадеды, его отец и мать, он должен спасти племя и дать ему свободу.
Пролог уводит в глубь веков: этносы рождаются во мгле времени, чтобы, пройдя огромные пути, стать народностями, народами, нациями. Этносы несут идеи свободы, в них – связь с праматерью Землёй, с космосом рода человеческого. Появляясь со своими языковыми и иными особенностями, они втекают в человечество, открывая социальную историю земли, историю её национального развития, у которой одно будущее – единство и дружба. Но будущее приходит в крови и муках, в отстаивании свободы. Звериные законы силы властвуют в мире, где развязаны тёмные социальные инстинкты. Но этим силам издревле противостоят добро, красота, а с ними и мужество, стойкость, верность.
В центре драматической поэмы – встреча Джика и Алтынчеч. Джик, вскормленный лесом и полем, родниками и реками, родными небесами и звёздами, встречает Алтынчеч – олицетворение неиссякающей красоты народного бытия. Джик – сын мощных и защитительных сил родины, Алтынчеч – дочь Идели. С Джиком приходит давняя тема М. Джалиля:
Дремучий лес, мой дом, мой кров зелёный!
Ты укрывал меня от бурь и гроз,
Из родников поил водой студёной,
Ты дал мне силу, чтоб я крепким рос.
Джик – брат горы Каратау, он сродни орлам; от них его сила. Он «дитя лесного края».
Джик и Алтынчеч встречают одинокую Тугзак:
Потеряла верблюжонка, –
Как верблюдицу унять?
Блеет, потеряв ягнёнка,
Бедная овечка‑ мать.
А со мною внука нет,
Он глаза мои, мой свет.
Мой весёлый верблюжонок,
Где же, где тебя найти?
Сероглазый мой ягнёнок,
Встречусь ли с тобой в пути?
Джика узнают по родинке, по тому, что он – батыр и патриот. Алтынчеч признают: она плоть от плоти родного края. И мысль у всех одна, её выражает Тугзак:
Ты живой. И как ты вырос!
Ты единственный остался
Из всего большого рода,
Так возьми железный щит,
Лук возьми с собой –
Мстить врагам тебе велит
Честь страны родной.
Алтынчеч похищает фаворит хана Урмай и приводит во дворец.
Изображение хана и его окружения, резко противопоставленных народу, служит раскрытию основной идеи поэмы. В процессе работы Джалиль убирал всё, что могло ослабить контрастность этого противопоставления. Так, Урмай был в одном из ранних вариантов зятем Тугзак, но затем Джалиль отказался от этого.
Ничтожество угнетателей народа особенно ярко показано в сцене появления во дворце Алтынчеч. Визиры хана, поражённые её вольнолюбием, способны только удивляться. Смотри – она не ценит золото и драгоценности, бросает ожерелье на пол. Смотри – она не понимает, что хан благосклонен к ней. Атмосфера низкопоклонства, безудержной лести, рабьего поклонения с большой сатирической силой воссоздаётся поэтом. При появлении хана воины дружно ревут: «Слава герою, слава хану! » По‑ татарски Джалиль прекрасно оформил это в звуковом отношении; слова «Дан боек ханга, дан пэхлуанга! » напоминают лай.
Джик идёт в бой и побеждает хана, его войско. Враг посрамлён.
Главные герои произведения – сказочные персонажи, но они изображены как реальные живые люди; таковы они в сценах любовного объяснения.
Джик прям – он уже сделал выбор:
... Будь навечно подругой моей!
Алтынчеч не даёт прямого ответа. Она полна любви, но не может быть откровенной, как Джик, и поэтому просит:
... Будь моим стражем!
В этом доверии к юному батыру Алтынчеч выражает свою любовь к нему.
Джик и Алтынчеч дополняют друг друга. Она – символ красоты, вольнолюбия. Он – символ мужества и силы. Джалиль писал: «Рисуя Алтынчеч символом вольнолюбия, я стремился придать глубокий смысл любви Джика и Алтынчеч. Это необычная любовь. В ней – стремление к свободе, к воле, к счастью. Алтынчеч – счастье, свобода, надежда Джика. Значит, она и – счастье, свобода, надежда народа» [156]. Джик и Алтынчеч воплощают неисчерпаемое богатство народного духа. Но в то же время они «конкретные индивидуальные личности» [157]. Джик задумчив, полон почтения к старшим, прям и откровенен в любви, смел до самозабвения, до преувеличения своей силы. Алтынчеч застенчива, скромна, нежно заботится об отце. Несмотря на своё мужество, Алтынчеч знает и страх: ханские слуги, ловившие её в лесу, вызвали у неё ужас.
Очень интересен и образ «матери племени», Тугзак. В ней воплощена мудрость народа. Она появляется на сцене в решающие моменты драматического повествования, чтобы продемонстрировать неудержимость гнева народных масс. Но Тугзак – не схематическая «носительница» идеи народного протеста. Национально‑ историческое содержание, вложенное в этот персонаж, не помешало сделать его жизненным, правдоподобным. Тугзак и воинственна, и мудра, и по‑ женски хлопотлива. Речь её медлительна, плавна и величава. На её монологах лежит явственный отпечаток старины: замечание Джалиля о том, что и «строение песен и стилистические приёмы либретто создавались в соответствии с древними народными сказками и эпосами» [158], более всего относится к Тугзак.
Так сочетает Джалиль обобщённость образов с их конкретностью, полнокровием. Образы своими корнями уходят в реальную действительность. Атмосфера древней воинственной эпохи отчётливо передана в произведении.
Поэма наполнена жизненными зарисовками, бытовыми подробностями, пейзажными деталями. «Алтынчеч» может именоваться энциклопедией национальных обычаев древнетатарской жизни: в ней показан и обычай «сююнче» (подарок за радостную весть), и обряд называния ребёнка, и многое другое.
М. Джалиль довольно часто прибегает к «степным» образам, к былинным оборотам, воссоздавая яркий колорит древней эпохи.
Волнующая песнь Каракаш, убегающей на лодке с Джиком от разорённого кочевья, вся пронизана ароматом древней кочевой жизни:
Край отцовский, с детства сердцу милый,
Родина любимая, прости!
Ты меня вспоила и вскормила,
Родина любимая, прости!
Если пламя выжигает травы,
Что стелились шёлковым ковром,
Расстаёмся, родина, прости!
Если превращён в поток кровавый
Ключ, что был медовым родником,
Что же будет с жеребёнком белым?
Расстаёмся, родина, прости!
Где слеза, чтоб увлажнить ресницы?
Не слеза потоками струится –
Кровью плачу в горький час разлуки,
Расстаёмся, родина, прости!
Принцип художественной оправданности выдержан и в ритмике, рифмовке поэмы. Языково‑ ритмические конструкции повторяются, в своём повторении усложняясь, но внешне сохраняя простоту.
Кояш тосле ал йозле
Угыл таптын, Каракаш!
Кунелебезгэ син шатлык
Утын яктын, Каракаш!
(Солнцеликого сына
Родила ты, Каракаш!
В душе огонь
Радости зажгла, Каракаш! )
Древние ритмические и рифмические фигуры органично входят в стих, в целом очень современный.
Джалиль называл «Алтынчеч» и оперным либретто, и драматической поэмой. Вначале произведение писалось как драма в стихах, но затем, вследствие тесной и долгой связи Джалиля с создателями татарской оперы, было превращено в либретто. Джалиль писал: «... ставилась задача создания драматической поэмы и имелась в виду возможность использования её в качестве либретто» [159]. Характерно, что в изданном варианте «Алтынчеч» на титульном листе написано: «Литературный вариант». Там, где текст поэмы расходится с текстом либретто, в сносках даны изменения, сделанные, как указывает Джалиль, по просьбе композитора Н. Жиганова. Тем самым Джалиль отстаивает право «Алтынчеч» называться драматической поэмой.
Откуда возник термин «драматическая поэма»?
Возможно, что он был подсказан поэту В. Г. Белинским, который говорил про пушкинского «Бориса Годунова», что это «совсем не драма, а разве эпическая поэма в разговорной форме» [160]. В докладе «В борьбе за высокое качество» Джалиль отмечает: «Начали появляться в последние годы драматические поэмы типа „Бориса Годунова“, особенно в связи с привлечением поэтов к оперным либретто» [161]. В «Алтынчеч» также налицо смещение лирического, драматического и эпического планов, позволяющее назвать «Алтынчеч» драматической поэмой.
В «Алтынчеч» была предпринята невероятная по смелости попытка воссоздать историю формирования этноса, нации и её самосознания с позиций XX столетия, принимающего всю протяжённую историю рода человеческого: человек на всех этапах своей эволюции был гениален и гуманистичен, хотя и на всех этапах он встречался и с леденящим душу варварством, дикостью. Современное сознание включает в себя как необходимые компоненты особенности мировосприятия всех ступеней эволюции рода человеческого. Путь этносов, наций один – это путь к человеку. Утверждение его стало основным смыслом всего творческого развития М. Джалиля. Эпоха всё глубже, всё масштабнее отзывалась в его художественном самосознании, вырабатывался целостный взгляд на мир, историю, человека.
Дорога «Алтынчеч» на сцену была довольно трудной. Осенью 1937 года критик Ф. Мусагит выступил в газете «Кызыл Татарстан» («Красная Татария») со статьёй об оперной студии, в которой он весьма решительно зачёркивает значение всей проделанной студией работы. Ф. Мусагит касается и произведений Джалиля, говоря, что «Алтынчеч», «Рыбачка» (незавершённая работа Джалиля) не похожи на произведения сегодняшнего дня. Здесь же говорится, что «Орлы» (одно из названий «Ильдара») клевещут на Красную Армию. Выступление Ф. Мусагита могло, конечно, иметь весьма серьёзные и далеко идущие последствия.
Джалиль послал в газету письмо, где признавал свою ответственность за недостатки в работе студии. В очень спокойном тоне он отвечал на критические замечания [162].
Довольно серьёзную критику вызвала «Алтынчеч» в чисто художественном плане. Не всё в этой критике было справедливо. Так, первые рецензенты поэмы, известный поэт Ф. Бурнаш и X. Тухватуллин, предложили выбросить пролог. Их поддержали Ш. Камал, К. Тинчурин. Джалиль ответил, что «это было бы искажением эпоса. Основа эпоса, его идея – в сближении двух эпох» [163].
В защиту поэмы решительно выступил композитор и музыковед Б. В. Асафьев. Асафьеву поэма так понравилась, что он решает писать оперу. Поэт и композитор плодотворно работали. Б. В. Асафьев говорил, что в Джалиле он «нашёл чуткого либреттиста близкой ему культуры». В письме академик благодарит Джалиля «за всё: и за либретто, и за художественно‑ проницательное отношение ко всему творческому делу» [164].
Б. В. Асафьев написал по либретто оперу (1938), однако она не была поставлена. В том же году оперу «Алтынчеч» написал композитор Н. Жиганов, и она нашла горячее признание слушателей.
«Алтынчеч» – один из самых высоких взлётов драматического и лирического таланта поэта. В. Г. Белинский писал про «Русалку» А. С. Пушкина: «Великий талант только в эпоху полного своего развития может в фантастической сказке высказать столько общечеловеческого, действительного, реального, что, читая её, думаешь читать совсем не сказку, а высокую трагедию... » [165] Эти слова можно отнести к М. Джалилю, создавшему в драматической поэме высокопоэтический и героический образ народа.
Поэтика «Алтынчеч» стала одной из основ моабитских тетрадей М. Джалиля; она отразилась и в кипящей лирике, и в эпически масштабных философских стихотворениях, и в самом их высоком гуманистическом пафосе.
|
|
|
