 |
Эрих Мария Ремарк из Уэствуда (08.09.1941)
|
|
|
|
Эрих Мария Ремарк из Уэствуда (08. 09. 1941)
Марлен Дитрих в Беверли‑ Хиллз, отель «Беверли‑ Хиллз» и бунгало
MDC 126–128
…Но когда ночь начала удаляться и за платанами посветлело, он поднялся из‑ за своего каменного стола и по влажному от росы лугу дошел до того места, откуда мог обозреть все небо…
– Эй, ты! – сказал он красноватому блеску, тлевшему низко, над сонным горизонтом. – Ты, самый близкий, самый родной и, значит, самый опасный, ты, который знаком мне, Марс, преследовавший меня, как и я тебя, слышишь, ты! Приди, напусти свой мрачный свет на меня, нависни надо мной, жарь, пеки, обваривай, вали на меня все, что пожелаешь, набрасывайся на меня, сколько угодно, но оставь в покое самую светлую пуму из лесов! Она беспомощна в эти ночи полнолуния, она свернулась на своем ложе для раненых, и в темные предутренние часы ее навещает Диана, лечит травами и заговорами, чтобы она вновь стала нашей радостью и нашим быстрым как стрела счастьем, – а посему ты, самая темная из всех планет, оставь ее в покое!
И вы, более светлые братья и сестры, помогите! Ты, Юпитер, ты, Венера, вечно блуждающая, и ты, Меркурий, быстрокрылый посланник богов; и к вам я обращаюсь, цыгане небесные, Плутон и Нептун, и даже к тебе, двуликий Сатурн! На помощь! На помощь!
Давайте сотворим решетку, золотую клетку‑ решетку вокруг спящей пумы, которая убережет ее от немых угроз разных случайностей!
Вы говорите, с вас довольно? Вы, переменчивые, вы, быстро сбегающие, вы, ненадежное племя планет, – давайте попробуем заклинания посильнее!
Я призываю и вас, большие созвездия, – тебя, Орион, могучего охотника, тебя, Кассиопея, тебя, Овен, тебя, Лира, тебя, Лебедь, и тебя, Большая Медведица! Оберегайте ее! Оберегайте!
|
|
|
И вы, бесформенные, вы, космические облака, сквозь которые проглядывают новые Земли, и вы, похожие на души, мощные, бурные предчувствия, и вы, мерцающие, не то новые звезды, не то звезды уже потухшие, и ты, Туманность Андромеды, и ты, светящийся звездопад Плеяд, и вы, одинокие вспышки, именуемые Волосами Вероники, – все вы, ускользающие предрассветные мечты спящих богов: помогите, помогите!
Я призываю всех вас на борьбу с красноватым блеском, тлеющим низко над самым горизонтом, я взываю к вам как к чуду – и когда сейчас поднимется утро и рассыплет повсюду синеву и золото сентября, сберегите ее, серебристую спящую пуму, стерегите ее незаметно из пронзительной синевы, оберегайте ее от парня у горизонта, он опьянен наркотиками; сразите его своей светописью, опутайте сетью из лучей и не отпускайте до прихода полуночи, когда я, Равик, разобью за своим каменным столом самую дорогую бутылку и, смеясь и радуясь от всей души, принесу благороднейшее вино в жертву вам, друзьям лучистого и яркого лейб‑ гвардии света!
Эрих Мария Ремарк из Уэствуда (начало сентября 1941 г. )
Марлен Дитрих в Беверли‑ Хиллз, отель «Беверли‑ Хиллз» и бунгало
MDC 132
Росчерк молнии в облаках над Венецией, мягкое, чистое, как снег, предчувствие близящейся осени, лотос и хризантема, многое случалось с нами в сентябре: Лидо с судами, стоящими по вечерам у горизонта и пестротой своих парусов напоминающими бабочек; расставание с Антибом и святой землей Франции, и теперь опять…
Не высиживай яйца твоих разлук, сердце мое, – брось их лучше в небо, и они вернутся звездопадами и хвостатыми кометами! И разве ты променяла бы одиночество, продутое и пронизанное ветрами и мечтами, освещенное огнями последних «прости‑ прощай! », сказанных деревьям, лету, листве и женщинам, на жизнь вдвоем, но разделенную множеством стен?
|
|
|
Воспрянь, душа, пришло время чистого неба и встревоженных соколов…
Эрих Мария Ремарк из Уэствуда/Беверли‑ Хиллз (примерно 15. 01. 1942)
Марлен Дитрих в Беверли‑ Хиллз, отель «Беверли‑ Хиллз» и бунгало
MDC 119
Я посылаю тебе радиоприемник, который ты в свое время прислала сюда; извини, что я не подумал об этом раньше и что я посылаю тебе его прямо на квартиру: я не знаю адреса твоей storage[58].
Я положил еще бутылку «хлородина», она тоже твоя, и, я думаю, она может тебе пригодиться.
Спасибо за радио, и самые добрые пожелания тебе в работе и в твоей жизни.
Марлен Дитрих из Беверли‑ Хиллз (28. 02. 1942)
Эриху Мария Ремарку в поезд «Лос‑ Анджелес – Чикаго»
[Телеграмма] R‑ C 3B. 51/007
I went back to the counter and sat there for a long time It rained There are so many things I want to talk to you about Please let me know the name of the hotel All Love
Puma [59]
Эрих Мария Ремарк из Беверли‑ Хиллз (предположительно 08. 04. 1942)
Марлен Дитрих в Беверли‑ Хиллз, отель «Беверли‑ Хиллз» и бунгало
[Штамп на бумаге: «Беверли Уилшир»] MDC 38, 40
Они сидели за каменными столами, и гроздья сирени свисали над их бокалами с вином.
– Это летящее, парящее счастье? – спросил старик.
– Нет, – ответил Равик, – это счастье утомительное.
Старик вычесал пальцами своей могучей руки несколько светлячков из бороды.
– А то, что в ней танцует? – спросил он несколько погодя. – Эта блистательная смесь случайностей, вдохновения, безудержного счастья и капризов? Есть ли кто‑ то, кто видит это и у кого от этого душа поет?
Равик рассмеялся.
– Наоборот, – сказал он. – От нее ждут даров обыкновенного счастья простых людей.
– Равик! – возмутился старик. – Я чуть не подавился. Моего горла мне не жаль, но вот вина «Форстер иезуитенгартен» урожая 1921 года – да! Оно в наше время стало такой же редкостью, как и пумы. – Его крупное лицо вдруг расплылось в улыбке. – То, чего ждут от нее, – сказал он потом, – вещь второстепенная. Сама‑ то она чего хочет?
– Старик. – Равик осторожно взял у него из рук бокал с вином. – Так, оно спасено. А теперь смотри, не упади со стула – она тоже этого хочет…
Старик не подавился, он рассмеялся. Потом медленно отпил золотого вина.
|
|
|
– Равик, – сказал он, – ты показывал мне фотографию, которую она принесла нам с тобой. На ней она напоминает мне Нику, стоящую перед золотоискателями. Ника не станет таскать за плечами рюкзак с буржуазным счастьем, – она вдохновляет и ведет за собой…
Равик усмехнулся.
– У нее довольно фантазии, чтобы принять велосипед за яблоню в цвету, а осторожность – за превосходство и простоту – за величие. И еще…
– Да?.. – полюбопытствовал старик.
– …Чтобы допустить две восхитительнейшие ошибки, которые сродни лучшим из заблуждений Дон Кихота. Но сейчас уже ночь и поздно говорить об ошибках, даже самых пленительных. Давай вернемся к этому завтра…
– Хорошо. Но она устанет…
– Да. Ни от чего так не устаешь, как от утомительного счастья.
Старик посмотрел на Равика.
– А потом? – спросил он.
– Потом, старик? Ее сердце – компас. Железо может отвлечь его. Но потом стрелка всегда будет указывать на полюса по обе стороны горизонта. И еще…
Равик опять улыбнулся. Его лица было не разглядеть в пропахших сиренью сумерках, где метались опьяневшие от тяжелого запаха ночные бабочки…
– …Да, и еще… Но это тоже история на завтра…
Юное апрельское сердце,
Когда посылаешь такие удачные снимки, нужно заранее примириться с тем, что о них будут всячески распространяться во время застолья за каменным столом…
Пойми… Прости… И забудь…
|
|
|
