Магия как подход художественного творчества

 

Мы уже говорили, что существует манипулятивный подход художественного творчества, как процесс создания иллюзий и манипуляций, В этом случае художественное творчество рассматривают как процесс, без которого человек не может существовать - это возвышающие нас самообман и иллюзии. Человек любит жить в иллюзиях, любит заблуждаться, любит уходить от реальности.

Впервые рисунки на скалах появились не потому, что человек захотел нарисовать и обрадовать своим творчеством других. Они возникли как необходимость в силу того, что язык еще не был развит. Люди как-то выражались и отражали окружающий мир. И поэтому, говорить о том, что художественное творчество было в те далёкие времена не приходится. Была магия. Наши древние предки совершали магические обряды. Была магия. Сознание и знания человека в то время еще не были развиты. Поэтому наши предки совершали такие действия, благодаря которым они хотели повлиять на окружающий мир. Люди были уверены, что совершая магические действия, можно влиять на погоду, на природу, на врага, на животного, и т.д. И в этих действиях был глубокий смысл. Главной целью магии было создание определенных эмоций. Главной целью обряда подготовки к охоте, являлась мобилизация всех эмоциональных переживаний на охоту или на войну. Эти обряды (танцы и др.) к искусству отнести трудно. Таким образом, магия - это самая древняя форма манипуляции сознанием, которая дошла до нас. Магия - это определенные действия, благодаря которым происходит воздействие на поведение, мышление и переживаение. Это такое действие, при котором часто отсутствует явный или физический контакт с тем объектом, на который направлена эта магия. Например, магия направлена на врага, то рисуется враг и выполняются различные действия в отношении рисунка. Где же там искусство? Искусство появилось тогда, когда этот процесс, действие или это выражение заканчивались катарсисом, инсайтом, озарением, просветлением, каким-то итогом, от которого становилось легче человеку. По видимому, с того момента, когда человечество научилось выражать нечто и от этого человеку становилось легче в душевном плане, с этого момента, магия становится художественным творчеством. В частности, с этого момента танец превращается в нечто иное, от которого происходят внутренние духовные процессы и переживания.

И все-таки мы углубимся, и попробуем глубже понять истоки магии. На начальном этапе у человека имеет место потребность в магии. У нас у всех есть магия внутри. Она начинается с детства. Наше сознание всегда рисует мир примитивно и проще, а в действительности мир намного сложнее. И тогда, когда в детстве наша мама дула нам на пальчик и делала какие-то пассы, нам становилось легче, и не оттого, что на пальчик дуют, а оттого, что на нас обратили внимание. Когда вы идете по коридору и задеваете угол и вам становится больно, то вы даёте сдачу и пинаете по этой стене. С этого начинается магия. Вы, сами того не замечая, выдумываете себе, что этот угол живой и вам нанес боль, и ваше сознание “пинает” по нему. Таким образом, наше сознание настолько близоруко и рисует для нас такие примитивные линии, что мы верим в них и совершаем магические действия. Некоторые из вас верят в различные ритуалы, в различного рода приметы.

Пример. Гагарин, перед тем, как лететь в космос, “сходил” на колесо автобуса. И все космонавты “ходят” теперь на колесо. Это стало магическим действом перед полётом в комос.

Таким образом, в основе магии лежит некая внутренняя способность человека строить себе иллюзии. Это феномен самоманипулирования.

Для того, чтобы манипулировать, вызывать определенную реакцию, определенное состояние, необходимы мишени, на которые надо воздействовать. Отсюда часто возникает: а является ли искусством нечто, где есть манипуляции? Ведь считается, что истинное искусство непредсказуемо, там нет технологии.

Мы уже говорили, что существуют такие виды искусства, где мало что зависит от художника. Например, кино – это многокомпонентное и синтетическое искусство, вбирающее в себя многие профессии, и поэтому там есть технологии.

Искусство, пожалуй там где имеет место синтез всех процессов художественного творчества, причёт такой где есть место и манипуляции, и магии – все это соединяется, все это играет. Это и есть живое искусство. Я, например, знаю такие виды искусства, таких творцов, которые не учитывая этого, углубляются в реальное отражение мира, не применяя элементов манипулирования, и зритель особенного восторга не испытывает от произведений такого творца. У зрителя свои законы восприятия. Зритель скажет, а нам “чихать”, что вы тут выразили от души. Вы должны владеть технологией. Вы должны быть манипулятором своих будущих читателей, слушателей. Мало того, что вы выражаете себя искренно, вы должны найти место технологии и манипуляции, чтобы донести эту свою искренность.

Кто-то из художников может сказать, дескать, не буду я под подстраиваться под зрителя, пусть они под меня подстраиваются. Великих творцов не могут достойно оценивать современники, потому что они еще «не доросли» до них. Поэтому, по видимому, для того, чтобы появился гениальный творец, необходим еще и гениальный потребитель его творчества. Гений гения только может понять. Но такое бывает редко. В большинстве случаев великие гении универсальны и понятны всем и маленькому и взрослому, образованному и необразованному.

Таким образом, манипуляция художественного творчества - это, по сути, магия, в которой есть четкие задачи, и художник их решает.

Для того, чтобы манипулировать, художнику необходимо знать психические структуры на которые необходимо воздействовать Фрейд показал, что в большинстве своем все эти структуры воспитываются и создаются обществом. Это смысловая сфера, целевая, самооценка, мировоззрение, убеждение, интересы, склонности, установки и т. д. Всего этого в человеке от рождения нет. Всё это воспитывается и прививается. Потом благодаря воздействию на эти структуры начинаются негативные (политика и др.) и позитивные манипуляции (искусство и др.) Так устроено наше общество. По Фрейду практически не существует мишеней манипулятивного воздействия, которые сами по себе существуют. А вот по Юнгу они есть: мы рождаемся и приходим в этот мир с определенными подсознательными и универсальными структурами - архетипами. Это коллективные подсознательные структуры. То есть, у нас есть подсознание не только индивидуальное, но и коллективное. Это подсознание одинаковое для всех.

В целом же, многие искусства основаны на таких мишенях воздействия, которые прививаются порой искусственно. Любой сценарий, любое литературное произведение манипулирует сознанием. Где есть произведение, там есть этап завязки, интриги, кульминации и развязки. А интрига на чем основана часто? На том, что зритель сразу же бывает ориентирован на то, что будет в конце произведения. Так например, в драматургии вначале обычно завязывается конфликт. Для того, чтобы была живая драматургия, чтобы зритель не скучал, необходимо в сценарии столкновение двух аффектов: добра и зла, и. т.д., чтобы в конце произошло разрешение этого конфликта. Это и есть искусственно прививаемые мишени воздействия. Искусственными они названы потому, что рождаются непосредственно в произведении. (В музыке практически не существуют искусственно прививаемых мишеней). Благодаря искусственному созданию мишеней манипулятивного воздействия художник как бы заставляет нас переживать. Но есть кинофильмы, где нет главного конфликта, но есть микроконфликты.

Пример. Фильм Данелии «Мимино». Фильм состоит из различных маленьких этюдов бродячего грузина. В нём, с одной стороны как бы нет единого стержня, но в то же время он есть – сам главный герой. Каждый этюд этого фильма Данелии - отдельное произведение. Отдельный кинофрагмент сам по себе живой и самодостаточный. Это стиль Данелии.

Поэтому есть искусство как дыхание, как нечто, что интересно без главного конфликта. Там просто разворачивается жизнь со своими микроконфликтами и преодолениями.

В музыкальном художественном творчестве всё несколько иначе. В мелодии, которую мы слушаем есть конфликт? Выготский показал, что есть. Так ли это? Может быть в музыка существует просто как дыхание, как некое излучение? И мы наслаждаемся не от того, что ощущаем конфликт двух эмоций и задержку его разрешения (как по Выготскому)? Дескать, когда же этот конфликт разрешится, будем предвкушать это! Нам просто хорошо от мелодии. И в этом смысле это и есть истинное искусство. Но является ли тогда истинным искусством такое произведение, которое основано на противоборстве двух чувств? Да, является. У Достоевского на противоречиях созданы все его произведения. Это искусство. Таким образом, наличие противоречие является необходимым (но не достаточным) условием рождения искусства. Кто-то может сказать: «О, это примитивно. Сталкивать два аффекта, вызывать переживания. Разве это искусство? Паразитировать на наших аффектах». И они по своему будут правы. (Есть такие примитивные кинобоевики). Это не искусство. Но есть фильмы, где есть примитивный конфликт, но они являются искусством. Таким образом, искусство там, где имеет место органичное соединение и конфликта и дыхания жизни (архетипов и др.) Художник может написать реально от души, но зритель скажет ему, что всё ваше произведение не подействовало на меня.

Таким образом, мы должны разделять грань между прививаемыми мишенями воздействия и теми, которые у нас уже есть от природы, как задатки, как архетипы. Художники, которые учитывают это имеют больший успех.

ЛЕКЦИЯ 14

ПСИХОЛОГИЯ КОМИЧЕСКОГО

Многие художники задумывались над тем, почему мы смеемся? Эти знания весьма полезны.

На наш взгляд, психология эстетического наслаждения в чём-то тождественна психологии смеха и юмора. Помните, мы говорили о психологии эстетического наслаждения, что там имеет место задержка, антагонизм двух аффектов, которые задерживаются, противостоят друг другу, и в конце разрешаются в форме катарсиса. В смехе и юморе часто имеет место то же самое. То есть имеет место задержка, ожидание и потом какой-то внезапный прорыв “куда-то” и мы смеемся. Смех, на наш взгляд является специфическим катарсисом. Именно поэтому-то психология смеха и юмора, на наш взгляд, необходимо относить к разделу психологии эстетического наслаждения. Хотя, если говорить строго, то эстетическое наслаждение и комическое – разные явления. Не всякая радость является следствием комического. Там есть свои нюансы. Очень часто бывает смех там, где нет красоты, нет наслаждения красотой. Там эстетикой и не пахнет, но смех есть.

Впервые глубоко задумался о том, что есть смех, великий немецкий философ Эммануил Кант. Он пишет, что во всем, что вызывает веселый неудержимый смех, должно быть нечто нелепое (в чем следовательно рассудок сам по себе не может находить никакого удовольствие). Смех есть аффект от внезапного превращенного ожидания в ничто. Когда мы говорили о катарсисе, о физическом наслаждении, о кульминационной точке, мы разве там наслаждались от ничто? А вот в смехе появляется элемент ничто, бессмысленности, чепухи, какого-то непонятного состояния, и наш ум как бы не справляется с этим ничто (бессмыслицей).

Одни говорят, что смех это продукт ума, разума, продукт рассудка. При этом, рассудок приходит к тупику и не может справиться с бессмыслицей и от этого начинается удовольствие.

С нашей точки зрения, смех продукт не рассудка, а чувства и переживания. Мышление к смеху никакого отношения не имеет. Мы изучали природу беспричинного смеха. Говорят же: «Смех без причины - признак дурачины». Например, беспричинным смехом обладают наркоманы, идиоты и т.п. Мы пришли к выводу, что очень часто человек смеется над вещами, в которых нет элементов, которые обычно должны вызывать смех. Существуют такие состояния, которые имеют чисто психофизиологическую природу. Например, достаточный уровень нейромедиаторов, может вызывать радость и эйфорию. И в этих состояниях даже показ пальчика может вызвать смех. Существует подход самоподкрепления, заключающийся в том, что мы смеемся, радуемся, видим все хорошее не потому, что оно хорошее, а потому, что нам хорошо. Мы видим мир через фильтр нашего эмоционального состояния. Когда нам хорошо, мы видим всех людей хорошими и добрыми. В смехе и юморе, на наш взгляд, есть подход самоподкрепления. Есть определенный эмоциональный, телесный тонус, который имеет чисто психофизиологическую природу, и на этом фоне, даже простые вещи могут вызывать смех.

И наконц, есть третья точка зрения - промежуточная. Согласно ей смех – это результат динамика двух процессов: эмоционального переживания и разума.

Кант пишет, что объект смеха, есть нечто нелепое. Второй вывод: переход в ничто - характеристика субъекта смеха, то есть того, кто смеется. Третье - противоречивая природа удовольствия: нелепость и превращение напряженного ожидания в ничто сами по себе не доставляют рассудку удовольствия. И все таки смех сопровождается мгновенной радостью. Видите, Кант сам же капитулирует, понимая, что не все, что приводит к бессмыслице, радостно. Он говорит, что само по себе удовольствие не следует из того, что там есть нелепость в конце. То есть, рассудок не радуется от того, что пришел к такому противоречию. Рассудок здесь не при чем. Из рассудка радость не следует. Природа смеха не в рассудке, не в мышлении, не в этом тупике, а в нечто, что за пределами рассудка и переживания. И когда вы каким-то образом смеемся над тем, что нас обманули, мы смеемся во многом не потому, что это все идет от нашего мышления, а нас “прорывает” потому, что у нас имеет место ощущение переживания радости.

Пример. А почему у нас начинается ха-ха? Что это за приступ аффекта? С точки зрения медицинской психологии, смех является “микроприступом”, но оздоровительным. Такое имеет место тогда, когда оно существует в определенном количестве, как нормальная разрядка, которая должна быть у всех. Но если у нас среди знакомых появится человек, который будет неограниченно длго и без причины смеяться, то вы уже начнёте его оценивать как психически больного.

Кант выводит смешное из игры мысли, с одной стороны, а с другой стороны приходит к противоречию. Он сам себе противоречит. Почему? Пожалуй потому, что в его времена психология не была так развита, и Кант не мог до конца понять многих явлений. По Канту получается, что любая вещь, которая приводит к бессмыслице, должна быть радостна. Но его работы позволили нам философски взглянуть на философию юмор и смеха.

Мир, в конце концов, имеет смысл и не имеет его. Зачем мы живем, все равно ведь умрем? Это бессмыслица? Поэтому мир и наша жизнь иронична и бессмысленна. Поэтому ирония, юмор - это тени фундаментальной бессмыслицы, которая есть во всем. Но в то же время в этой иронии, бессмыслицы мы черпаем позитивные жизнеутверждающие переживания, позитивный аффект. Если смотреть на этот камень бессмыслицы жизни под определенным углом, возникает феномен иронии как жизнутверждающей бессмыслицы, подпитывающей смысл жизни. Кант нас навел на мысль, что смех, радость от бессмыслицы, которая есть в жизни, имеют генетические корни бессмыслицы жизни. Смех - это подсознательные ростки, идущие от генеральной бессмыслицы жизни. И в этом смысле жизнь иронична.

Согласно Канту, игра начинается с мысли. А затем в эту игру вовлекается тело. Рассудок, не находя в этом изображении того, что он ожидал, внезапно ослабевает. Действие этого ослабления идёт через вибрацию органов. И вот вибрация этих органов благотворно сказывается на организме, способствуя восстановлению его равновесия. Согласно Канту музыка и повод к смеху представляют собой два вида игры с эстетическим идеалами или представлениями рассудков, посредством которых, в конце концов, ничего не мыслится, которые могут благодаря одной лишь своей смене живо доставлять удовольствие. В музыке игра идет от ощущения к эстетическим идеям, к объектам для аффектов, а от этих идей обратно к ощущениям тела, но с возрастающей силой. В шутке, в юморе, в смехе все немного иначе. Все начинается с мыслей. Эти колебания напряжения и расслабления возбуждают душевное волнение. Шутка должна заключать в себе нечто, что может на мгновение обмануть.

Принципы иллюзионизма, рассмотренные нами ранее, прекрасно работают в подходе смеха. Это пальмировка - подготовка, пассировка - игра в доверие, а потом подмена - шанжировка. Для того, чтобы рассмешить с помощью анекдота своего собеседника, необходимо не забывать о принципах иллюзионизма.

Вначале мы изучаем, стоит ли собеседнику рассказывать анекдот. Это пальмировка.

Затем имеет место пассировка - это оттяжка, задержка. И действительно перед той мыслью над которой необходимо будет смеяться, должна пройти прелюдия.

Далее после того, как вы созрели во время пассировки, появляется последняя реплика как подмена ожидаемого на бессмысленное и нелепое, и возникает смех. Таким образом, принцип иллюзионизма является универсальным принципом в теории смеха и в подходе образования юмора. И действительно, Кант пишет: «Шутка должна заключать в себе нечто такое, что может на мгновение обмануть, Поэтому, когда иллюзия растворяется в ничто, душа снова оглядывается назад, чтобы снова испробовать ее. И таким образом, через быстро сменяющееся напряжение и расслабление спешит то туда, то сюда. Отчего происходят колебания»- пишет Кант.

В основе смеха имеет место зеркальный эффект. Когда мы смотрим в зеркало и разглядываем себя, то сначала направляем свое внимание на то, что видим. Далее, мы видим нечто. Этот сигнал идет к нам, мы его перерабатываем. Потом опять смотрим на себя и уже видим себя через призму увиденного. Идет такое всматривание в себя, такой эффект колебания. Также и во время смеха, мы попадаем в некую психологическую ловушку, когда мы периодически смотрим на тот объект, который вызывает смех. Мы смеемся и смеемся и еще раз и еще раз и не можем остановиться. Мы опять вглядываемся и опять смеемся и опять вглядываемся и опять смеемся и так до тех пор, пока у нас не произойдет какого-то полного эмоционального сброса. Не потому мы прекращаем смеяться, что этот объект виноват, а потому, что мы уже разрядились.

Согласно принципу иллюзионизма, для того, чтобы был смех, мы должны нечто скрыть такое, чтобы потом это можно было представить. Таким образом, в анекдоте, в веселой истории есть нечто скрытое, есть некая тайна, которую не знают слушатели, но которая потом как бы открывается. Нелепость скрыта, пишет Кант, за некоторой видимостью, которая может быть даже прекрасна. Восприятие субъектом повода к смеху, то есть объекта смеха построена, по мнению Канта, на обманутом ожидании, при котором напряженное ожидание разрешается в ничто. Это процесс разрушения иллюзии субъекта относительно субъекта. Нелепость и обманутые ожидания, взятые сами по себе, не могут приносить рассудку удовольствие. Есть такие нелепости, от которых плакать хочется.

Какая бессмыслица веселит? Почему есть такой вид бессмыслицы, который веселит, а есть вид бессмыслицы, который наоборот, не веселит. В чем же собственно отличие?

Перед смехом есть всегда нечто, что мы формируем у слушателя. Мы можем задать какой-то настрой человеку, который приведёт к бессмыслице. Например, к суициду. Поэтому смех сам по себе, на основании бессмыслицы не происходит. Он имеет определенную прелюдию, в которой свой цвет. Он может быть черным, может быть розовым. Бессмыслица же как таковая бесцветна, она прозрачна. Если бессмыслица и окрашена, то она окрашена благодаря прелюдии, которая была перед ней. Перед одной и той же бессмыслицей, самой по себе, люди могут и плакать и смеяться в зависимости от того, в каком контексте она стала кульминацией. Был какой-то контекст веселый, розовый, и бессмыслица вызвала радость. А был черный контекст, эта же бессмыслица может вызвать плач.

Мы уже говорили о беспричинном патологическом смехе. Он имеет место у наркоманов, алкоголиков и людей, страдающих перепадами настроения. Здесь также работает кантовский подход. Рассудок у таких людей болен, замутнен негативными переживаниями, поэтому, имеет место неконтролируемость выброса нейромедиаторов, вызывающих беспричинный смех. Для таких людей любое слово и действие может вызывать смех. Аффект не завязан игрой мысли. Он вырывается из игры этих мыслей, без иллюзий, без обмана, без остроумия. То есть во время патологии. Рассудок и так обманут аффектом, эмоциональным фоном. Иными словами, наркоопьянение, которое приводит к смеху, в конце концов, тоже обман, только химический. Это радость, которая минует этап разума. Это радость, которая не завязана на остроумии, на интеллектуальном процессе. Изучение патологического смеха может пролить свет на подходы смеха в нормальном психическом состоянии.

И всё таки, смех - процесс тела, а не ума. Ум выступает лишь в роли пускового подхода. Пусковой подход - противоречие, нелепость в рассудке. Этот пусковой подход включает подход выброса смехотворной энергии. Он может быть изощренным, а может быть простым. Таким образом, смех зависит от наполненности души этой энергией радости. Ребенок смеется, радуется над вещами, которые для нас совершенно не вызывают радости, потому что мы не наполнены энергией радости как дети.

Согласно писателю-романтику Жан Полю, существуют три основные части смешного: 1) объективный контраст – противоречие. Те есть какие-то идеалы, представления, стереотипы, привычки и нечто, что врывается и противоречит этим идеалам и возникает бессмысленность, 2) само это положение чувственно, 3) субъективный контраст образует противоречие между двумя предыдущими моментами, которые навязывают комическому существу второй ряд мыслей, сужая ему душу и взгляд на вещи. (Это то же самое подкрепление, о котором мы говорил выше). То есть здесь возникает третий этап, когда организм в процессе веселой психологической ловушки выходит сам на какой-то новый уровень и начинает смеяться уже на основании эмоционального тонуса, а не на основании того, что заложено в объекте смеха. Он уже начинает походить на патологический смех. То есть в смехе есть какой-то элемент патологического момента. Такого момента, который не завязан на структуре объекта смеха. Но вначале, чтобы ковырнуть, чтобы инициировать смех, нужна хорошая уловка, психологическая ловушка, какая-то связь, чтобы ухватить слушателя, а потом опять идет подход самоподкрепления.

По Бергсону существует три главных способа получения смешного:

1) неловкое подражание гибкости жизни (мода, экстравагантное чудо, чудачество и т.д.);

2) представление о теле, как о «стеснительной» оболочке для души. Комично каждое привлекающее наше внимание проявление физического со стороны личности. Когда дело идет о моральной стороне этой личности. Например, когда возникает противоречие.

Пример. Оратор, который закатил какую-то патетическую речь и вдруг чихнул. То есть проявил какое-то свое телесное в контексте высокого и духовного. И он ставит на нет свою прелюдию, которая была до этого. Возникает опять-таки бессмыслица;

3) мгновенное преображение личности в вещь. Пример он приводит.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: