Два советских художника

Ездил в Челны, делать сюжеты для ТВ про двух художников...

У первого странное имя - Мадьяр, вообще, раньше " мадьярами" называли венгров, но у него имя - это половинка от имени древнебулгарского поэта " Махаммадьяра", оно означало: " Друг Мухамметта" (САС), то есть - " мадьяр" - это друг.

мастерская на первом этаже, солнце почти слепит, всё похоже на восточный шатёр со сладостями, а рисунки - на древние булгарские сюжеты... цвет: часто сочетание голубого и жёлтого, но такие крапинки, будто икринки... он ещё любит, чтобы всё пространство картины было заполнено разными элементами, лица людей, или базарные лавки, или корабли, пестрота такая...

Он нарисовал и самого знаменитого древнебулгарского поэта Кул Гали, но не старцем, как его обычно рисуют, а молодым...
А потом угощал нас чаем, сыпал руками щепотки заварки прямо в чашку, и ещё чак-чак был - тоже ведь: " крапинки, икринки", а на полке - лоскутки разноцветных тканей... и комната, залитая светом.

Зато в молодости, он служил в армии морячком. На Северном флоте, в Мурманске, где совсем другая природа, чем у нас... Мадьяр Хазиев подарил мне целую свою картину - рисованную на стекле (а под ним - фольга).

Как-то он оказался в Болгарах зимой, и поразился этой зиме...

Но вообще - с виду-то обычный мужик, говорит много, с небольшим акцентом, но с большим количеством слов-паразитов... 40 лет проработал в художественной школе. До 1990-х ничего выдающегося, а после - вдруг пошло! И второй художник, к которому после пошёл: рассказал близко - до 1990-х туда-сюда, а вот потом - записал! И объясняют сходно: при СССР нельзя было своё-то, соцреализм шёл и больше ничего! Мадьяр: " А если что-то своё - не пускали, говорили: " самодеятельность". И Мадьяр Хазиев и Александр Петров - не бунтари, на рожон не лезли, и рисовали как надо... какой же нормальный хочет изломов судьбы? Вот я, хочу ли? Вот у нас в Казани Аникееенка в 1960-е обзывали " фашистом в живописи", это человека, который в танке горел в войну, и это - за вангоговский цвет его картин! Что этого хотим?

И Мадьяр честно говорит: как велели, так и писал! А в башке сидело другое! Молодой Кул Гали!

И вот, в новое время - началось! И единомышленников нашёл, и не просто " педагог худ. школы", но и сам - Художник! И награды пошли и звания...

И смелость какая-то в утверждении своего. Мы - национальный авангард! Мы - от Урманче! И мы - показываем историю. Пусть так, романтически, авангардно, орнаментально! (любит слово " орнамент", и рядом всегда - " Урманче", и - " мы должны передать историю, иначе откуда о нас узнают? " )...

А вот художник Петров - хотя и тоже пишет про Болгары, и про Тукая, историей интересуется меньше (постольку, поскольку), а больше особенным воздухом, пространством Болгар. Как будто волшебная поволока стенок мыльного пузыря, некий тонкий еле видный золотисто-прозрачный слой - между тобой (твоим взглядом) и пространством реальности. Выбеленные, высветленные картины, желтоватое сплошное (зелено-желтый, коричнево-желтый, коричнево-розовый, коричневый)... да ещё мастерская, не на первом (как у Мадьяра), а на 9 этаже, и свет здесь - ровный, не слепит, а по углам - банки с колосьями пшеницы (те самые цвета), и угощает не чаем (живыми шевелящимися щепотками), а растворимым кофе. Ещё - скульптурки (после Строгановки был больше скульптором, потом - вернулся к живописи).

Про 1990-е говорит в том же духе, что и Мадьяр. И оба они - не заканчивали художественных школ, оба - деревенские (Мадьяр - стенгазеты делал, выходило похоже; у Александра Петрова - вообще: самый большой цикл картин - о своём детстве; сенокос часто вспоминает)...

В училище Мадьяр уже после армии поступил. А раньше - пришёл было на экзамен, а школьного художественного образования нет: увидел работы других конкурсантов, всё понял, развернулся, ушёл, а после армии морячком - вернулся. Год посещал студии, при ДК Химиков и др., и, настырный, со второго раза попал в училище.

У Петрова тоже был конкретный учитель художник, он и отправил его в училище, но почему-то не в Казань, а в Рязань... Сам Петров под Альметьевском детство провёл, но в их деревне татар не было, русская деревня, пасторальные картинки, пастушки, и Болгары у него такие.
на одной картине - золотые абрисы вокруг дерев и рыбака-лодочника слегка напоминали палех... на другой тоже вот это золотистая дымка, на заднем фоне минареты булгарских древних башен-мечетей, а на первом плане - пастушок на лошади, лошадка как будто с детского рисунка, несколько неряшливая... в коридоре - нашёл того же мальчика на той же лошади, но за ним - отнюдь не Болгары, а синее, спокойное море, я такое видел у Юрмалы в сентябре... Да дело не Булгарах, конечно, не в Булгарах, а в чём-то вечном, вот в этих колосьях, в банках... пространство мастерской продолжает пространство картин.

И вот у Мадьяра - икринки голубого с жёлтым, и молодой Кул Гали, и Тагир и Зухра... А у Петрова - жёлтое сплошное. И оба - деревенские ребятки, которые, с одной стороны, получили во времена СССР хорошее художническое образование, но по-настоящему стать художниками смогли только когда развалился Советский Союз, такой вот парадокс!

Ибо художнику нужна свобода!

Вот сейчас оба - номинанты на Тукаевскую. Ну, я выпил чай у Мадьяра, и кофе у Александра...

А потом поехал встречаться к другу, а он работает на многих работах, а раньше преподавал на журфаке в Челнах, пока его не выкинули в связи с реорганизациями. И теперь он - то тут, то там. Например, готовит кофе на разных мероприятиях. А в этот раз - в каком-то культурном центре, где проходила дискотека для инвалидов. Какое разнообразие людей и анатомий, вытянутые и вывернутые шеи, руки, ноги... и стараешься не думать о них, как об особенных, но они же всё-таки особенные и с этим ничего не можешь поделать! И сам себя чувствуешь ненормальным среди них, чего-то в тебе не так. Всегда уж так, когда оказываешься на собрании людей по одному признаку: скажем, съезд бородачей или форум нудистов, а ты - одет и гладко выбрит! Или как радовался Виктор Цой, оказавшись в Японии: " Не ты один узкоглазый, а все - узкоглазые".

Мы с Толиком и Настей (все три - писатели с ленцой) вышли в предбанник, и я им начал читать лекцию про февральскую революцию, сидя среди всякого хлама внутри какой-то подсобки. Настя в какой-то момент:
- Ну вот почему, тогда - они боролись за идеи, за что-то, были именно какие-то идеи! И я бы, думаю, тоже пошла за что-нибудь! А сейчас - за что бороться?

Толик - то был с нами, то заходил в комнату, проверять свою кофемашину... инвалиды танцевали...
А вечером мы смотрели у Толика диафильм, всей его семьёй. И Бибигон победил злого индюка Брундуляка...
Утром я, с подаренной картиной наперевес, поехал в Казань, и уже в моём городе, когда я стоял на остановке, ко мне подошёл мужик:
- Эту картину мой брат рисовал, откуда у вас эта картина?

... У Мадьяра, кажись, восемь братьев, я не знаю их имён, знаю, только, что одного из них зовут Ясави. Тоже в честь поэта (Мадьяр ведь в честь Мухаммедьяра, помните)? Картину, которую я выбрал - Мадьяр Хазиев нарисовал на стекле, в технике близкой к Шамаилям, а пустоты - заполнены фольгой. Картина эта - " Чёрный лес" - " Кара урман", наверное, в память Урманче... В древнем лесу - поэты как духи... Ясавииии.... Мохамммм мадьяяяяр... Кул Гали, этот ещё молодой совсем, даже без бороды...

- Спасибо, что вы нас понимаете, - сказал Толику организатор дискотеки, активист челнинского клуба людей с ограниченными возможностями здоровья. - Мы ещё придём тут у вас потанцевать!

- Конечно же приходите!