 |
Духовные стихи сегодня. Проблема метатекстов
|
|
|
|
Какое место в народном сознании занимают стихи сегодня и что
происходит с их текстами? Конечно, эти вопросы адресованы не только
лингвисту. Лингвистический взгляд будет рассматривать изменения,
происходящие с языком духовного стиха, со структурой текста,
разрушающегося под напором времени и обстоятельств, он будет фик-
сировать высказывания о стихах. Мы попытаемся рассмотреть взаимо-
отношения таких высказываний с самими текстами духовных стихов.
В связи со сложным существованием стиха в двух формах — устной
и письменной, с разнообразными переплетениями традиций особый вес
приобретают исполнители, соединяющие в себе одновременно гра-
мотность, память — словесную и музыкальную — и голос, т.е.
центры-личности, усилиями которых традиция стиха не затухает
окончательно. Эти люди не только хорошо поют и знают много
стихов, они глубоко осознают их смысл и место в культуре. Именно
от таких людей можно получить наиболее интересные высказывания
о текстах стихов. Например: "Стихи наать петь тихо да бережно — это
не песни ухать. Видишь — поем величание Петру и Павлу: свечи
теплюцця, не колеблюцця — так и стихи будем. Под окном
пройдешь — не услышишь" (из высказываний уральской старообрядки
поморского согласия). В двух местах, разделенных тысячами кило-
метров, мне довелось услышать два совершенно одинаковых выска-
зывания о стихах: "Стих надо петь важно и умильно". Это выска-
зывание очень точно и емко. Стих надо петь "важно", потому что
содержание стиха посвящено самым глубоким и значительным
вопросам человеческой жизни, его надо петь "умильно", ибо это
исповедь души, проникнутой "сердечным сокрушением" (в рукописных
сборниках часть стихов носит название "умилительных"). В сущности,
здесь дано определение духовного стиха как лиро-эпического произ-
ведения.
|
|
|
Приведенное высказывание относится по нашей классификации к
высказываниям-инструкциям (говорится о том, как надо петь).
Очевидно, что такие высказывания легко переходят в высказывания-
квалификации (меняется только модальность: императив переходит в
ассертив); в обоих случаях объектом высказывания становится сам
текст, его статус и исполнение. Однако существуют тексты-инструкции,
которые являются специальными обучающими текстами. К ним
относятся в некоторых локальных старообрядческих культурах стихи
покаянны. Так, в Верхокамье стихи покаянны учили, чтобы запомнить
восемь гласов, на которые поют литургические тексты. Интересно,
что в некоторых старообрядческих культурах церковнославянская
азбука заучивалась на определенный напев-псалмодирование, пред-
ставляя таким образом певческий текст-инструкцию (образец такого
"представления" азбуки записан мной от старообрядки часовенного
согласия на юге Сибири).
Официальная советская гуманитарная наука долгое время не желала
видеть той огромной роли, которую играли и продолжают играть
стихи в народной культуре, в религиозном, историческом и языковом
самосознании народа. Статья Ю.А. Новикова [Новиков, 1972], которая
показала на материалах московских, петрозаводских и горьковских
экспедиций бытование духовных стихов и их эволюцию на русском
Севере, немного приоткрыла завесу над этим "сомнительным" видом
народной поэзии. Однако установка на то, что стихи кончают свое
существование, что это своеобразный атавизм в народной культуре,
сказавшаяся как в полевой работе во время сбора материала, так и при
его анализе, не дала возможности показать истинной картины жизни
духовного стиха. В громадных многотысячных коллекциях Горьков-
ского и Московского университетов и Петрозаводского института
языка и литературы — коллекциях, создаваемых десятками и сотнями
людей за много лет, — оказалось 500 текстов духовных стихов — 70
сюжетов, из которых общерусских — 18, остальные известны только
старообрядцам, за исключением стиха "Умоляла мать родная". Для
сравнения скажу, что за две недели экспедиции в Карелию в 1980 г. мне
удалось собрать около пятидесяти текстов духовных стихов, из них 15
общерусских сюжетов в хорошей сохранности или с подробным
пересказом наряду с десятками песен, плачей и разнообразным
этнолингвистическим материалом. Стихи не лежали на поверхности,
они были глубоко запрятаны в сознании носителей как то, что не
следует обнародовать (типичное высказывание: "Спою, а потом
посадят, заберут").
|
|
|
Истинное богатство репертуара духовных стихов открывается в
старообрядческой среде (отчасти это было и в Карелии): здесь счет
сюжетам идет не на десятки, а на сотни, а текстам с вариантами — на
тысячи. Именно старообрядческая среда сохранила старые обще-
русские сюжеты — о Егории Храбром, о Федоре Тироне, Борисе и
Глебе, о двух Лазарях, об Иосифе Прекрасном, о Голубиной книге,
"Сон богородицы" др.
Кроме этого, в старообрядчестве в разнообразных его направлениях
и ответвлениях не перестают создаваться новые тексты — свое-
образная реакция этой культуры на происходящие внутри и вне ее
события. Так, в 1988 г. в Сибири я услышала "Стих о современной
жизни", созданный в традиции поздних куплетных стихов с такими,
например, строчками:
Все богато так зажили,
Деньги некуда девать,
Что машины накупили
На гулянки разъезжать,
По тропе они не ходят —
Им широкий нужен путь,
Путь широкий и не тесный —
Он не вводит в рай небесный.
В нестарообрядческой среде, в Средней и Западной России, в
Белоруссии и на Украине получили распространение многочисленные
поздние стихи (псальмы), связанные главным образом с похоронным
обрядом. Эти стихи насчитываются также сотнями во Владимирской,
Тульской, Смоленской областях; в Полесье и Закарпатье есть возмож-
ность увидеть рукописные сборники, насчитывающие до 300 стихов,
услышать, как поются одни и те же тексты на совершенно разные
|
|
|
мотивы, убедиться в том, что стихи во время насильственного
заглушения голоса церкви до какой-то степени заполняли образо-
вавшуюся пустоту. Стихи активно переписываются, разучиваются и
поются — иногда даже церковным хором — в тех местах, где
есть храмы. В Восточном Полесье стихи составляют обязательную
часть похоронного обряда автохтонного населения. Это же наблю-
дается и в некоторых локальных старообрядческих культурах. Так,
в поморском согласии Верхокамья существуют стихи, функционально
отмеченные в этом отношении: только два стиха из очень большого
репертуара могут исполняться до и после отпевания.
Лавина духовных стихов, обрушивающаяся на собирателей, кажется
огромной, потому что раньше на этот пласт не обращали внимания,
и теперь многое внове. Но на самом деле он, этот пласт, уже
изрядно подтаял и тает на глазах.
Изменения, происходящие с текстами устной традиции, в основ-
ном носят деструктивный характер. Бывают удачные контаминации
Двух или более стихов, объединенных одной метрикой, встречаются
полные и художественно богатые варианты стиха, однако общая
тенденция очевидна — постепенное разрушение текстов. Здесь надо
отметить, что поздние, куплетные стихи и эпические старые стихи
ведут себя по-разному. Если поздние стихи, имея письменный
вариант, с утратой последнего забываются целыми куплетами и,
как правило, их не пересказывают, даже когда они сюжетные,
то старые эпические стихи, стираясь в памяти, легко переходят в
пересказ, т.е. в текст-интерпретацию. Наблюдения над исполнением
стиха, как полного, так и разрушенного, позволяют выявить не-
сколько типов метатекстов: а) сопровождающих текст, б) вклю-
ченных в него и в) заменяющих оригинал.
Сопровождающий метатекст может не нарушать структуру текста.
Здесь выделяются две разновидности:
1. Комментарий к целому тексту, появляющийся до или после ис-
полнения стиха. Это может быть как текст-интерпретация (например,
краткое толкование событий в тексте), так и текст-квалификация
(например, указания на обычное время исполнения текста). (Примеры
приводились выше; см. также Приложение.)
|
|
|
2. Комментарий по ходу сюжета, во время исполнения. Цельность
текста-оригинала поддерживается ритмом исполнения: короткие ком-
ментарии обычно укладываются в паузу между музыкальными
строфами — в этом проявляется мастерство исполнителя. Чаще всего
исполнители отмечают начало прямой речи в тексте или смену
субъектов речи в диалоге. Например, душа, попавшая в ад:
А и тамы та душа важахнулася
А — аллелуй, важахнулася (и говорит)
А какие ж наши были отцы с матерями
А — аллелуй, отцы с матерями.
Назовем условно такой комментарий объективным, так как он не
показывает оценочного отношения исполнителя к тексту. Таким же
правилам ритмической (временной) цельности текста может быть
подчинен и субъективный комментарий, выражающий оценку содер-
жания текста исполнителем:
Потел же богатый на пир пировать —
Перед воротами убогий лежит,
Труден он, болен, весь во гною (вишь, срамной какой),
(стих о двух Лазарях)
Однако чаще всего субъективные комментарии по ходу исполнения
появляются там, где исполнитель знает текст нетвердо и где он сам
чувствует какие-то лакуны.
Например, при исполнении духовного стиха об Алексее человеке
Божием девяностопятилетняя исполнительница перемежала текст стиха
с его пересказом, а потому даже в тех местах, где она помнила
первоначальный текст, она свободно сопровождала его коммента-
риями, легко переходя от песенного текста к разговорной речи:
Олексей Божий человек стает семнадцати лет,
Надумал он его пожанити (чтобы в глупость не вышел),
Берет он ему Катерину (баба у ево Катерина и опеть Катерина),
Сделал пир на весь мир (шибко людно созвал пировать).
Текст-пересказ, представляющий собой замену первоначального
текста, не является только текстом-интерпретацией. Обычно это
многослойный текст, в котором присутствует собственно пересказ —
результат понимания и усвоения первоначального текста — процедуры,
совершающейся без участия рефлексии; субъективный комментарий,
который может включать как оценку событий в тексте, так и оценку
самого текста (текст-квалификацию). Вот отрывок из стиха об Иосифе
Прекрасном с пересказом, где песенный текст переходит в прозаиче-
ское изложение, в которое вставлен метатекст-квалификация о длине
письменного текста стиха (выделено скобками) и включен текст с
оценкой персонажей самой исполнительницей (выделено курсивом):
Рахиль, Рахиль, ты мати моя.
Ты мати моя, возьми меня,
От отца моего разлученного.
(Там еще много, не один лист еще там). Вот они поехали, в город
приехали, этому мужику продали; мужик-то хороший был, а баба-то
залюбила его. Давай мантии на себя надевать, шибко красивый
был Иосиф-то.
|
|
|
Отдельный вопрос связан с образом адресата-слушателя, созда-
ваемым метатекстовыми вставками исполнителя. Здесь очевидно
различие в образе адресатов своей и чужой среды, к которой, в
частности, относится исследователь-собиратель, выступающий в
функции слушателя. Это различие относится к уровню знаний о мире,
который предполагается более высоким у "чужого" ("Вы, конечно, всё
учили, везде были, все знаете"), а также — что еще более важно — к
уровню сопереживания событий текста, веры в их реальность. Этот
уровень предполагается у "чужого" более низким.
Отметим, что тексты — интерпретации духовного стиха структурно
могут быть очень сходны с текстами — интерпретациями Житий,
образцы которых мы приводили (гл. 2), однако принципиально отли-
чаются от последних в функциональном отношении.
Если интерпретации Житий создаются при чтении соответствующих
текстов и приобретают смысл именно как толкование первых, и
существуют одновременно и параллельно с ними, то тексты —
интерпретации стихов (пересказы) возникают прежде всего как замена
первоначальных текстов в результате их разрушения, а потому, являясь
метатекстами по происхождению, не обладают метатекстовой
функцией.
Духовные стихи, нагруженные христианской символикой, часто
требуют расшифровки. Иногда текст одного стиха может служить
толкованием другого, т.е. быть текстом-интерпретацией. Существует
стих о черноризце, потерявшем златую книгу и уронившем ключи от
церкви в черное /синее море. Об этой потере он сообщает Богу. Стих
встречается во многих вариантах в рукописных старообрядческих
сборниках, он неоднократно публиковался [см.: Варенцов, 1860, 183].
Но существует и другой стих, объясняющий содержание первого. На
вопрос: "О чем, иноче, плачешь", совпадающий в двух текстах, инок
отвечает не Богу, но ангелу, явившемуся во сне:
Уж я млад зело постригся,
Всех я добрых дел лишился,
Одолели злые мысли,
Злые мысли некорыстны,
Позабыл я чтенье-пенье,
И ночно свое моленье,
И душевное спасенье.
Проблема интерпретации текстов стихов тесно связана с описанием
семантики народно-поэтического языка, к чему мы и переходим во
второй части работы.
Часть II
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ
ФОЛЬКЛОРНОГО МИРА
________________________________________________________________
Глава 4
ТЕЗАУРУСНОЕ ОПИСАНИЕ ЯЗЫКА НАРОДНОЙ ПОЭЗИИ:
|
|
|
