Зарубежная этнопсихология в XX веке

В начале XX в. в исследованиях западных ученых начинают вырисовываться совершенно новые по форме подходы к изучению этнической психологии. Они опирались, как правило, на набиравшие силу молодые учения бихевиоризма и психоанализа, которые быстро завоевали признание исследователей и нашли применение в описании черт национального характера представителей разных народов.
Этнопсихология в это время, выступая в качестве междисциплинарной области знаний, включала в себя элементы таких наук, как психология, биология, психиатрия, социология, антропология и этнография, что наложило отпечаток на способы анализа и интерпретации эмпирических данных. Различные подходы к изучению этнических процессов сопровождались дискуссиями о содержании и форме этнопсихологических понятий и терминов. Наибольшее распространение получило «социологизирование» концептуального аппарата, что было свойственно и для всей западной науки того времени в целом.
Большинство западных ученых-этнопсихологов начала XX в. придерживались так называемого психоаналитического подхода. Предложенный в конце XIX столетия 3. Фрейдом психоанализ из своеобразного способа изучения подсознательной сферы психики человека постепенно превратился в «универсальный» метод исследования и оценки сложнейших социальных явлений, в том числе психического склада этнических общностей.
Психоанализ, основоположником которого был 3. Фрейд, возник одновременно как психотерапевтическая практика и как концепция личности. По Фрейду, формирование человеческой личности происходит в раннем детстве, когда социальное окружение подавляет как нежелательные, недопустимые в обществе, в первую очередь сексуальные, влечения.
Таким образом, психике человека наносятся травмы, которые потом в различных формах (в виде изменений черт характера, психических заболеваний, навязчивых сновидений и т.д.) дают о себе знать в течение всей жизни.
Заимствуя методологию психоанализа, многие зарубежные этнопсихологи не могли не считаться с критикой, указывавшей на несостоятельность стремления Фрейда объяснить поведение людей только лишь врожденными инстинктивными влечениями. Отказавшись от некоторых наиболее спорных положений Фрейда, этнопсихологи тем не менее не смогли порвать с основной направленностью его методологии, но оперировали более модернизированными понятиями и категориями.
Одна из них — так называемое социальное взаимодействие — сводилась к тому, что представители одной этнической общности воздействуют друг на друга посредством своих идей, настроений и чувств, соотносящихся с их «культурой» каким-то смутным и абстрактным способом, не имеющим ничего общего с их осознанием и осмыслением, а также с практической деятельностью [293. — С. 124]. Очевидно, что некоторые этнопсихологи рассматривали социальную среду не как исторически определенные отношения людей в системе общественного производства, а как результат проявления психологических влечений, чувств, эмоций, совершенно оторванных от породившей их основы.
Большое влияние в это время на развитие этнопсихологических воззрений и их методологических основ на Западе оказали работы французского философа и этнографа Л. Леви-Брюля (1857— 1939), который полагал, что людям различных этнических общностей свойствен специфический тип мышления. Он утверждал, что над мышлением отдельных людей довлеют коллективистские, представления, отражающиеся в обычаях, обрядах, языке, культуре, социальных институтах и т.д. Тот факт, что логика первобытных людей отличается от мышления современного человека, свидетельствовал, по его мнению, о длительности эволюции национальной психики.
Согласно Леви-Брюлю, логика первобытного человека была «мистической», она не подчинялась четырем законам формальной логики, зато была подвластна закону «партиципации», в соответствии с которым все предметы и явления обладают свойством «единосущности», т.е. могут одновременно быть самими собой и чем-то иным и проявляться в разных временных и пространственных измерениях. По его мнению, в основе мышления первобытного человека лежали практический опыт и способность к развитию, зависящая от роста знаний. В то же время он считал, что дологическое мышление проявляется в таких сферах общественной жизни, как религия, мораль, нравственность, национальное самосознание и национальные отношения [228].
Взгляды Леви-Брюля оказали влияние на глубинно-психологическое направление в психоаналитической школе Запада, которое выводило архетипы «коллективного бессознательного» человека, в том числе и национально специфического, из своеобразия «первобытного мышления». В рамках этнической психологии его работы помогали осознать факторы и механизмы зарождения национальной специфики мышления (психологии этнической общности в целом) и ее влияния на поведение, действия и поступки людей.
Под влиянием этих взглядов в окончательном итоге сформировались устойчивые представления о социально-психологических (этнических) архетипах, которые представляют собой наборы специфически направленных ценностных ориентации и ожиданий представителей конкретных этнических общностей, вызывающих привычную для них гамму чувств и способов поведения, проявляемых при реакции на воздействия предметов и явлений окружающего мира.
Социально-психологический (этнический) архетип передается человеку по наследству от предыдущих поколений, существует в его сознании на невербальном, чаще всего нерефлексируемом (неизменном, подсознательном) уровне.
Действия, поступки, проявления чувств, возбуждаемые социально-психологическим (этническим) архетипом, бывают гораздо более сильными, чем побуждения, инициируемые в психике человека простыми воздействиями окружающей его среды.
На развитие этнопсихологических взглядов оказали влияние и идеи К. Леви-Строса (1908 — 1987), французского этнографа и социолога. Главным направлением творчества Леви-Строса был анализ структур жизни и мышления, не зависящих от индивидуального сознания, на примере исследования первобытных обществ Южной и Северной Америки. По его мнению, культура как важнейший компонент образа жизни людей обладает примерно одинаковым набором признаков в различных национальных общностях.
Цель исследования социальных, культурных и национальных структур, как полагал Леви-Строс, должна состоять в обнаружении законов, которые управляют общностями. Анализируя правила брака, терминологию родства, принципы построения первобытных обществ, социальных и национальных мифов, языка в целом, он видел за разнообразием социальных форм поведения общие механизмы и факторы, его инициирующие. Соотношение между сосуществующими современными обществами — индустриально развитыми и «примитивными» — он назвал соотношением «горячих» и «холодных» обществ: первые стремятся производить и потреблять как можно больше энергии и информации, а вторые — ограничиваются устойчивым воспроизводством простых и схожих условий существования. Однако, по его мнению, человека нового и древнего, развитого и «примитивного» объединяют всеобщие законы культуры, законы функционирования человеческого разума [228. — С. 104].
Леви-Строс выдвинул концепцию «нового гуманизма», не знающего сословных и расовых различий. Его теория во многом этнопсихологична по своему содержанию, но она направлена не на выявление различий между представителями различных этнических общностей, а на нахождение того, что может их объединить.
В 30-е г. XX в. развитие западных научных представлений происходило под преимущественным влиянием американской этнопсихологической школы, выделившейся из этнографии. Ее родоначальником был Ф. Боас, а возглавил ее и длительное время руководил ею А. Кардинер. Наиболее известными представителями были Р. Бенедикт, Р. Линтон, М. Мид и др.
Ф. Боас (1858—1942) — немецкий физик, бежавший от фашизма в США и ставший выдающимся американским этнографом и антропологом, заинтересовался на склоне лет вопросами национальной культуры и фактически создал новое направление в американской этнографии. Он считал, что изучать поведение, традиции и культуру людей без знания их психологии невозможно и рассматривал анализ последней как составную часть этнографической методологии. Ф. Боас также настаивал на необходимости исследования «психологических изменений» и «психологической динамики» культуры, считая их результатом аккультурации.
Аккультурация — процесс взаимовлияния людей с определенной культурой друг на друга, а также результат этого влияния, заключающийся в восприятии одной из культур, обычно менее развитой (хотя возможны и противоположные влияния), элементов другой культуры или возникновении новых культурных феноменов. Аккультурация часто ведет к частичной или полной ассимиляции.
В этнопсихологии понятие «аккультурация» используется для обозначения: а) процесса социально-психологической адаптации представителей одной этнической общности к традициям, привычкам, образу жизни и культуре другой; б) результатов влияния культуры, национально-психологических особенностей представителей одной общности на другую.
Как следствие аккультурации некоторые традиции, привычки, нормы-ценности и образцы поведения заимствуются и закрепляются в психическом складе представителей другой нации или этнической группы.
Боас рассматривал каждую культуру в ее собственном историческом и психологическом контексте как целостную систему, состоящую из множества взаимосвязанных частей. Он не искал ответов на вопрос, почему та или иная культура имеет данную структуру, считая это результатом исторического развития, и подчеркивал пластичность человека, его податливость культурным воздействиям. Следствием разработки такого подхода стало явление культурного релятивизма, согласно которому понятия в каждой культуре уникальны, а их заимствования всегда сопровождаются тщательным и длительным переосмысливанием [285. — С. 102—104].
В последние годы своей жизни Боас увлекся проблемами обеспечения политиков рецептами бесконфликтной аккультураци социально отсталых народов США и колониальных народов.
Труды Боаса оставили заметный след в американской науке. у него было много последователей, которые воплотили его идеи многих концепциях, известных теперь во всем мире.
После смерти Боаса американскую психологическую школу возглавил А. Кардинер (1898—1962) – психиатр и культуролог, автор трудов «Индивид и общество» (1945), «Психологические границы общества» (1946). Он разработал признанную на Западе концепцию, согласно которой национальная культура оказывает сильное влияние на развитие этнических групп и отдельных их представителей, иерархию ценностей, формы общения и поведения.
Кардинер подчеркивал, что в формировании личности решающую роль играют механизмы, названные им «проективными системами». Последние возникают в результате отражения в сознании первичных жизненных влечений, связанных с потребностью в жилье, пище, одежде и т.д. Отличие культур и общностей друг от друга Кардинер видел в степени господства «проективных систем», во взаимоотношении их с так называемыми системами «внешней реальности» [287. — С. 124—126]. Исследуя, в частности, влияние европейской культуры на развитие личности, он пришел к выводу, что длительная эмоциональная забота матери, жесткая сексуальная дисциплина европейцев формируют в человеке пассивность, безразличие, интравертированность, неспособность адаптироваться в природной и социальной среде и другие качества. В своих теоретических обобщениях Кардинер пришел в окончательном итоге к идее культурного релятивизма, культурной психологической несовместимости.
Американский культуроантрополог Р.Бенедикт (1887—1948), автор широко известных за рубежом работ «Модели культуры» (1934), «Хризантема и меч» (1946), «Раса: наука и политика» (1948), несколько лет прожила в индейских племенах Северной Америки, организовала исследование «транскультурных» предпосылок, ведущих к уменьшению национальной враждебности и этноцентризма. В своих трудах она обосновала тезис об усилении роли сознания в процессе развития этносов, о необходимости изучения их исторического и культурного прошлого. Она рассматривала культуру как совокупность общих предписаний, норм-требований для представителей определенной этнической общности, проявляющихся в ее национальном характере и возможностях индивидуального самораскрытия в процессе поведения и деятельности.
Бенедикт считала, что каждая культура имеет свою неповторимую конфигурацию, а ее составные части объединены в единое, но своеобразное целое. «Каждое человеческое общество когда-то совершило определенный отбор своих культурных установлений, — писала она. — Каждая культура с точки зрения других игнорирует фундаментальное и разрабатывает несущественное.
Одна культура с трудом постигает ценности денег, для другой они основа каждодневного поведения. В одном обществе технология невероятно слаба даже в жизненно важных сферах, в другом, столь же «примитивном», технологические достижения сложны и тонко рассчитаны на конкретные ситуации. Одно строит огромную культурную суперструктуру юности, другое — смерти, третье —. загробной жизни» [272. — С. 36 — 37]. Бенедикт стремилась в то же время доказать, что набор типов поведения, задаваемых конкретным обществом, национальной культурой, в достаточной степени ограничен и может быть хорошо изучен. Она указывала на недопустимость расовой и этнической дискриминации.
Во время Второй мировой войны Бенедикт изучала культуру и национально-психологические особенности японцев с точки зрения их места и роли в условиях всеобщего мира и сотрудничества. Последние годы своей жизни, используя эту методологию, Бенедикт посвятила сравнительному изучению культур Франции, Чехословакии, Польши, Сирии, Китая, дореволюционной России и восточноевропейских евреев.
Ученица Боаса и Бенедикт М. Мид (1901 —1978) центральной темой своего научного поиска избрала исследование своеобразия культурного характера общественного сознания этноса, под которым она понимала совокупность закономерностей психической жизни людей, обусловленных культурой. Ради этого она в течение 25 лет осуществляла полевые исследования архаических культур и народов с помощью специально разработанных ею методик.
М. Мид пришла к выводу о том, что характер общественного сознания в конкретной культуре определяется набором ключевых для этой культуры норм и их интерпретацией, воплощенных в традициях, привычках и способах национально своеобразного поведения [228].
Этнопсихологическая школа значительно отличалась от других направлений американской этнографии, например исторической школы. Разница состояла в понимании категорий «культура» и «личность». Для историков культура была главным предметом исследования. Сторонники же этнопсихологической школы считали культуру обобщенным понятием и не полагали ее главным объектом своих научных исследований. Настоящей и первичной реальностью для них являлся индивид, личность, а потому с изучения личности, индивида и следовало, по их мнению, начинать исследование культуры каждого народа.
Вот почему, во-первых, американские этнопсихологи важнейшее внимание уделяли разработке понятия «личность» как основного компонента исходной единицы, определяющей структуру целого. Во-вторых, большой интерес проявляли они к процессу формирования личности, т. е. к ее развитию начиная с детства. В-третьих, под прямым воздействием фрейдистского учения особое внимание они уделяли сексуальной сфере, во многих случаях излишне абсолютизируя ее значение. В-четвертых, некоторые этнопсихологи преувеличивали роль психологического фактора по сравнению с социально-экономическими [232. — С. 271 — 272].
К началу 40-х гг. XX в. научные взгляды зарубежных этнопсихологов выкристаллизовались в стройную концепцию, основные положения которой сводились к следующему. На ребенка с первых дней его существования воздействует среда, влияние которой начинается прежде всего с конкретных приемов ухода за младенцем, принятых у представителей того или иного этноса: способов кормления, ношения, укладывания, позже – обучения ходьбе, речи, навыкам гигиены и т.д. Эти уроки раннего детства налагают свой отпечаток на личность человека и влияют на всю его жизнь. В любом народе совокупность приемов ухода за ребенком приблизительно одинакова, однако в их содержании и способах осуществления имеются и различия, в результате «члены каждого общества имеют многие свойства личности общие, но зато нормы поведения личности в каждом обществе различаются между собой, чему способствуют накапливаемые и передаваемые из поколения в поколение традиции и национальные привычки поведения» [285. - С. 191].
Вот почему на свет появилось понятие «основная личность», ставшее краеугольным камнем для всей этнопсихологии Запада. Эта «основная личность», т.е. некий средний психологический тип, преобладающий в каждом конкретном обществе, и составляет базу этого общества.
Такая личность формируется на основе единого для всех членов данного общества национального опыта и впитывает в себя такие психологические характеристики, которые делают индивида максимально восприимчивым к данной культуре и дают ему возможность достигать в ней наиболее комфортных и безопасных состояний. Связующим звеном общества (или культуры) оказывается, таким образом, свойственный для данного общества психологический склад личности, обусловливающий все поведенческие особенности входящих в него людей. Поэтому, считали западные этнопсихологи, вполне законно «переносить данные психологического изучения личности на общество в целом» [285. — С. 201].
Иерархическая структура содержания «основной личности» представлялась западными учеными следующим образом:

5. Проективные системы этнической картины мира и психологической защиты этноса, представленные в основном на бессознательном уровне.

6. Выученные нормы поведения, принятые у народа.

7. Выученная система моделей деятельности этноса.

8. Система табу, воспринятая как часть реального мира.

9. Реальность, воспринятая эмпирическим путем.

Можно выделить наиболее общие проблемы, которые решали в этот период западные этнопсихологи: изучение специфики формирования национально-психологических феноменов; выявление соотношения норм и патологии в различных культурах; изучение конкретных национально-психологических особенностей представителей различных народов мира в ходе полевых этнографических исследований; определение значения ранних опытов детства для формирования личности представителя той или иной национальной общности.
Позже этнопсихологическая наука постепенно стала отходить от представлений об «основной личности», поскольку она давала во многом идеализированное представление о национально-психологических характеристиках людей и не учитывала возможности вариаций их черт у различных представителей одной этнической общности.
На смену пришла теория «модальной личности», т.е. такой, которая лишь в абстрактно общем виде выражает главные особенности психологии того или иного народа, в реальной же жизни всегда могут присутствовать различные спектры проявления общих свойств психического склада народа.
Структура и содержание «основной личности», по мнению многих ученых, к 50-м гг. XX в. уже не коррелировались с различиями, выявленными среди членов одной культуры, а утверждения о том, что в каждой культуре может быть только один тип личностной структуры, выглядели абсурдными. Феномен же «модальной личности» большинству исследователей казался более приемлемым еще и потому, что допускал различные варианты статистической обработки результатов.
В 40-е гг. XX в. в США большой интерес проявлялся к «теории национального характера». В начале Второй мировой войны в американских военных кругах возникла мысль о том, что «понимание психологии наших врагов и их лидеров было бы полезно для планирования действий в военный и послевоенный периоды, а также было бы важно знать психологические характеристики наших союзников: особенно, если они когда-нибудь станут нашими врагами. Подобным же образом знание американского национального характера может помочь поднять наш моральный уровень и боевой дух» [275. — С. 108].
Смысл этой теории сводился к обоснованию наличия у каждого народа своего, совершенно специфического национального характера, проявлением которого является функционирование в его психике определенного набора черт, влияющих на сознание, мотивы поведения и всю деятельность людей. По мнению американских ученых, в национальном характере этноса соединены общие для всех его представителей национальные особенности личности и ее коммуникативного поведения. На этой основе была выработана точка зрения, согласно которой национальный характер формируется главным образом под воздействием культурных институтов в процессе обучения и воспитания ребенка, под влиянием системы ценностей и поведения взрослых.
Национальный характер отражает психологические особенности представителей той или иной этнической общности. Взявшись за изучение национального характера, западные ученые признавали тем самым существование таких особенностей, а именно то, что в сходных условиях представители различных наций проявляют себя по-разному.
Этот взгляд был очень популярен и широко представлен в художественной литературе. Тем не менее долгое время социальные науки не брали на себя задачу описать, в чем состоят такие различия, не имея для этого методологических средств.
Вместе с тем исследования показывали, что в зависимости от набора параметров и характеристик черт личности, используемых учеными при изучении национального характера того или иного народа, могут существенно различаться выводы и результаты. Значительное влияние на последние могут оказывать восприятие исследователем чужой культуры, его кругозор, уровень профессионализма и компетентности, просчеты и ошибки в выбранных методиках исследования, недостаточность данных и т.д.
Для исследования национального характера был разработан и специальный метод изучения на расстоянии (at distance). Последний представлял собой попытку изучения документов, относящихся к современности, так, словно изучалась культура прошлых веков. Определенные элементы непосредственного наблюдения, даже интервью и тесты, продолжали использоваться только тогда, когда дело касалось исследования групп иммигрантов и военнопленных.
В то же время были разработаны методики анализа литературы, фильмов, газет, отчетов путешественников и выступлений политиков, стиля пропаганды. Тогда же Г. Горер написал ставшую очень известной работу о русском национальном характере, применяя уже только дистанционные наблюдения. «Эта книга, — указывал он, — не основана на моем собственном опыте и наблюдениях. Как интурист я совершил две короткие поездки в СССР в 1932 и 1936 гг. Мое знание русского языка было и остается рудиментарным: я могу разбирать простые тексты со словарем» [284. — С. 8].
«Теория национального характера» впоследствии неоднократно подвергалась критике, однако ее авторитет постоянно использовался и в сугубо прагматических целях. Бывали периоды, когда к ней обращались в поисках средств для обоснования внутренней и внешней политики государства, для разжигания неприязни и даже вражды по отношению к другим народам, игры на националистических предрассудках. «Изучение национального характера может, например, помочь понять реального или потенциального врага, — недвусмысленно заявляли голландские ученые X. Дейкер и Н. Фрейда. — В этом случае оно используется в основном в качестве оружия: определив слабости и заблуждения противника, его ценности и установки, это знание может способствовать его полному разгрому. Иными словами, изучение национального характера может стать кузницей оружия психологической войны. Кроме того, это изучение может служить для оправдания нашего собственного враждебного отношения к противнику, если мы покажем, как неприятен, недемократичен и нецивилизован он. Оно может укрепить нашу решимость разгромить его и устранить наши колебания относительно средств, которые при этом применяются» [283. — С. 104—105]. Аналогичной точки зрения придерживался и американский социолог Снайдер, который признавал, что «изучение национального характера становится жизненно важным в период горячей и холодной войны» [278. — С. 6].
Западная этнопсихология в рамках разработки теорий «основной личности», «модальной личности» и «национального характера» внесла много ценного в изучение этнопсихологических особенностей представителей различных наций, главным образом народов Австралии и Океании, Дальнего и Среднего Востока. В ходе этого изучения применялись адаптированные к национальной специфике новейшие достижения в области непосредственного применения тестовых, психодиагностических, аппаратурных и других методик. В результате на сегодняшний день имеется достаточно много данных о специфических чертах национальной психологии многих народов мира.
Вместе с тем основным недостатком этнопсихологии на Западе была методологическая неразработанность теории, так как сами ее представители считали, что ни классическая психология (В. Вундт и др.), ни бихевиористское направление (А. Уотсон и др.), ни рефлексология (И. Сеченов, И. Павлов, В. Бехтерев), ни немецкая гештальтпсихология (М. Вертхаймер и др.) так и не смогли быть использованы в интересах их исследований [285. — С. 256].
В 70—90-е гг. этнопсихологические исследования на Западе приняли форму кросскультурного изучения представителей различных национальных общностей в процессе общения, взаимодействия и взаимоотношений с ними. В частности, были проведены исследования под руководством А. Инкелеса в Аргентине, Чили, Индии, Израиле, Пакистане, Нигерии. С 1951 по 1990 г. было разработано около 40 тысяч межкультурных учебных программ для студентов, военнослужащих, правительственных чиновников и т.д. С 1977 г. результаты этих исследований публикуются в журнале «International Journal of Intercultural Relations». Была основана также профессиональная ассоциация – «Society for Intercultural Education, Training and Research» (SIETAR).
В настоящее время этнопсихология преподается и исследуется во многих университетах США (Гарвардском, Калифорнийском, Чикагском) и Европы (Кембриджском, Венском, Берлинском). Постепенно она выходит из кризиса, который переживала в 80-е гг.

Вопросы и задания для самоконтроля

10. Под воздействием каких факторов начинали формироваться первые этнопсихологические представления на Западе?

11. Назовите основные школы этнопсихологии, которые существовали в зарубежной науке.

12. Что представляли собой теории «основной» и «модальной» личности в западной этнопсихологической науке?

13. Как соотносятся понятия «этнопсихология» и «кросскультурная психология»?