 |
Факельщики. 14 сентября 1943 г. «Непобедимые» в плену. 17 января 1943 г. Тыл – фронт. 24 декабря 1942 г.. Солдаты разведывательной роты ворвались в село Слободку по пятам противника, поспешно отступившего за реку Устрой
|
|
|
|
Факельщики
14 сентября 1943 г.
Солдаты разведывательной роты ворвались в село Слободку по пятам противника, поспешно отступившего за реку Устрой.
У толстой, наполовину засохшей ракиты на восточной окраине села стояла толпа женщин. Подойдя ближе, разведчики увидели, что изможденные немолодые женщины в заношенных до дыр платьях плевали в лицо унтер‑ офицеру, привязанному веревкой к морщинистому стволу дерева.
– Поймали гада!.. Поджигал наши избы… Жаль, что его подручные, полицаи, успели удрать…
– Далеко не уйдут, – сказали разведчики. – Проход через линию фронта надежно закрыт… Ищите их в селе или поблизости от него…
Скоро в Слободку прибыл штаб дивизии.
Вечером к дому, который занял начальник штаба подполковник Герасимов, женщины подвели двух толстомордых мужиков со связанными руками – полицаев. Изменники, одетые в фашистские мундиры противного ящеричного цвета, смотрели на людей исподлобья, по‑ волчьи злыми глазами.
– Вот холуи Гитлера…
Население Слободки обыскало все тайники и придорожные кусты. Одного полицая вытащили из заброшенного погреба, другого – из стога сена.
Унтер‑ офицера и полицаев взяло под стражу дивизионное отделение Смерш.
Сразу же началось следствие. Многочисленные свидетели из Слободки и соседних сел и деревень уличили гитлеровца и его подручных в сожжении их домов и имущества, в расстреле сорока советских военнопленных в колхозном свинарнике, в изнасилованиях девушек и женщин, в реквизициях хлеба, скота, овощей.
Злодеи предстали на показательном процессе перед судом военного трибунала, который приговорил их к смертной казни через повешение.
|
|
|
Спустя сутки на холме у церкви состоялась публичная казнь осужденных…
«Непобедимые» в плену
17 января 1943 г.
Перед нами пленные из немецкой пехотной дивизии, разгромленной в бою под деревней Палючи. Они ежатся от жгучего мороза, хрипло кашляют и утирают мокрые арийские носы рукавами шинелей.
– Надеялись на рождественский отдых во Франции, а попали в пекло, – показал на допросе пленный солдат. – Прямо с марша дивизию бросили на передовую…
«Нас сняли со старого места, – писал сестре в тюрингский городок Таутенхейн еще один гитлеровский вояка, унтер‑ офицер, – и послали в бой у озера Ильмень. Мы постоянно лежим под обстрелом. Теперь я понял, что такое война. Каждый день много убитых и раненых. Страшная Россия!.. »
У озера Ильмень этот унтер не только прозрел, увидев, что война с русскими ничуть не похожа на военную прогулку по равнинам Польши и Франции, но и схлопотал здесь себе смерть. Неотправленное письмо попало в руки советским разведчикам.
Ночью на нашу сторону перебежали два неприятельских солдата. Они приблизились к блиндажу боевого охранения второго батальона с поднятыми руками, крича: «Гитлер капут!.. » Один из них прихватил с собой часовые инструменты. Он заявил, что войной сыт уже по самое горло и теперь будет ремонтировать часы. Второй до отправки на восточный фронт любил для устрашения врагов фюрера фотографироваться с кинжалом в зубах. На фронт угодил за кражу часов с автомобиля, но в России «не организовал» ни одной тряпки, русских «обожает» с детства и своего будущего сына назовет славянским именем «Ифан» (Иван).
Тыл – фронт
24 декабря 1942 г.
К нам на передовую приехали делегаты из Троицка и Челябинска. На вечере, посвященном годовщине бригады, мы отчитались перед шефами о боевой работе.
За время весенних, летних и осенних боев батальоны бригады истребили свыше пяти тысяч гитлеровских солдат и офицеров. После наших сокрушительных ударов под Большими Дубовицами, Васильевщиной, Запрудно и Палючами вывезены на переформирование эсэсовская дивизия «Мертвая голова» и добровольческие фашистские легионы «Дания» и «Фландрия».
|
|
|
С остатками легиона «Дания», вернувшимися в Копенгаген, произошли, по сообщениям газет, «несчастные эпизоды». На площади Ратуши легионеры стреляли в прохожих, которые открыто выражали им, наемникам Гитлера, свое презрение.
26 декабря 1942 г.
Сердце разведчика Петра Гиренко сжималось от боли всякий раз, когда полевая почта доставляла в роту письма. Ему, Гиренко, никто не писал: его родные оказались на территории, оккупированной врагом.
Командир роты капитан Тарасов, уроженец Ярославля, чувствуя его невыносимую тоску, написал на одну из фабрик своего города: фронтовик такой‑ то нуждается в дружеской поддержке.
Письмо зачитали на общецеховых собраниях фабрики. И коллектив ее откликнулся на просьбу капитана.
В адрес Петра Гиренко хлынул поток голубых конвертов, белых треугольников, разноцветных открыток, бандеролей с кисетами и носовыми платками.
Писали незнакомые, но милые и неунывающие девушки.
Нина Сухомлинова рапортовала о том, что постоянно выполняет по две производственные нормы, хотя она уже старушка: на прошлой неделе ей исполнилось восемнадцать лет. Катя Прохорова заочно представляла себя и свою лучшую подругу Машу Цветкову: «Я беленькая, как снежинка, а Маша – черная, как уголек». Лена Воробьева извещала разведчика, что готовит ему подарок (какой именно – пока секрет) и что глаза у нее, между прочим, большие и серые…
И таких писем десятки, сотни. Кисетов хватило на всю роту, а носовых платков – на батальон.
|
|
|
