И «Льва» в Центральной Азии

 

Весьма плачевные результаты Крымской войны заставили Россию искать против Англии оружие, которое должно было стать результа­тивным противовесом морскому превосходству Англии и быть эф­фективным даже в случае, если бы туманный Альбион попытался бы заключить с другой державой союз против России. Как отмечалось в инструкции российскому послу в Лондоне барону Моренгейму, со­ставленной в 1882 г. министром иностранных дел Н. Гирсом, «такова была цель нашего движения вперед в Средней Азии»¹⁴.

Уже в ходе Крымской войны в Петербурге военными чиновника­ми было разработано несколько вариантов боевых операций, в кото­рых рекомендовалось предпринять наступательные действия по на­правлению к Индии и перенести сюда центр тяжести борьбы против Англии. Учитывая легкость развития морских коммуникаций, пред­полагалось сделать исходной позицией этих действий юго-восточ­ное побережье Каспийского моря, создав в Ак-Кале опорный пункт¹⁵.

Хотя в русских высших военных кругах наиболее вероятным и удобным для наступательных действий по направлению к Индии считался именно путь от Каспийского моря по границам Северной Персии через Герат и Кабул, военное министерство отвергло все эти проекты в силу их нереальности осуществления в данный период. В то же время в резолюции по ним от 28 февраля 1856 г. военное ми­нистерство рекомендовало: «1. Употребить все средства и усилия, чтобы утвердить наше господство на Каспийском море развитием на нем судоходства и усилением нашей военной флотилии. Мысль эта Уже вошла в виды правительства и к осуществлению ее приступлено. 2. Вместе с судоходством по Каспийскому морю стараться и об улуч­шении сообщений от морского берега во внутрь Закавказского края; Когда все эти пути сообщения будут устроены, только тогда можно

 

 

обратить Баку в главный складочный пункт Закавказских войск. 3. Когда в Баку будет свезен значительный запас военных и продо­вольственных средств — что можем делать, не возбуждая преждевре­менно никаких подозрений, — только тогда откроется возможность, пользуясь первыми благоприятными обстоятельствами, внезапно пе­ребросить войска на юго-восточный берег Каспийского моря и стать твердой ногой на границах Персии с Туркестаном. 4. Если настоящей войне (т.е. Крымской. — Авт.) суждено продолжаться еще многие го­ды, то может быть мы успеем в продолжение этого времени развить до такой степени судоходство на Каспийском море и учредить такие склады запасов в Баку, что в свое время действительно будем в со­стоянии решиться на какое-либо предприятие против британских владений в Индии». Однако в данном документе отмечалось, что «к этому отважному предприятию необходимо готовиться многие годы, сохраняя притом приготовления наши в совершенной тайне. В настоящее же время такое предположение может быть признано совершенно неисполнимым»¹⁶.

Из данного документа, носящего в себе явную геополитическую нагрузку, наглядно видно, какое важное военно-стратегическое зна­чение высшие российские военные круги придавали использованию Каспийского моря и Баку для планируемых будущих боевых опера­ций против Англии в «афгано-индийском направлении». Однако в середине XIX в. Россия, потерпевшая тяжелое поражение в Крым­ской войне, просто не в состоянии была осуществить столь грандиоз­ные геополитические планы. На повестке дня было покорение Тур­кестана.

В Центральной Азии в 70-80-х годы XIX в. сталкивались два встречных потока экспансии — русской и английской. Их стратегиче­ской целью было укрепление своей власти над уже завоеванными странами посредством демонстрации военной мощи и установление контроля над важнейшими торговыми коммуникационными магист­ралями. Центром же этого противостояния являлся Афганистан.

Между тем русское наступление в Закаспии началось еще в 1869 г., когда войска генерала Н.Г. Столетова высадились на восточном бере­гу Каспийского моря и основали порт и город Красноводск в качест­ве укрепленного пункта. В 1877 г. был занят Кызыл-Арват. Россия стремилась как можно быстрее закрепиться в Туркестане. В 1881 г. генерал М.Д. Скобелев взял Ахалтекинский оазис, а через три года русские заняли Мерв. 12 января 1881 г. была занята крепость Геок-тепе, а 18 января того же года — аул Асхабад, В следующем 1882 г. на территории Туркменистана была образована Закаспийская область с центром в Асхабаде, причем в составе Кавказского наместничества.

 

Лишь в конце 90-х годов XIX в. она была включена в состав Туркес­танского края¹⁷. Построенная в 1880—1888 гг. Закаспийская железная дорога играла важную роль как в военно-стратегическом, так и в эко­номическом отношении в деле освоения края и дальнейшей экспан­сии вглубь Центральной Азии.

Таким образом, за сравнительно короткий срок русские войска, значительно продвинувшись вглубь Туркестана, оказались в районе, непосредственно прилегающем к Афганистану. В марте 1885 г. русские войска вошли в непосредственное соприкосновение с афганскими войсками близ оазиса Пенде. Создалась реальная угроза войны России с Англией.

В ходе Пендского кризиса в марте 1885 г., когда русско- английские противоречия в Афганистане достигли предельного накала и обе дер­жавы были на грани войны, важнейшее военно-стратегическое значе­ние приобретали выход русских войск к Герату и соединение Ахалте­кинского оазиса с Каспием железной дорогой. В этот период военное министерство отдало приказ о мобилизации на Кавказе двух армейских корпусов и фрахтовке в пароходной компании «Кавказ и Меркурий» транспорта для перевозки значительного количества войск из Баку в Красноводск¹⁸.

Планируя войну против России, Англия намечала нанести глав­ный удар со стороны Черного моря, подобно тому, как это было сде­лано в Крымскую войну. Намечался при содействии Турции англий­ский десант на кавказском побережье, так как именно Кавказ являл­ся базой для операций русских войск в Закаспии. Их коммуникации шли через Красноводск и по Каспийскому морю на Баку. Однако благодаря удачным маневрам российской дипломатии, сумевшей «надавить» на Турцию, Кавказ и западное Черноморское побережье оказались неуязвимыми для Англии. К тому же, России удалось дого­вориться с афганским эмиром. В обмен на оазис Пенде Россия согла­силась передать Афганистану район Зульфагара, сохранив при этом в русском владении выход из Зульфагарского горного прохода. В свою очередь, Англия была также вынуждена признать Пенде вла­дением России¹⁹.

Как отмечает Ф. Казем-заде, «с точки зрения Лондона, проникно­вение России в Центральную Азию казалось нарушающим спокойст­вие, если не устрашающим». С точки зрения Санкт-Петербурга, это казалось естественным, будучи кульминацией целого ряда действий, начинавшихся тремя столетиями ранее, в царствования Ивана Грозно­го, Федора Иоанновича и Бориса Годунова. В то время как британцы, оказавшиеся чужаками в Азии, были потрясены, обнаружив казаковy на берегах Окса, русские чувствовали себя как дома среди тюркских

 

народов, на протяжении столетий являвшихся поочередно их сосе­дями, правителями и подданными»²⁰. В целом русское продвижение в Центральной Азии в 1880-х гг. вызвало у английской колониальной администрации в Индии сильные опасения, что Хорасан, Сеистан и Афганистан могут пасть следующими²¹.

 

«Рельсовая политика» Российской империи

И Великобритании в Персии

 

В тесной связи с англо-русской борьбой в Центральной Азии находи­лось англо-русское соперничество в Персии. Эта крупная восточная страна имела для Англии важное стратегическое значение как плац­дарм для возможных военных действий против России на Южном Кав­казе и для подрывной деятельности в Туркестане. Для решения первой из этих задач особенно важен был Южный Азербайджан, для второй — преимущественно Хорасан²². Касаясь места и роли Персии в событиях, развернувшихся в Центральной Евразии в XIX — начале XX в., то как образно выразился Ф. Казем-заде, «злая судьба поместила Персию между русским молотом и английской наковальней»²³. «Схватки двух гигантских империй, — отмечает далее автор, — будь то из-за Констан­тинополя, Центральной Азии или Дальнего Востока, немедленно отзы­вались в Тегеране. Через два десятилетия непрерывного наступления России в Туркестане и Закаспии Персия ощущала давление из Санкт-Петербурга и Лондона»²⁴.

Персия во второй половине XIX в. фактически превратилась в совместную азиатскую полуколонию России и Англии. Дело даже дошло до того, что с 1879 г. персидского шаха охраняла русская каза­чья бригада, ставшая дополнительным орудием русского влияния

в Персии.

С военно-стратегической точки зрения самые богатые, наиболее густонаселенные северные провинции Персии были легкодоступны для русских армий с Кавказа, в то время как берег Персидского зали­ва оказался во власти британских военно-морских сил.

Если в Афганистане во второй половине XIX в. дело чуть не дошло до большой войны между Россией и Англией, то в Персии англо-рос­сийское соперничество в этот период носило скорее характер эконо­мического конкурентного соперничества, в основном за концессии по строительству транспортных коммуникаций и прежде всего желез­ных дорог, называемое в этот период «рельсовой политикой».

Впервые вопрос о персидских железных дорогах был поднят в нача­ле 70-х годов XIX в. основателем знаменитого впоследствии телеграф-

 

ного агентства бароном Юлиусом Рейтером, который ставил перед собой цель построить сначала железную дорогу от южного побережья Каспийского моря до Тегерана с последующим ее продолжением к Персидскому заливу. Однако, несмотря на предварительное согласие Наср-ад-Дин шаха и на то, что англичане успели провести 12 км рель­сового пути от Каспийского моря, данная концессия, не без россий­ского вмешательства, была объявлена иранской стороной недействи­тельной²⁵.

В 1873—1878 гг. с идеей строительства «Великой Сред не-Азиате кой дороги» (Le Grand Central Asiatique), а точнее железнодорожного пути по маршруту Кале—Оренбург—Самарканд—Пешавар—Калькутта вы­ступал знаменитый создатель Суэцкого канала Фердинанд Лессепс. Хотя этот проект был встречен российской стороной «с сочуствием», однако из-за тайного противодействия английской дипломатии, не без оснований опасавшейся российского проникновения в Афганис­тан и Индию, он так и не был осуществлен²⁶.

Безуспешной оказалась и попытка постройки железной дороги от Решта к бухте Чахбар на Индийском океане, предпринятая россий­скими концессионерами в конце 80-х годов XIX в., что позволило бы России приблизиться к заветной геополитической цели — выйти на­конец к Индийскому океану²⁷. В статье «Русская политика на Ближ­нем, Среднем и Дальнем Востоке», опубликованной в газете «Речь» 1 марта 1911 г., П. Милюков достаточно откровенно сформулировал основные цели проектов индоевропейского пути и Транс персидской дороги: «Наши старые железнодорожные проекты в Персии рассчита­ны были на выход к "теплому морю"»²⁸.

В свою очередь, английский посланник в Персии Генри Вольф в конце 80-х годов XIX в. усиленно проталкивал проект строительст­ва Трансперсидской железной дороги и стремился при этом убедить русских в преимуществах для них данного проекта. В своем послании английскому премьеру А.Т. Солсбери Вольф пытался доказать, что, если Суэцкий канал сэкономил Англии 2492 мили между Лондоном и Бомбеем, то Транс персидская железная дорога сэкономила бы Рос­сии 3072 мили между Баку и Карачи²⁹.

Тем временем на состоявшемся 16 февраля 1890 г. особом совеща­нии по Персии военный министр П.С. Ванновский выступил про­тив реализации данного проекта, обосновав это тем, что для России ^в стратегическом отношении будет более выгодно строительство же­лезной дороги от Тифлиса до Тебриза. Военный министр был против Идеи железной дороги вдоль западного берега Каспийского моря, обосновывая это тем, что «наша политика всегда определяла исклю­чительно важный характер Каспия и поэтому любое предприятие,

 

которое будет способствовать привлечению иностранных интересов к бассейну Каспия, должно признаваться несовместимым с нашими позициями»³⁰. По мнению же директора Азиатского департамента министерства иностранных дел И.А. Зиновьева, хотя железная доро­га Тифлис—Тебриз была важна прежде всего в военно-стратегиче­ском плане, так как контроль над Азербайджаном мог стать сущест­венным фактором для следующей русс ко-турецкой войны, однако без ее соединения с российскими железными дорогами она теряла свое значение³¹.

В целом, согласно конвенциям 1885 и 1889 гг., Англия и Россия до­говорились до 1910г. не строить самим и не дозволять другим построй­ку железных дорог в Персии, которая, таким образом, надолго осталась без них³². Отношение же командования индийской армии к Транспер­сидской железной дороге весьма образно выразил один из английских офицеров в статье, опубликованной в лондонской «Тайме» 21 июля 1912 г.: «Мысль о вторжении в Индию русской армии кажется на пер­вый взгляд нелепой, но кто не признал бы до русско-японской войны нелепою мысль об отправке полумиллионной армии в Маньчжурию... Неизбежным последствием сооружения трансперсидского пути будет значительное увеличение индийской армии. И каково бы ни было это увеличение, настроение общества при малейшей тревоге станет нерв­ным; не следует забывать, что даже при полном согласии между Анг­лией и Россией это мнение останется несколько недоверчивым и в при­городных театрах, где господствует мелодрама — а их легион, — злодей, похищающий невинную английскую девушку и подкупающий убийцу, чтобы освободиться от доблестного жениха, неизменно появляется в форме, напоминающей русскую, и с вышины галерки наши "Томми", для которых там, в гарнизонах Индии, враг всегда представляется каза­ком, неистово рукоплещут»³³.

Тем не менее в начале 10-х годов XX в. Англия отказалась от тради­ционной политики в персидском железнодорожном вопросе. «С точ­ки зрения правительства, — заявлял сэр Грей на заседании нижней па­латы английского парламента 11 июля 1912 г., — было бы неразумно противодействовать сооружению железный дороги, которая, все од­но, будет выстроена рано или поздно. Наоборот, чтобы отстоять свои интересы в данном вопросе, Англия должна безотлагательно принять участие в сооружении трансперсидского пути»³⁴.

Это было связано, прежде всего, с тем обстоятельством, что, несмо­тря на достигнутые с Англией договоренности, Россия предпринимала попытки все же осуществить строительство Трансперсидской железной дороги до Бендер-Аббаса. В книге российского инженера ПА. Ритти-ха «Железнодорожный путь через Персию», опубликованной в Санкт-

 

 

Петербурге в 1900 г., автор отмечал особую военно-политическую роль этого проекта, отдающего во власть России всю Персию и исключаю­щего «вопрос о ее разделе на две сферы: Северную — России и Юж­ную — Англии. Никакого разделения сфер не может быть, Персия должна быть наша вся целиком»³⁵. Это еще раз показывало геополити­ческое значение проектируемых железнодорожных линий — своеоб­разных ключей к воротам Индии, могущих превратиться в мощное ору­дие борьбы России с Англией за гегемонию в Центральной Евразии.

Вполне естественно, что усиление активности России в Персии, ко­торая находилась в упадке в конце XIX в., серьезно беспокоило Анг­лию, увязшую в Южной Африке. В то же время эту южноафриканскую страну спасало англо-русское соперничество. Британские же интересы в Персии, по мнению блестящего знатока Востока Дж. Керзона, дели­лись на три категории: экономические, политические и стратегиче­ские. Причем последние два имели для колониального правительства Индии особое значение³⁶.

В свою очередь, по мнению того же Дж. Керзона, география и ис­тория предоставили России доминирующую роль в Северной Персии. Британии же следовало сконцентрировать свои усилия на ее Цент­ральной и Южной частях³⁷.

Учитывая стремление России проникнуть в Центральную и Южную Персию и выйти на побережье Персидского залива, Керзон делал сле­дующий вывод: «Насколько тяжким ни казалось бы нам в настоящих обстоятельствах финансовое и военное бремя, вызываемое все уве­личивающейся близостью Российской державы к северным и северо­западным границам Индии от Памира и Герата, нельзя без сильнейшей тревоги рассматривать перспективу русского соседства в Восточной или Южной Персии, неизбежным следствием которого должно стать громадное увеличение этого бремени»³⁸.

По большому счету единая, но слабая Персия была выгодна обеим державам. Планы же ее дележа натыкались на тот немаловажный фак­тор, что при распаде этого государства Россия смогла бы достичь Пер­сидского залива. Такого геополитического достижения своего основ­ного соперника в Центральной Евразии Англия никак не могла допу­стить. Данные опасения были подтверждены событиями весны-лета 1900 г., когда русские войска стали концентрироваться на персидской и афганской границах, а военные суда заходить в Персидский залив. Однако Россия, обратив свое основное внимание на Дальний Восток, предпочла конкурировать с Британией в Персии иными, не военными средствами³⁹.

После поражения не без содействия России Иранской революции 1905—191 1 гг. русским правительством в начале 1913 г. была получена

 

 

концессия на сооружение железнодорожной линии Джульфа—Тебриз.

Это создавало реальные предпосылки для последующей аннексии Южного Азербайджана и захвата Урмийского округа с последующим превращением их в чрезвычайно удобную операционную базу для на­ступления на Восточную Турцию⁴⁰.

 

«Нефтяной фактор» в геополитических играх

На Кавказе

 

В 70—90-х годах XIX в. весьма существенную роль в событиях в этом регионе, наряду с «рельсовой политикой», начинает играть и нефтя­ной фактор.

Вторая половина XIX в. характеризуется значительным ростом промышленно-транспортной инфраструктуры западного Прикаспия, в особенности Баку, который с 1873 г. становится основной базой Кас­пийской военной флотилии. В 1883 г. была пущена в эксплуатацию же­лезная дорога Баку—Тифлис, а в 1900 г. закончилась постройка железно­дорожной линии Баку—Дербент—Порт—Петровск (Махачкала), которая затем соединилась с линией Порт—Петровск—Грозный—Беслан. Тем са­мым Южнокавказская железнодорожная магистраль была включена в общероссийскую сеть железных дорог. В этот период в связи с бурным развитием нефтяной промышленности Баку превращается в перво­классно оборудованный крупнейший порт на Каспии, который занимал по тоннажу торговых парусных судов первое место среди внутренних морей империи, а в отношении же парового флота значительно превос­ходил Белое и Балтийское моря, уступая лишь Черному и Азовскому. К началу XX в. из Баку, дававшего в этот период свыше половины миро­вой добычи нефти, в среднем 80% нефтепродуктов вывозилось на миро­вые рынки морем и лишь 20% — по железной дороге⁴¹.

С конца XIX в. все большее военно-стратегическое и экономичес­кое значение для России приобретают Грозненский и Майкопский нефтяные районы, города Новороссийск, Екатеринодар, Владикавказ, Порт-Петровск, а также Владикавказская железная дорога со станция­ми Минеральные Воды и Тихорецкая.

Уже в 1901 г. 90% использовавшегося в Индии керосина было бакин­ского происхождения. Более того, Индия служила основной транзит­ной базой для русских нефтяных поставок на Дальний Восток⁴², В то же время падение конкурентоспособности бакинской нефти на мировых рынках было связано с тем фактором, что ее приходилось вести из Ба­ку в Батум по железной дороге, а оттуда кораблями через Суэцкий ка­нал в Индию и на Дальний Восток.

В 1884 г. появился российский проект строительства нефтетрубо­провода от Каспийского моря к Персидскому заливу⁴³. Осуществле­ние этого проекта, который Николай II считал «вопросом огромного значения», могло бы привести к появлению в Персидском заливе ре­альных русских коммерческих интересов, обеспечило бы военное присутствие (насосные станции, ремонтные склады и прочие соору­жения вдоль нефтетрубопровода необходимо было бы охранять, что и оправдывало бы размещение русских войск по всей стране) и рост российского влияния на побережье Индийского океана⁴⁴. Помимо этого выиграла бы и бакинская нефтяная промышленность, сильно пострадавшая в те годы от своего основного конкурента «Стандард Ойл», вытеснявшего русские нефтепродукты с европейского и азиат­ского рынков⁴⁵.

Однако англичане сделали все возможное для срыва этого проекта. В конце концов отказ России от концессии по трубопроводу и под­тверждение английской концессии («концессии д'Арси») явились, по мнению Б.В. Ананьича «одними из первых поражений экономиче­ской политики Витте в Персии накануне русско-японской войны; и русскому правительству потребовалось всего несколько лет, чтобы пол­ностью осознать все значение этого поражения»⁴⁶. Погнавшись за «жу­равлем» на Дальнем Востоке, царская Россия упустила «синицу» в Пер­сидском заливе. Как метко заметил английский посол в России сэр А. Николсон, «японская война совершенно рассеяла» мечты России, попытавшейся «создать для себя обширную азиатскую империю»⁴⁷.

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: