Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

б) отвод участников уголовного процесса со стороны обвинения 5 страница




Во-вторых, доказательства здесь собирает не лицо, ведущее производство по уголовному делу (чаще всего наделенное особым статусом судьи или прокурора), а стороны. Этим объясняются жесткие правила допуска собранных ими материалов в качестве судебных доказательств, особые институты относимости и допустимости доказательств, неизбежно связанная с последними формализация собирания доказательств и т. п. Иначе говоря, континентальная концепция свободы собирания доказательств лицом, ведущим производство по делу и, как правило, наделенным статусом судьи, к англосаксонским " сторонам" не приложима, так как подобным статусом они не наделены.

В-третьих, доказывание в рамках англосаксонского уголовного процесса подчинено несколько другим институциональным ограничителям, нежели в континентальной Европе. В Англии или в США таким ограничителем является принцип состязательности, тогда как в континентальной Европе - принцип материальной истины и статус лица, обязанного ее установить. Поэтому в англосаксонском уголовном процессе многие доказательственные положения обусловлены сугубо состязательными конструкциями, например, правом стороны подвергнуть допросу свидетелей противоположной стороны (перекрестный допрос) и т. п.

4. Российская теория доказательств и ее отношение к основным доказательственным теориям. Российская теория доказательств построена на принципе свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению, о чем прямо гласит ст. 17 УПК РФ. Тем самым нет никаких сомнений, что российский уголовный процесс, как и остальные континентальные правопорядки, придерживается теории свободной оценки доказательств. Такой подход существует в России с 1864 г., когда в ходе Судебной реформы было официально провозглашено, что " теория доказательств, основанная единственно на их формальности, отменяется" < 1>. Иначе говоря, на место господствовавшей до того вместе с инквизиционным (розыскным) уголовным процессом теории формальных доказательств была поставлена новая доказательственная модель, выражавшаяся ставшим для отечественного права классическим словосочетанием " внутреннее убеждение" французского происхождения. Таким образом, российская доказательственная парадигма, связанная с заменой теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств, ничем не отличается от хрестоматийной континентальной парадигмы, наблюдавшейся во Франции, в Германии, в Швейцарии и др. Не отказался от теории свободной оценки доказательств и советский уголовный процесс, сохранивший ее вместе с понятием " внутреннее убеждение" и передавший современному российскому уголовно-процессуальному законодательству.

--------------------------------

< 1> См.: Основные положения уголовного судопроизводства 1862 г., реализованные в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. и других Судебных уставах.

 

В то же время нельзя не отметить и одну очень важную особенность российского уголовного процесса, отличающую его от других континентальных правопорядков. Свободная теория была в 1864 г. имплементирована в России не полностью, т. е. не применительно к доказыванию в целом, а исключительно в части оценки доказательств. Собирание доказательств продолжало оставаться построенным на началах теории формальных доказательств, что проявилось в сохранении исчерпывающего перечня видов (источников) доказательств и исчерпывающего перечня допустимых следственных действий, т. е. в сохранении подходов дореформенного российского уголовного процесса по Своду законов 1832 г. Иначе говоря, если во Франции или в Германии стал господствовать принцип свободы доказывания, то у нас - принцип свободы оценки доказательств.

В результате современная российская теория доказательств, основанная на подходах, заложенных в 1864 г. и теоретически развитых в советский период, исходит из разделения процесса доказывания и регулирующих его принципов, отделяя собирание доказательств от их оценки. Собирание доказательств остается максимально формализованным, т. е. подчиненным теории формальных доказательств; оценка доказательств - максимально свободной, т. е. подчиненной теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. Такой подход позволяет раскрепостить оценку доказательств, не ослабляя строго формального характера процедур, связанных с их собиранием. Его институциональная логика с особой отчетливостью проявилась при утрате предварительным следствием в 1920-е годы судебного характера, когда следователи перестали входить в состав судебного ведомства. Свобода собирания доказательств слабо сочетается с несудебным (полицейским) расследованием, лишенным судебной составляющей, по крайней мере в рамках континентальной уголовно-процессуальной логики. Сохранение строго формализованного собирания доказательств позволило эту проблему преодолеть (хотя бы отчасти).

Наконец, нельзя не обратить внимание, что многие институты и понятия приближают нашу теорию доказательств к англосаксонской. В качестве примера можно привести фундаментальные для отечественного доказательственного права понятия относимости и допустимости доказательств, которые не известны в других континентальных правопорядках и имеют очевидно английское происхождение. Следы англосаксонского влияния объясняются прежде всего интересом дореволюционных отечественных правоведов к английской теории доказательств, когда они пытались адаптировать отдельные ее элементы к российской почве. Особенно характерна в этом плане основная в дореволюционной науке специальная монография по доказательственному праву профессора Л. Е. Владимирова. Он прямо писал в предисловии к ней о своем желании " воспользоваться богатыми материалами английской теории доказательств (law of evidence) " < 1>. Надо признать, что именно благодаря этим интеллектуальным усилиям сохранившийся формальный характер собирания доказательств стал восприниматься через призму не теории формальных доказательств, а таких институтов, как допустимость доказательств, относимость доказательств и т. п. Это позволило, с одной стороны, утверждать о полном отказе от теории формальных доказательств, а с другой - сохранить строго формализованный характер доказывания в части собирания доказательств, подчинив его иной теоретической парадигме посредством восприятия ряда понятий, характерных для англосаксонской теории.

--------------------------------

< 1> Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула, 2000. С. 4 (по 3-му изд. 1910 г. ).

 

Таким образом, при анализе современных российских уголовно-процессуальных положений о доказательствах и доказывании можно обнаружить следы влияния всех трех основных доказательственных теорий. Своеобразие российского уголовного процесса заключается в строгом следовании принципу свободы доказывания по внутреннему убеждению, но исключительно в части оценки доказательств. Собирание доказательств свободе доказывания не подчинено.

 

§ 3. Цель доказывания

и учение о материальной (объективной) истине

 

С одной стороны, стремление человека к правде, установлению подлинной картины происшедшего является универсальным, оно существовало с древних времен и характерно для любого общества и любой уголовно-процессуальной системы. Без максимально точного установления фактических обстоятельств уголовного дела невозможно его справедливое и обоснованное разрешение. Поэтому целью доказывания в любой уголовно-процессуальной системе в конечном итоге является собирание максимально возможного количества относящихся к делу фактических данных и их взвешенная оценка с тем, чтобы установить истину по поводу произошедших событий реальной действительности и уже на этом основании юридически корректно квалифицировать данные события и сделать вывод о виновности или невиновности лица в совершении преступления. Этой цели не всегда удается достичь в конкретном деле в силу объективных или субъективных причин, но рассматривать ее в качестве императива (должного) обязан уголовный процесс любого государства.

С другой стороны, с сугубо процессуально-технической точки зрения, именно понятие материальной (объективной истины) стало той терминологической конструкцией, которая служит номинативным критерием разграничения между собой не только различных теорий доказательств (наряду с понятием внутреннего убеждения) < 1>, но и моделей уголовного процесса в целом. Иначе говоря, во-первых, различные теории доказательств, а во-вторых, неразрывно связанные с ними различные модели уголовного процесса можно разграничить в зависимости от их отношения к понятию материальной (объективной) истины. Более того, при разграничении различных моделей уголовного процесса данное понятие стало сегодня ключевым - своего рода символом сравнительно-правовой конкуренции этих моделей < 2>.

--------------------------------

< 1> См. предыдущий параграф настоящей главы.

< 2> См. также гл. 3 и гл. 5 настоящего курса.

 

Отношение теорий доказательств к понятию материальной (объективной) истины проявляется в следующем:

- англосаксонская теория доказательств вовсе никогда не занималась концептуализацией понятия " истина" - оно здесь иногда используется в законодательных и судебных актах, но скорее в своем повседневном значении и без придания ему специальной юридической нагрузки (по аналогии с понятиями " доброкачественный приговор" или " надлежащее поведение стороны" и т. п. );

- теория формальных доказательств концептуализировала в юридическом смысле понятие " истина", но оперировала понятием не материальной (объективной), а формальной истины, поскольку методологически опиралась на формализацию доказывания и исходила из того, что обстоятельство считается установленным после подтверждения его определенной совокупностью предустановленных законом доказательств (апофеоз - тезис о " признании как царице доказательств" и т. п. );

- теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению сохранила концептуализацию понятия " истина", но сняла с доказывания формальные барьеры, в связи с чем вместо " формальной истины" была выдвинута идея материальной истины, т. е. обязанности устанавливать обстоятельства дела не по формально заданным законодателем лекалам, а до тех пор, пока они не станут до конца ясны по существу лицу, ведущему производство по делу.

Таким образом, придание понятию " истина" строго юридического смысла характерно только для континентальной уголовно-процессуальной традиции < 1>. Она же провела в теоретическом смысле разграничение между формальной и материальной истинами. Первая была вписана в доктринальные построения теории формальных доказательств, вторая - теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. После произошедшего в континентальной Европе радикального " доказательственного перелома", связанного с заменой теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, господствующей стала доктрина материальной истины (фр. ; нем. materielle Wahrheit ). Именно на нее опираются все современные континентальные правопорядки при построении не только доказательственного права, но и уголовного процесса в целом. Понятие же формальной истины исчезло из континентального процессуального обихода вместе с теорией формальных доказательств.

--------------------------------

< 1> См. также об этом п. 3 § 10 гл. 7 настоящего курса, где речь идет о принципах уголовного процесса.

 

Поскольку англосаксонский уголовный процесс вовсе не оперирует на серьезном уровне понятием " истина", а в рамках континентальной традиции формальная истина уступила место материальной, то сегодня именно понятие материальной истины является своего рода терминологическим символом, позволяющим кратко разграничить англосаксонскую и континентальную модели уголовного процесса. Поэтому данное понятие нередко вызывает острые научно-юридические дискуссии. Как правило, так называемые " сторонники" и " противники" принципа материальной истины на самом деле являются сторонниками и противниками соответственно континентальной и англосаксонской уголовно-процессуальных моделей. Кроме того, следует иметь в виду, что понятие формальной истины, исчезнув вместе с теорией формальных доказательств из континентальной традиции, сегодня в какой-то мере возродилось в рамках традиции англосаксонской, поскольку совсем отделиться от дискуссий по поводу " истины" англосаксонский уголовный процесс ныне уже не может, особенно с учетом его обострившейся конкуренции с континентальным уголовным процессом. При этом сама формализация доказывания, как было показано выше, англосаксонскому уголовному процессу не столь и чужда и никакого исторически обусловленного негативного отношения к теории формальных доказательств он не испытывает. В силу данных обстоятельств полемика между сторонниками и противниками " принципа материальной истины" нередко ныне превращается в полемику между сторонниками принципов материальной и формальной истины, хотя на самом деле речь идет о все том же споре между разными моделями уголовного процесса (континентальной и англосаксонской). Иначе говоря, понятие формальной истины если сегодня и используется, то не в качестве непременного атрибута теории формальных доказательств, как было раньше, а для противопоставления истине материальной, т. е. для противопоставления англосаксонского уголовного процесса континентальному.

Что касается понятия объективная истина, то оно появилось в советской уголовно-процессуальной науке в качестве полного аналога понятия " материальная истина", начиная примерно с конца 1950-х годов. Если до того советские процессуалисты оперировали понятием " материальная истина", как и их немецкие, французские и др. коллеги, то после стали предпочитать использовать понятие " объективная истина", ставшее для отечественной доктрины традиционным. Но, как отмечалось в литературе даже того времени, " этот вопрос, не имеет принципиального значения и сводится главным образом к терминологии" < 1>. Другими словами, в процессуальном смысле между понятиями материальной и объективной истины никакой разницы нет, они являются синонимами.

--------------------------------

< 1> Мухин И. И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971. С. 19 (причины данных терминологических изменений сегодня не принципиальны: они связаны с идеологической догматикой той эпохи, вынужденной опираться на труды В. И. Ленина, который писал в некоторых своих работах, не имевших отношения к уголовному процессу, об " объективной истине", и т. п. ).

 

Российское доказательственное право, начиная с Судебной реформы 1864 г. и замены теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, неизменно придерживалось принципа материальной (объективной) истины как в дореволюционный, так и в советский периоды. Скажем, в УПК РСФСР этот принцип был закреплен в ст. 20 (" Всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела" ), которая гласила: " Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства". Надо признать, что это хрестоматийная для континентального уголовного процесса формула, отражающая суть принципа материальной (объективной) истины.

В то же время в действующем УПК РФ мы подобной формулы не увидим. Значит ли это, что законодатель отказался от принципа материальной (объективной) истины, сменив доказательственную парадигму, существовавшую с 1864 г.? Ответ на этот вопрос неоднозначен.

С одной стороны, отсутствие в действующем УПК РФ нормы об обязанности всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела нельзя признать случайным. Оно отражает острую полемику, которая велась и продолжает вестись в российской уголовно-процессуальной доктрине вокруг принципа материальной (объективной) истины и которая на самом деле связана с вектором развития отечественного уголовного процесса: будет он направлен в сторону сохранения континентальных традиций или в сторону движения к англосаксонской модели. Отсутствие прямого закрепления указанного принципа не только означает наличие у законодателя колебаний по данному вопросу, но и свидетельствует об очевидном англо-американском влиянии, которое испытали составители УПК РФ < 1>. Понятно, что в концептуальном смысле они попытались принести принцип материальной (объективной) истины в жертву другим концепциям, с которыми он мало совместим, таким как полная состязательность, где следователь и прокурор только обвиняют, защита только защищает, а суд разрешает дело (ст. 15 УПК РФ), или " пассивный судья", только оценивающий доказательства сторон, но не обязанный установить все обстоятельства дела по собственной инициативе.

--------------------------------

< 1> См. об этом § 3 гл. 4 настоящего курса.

 

С другой стороны, действующий российский уголовный процесс по-прежнему пропитан принципом материальной (объективной) истины, пусть прямо и не сформулированным в законе. Иными словами, отказаться от него так и не удалось. Во-первых, это невозможно сделать с учетом самой структуры российского уголовного процесса (системы его стадий) и сохранившегося в нем процессуального инструментария континентального типа, построенного на концепции следствия (" следователь", " следственное действие", " предварительное следствие", " судебное следствие" и т. п. ). Во-вторых, неизменными остались основные категории доказательственного права, неразрывно связанные с принципом материальной (объективной) истины (предмет доказывания, субъекты доказывания, собирание доказательств и др. ). Более того, систематический анализ, допустим, ст. ст. 73, 85 и 86 УПК РФ позволяет утверждать, что следователь, дознаватель, суд по-прежнему обязаны собирать доказательства по собственной инициативе (ex officio), причем всесторонне, полно и объективно, до окончательного установления всех обстоятельств дела, другими словами, они должны действовать в соответствии с принципом материальной (объективной) истины. Те или иные исключения из этого правила если и встречаются (скажем, разного рода сокращенные и особые производства), то имеют в концептуальном смысле лишь локальный характер, не меняя базовых основ уголовно-процессуального доказывания.

Тем самым, невзирая на все колебания последних лет отечественного законодательства и доктрины, целью доказывания в уголовном процессе остается установление истины, т. е. всестороннее, полное и объективное выяснение всех обстоятельств уголовного дела процессуальными способами и средствами, предусмотренными законом.

 

§ 4. Предмет доказывания

(обстоятельства, подлежащие доказыванию)

 

Если целью доказывания является установление всех обстоятельств уголовного дела, то институт предмета доказывания (лат. thema probandi) позволяет ответить на вопрос, о каких конкретно обстоятельствах идет речь. Иначе говоря, доказыванию по уголовному делу подлежат обстоятельства, входящие в предмет доказывания. Поэтому понятия " обстоятельства, подлежащие доказыванию" и " предмет доказывания" являются в процессуальном смысле синонимами. Разница между ними только в том, что первое отражено в законодательстве (наименование ст. 73 УПК РФ), а второе находится исключительно в доктринальной плоскости теории доказательств, т. е. является научным выражением соответствующей нормативной конструкции. При этом, несмотря на то, что учение о предмете доказывания (thema probandi) разрабатывается в теории очень давно, нормативное воплощение этот институт получил только в УПК РСФСР 1960 г., где появилась норма об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, которая сохранилась лишь в незначительно уточненном виде в УПК РФ.

Предмет доказывания как институт уголовно-процессуального права имеет особое значение. Этот институт позволяет ответить на два вопроса:

1) какие обстоятельства, подлежат установлению по каждому уголовному делу;

2) какие обстоятельства разрешено доказывать при производстве по уголовному делу.

Первый вопрос отражает континентальную логику, основанную на конструкции материальной (объективной) истины. Он адресован прежде всего лицу, ведущему производство по уголовному делу. Перечень обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу, призван обеспечивать всестороннее, полное и объективное расследование и судебное разбирательство, а также принятие в их рамках исключительно обоснованных решений.

Второй вопрос является проявлением отмеченного выше англосаксонского влияния, ориентированного на принцип состязательности. Он адресован прежде всего сторонам в стадии судебного разбирательства, запрещая им доказывать обстоятельства, не входящие в предмет доказывания, и позволяя избегать злоупотреблений, направленных, например, на дискредитацию свидетелей и т. п. < 1>, что особенно важно в суде присяжных. При таком подходе запрет доказывать обстоятельства, не входящие в предмет доказывания, приводит к признанию доказательств неотносимыми и их исключению из процесса доказывания.

--------------------------------

< 1> Допустим, когда сторона, не будучи в состоянии опровергнуть свидетельские показания, начинает дискредитировать личность свидетеля, обращать внимание на какие-то детали его биографии и т. д.

 

Понятно, что в рамках реального уголовного дела оба отмеченных выше аспекта предмета доказывания тесно связаны между собой, особенно при производстве предварительного расследования и представлении доказательств в суде стороной обвинения. Для стороны защиты значение имеет только запрет представлять доказательства, не входящие в предмет доказывания, так как обязанность доказывания всех обстоятельств дела на ней не лежит, что вытекает из презумпции невиновности.

Следует различать общий и специальные предметы доказывания.

Содержание и структура общего предмета доказывания формализованы в ст. 73 УПК РФ для всех уголовных дел безотносительно к видам преступлений, предусмотренных Особенной частью УК РФ, и тем более безотносительно к обстоятельствам конкретного дела. Иначе говоря, предмет доказывания не может определяться на основании усмотрения следователя и суда, так как он a priori закреплен в законе. Это, конечно, не исключает детализации обстоятельств, которые должны доказываться по конкретному уголовному делу. Такая детализация требует, с одной стороны, уяснения и последовательного соблюдения предписаний уголовного закона с целью определения юридически значимых признаков деяния, по поводу которого осуществляется предварительное расследование или судебное разбирательство, а с другой - тщательного анализа на базе этих предписаний всех обстоятельств данного дела, каждого в отдельности и всей их совокупности.

Если говорить о моделировании структуры и содержания предмета доказывания, то в его основу положены предписания материального права, главным образом уголовного, но также и гражданского (в части разрешения гражданского иска). Так, ключевой для предмета доказывания является уголовно-правовая конструкция состава преступления. Иными словами, материально-правовая конструкция состава преступления служит ориентиром для процессуальной конструкции предмета доказывания по схеме corpus delicti -> thema probandi (п. п. 1 и 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Другая группа обстоятельств, входящих в предмет доказывания, обусловлена уголовно-правовым принципом индивидуализации ответственности, поскольку при назначении справедливого наказания в случае признания лица виновным требуется знать данные о личности обвиняемого (п. 3 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Положения уголовного закона о назначении наказания вызывают также необходимость доказывания обстоятельств, отягчающих и смягчающих наказание (п. 6 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). В целом при анализе каждого из обстоятельств, перечисленных в ст. 73 УПК РФ, надо понять материально-правовые предпосылки, повлекшие его обязательное установление в рамках доказывания по уголовному делу.

Отдельно следует выделить ч. 2 ст. 73 УПК РФ, где предусмотрено выяснение обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Под обстоятельствами такого рода понимаются обстоятельства, облегчившие достижение преступного результата: запущенность бухгалтерского учета материальных ценностей, отсутствие надлежащей охраны помещения, где хранится имущество, слабая трудовая дисциплина и т. д. Необходимость в установлении данных обстоятельств связана не столько с расследованием и рассмотрением уже совершенного преступления, сколько с предупреждением совершения новых преступлений подобного рода, т. е. с профилактикой преступности. Если соответствующие обстоятельства имеют место, то они должны быть процессуально установлены. На основании полученных данных составляется соответствующее представление дознавателя или следователя (ч. 2 ст. 158 УПК РФ) либо частное определение (постановление) суда (ч. 4 ст. 29 УПК РФ), которое направляется в адрес органа власти, организации, учреждения и т. п.

Помимо общего, существуют также специальные предметы доказывания, которые уточняют обстоятельства, подлежащие доказыванию по отдельным категориям уголовных дел. Таковых существует два: 1) специальный предмет доказывания по делам несовершеннолетних (ст. 421 УПК РФ); 2) специальный предмет доказывания при производстве о применении принудительных мер медицинского характера (ст. 434 УПК РФ). В обоих случаях формирование специального предмета доказывания обусловлено спецификой соответствующих особых производств < 1>, которая приводит к потребности либо установления дополнительных обстоятельств (возраста, условий жизни и воспитания и т. п. - применительно к несовершеннолетним), либо адаптации уголовно-процессуального закона к невозможности привлечения невменяемого к уголовной ответственности при необходимости его изоляции от общества в уголовно-процессуальном порядке (принудительные меры медицинского характера). При этом по делам несовершеннолетних специальный предмет доказывания дополняет ст. 73 УПК РФ (общий предмет доказывания), а при производстве о применении принудительных мер медицинского характера - полностью заменяет его, исключая действие ст. 73 УПК РФ по принципу lex specialis derogat lex generalis (специальный закон отменяет действие общего).

--------------------------------

< 1> См. § 1 и 2 гл. 34 настоящего курса.

 

Кроме того, следует иметь в виду, что в отдельных случаях закон требует установления отдельных специальных обстоятельств при производстве тех или иных следственных действий. Речь здесь идет не о специальных предметах доказывания как совокупности обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу, а лишь о специальных обстоятельствах, устанавливаемых, допустим, для проверки или оценки доказательств, полученных в результате отдельного следственного действия и т. п. Например, при производстве опознания необходимо процессуально установить с помощью допроса, при каких обстоятельствах опознающее лицо видело опознаваемое лицо или предмет, по каким особенностям оно может их опознать (ч. 2 ст. 193 УПК РФ). Другой иллюстрацией служит очная ставка, при производстве которой необходимо выяснить, знают ли приводимые к очной ставке лица друг друга, в каких отношениях находятся между собой (ч. 2 ст. 192 УПК РФ). На этих примерах мы видим, что при производстве отдельных следственных действий иногда возникают специальные обстоятельства, подлежащие доказыванию.

В целом закон содержит исчерпывающий перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию. Однако закон нельзя сводить к одной лишь ст. 73 УПК РФ, хотя она и выполняет системообразующую роль, исчерпывающим образом регламентируя общий предмет доказывания. В то же время, помимо того, существуют и иные положения УПК РФ, предусматривающие специальные предметы доказывания по отдельным категориям уголовных дел < 1> и специальные обстоятельства, подлежащие доказыванию при производстве отдельных следственных действий.

--------------------------------

< 1> В качестве еще одного примера, не указанного в данном параграфе, см., п. 4 § 3 гл. 26 настоящего курса.

 

§ 5. Пределы доказывания по уголовному делу

и учение о достаточности доказательств

 

Понятие пределов доказывания тесно связано с понятием предмета доказывания, хотя речь идет о разных понятиях, которые нельзя путать. Институт предмета доказывания позволяет ответить на вопрос: что подлежит доказыванию? Предмет доказывания является своего рода программой, направляющей поиск необходимых доказательств. Институт пределов доказывания содержит ответ на другой вопрос: сколько требуется конкретных доказательств, чтобы считать предмет доказывания установленным? Иначе говоря, понятие пределов доказывания характеризует границы привлечения такого объема доказательств, которого достаточно для всестороннего, полного и объективного установления обстоятельств совершенного преступления. Функциональная зависимость этих институтов выражается в порождении событием преступления определенных следов в сознании человека и на материальных предметах. Собирание доказательств, в процессе которого происходит предание полученным сведениям процессуальной формы доказательства, ведется не вообще, а целенаправленно: в пределы доказывания включаются доказательства, способные устанавливать все обстоятельства предмета доказывания.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...