Бенедетто Варки

1503—1565

_З

Знаменитый энциклопедист Бенедетто Варки родился во Флоренции в семье Джованни. Под руководством Гаспаре Морискотти да Марради он занимался гуманистическими штудиями, а затем поехал в Пизу изучать юриспруденцию. Неожиданно получив наследство после смерти отца, он вернулся домой и занялся литературной деятельностью. Будучи сторонником Строцци, Варки был изгнан из Флоренции в 1534 году и возвратился на родину спустя девять лет, став тогда же придворным историографом и членом Флорентийской академии, где читал лекции о скульптуре, живописи, поэтике и т. д., проявив блестящие ораторские способности и колоссальную эрудицию.

Варки известен прежде всего как автор «Флорентийской истории» (1527—1538). Его перу принадлежат «Философские и литературные трактаты», «Грамматика провансальского языка», «Образец стихов» и другие произведения.

Философские истоки Варки очень неоднородны. Неоплатонические идеи сочетались у него с ярко выраженным аристотелизмом, воспринятым еще в Падуе и перенесенным на флорентийскую почву. Неоплатонизм Варки оттачивался в дискуссиях о красоте и любви, в процессе которых происходила систематизация эстетических понятий.

Варки принимал участие во многих философских диспутах своего времени. В 1547 году он организовал дискуссию о преимуществах искусств, в которой занял позицию беспристрастного ученого знатока. Прежде всего Варки всесторонне обосновал понятие искусства, устранил неясности в определении искусства и науки, искусства и добродетели, искусства и мастерства. Основываясь на этих рассуждениях, он отдает пальму первенства живописи, улучшающей природу. Варки участвовал в дискуссиях о «подражании», о поэзии, о преимуществах народного языка. Будучи членом Флорентийской академии, он боролся за тосканский язык, за образованность народных масс, которым латынь была недоступна.

«Книга о красоте и грации» написана по возвращении в 1543 году из Болоньи. К этому сочинению примыкают многие другие произведения

 

==369

Варки—падуанская лекция 1540 года «О сонете Бембо», флорентийские лекции 1553—1554 годов: «О некоторых вопросах любви», «О любви», «О чувствах», «О живописи любви», «О семи опасностях любви». Наиболее близкими к этим трактатам являются сочинения Леоне Эбрео, Пьетро Бембо, Дьяччетто, которые, как и произведения Варки, восходят к неоплатоническому учению о любви и грации Марсилио Фичино и сочинениям Джованни Пико делла Мирандола. Впервые «Книга о красоте и грации» была напечатана в посмертном издании сочинений Варки в 1590 году без посвящения Леоне Орсино, но с сохранением эпистолярного характера. В XVIII веке об этом трактате упоминает Джованни Боттари в предисловии к изданию диалога Варки «Эрколано». Он пишет, что оригинал хранится в библиотеке Строцци и он написан в виде ответа монсиньору Леоне Орсино, епископу Фреджуса.

В этом небольшом сочинении Варки рассматривает два вида красоты: телесную—пропорциональную и божественную—духовную. Отдавая предпочтение последней, он называет ее грацией и исследует на примере женской красоты и искусства.

Варки подчеркивает независимость художественного творчества не только от материала, но даже от меры и пропорции (см. пример с Триболо и Тассо). В этом сказывается влияние Вазари, его понимания грации. Вместе с тем Варки пишет, что грация «зачастую сочетается с пропорцией и соразмерностью тела». В этом случае он находит поддержку у Делла Каза, Кастильоне и отчасти Фиренцуолы, которые считают, что грация возникает тогда, когда луч божественной красоты находит гармонично и пропорционально оформленную материальную оболочку.

Если в вопросах красоты и грации Варки придерживался традиции неоплатонизма, то в своей литературной критике он опирался на учение Аристотеля и связанный с ним рационализм. «Разум и Аристотель два моих советчика», —писал Варки. Критический аристотелизм, сформировавшийся после 1530 года, к которому помимо Варки принадлежали Робортелло, Кастельветро, Пикколомини и другие, был не только выражением духовного кризиса, связанного с Контрреформацией, но и определенным развитием эстетических норм Ренессанса. Внутри этого направления формировался критический метод, происходила систематизация риторических и поэтических норм, развивались некоторые аспекты ренессансной литературы, более человеческая, земная по сравнению с неоплатонизмом оценка поэзии и искусства. Исходя из аристотелевского определения трагедии. Варки стремился дать ясное определение поэзии, которая была для него искусством подражательным и рассудочным.

В целом эстетические взгляды Варки характеризуются стремлением к системе, энциклопедичностью, хотя порой его воззрения вырождаются в эклектизм.

Перевод сделан по изд.: Trattati d'arte del cinquecento. 1, Ed. Barocchi. Bari, 1960, p. 83—91.

 

К оглавлению

==370

КНИГА О КРАСОТЕ И ГРАЦИИ

Бенедетто Варки достопочтенному и глубокоуважаемому монсиньору Леоне Орсино епископу Фреджуса¹.

ВАША МИЛОСТЬ спрашивает меня о двух неясностях: во-первых, может ли грация существовать без красоты; во-вторых, чего следует желать больше, красоты или грации. Первый вопрос наиболее труден, и я не осмелился бы говорить о нем без подготовки, если бы не вспомнил о том, сколько было сказано о проблемах любви ранее, не вспомнил о переводе драгоценнейшей эпиграммы Катулла, переведенной и процитированной с той же целью ученейшим Пико графом делла Мирандола в третьей книге его Комментария по поводу шестой строфы. Эпиграмма начинается так: «Квинтию часто зовут прекрасной; по мне, белоснежной Выросла, статной она... »²

Итак, скорее из желания понравиться Вашей милости, чем с надеждой удовлетворить Вашу просьбу, говорю, что разрешение этого сомнения заключается в познании того, что есть красота и что есть грация; а этого нельзя узнать лучше и достовернее, чем с помощью определения. Если предположить, что Ваша милость имеет в виду красоту природную (называю ее природной сравнительно с божественной и красотой искусственных тел), то из этого следует, что красота есть не что иное, как некоторая грация, которая радует душу любого, кто ее видит и понимает; а радуя, возбуждает в ней желание насладиться собою до конца. Одним словом, побуждает ее любить себя. Грация—это некое качество, которое возникает и повторяется в вещах изящных и воистину отмеченных благодатью.

Из этого определения следует: где есть красота, неизбежна грация, а не наоборот—где грация, там и красота; так же как там, где человек, -необходимо присутствует жизненная сила, а не иначе. Мне кажется, что первое сомнение разрешено и рассеяно: я сказал, что грация может существовать без красоты, имея в виду красоту, которая именуется таковой в быту, о чем речь пойдет дальше.

 

==371

Однако истинная красота не может существовать без грации. Разрешение первого затруднения ясно указывает на вывод из второго: ибо кто не предпочел бы красоту, в которой неизбежно заключена грация, грации самой по себе? Если бы можно было встретить красоту без грации, я бы скорее захотел быть грациозным, чем красивым. Не так ли? И полагаю, что того же пожелали бы все, кто насильно заставляет красоту существовать без грации. В большинстве случаев они говорят, что красота есть не что иное, как надлежащая пропорция и соответствие всех частей друг другу.

Таким образом, они хотят, чтобы красота состояла в надлежащем количестве и подобающем качестве частей, добавляя к этому мягкость и сладостность цветов. Этого мнения придерживается даже великий философ Аристотель в третьей части «Топики», затем в «Риторике» и еще раз в «Этике». Он не хочет, чтобы женщина могла быть красивой, не будучи высокой³. Это высказывание, понятое буквально, несомненно направлено против опытности и чувственности.

Однако, как говорит Пико, каждый день встречаются женщины, которые по своим качествам и форме сложены прекрасно, и тем не менее они некрасивы. И если можно их назвать прекрасными, то уж грациозными—никак⁴. Грация же—это то, что радует нас и возносит любую вещь. Поэтому мы восхищаемся больше грациозной женщиной, у которой к тому же достаточно хороши пропорции цветов и фигуры, чем той, которая, обладая всеми перечисленными свойствами, ничего не имеет, ибо совершенно лишена того, что мы называем грацией, а латиняне—изяществом и красотой, а порою грацией. Если бы, согласно их желанию, красота состояла в пропорции и измерялась частями, то одно и то же лицо, имея прежние пропорции и цвета, не казалось бы нам один раз красивым, а другой—нет. Как же не сказать еще и о том, что ни одна простая и духовная вещь не была бы красива, как говорят платоники, не обладая телесностью. В этом случае нельзя было бы назвать красивыми науки, добродетели, поэзию, прозу, души, интеллект и самого бога, как мы это делаем ежедневно.

Но вернемся к нашей теме. Высокая, хорошо сложенная фигура с превосходным цветом, но без грации не может, по моему мнению, называться истинно красивой. Именно это, как мне кажется, хотел сказать Катулл в приведенной выше изящнейшей эпиграмме, которую мы перевели и прокомментировали ранее. Если бы я нашел этот комментарий, а у меня его сейчас нет, то, возможно, я бы удовлетворил желание Вашей милости и ответил на Ваш вопрос если не лучше, то, во всяком случае, длиннее. Так как перевод этой эпиграммы остался у меня в памяти, я охотно послал его Вам таким, каков он есть, хотя он и расходится, не знаю в чем именно, с переводом Пико, который оставил нам два непереведенных стиха, потому что они ему были не нужны. И совсем не для того, чтобы поспорить с таким великим умом, перевел я эпиграмму [целиком] заново в таком виде, а чтобы подражать хорошему суждению и украсить сочинение столь совершенного мастера хотя бы в мелочах:

 

==372

«Для многих Квинтия прекрасна.

А для меня она бела, Пряма, стройна и высока

И так искусно создана, Что быть могла бы совершенством, Когда б в ней грация жила.

Увы, и соли едкая крупица

Ей не прибавит прелести частицу.

Но Лесбия прекрасна, и она

Похитила все грации одна». Ваша милость видит, что, называя ее «белой», он признает в ней качество и цвет, а называя «высокой»—количество и все остальные качества по отдельности, как сказали бы мы. Однако он не хочет, чтобы она была красивой, не обладая грацией, которая влечет и манит души. Здесь справедливо было бы поразмыслить о том, откуда рождается это качество и сама грация, о которой мы беседуем и которая, без сомнения, не проистекает, как полагают многие, из соразмерности и пропорции надлежащим образом расположенных частей. То, что это действительно так, можно ясно увидеть не только из выше приведенных доводов, но также из красоты, проявляющейся в искусственных телах, ибо эта красота исходит не из материала как такового, а из искусства. Если бы все было так, как этого хотят иные, то любой посредственный мастер, имея тот же самый мрамор, мог бы подражать скульптуре Триболо⁵, сохранив те же размеры и пропорции. Кроме того, все статуи, сделанные из одного материала и совершенно одинаковые по своим размерам, были бы однообразно и умеренно красивы. Если бы это было так. Ваша милость могли бы заставить сделать свою чернильницу и детскую колыбель здесь на месте, не посылая к Тассо⁶.

Поэтому мы должны признать, что та красота, которую мы называем грацией, возникает не из тела и в высшей степени безобразной по своей природе материи, а из формы, которая дарует ей все находящиеся в ней совершенства. Поэтому красота низших тел, созданных как природой, так и человеком, есть не что иное, как грация и привлекательность, которыми обладает каждое из этих тел благодаря собственной форме, являющейся в них основной или же случайной. А так как истинной формой в человеке является его душа, то она передает ему всю ту красоту, которую мы называем грацией и которая, согласно Платону, есть не что иное, как луч и сияние первоначального блага и высшей доброты, проницающей своим сиянием весь мир во всех его частях. От этого мнения недалеко до высказывания божественного Аристотеля в первой книге «Неба», которое воспринял и превосходно интерпретировал Данте в начале «Рая», сказав: «Кто движет все, тот наполняет славой Весь мир; но мир во блеск его одет Где более, где меньше величаво»⁷.

Но так как тайны любви не менее бесконечны, чем божественные тайны, то чем больше о них рассуждают, тем больше остается вещей, о

 

==373

которых можно говорить. Чтобы достичь однажды цели и не войти в новые трудности, мы оставим вопрос о том, почему одна и та же женщина, хотя и грациознейшая, не кажется таковою всем, не возбуждает и не радует в равной мере каждого и часто воспринимается по-разному. И напротив, многие женщины, хотя они и не так грациозны, чудесным образом привлекают и восхищают многих.

Не хочу маскировать противоречие и отбрасывать явную фальшь, которая возникает при разрешении первого сомнения и которая, если не ошибаюсь, с новой силой проступит при объяснении значения аристотелевских слов. Противоречие заключается не в том, что красота не может существовать без грации, о чем я уже говорил и что истинно, а в том, что грация может прекрасно существовать без красоты. Это утверждение каждому покажется ошибочным и невозможным, будь красота некоторой грацией, которая возбуждает и радует душу, ее постигающую. Отсюда следует, что где грация, там и красота, и наоборот.

Итак, мы должны знать, что красота понимается двояко. Согласно Аристотелю и некоторым другим, она заключается в пропорциональности частей. Такая красота и является и называется телесной. Лишь ее одну понимает, а потому и любит грубая чернь, а также простонародье, которое, как известно, наслаждается ею всеми пятью чувствами. Тот, кто любит такую красоту, немногим или ничем не отличается от животных.

Другая красота заключается в добродетелях и моральных состояниях души, порождающей грацию, о которой мы рассуждаем. Эта красота и называется и является духовной. Она понимаема и, следовательно, любима только [добродетельными] и учеными людьми. Недаром великий платоник Плотин говорил, имея в виду эту красоту: ничто прекрасное не причастно дурному. Поэтому, так же как нельзя понять эту красоту без разума, глаз и ушей, так и нельзя насладиться ею без мышления, зрения и слуха, о чем многократно и столь изящно свидетельствует в различных местах наш платоник Франческо⁸ вместе со всеми древними и современными тосканцами. Но больше остальных—ученейший и почтеннейший монсиньор Пьетро Бембо, как в своей сладчайшей и изящнейшей прозе, так и в божественных сонетах.

Поэтому, когда я говорю, что не может быть красоты без грации, я имею в виду красоту духовную и платоническую, а когда говорю, что грация может существовать без красоты, —красоту телесную и аристотелевскую, ибо в противном случае грация существует лишь постольку, поскольку существует истинная красота, и нигде нельзя встретить одну из них без другой. Грация, понятая таким образом, вне всякого сомнения, лучше лживой телесной красоты.

Чтобы лучше объяснить ту часть, в которой заключена неясность, скажу, что грация, или истинная красота души, хотя и может существовать в теле не вполне соразмерном или, как говорят в народе, красивом, однако ее не может быть в теле непропорциональном и совершенно безобразном. Больше того, грация души, которую мы называем подлинной красотой, а также все то, что из нее проистекает, зачастую

 

==374

сочетаются с пропорцией и соразмерностью тела, о чем сказал еще Петрарка, чтобы возвеличить свою мадонну Лауру: «В ней добродетель слиться с красотою

Смогли в столь небывалом единенье, Что в душу к ней не занесли смятенья, Не мучили присущей им враждою»⁹. А что кроме этого хотел выразить наставник всех латинских богословов и поэтов в своей «Энеиде», когда, говоря об Эвриаде, он сказал: «В теле прекрасном милей и прекраснее самая доблесть»'°. Если бы кто-нибудь спросил у меня, почему, характеризуя красоту, я не называю ее грацией, то есть [просто некоторой грацией], я бы ответил так: «Чтобы лучше показать, какая грация имеется в виду». Именно та, которая дарит радость и возбуждает любовь. Ибо, заявляя, что такой-то грациозно читает, а такой-то пишет, мы называем грацией многие другие качества, которые хотя и радуют, но любви не вызывают. Кто станет отрицать, что горбатый парфюмер Чано не обладает грацией или, как говорим мы в просторечье, приятностью? Однако я уверен, что он хотя и нравится, но любви не возбуждает.

Так как сейчас уже поздно и я незаметно растянул свое послание больше, чем предполагалось, то [оставлю] для досуга объяснение того, почему одухотворенные вещи, сохраняя истинную красоту формы и души, не являются красивыми, а вернее, не называются таковыми. Одновременно это является причиной того, что многие не понимают красоту и потому не любят ее, так как не могут любить того, что им неизвестно. Вот то, что я хотел сказать Вашей милости в форме, которую посчитал наиболее доступной. Извращенное простонародьем мнение, что красота может встречаться без грации, приведено для того, чтобы уберечь ее от лжи.

А истинное суждение знатоков состоит в том, что красота и грация неотделимы друг от друга и являются одним и тем же. Поэтому кто

жаждет одной, желает и другую.

КОММЕНТАРИЙ

⁽ Леоне Орсино (1512—1564)—епископ Фреджуса, поэт, основатель и глава Академии Пламенных в Падуе, в которую Варки был принят в 1540 году и где он прочитал несколько лекций о любви.

² «Стихотворения Катулла». Перев. А. Фета. М., 1886, с. 126.

³ Top. 116 b, Eth. Nic. 1123 В.

⁴ Dell'amore celeste e divino. Canzone di Giovanni Benivieni Florentine, col comento del Come Gio. Pico Mirandola Lucca, 1731, p. 113.

⁵ Триболо Никколо (1500—1550). Настоящее имя Никколо ди Рафаэлло де Периколи. Скульптор, парковый инженер, архитектор.

⁶ Гассо Баттиста (1500—1555)— Баттиста (Дж. Батт. ) да Марко. Скульптор, резчик по дереву, декоратор, военный инженер, строитель, архитектор. Принадлежал к кругу Триболо, Сальвиати, Челлинни. В 1549 году написал письмо Бенедетто Варки о преимуществах отдельных видов искусств.

⁷ Данте. Божественная комедия. Рай. Перев. Д. Мина. Спб!, 1904, с. 1.

⁸ Имеется в виду Франческо Петрарка.

⁹ Петрарка. Избранное. Автобиографическая проза. Сонеты. М., 1974, с. 355 Пеоев А. Эфрона.

¹⁰ Вергилий. Энеида. Перев. Н. Квашнина-Самарина. Спб., 1893, с. 106.

 

==375

 

==376

00. htm - glava12

⇐ Предыдущая32333435363738394041Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: