 |
Глава 2. ЭТО ЗА КЛЭР.
|
|
|
|
Глава 2
‑ Мы надеемся, что ты позволишь врачу осмотреть себя, ‑ любезно сказала она. ‑ И что ты дашь своё согласие на план лечения.
‑ А что если нет? ‑ спросила я.
‑ Ну, у твоих родителей ещё есть время чтобы подать соответствующие документы в суд пока ты здесь ‑ тем не менее, для тебя и для них было бы действительно замечательно, если бы ты сотрудничала с нами. Мы здесь чтобы помочь тебе.
Я не могла вспомнить, когда ещё чувствовала себя так потеряно.
‑ Мара, ‑ сказала доктор Вэст, привлекая моё внимание, ‑ ты понимаешь, что это значит?
Это означает, что Джуд жив и никто, кроме меня, не верит в это.
Это означает, что со мной что‑ то не так, но это не то, что они думают.
Это означает, что я одна.
Но тогда мои мысли понеслись по следу изображений. Воспоминания.
Бежевые стены психиатрического отделения исчезли, и на их месте появилось отражение. Я видела себя на пассажирском сидении автомобиля ‑ автомобиля Ноя ‑ и видела, что мои щёки окрашивают слёзы. Ной был рядом со мной, его волосы были спутаны и совершенны, а его глаза дерзко смотрели на меня.
‑ Со мной что‑ то очень не так, и никто и никак не может этого исправить, ‑ сказала я ему тогда.
‑ Позволь мне попытаться, ‑ ответил он.
Это было до того, как он узнал, насколько сильно я не в себе, но даже тогда, когда последний кусок моей брони дал трещины на мраморных ступенях суда, Ной не был тем, кто ушёл.
Это была я.
Потому что это я убила четыре или пять человек, и если клиент моего отца так и не очнулся ‑ это не было ничем, кроме мысли. И их число могло становиться всё больше и больше, если бы Ной не спас жизнь моему отцу. Я никогда не хотела обидеть людей, которых любила, но Рэчел уже мертва, а в моего отца выстрелили. Менее чем сорок восемь часов назад я думала, что лучший способ спасти их, держаться на расстоянии.
|
|
|
Но сейчас все изменилось. Джуд изменил все.
Никто не знал правду обо мне. Никто, кроме Ноя. А это значит, что он был единственным, кто мог бы это исправить. Я должна была поговорить с ним.
‑ Мара?
Я заставила себя сфокусироваться на докторе Вэст.
‑ Ты позволишь нам помочь тебе?
Помочь мне? Хотела спросить я. Давая мне больше лекарств, когда я не больна ничем, хуже посттравматического расстройства? Я не психопатка, хотела я сказать.
Я не психопатка.
Но, кажется, выбор у меня был невелик, так что я заставила себя сказать да.
‑ Но сначала я хочу поговорить со своей мамой, ‑ добавила я.
‑ Я позвоню ей после твоего осмотра ‑ хорошо?
Нет. Вовсе не хорошо. Но я кивнула, и доктор Вэст улыбнулась, увеличивая складки на своём лице, выглядя для всего мира как сердечная, добрая бабушка. Может быть, она и была ей.
Когда она ушла, я сделала все, возможное, чтобы не развалиться, но у меня не было времени. Она была немедленно заменена врачом, с фонариком, который расспрашивал меня о моем аппетите и других совершенно обычных вещах, на которые я спокойно отвечала, следя за своим языком. А потом он ушёл, а мне предложили немного еды, и один из сотрудников ‑ консультант? медсестра? ‑ показал мне блок. Здесь было гораздо тише, чем, я представляла себе психушку, и с меньшим количеством очевидных психов. Пара детей спокойно читали. Один смотрел телевизор. Еще один говорил с другом. Они смотрели на меня, когда я проходила мимо, но в остальном, я осталась нетронутой.
Когда меня привели обратно в палату. я была удивлена тем, что обнаружила там маму.
Никто больше не смог бы заметить, в каком плохом виде она была. Одежда ее была без единой складочки. Кожа была по‑ прежнему безупречна. Ни один волос не выбился из причёски. Но безнадежность испортила ее позу, а страх мелькал в глазах. Она держала себя в руках, но иногда он проявлялся.
|
|
|
Она держалась ради меня.
Я хотела обнять ее и в то же время встряхнуть ее. Но я просто стояла на месте, как приклеенная.
Она бросилась, чтобы обнять меня. Я позволила ей сделать это, но мои руки застыли на месте, и я не смогла обнять ее в ответ.
Она отстранилась и отвела волосы от моего лица. Изучила мои глаза.
‑ Мне так жаль, Мара.
‑ Действительно. ‑ Мой голос был равнодушным.
Я не смогла бы причинить ей больше боли, если бы ударила.
‑ Как ты можешь так говорить? ‑ спросила она.
‑ Могу, потому что проснулась сегодня в психиатрическом отделении. – От этих слов у меня горчило во рту.
Она отступила и села на кровать, которая была чистой, так как последней на ней сидела я. Она покачала головой, и ее черные волосы качнулись.
‑ Когда ты вышла вчера из больницы, я думала, что ты устала и пошла домой. Но когда позвонили из полиции? ‑ её голос дрогнул, и она приложила руку к горлу. ‑ В твоего отца стреляли, а потом мне звонят, и я услышу, как полицейские говорят: " Миссис Дайер, мы вызываем вас из‑ за вашей дочери"?
Слеза потекла из глаза, и она быстро вытерла ее.
‑ Я думала, что ты попала в аварию. Я думала, что ты умерла.
Моя мать обвила руками талию и склонилась вперёд.
‑ Я была так напугана, что бросила трубку. Даниэль поднял её. Он объяснил, что случилось ‑ ты была в полицейском участке, и у тебя была истерика. Он остался с отцом, а я отправилась за тобой, но ты была дикой, Мара, ‑ сказала она, посмотрев на меня. ‑ Дикой. Я никогда не думала...
Её голос затих, и, казалось, она смотрела прямо сквозь меня.
‑ Ты кричала, что Джуд жив.
Я решила сделать кое‑ что храброе. Или глупое. Иногда очень трудно найти разницу.
Я решила довериться ей. Я посмотрела маме в глаза и сказала без тени сомнения в выражении лица и словах.
‑ Он жив.
‑ Как это может быть, возможно, Мара? ‑ мамин голос был тихим.
‑ Я не знаю, ‑ призналась я, потому что у меня не было ни малейшего понятия. ‑ Но я видела его.
Я села рядом с ней на кровать, но не близко.
|
|
|
Моя мама отбросила волосы со своего лица.
‑ Могло ли это быть галлюцинацией? ‑ Она избегала смотреть мне в глаза. ‑ Как и в предыдущий раз? Как с серьгами?
Я задавала себе тот же вопрос. Я видела некоторые вещи и раньше ‑ в частности, когда бабушкины серьги оказались в ванной, хотя они оставались у меня в ушах. Классные стены рушились вокруг меня, личинки ползали у меня в еде.
И я видела Клер. Я видела ее в зеркалах. Я слышала ее голос.
‑ Веселитесь детки.
Я видела Джуда в зеркалах. Я слышала его голос.
‑ Тебе нужно отвлечься от этого места.
Но теперь я знала, что слышала эти слова, они повторяли их. Не только дома в зеркалах. Но и в психушке.
Я не воображала себе эти слова. Я помнила их. Из ночных кошмаров.
Но в участке всё было иначе. Джуд говорил с офицером. Я напряглась, чтобы вспомнить, что он сказал.
‑ Вы не скажете, где я могу подать заявление о пропавшем? Похоже, я заблудился.
Я никогда не слышала, чтобы он говорил эти слова прежде. Они были новыми. И он сказал их до того, как прикоснулся ко мне.
Он прикоснулся ко мне. Я чувствовала это.
Это не было галлюцинацией. Он был реальным. Он был жив, и он был здесь.
Глава 3
Моя мать все еще ждала ответа на свой вопрос, так что я дала ей его. Я отчаянно затрясла головой.
‑ Нет.
Джуд был жив. Он не был галлюцинацией. Я была уверена.
Она сидела там неподвижно, слишком долго. Потом наконец улыбнулась, но улыбка не дошла до ее уголков ее глаз.
‑ Здесь Даниэль. Он хочет тебя увидеть, ‑ сказала она и встала. Она нагнулась, чтобы поцеловать меня в лоб, дверь открылась, и показался мной старший брат. Они переглянулись, но как только Даниэль вошёл в комнату, он умело скрыл свое беспокойство.
Его густые тёмные волосы были в нетипичном беспорядке, а темные круги образовались вокруг темных глаз. Он улыбнулся мне ‑ слишком легко, слишком быстро ‑ и наклонился чтобы обнять меня.
‑ Я так рад, что с тобой всё в порядке, ‑ сказал он, как только обнял меня. Я не смогла обнять его в ответ.
|
|
|
Затем он отпустил и добавил слишком легко, ‑ Я не могу поверить, что ты взяла мои ключи. И вообще, где мои ключи от дома?
Мой лоб наморщился.
‑ Что?
‑ Мои ключи от дома. Их нет на моем брелке для ключей. Который ты забрала, перед тем как пригнать мою машину к полицейскому участку.
‑ О, ‑ у меня не было ни единого воспоминания о том, как я его забрала и что я с ним сделала. ‑ Прости.
‑ Всё в порядке. Не беспокойся об этом, ‑ сказал он, глядя на меня коса.
‑ Что ты делаешь?
‑ Понимающе смотрю на тебя.
‑ Ну, выглядишь, как‑ будто у тебя паралич, ‑ сказала я, не в силах улыбнуться. Даниэль сверкнул одной из своих улыбок ‑ на это раз искренней.
‑ У меня чуть не случился сердечный приступ, когда у мамы чуть не случился сердечный приступ, ‑ сказал он тихим голосом. ‑ Я... я счастлив, что с тобой всё хорошо.
Я оглядела комнату.
‑ Я думаю, что хорошо ‑ это относительное понятие.
‑ Туше.
‑ Я удивлена, что они позволили нам увидеться, ‑ сказала я. ‑ Судя по тому, как вела себя психиатр, я начала думать, что меня закрыли на строжайшую изоляцию или что‑ то вроде этого.
Даниэль пожал плечами и перенёс свой вес, очевидно, ему было неудобно.
Это заставило меня насторожиться.
‑ Что?
Он втянул губы.
‑ Выкладывай, Даниэль.
‑ Предполагается, что я должен убедить тебя остаться.
Я сузила глаза.
‑ Насколько?
Он не ответил.
‑ Как долго?
‑ Неопределённый срок.
Моё лицо стало горячим
. ‑ Маме не хватило смелости самой мне это сказать?
‑ Это не так, ‑ ответил он, садясь в кресло рядом с кроватью. ‑ Она думает, что ты ей не доверяешь.
‑ Это она мне не доверяет. Не доверяет с тех пор как... –Обрушилось здание, почти сказала я. Я не закончила предложение, но судя по выражению Даниэля, в этом не было необходимости. ‑ Она не верит ничему из того, что я говорю, ‑ закончила я. Я не хотела походить на ребенка, но ничего не могла с собой поделать. Я наполовину ожидала, что Даниэль кого‑ нибудь позовёт, но он просто посмотрел на меня так же как и всегда. Он был моим братом. Моим лучшим другом. Я для него не изменилась.
И это заставило меня захотеть рассказать ему все. О лечебнице, Рэчел, Мэйбл, моём учителе. Обо всем.
Если бы я рассказала ему спокойно ‑ без паники, в полицейском участке, но разумно, после долгого сна ‑ если бы я объяснила все, может он бы понял.
Мне было необходимо, чтобы меня поняли.
Так что я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как если бы я собиралась спрыгнуть со скалы. В некотором смысле, я думаю, так и было. ‑ Джуд здесь.
|
|
|
Даниэль сглотнул, а затем осторожно спросил.
‑ В этой комнате?
Я бросила на него взгляд.
‑ Нет, засранец. Во Флориде. В Майами.
Его выражение не изменилось.
‑ Даниэль, он был в полицейском участке. Я видела его. Он был там.
Мой брат просто сидел, копируя нейтральное выражение лица матери, несколько минут назад. Потом он потянулся за своим рюкзаком и что‑ то из него вытащил. ‑ Это запись камеры наблюдения из участка, ‑ объяснил он, прежде чем я просила. ‑ Доктор Вэст подумала, что было бы хорошо, чтобы мама показала ее тебе.
‑ Так почему же ты показываешь ее мне?
‑ Потому что ты, очевидно не доверяешь маме, но она знает что ты веришь мне.
Я тщательно на него посмотрела.
‑ Что на ней?
Он поднялся и вставил диск в DVD‑ плеер под закрепленным под потолком телевизором, и включил его.
‑ Скажи мне, когда увидишь его, хорошо?
Я кивнула, а затем мы оба повернулись к экрану. Даниэль быстро поправил его, и крошечные люди сновали, то в полицейский участок, то из него. Счётчик ускорился вперёд, и я увидела себя на экране, входящую в здание.
‑ Стоп, ‑ сказала я Даниэлю. Он нажал кнопку, и кадры замедлились до нормальной скорости. Там не было звука, но я смотрела на себя, говорившую с офицером за стойкой регистрации ‑ я должно быть спрашивала, где я могу найти детектива Гадсена.
И затем я увидела Джуда, появившегося на экране. Моё сердце забилось, а мой взгляд задержался на его изображении, не его бейсболке, на его длинных руках. Что‑ то на запястье отразило свет. Часы.
В моём сознании пробежала дрожь. Я указала на фигуру Джуда на экране.
‑ Вот, ‑ сказала я. Моя рука раздражающе дрожала. ‑ Это он.
Мы наблюдали, как Джуд разговаривает с офицером. Подходит ко мне. Прикасается ко мне. Я начала чувствовать себя плохо.
Даниэль остановил изображение перед тем, как Джуд покинул экран. Он долгое время ничего не говорил.
‑ Что, ‑ тихо сказала я.
‑ Это может быть кто угодно, Мара.
Моё горло сжалось.
‑ Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.
‑ Мара, это просто парень в кепке " Патриотов".
Я снова изучила экран. Угол камеры поймал только верхушку головы Джуда. На ней была кепка Патриотов", которую он всегда носил. Она была низко натянута, прикрывая глаза.
‑ Ты вообще не могла видеть его лицо.
‑ Но я слышала его голос, ‑ сказала я. Призналась я, на самом деле. Мой брат открыл рот, чтобы сказать что‑ то, но я перебила его. ‑ Нет, послушай.
Я сделала глубокий вдох. Я попыталась успокоиться, чтобы быть менее резкой.
‑ Я слышала его ‑ он спросил о чём‑ то офицера, и офицер ответил ему. Это был его голос. И я видела его лицо. ‑ Я смотрела на экран, щурясь, когда продолжила говорить. ‑ Ты не можешь хорошо видеть его на записи, но это он. Это он.
Даниэль смотрел на меня несколько секунд и наконец заговорил. Когда он это сделал, его голос был мучительно мягок.
‑ Мара, это не может быть он.
Мой разум боролся с фактами, с теми, которые я знала, с теми, в которых была уверена.
‑ Почему нет? Они не смогли найти его тело, чтобы похоронить, так? ‑ Здание было слишком хрупким, вспомнила я, и было слишком опасно.
‑ Они не смогли найти его, ‑ сказала я снова.
Даниэль указал на экран, на руки Джуда. Мои глаза проследили за его пальцем.
‑ Видишь его руки?
Я кивнула.
‑ У Джуда бы их не было. Его руки ‑ это все, что они нашли.
Глава 4
Его слова согнали кровь с моего лица.
‑ Они не нашли полных останков никого из них ‑ Рэчел, Клэр или Джуда. Но они нашли ‑ они нашли руки, Мара. Они похоронили их. ‑ Он сглотнул, это было болезненно для него, затем указал на экран. – У этого парня? Обе руки.
Голос Даниэля был нежным, грустным и отчаянным, но его слова не имели смысла.
‑ Я знаю, что ты волновалась о том, что произошло. Я знаю. И отец ‑ мы все беспокоимся о папе. Но это не Джуд, Мара. Это не он.
Это было бы настоящим спасением, поверить, что я сумасшедшая, глотать их таблетки и согнать с себя ту вину, которая преследовала меня, так как я наконец вспомнила, на что я была способна.
Но я пробовала это раньше. Не работало.
Я глубоко, судорожно сглотнула.
‑ Я не сумасшедшая.
Даниэль закрыл глаза, и, когда он открыл их снова, его выражение лица было... решительным.
‑ Я не должен говорить тебе этого
‑ Говорить что?
‑ Психологи называют это искажением восприятия, ‑ сказал мой старший брат. ‑ Заблуждения, в основном. То, что Джуд жив, что у тебя есть силы, что ты обрушила здание и убила людей. Они говорят, что ты теряешь возможность рационально оценивать ситуацию.
‑ В смысле?
‑ Они бросали такие слова, как " психотический" и " шизотипический", Мара.
Я приказала себе не плакать.
‑ Мама надеется, что в худшем случае это может быть то, что называется кратковременным психическим расстройством, вызванным посттравматическим стрессом и выстрелом, и другими травмами, но от того, что слышу, мне кажется основное различие между шизофренией и другими расстройствами в их продолжительности. ‑ Он с трудом сглотнул. ‑ В итоге, чем больше последних заблуждений, тем хуже прогноз.
Я сжала зубы и заставила себя оставаться спокойной в то время, пока мой брат продолжал говорить.
‑ Вот почему мама думает, что тебе следует остаться здесь на некоторое время, чтобы они могли написать тебе курс лечения. Так они смогут направить тебя в жилое лечебное учреждение.
‑ Нет, ‑ сказала я. Также сильно, как я хотела до этого оставить мою семью, держаться от них подальше, теперь я знала, что должна остаться с ними. Я не могла быть заперта в то время. как Джуд был на свободе.
‑ Это как школа‑ интернат, ‑ продолжал он, ‑ за исключением того, что там есть повар‑ гурман, и дзен‑ сады, и арт‑ терапия для того, чтобы просто отдохнуть.
‑ Мы не говорим о Фиджи, Даниэль. Она хочет отправить меня в психиатрическую больницу. Психиатрическая больница!
‑ Это не психиатрическая больница, это жилой дом.
‑ Лечебное учреждение, да, ‑ сказала я, тут же слезы выступили на глазах, я сморгнула их яростно. ‑ Значит, ты на их стороне?
‑ Я на твоей стороне. И это только на некоторое время, чтобы они могли обследовать тебя для того, чтобы справиться с ситуацией. Ты прошла через ‑ нет никакого способа, чтобы я смог выразить то, через что ты прошла.
Я попыталась сглотнуть назад комок в горле.
‑ Что сказал папа? ‑ удалось мне спросить.
‑ Он чувствует, что это частично его вина, ‑ сказал он.
Ошибочность этой идеи открылась мне.
Что ему не следовало браться за это дело, ‑ продолжал мой брат. ‑ Он доверяет маме.
‑ Даниэль, ‑ взмолилась я. ‑ Я клянусь, я клянусь, что говорю правду.
‑ Это часть диагноза, ‑ сказал он, и его голос дал трещину. ‑ То, что ты веришь в это. Галлюцинации вписываются в посттравматический стресс. Но когда все проходит, ты знаешь, что это было в твоей голове. Сейчас ты веришь, что это реально, ‑ сказал Даниэль, его голос дал трещину, ‑ всё, что ты сказала им вчера подходит под диагноз психоза.
Он яростно моргнул и сильно ударил глаз тыльной стороной ладони.
Я не могла поверить, что это происходит со мной.
‑ Так вот оно что. ‑ Мой голос казался мёртвым. ‑ Я даже не могу сначала сходить домой?
‑ Ну как только они признают, что имеют право держать тебя в течении семидесяти двух часов, а затем они осмотрят тебя заново, прежде чем сделать окончательные рекомендации для мамы с папой. Так что я думаю, что это будет завтра.
‑ Подожди, только семьдесят два часа? ‑ и другой осмотр...
‑ Ну, да, но они настаивают на большем.
Но прямо сейчас, это временно. Не постоянно. Пока нет.
Если я смогу их убедить, что я не верю в то, что Джуд был жив, что я не верю в то, что убила Рэчел, Клэр и других, что ничего из этого не было реальным, что это всё было в моей голове; если я смогу лгать убедительно, то они могут подумать, что мой случай в полицейском участке был временным. Это было то, во что моя мать хотела верить. Ее нужно было подтолкнуть.
Если бы у меня получилось, я смогла бы пойти домой.
Я бы смогла увидеть Ноя.
Его образ стоял перед моими глазами, его лицо было твёрдым и полным решимости в здании суде, уверенным, что я не сделаю того, что сделала. Мы не разговаривала с ним с тех пор.
Что если я изменилась для него, как он и сказал?
Что если он не захочет видеть меня?
Эта мысль сжала горло, но я не могу плакать. Я не могу потерять его. С этого момента я должна быть ребенком с плаката для психического здоровья. Я не могла позволить себе остаться здесь надолго. Я должна была понять, что, черт возьми, происходит.
Даже если я должна понять это сама.
Стук в дверь напугал меня, но это была просто мама. Она выглядела так, будто плакала. Даниэль встал, разглаживая складки на синей рубашке.
‑ Где папа? ‑ спросила я ее.
‑ Все еще в больнице. Его выпишут завтра.
Возможно, если бы я смогла разыграть достаточно хорошее представление, меня могли бы выписать вместе с ним.
‑ Джозеф с ним?
Мама кивнула. Так у моего двенадцатилетнего брата сейчас был отец с огнестрельным ранением и сестра в психиатрическом отделении. Я стиснула зубы ещё сильнее. Не плачь
Потом мама посмотрела на Даниэля, и он прочистил горло. ‑ Люблю тебя, сестренка, ‑ сказал он мне. ‑ Скоро увидимся, хорошо?
Я кивнула с сухими глазами. Моя мать села.
‑ Всё будет в порядке, Мара. Я знаю, сейчас это звучит глупо, но это так. Будет лучше.
Я пока не была уверена что сказать, кроме как,
‑ Я хочу пойти домой.
Моя мать посмотрела с болью, и почему бы и нет? Её семья разваливалась на части.
‑ Я сильно хочу, чтобы ты вернулась домой, дорогая. Просто для тебя сейчас нет никакого графика дома, если ты не в школе, и я думаю, что может быть на тебя слишком много давления. Я люблю тебя, Мара. Так сильно. Я не переживу если ты…. меня вырвало, когда я впервые услышала о разрушенной психушке... Я было плохо. Я не могу оставить тебя ни на секунду. Ты мой ребенок, и я хочу, чтобы все было в порядке. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была в порядке. ‑ Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и улыбнулась мне. ‑ Это не твоя вина. Никто не обвиняет тебя и не наказывает.
‑ Я знаю, ‑ сказала я спокойно, создавая впечатление спокойного, нормального взрослого.
Она продолжила.
‑ Ты через многое прошла, я знаю, мы этого не понимаем. И я хочу, чтобы ты знала, что это ‑ она указала на комнату ‑ не ты. Это может быть химическое, психологическое или даже генетическое...
Изображения тёмной воды встали в моем сознание. Картина. Чёрный. Белый. Размытое.
‑ Что? ‑ быстро спросила я.
‑ То, как ты чувствуешь себя. Все, что происходит с тобой. Это не твоя вина. С посттравматическим стрессом и всем остальным, случившееся...
‑ Нет, я знаю, ‑ сказала я, останавливая ее. ‑ Но ты сказала...
Генетическое.
‑ Что ты имела ввиду под генетическим? ‑ спросила я.
Моя мать смотрела на пол, и ее голос стал профессиональным.
‑ То, через что ты прошла, ‑ сказала она, четко избегая слов психическое заболевание, ‑ может быть вызвано биологическими и генетическими факторами.
‑ Но кто в нашей семье имел какие‑ либо...
‑ Моя мать, ‑ сказала она спокойно. ‑ Твоя бабушка.
Ее слова повисли в воздухе. Картинка в моем сознании, заостренный портрет молодой женщины с загадочной улыбкой, сидящей с руки сложенными на коленях. Волосы были разделены на прямой пробор, а ее повязка сверкала между бровями. Это была фотография моей бабушки в день ее свадьбы.
А затем мой разум заменил ее лицо моим.
Я сморгнула изображение и покачала головой.
‑ Я не понимаю.
‑ Она покончила с собой, Мара.
Я сидела там, на мгновение ошеломленная. Мало того, если бы я не знала, но...
‑ Я думала... я думала, она погибла в автокатастрофе?
‑ Нет. Это то, что мы сказали тебе.
‑ Но я думала, что ты выросла с ней.
‑ Так и было. Она умерла, когда я уже была взрослой.
В горле пересохло.
‑ Сколько тебе было лет?
Мамин голос вдруг стал тонким.
‑ Двадцать шесть.
Следующие несколько секунд были ужасно долгими.
‑ Ты родила меня, когда тебе было двадцать шесть.
‑ Она покончила с собой, когда тебе было три дня.
Глава 5
Почему я этого не знала?
Почему мне не сказали?
С чего бы ей это делать?
Почему тогда?
Я, должно быть, выглядела настолько шокированной, насколько чувствовала, потому что моя мать бросилась извиняться.
‑ Я никогда не собиралась рассказывать тебе об этом вот так.
Ты вообще никогда не собиралась мне рассказывать.
‑ Доктор Вэст и доктор Келлс думали, что это нормально, так как у вашей бабушки было много таких же одержимостей, ‑ сказала моя мама. ‑ Она была параноиком. Подозрительной...
‑ Я не... ‑ чуть не сказала я, что не была подозрительной или параноидальной, но я была. С серьезным основанием, но все же.
‑ У нее вообще не было друзей, ‑ продолжала она.
‑ У меня есть друзья, ‑ сказала я. Потом я осознала, что более подходящими словами были " был" и " друг", единственное число. Рэчел была моим лучшим другом и, на самом деле, моим единственным другом, пока мы не переехали.
Еще есть Джейми Рот, мой первый (и единственный) друг в Кройдене ‑ но я его не видела и не слышала о нём, с тех пор как его исключили за то, чего он не совершал. Моя мать, вероятно, даже не знала, что он существовал, и так как я не собиралась возвращаться в школу в ближайшее время, она вероятно о нем никогда и не узнает.
Еще был Ной. Он считается?
Моя мама прервала мои мысли.
‑ Когда я была маленькой, моя мать иногда спрашивала меня, могу ли я творить волшебство. ‑ На её губах появилась грустная улыбка. ‑ Я думала, что она просто играет. Но когда я стала старше, она, то и дело спрашивала меня, могу ли я делать что‑ то " особое". Особенно когда я была подростком. Я, конечно, понятия не имела, что она имеет в виду, и когда я спросила ее, она ответила что расскажет мне все, что необходимо знать и попросила сказать ей, если что‑ либо измениться. ‑ Моя мать сжала челюсти и посмотрела в потолок.
Она пыталась не заплакать.
‑ Я не обращала на это внимание, говоря себе, что моя мать просто " другая". Но были все признаки. ‑ Ее голос перешел от задумчивого к профессиональному. ‑ Магическое мышление...
Что ты имеешь в виду?
‑ Она думала, что в ответе за вещи, за которые она, вероятно, не могла быть в ответе, ‑ сказала моя мать. ‑ И она была суеверной ‑ она волновалась из‑ за определенных цифр. Я помню, иногда она заботилась о том, чтобы подчеркнуть их. А когда мне было приблизительно столько же, сколько тебе, она стала очень параноидальной. Однажды, когда мы были на пути чтобы разместить меня в моей первой комнате в общежитии, мы остановились чтобы заправиться. Она смотрела в зеркало заднего вида через плечо на протяжении последнего часа, а когда она зашла внутрь, чтобы заплатить, мужчина спросил у меня направление. Я достала нашу карту и рассказала ему, как добраться туда, куда он хотел. И как только он сел обратно в свою машину и уехал, выбежала твоя бабушка. Она хотела знать все ‑ что он хотел, что он сказал ‑ она была безумной. ‑ Мама сделала паузу, потерявшись в воспоминаниях. Потом она сказала, ‑ Иногда я ловила ее на лунатизме. У нее были кошмары.
Я не могла говорить. Я не знала что сказать.
‑ Было... тяжело расти с ней, иногда. Я думаю, именно это заставило меня стать психологом. Я хотела помочь... ‑ Мамин голос затих, а потом она казалось, вспомнила, что я здесь. Почему я здесь. Её лицо вспыхнуло.
‑ Ох, милая, ‑ я не хотела, чтобы это так прозвучало. ‑ Она была взволнована. ‑ Она была чудесной матерью и невероятной личностью; она была артистичной и креативной и такой весёлой. И она всегда поверяла, счастлива ли я. Она так заботилась. Если бы они знали то, что знают сейчас, когда она была моложе, я думаю... все бы сложилось иначе. ‑ Она тяжело сглотнула, потом посмотрела прямо на меня. ‑ Но она не ты. Ты не такая. Я просто сказала это потому что, что вещи вроде этих могут случаться в семьях, и я просто хочу чтобы ты знала ты ничего не сделала и всё что случилось ‑ психушка, все в этом ‑ не твоя вина. Здесь лучшие врачи и ты получишь лучшую помощь.
‑ Что если мне станет лучше? ‑ спросила я тихо.
Ее глаза наполнились слезами.
‑ Тебе станет лучше. Обязательно. И у тебя будет нормальная жизнь. Клянусь Богом, ‑ сказала она тихо и решительно, ‑ у тебя будет нормальная жизнь.
Я увидела свою отправную точку.
‑ Тебе придется меня отослать?
Она прикусила нижнюю губу и вздохнула.
‑ Это последнее, что я хотела бы сделать, малышка. Но я думаю, если ты немного побудешь в другой обстановке, с людьми, которые действительно об этом знают, я думаю, для тебя это будет лучше.
Но я могла сказать по тону, ее голоса и тому, как он дрожал, что она не решила. Она не была уверена. Это означало, что я все еще могла бы манипулировать ею, чтобы она позволила мне вернуться домой.
Но это не случилось во время этого разговора. Мне придется подготовиться. А я не могу сделать это сейчас.
Я зевнула и медленно моргнула.
‑ Ты устала, ‑ сказала она, изучая мое лицо.
Я кивнула.
‑ У тебя была неделя в аду. Год в аду. ‑ Она взяла мое лицо в руки. – Мы справимся. Я обещаю.
Я блаженно ей улыбнулась.
‑ Я знаю.
Она пригладила мои волосы назад и повернулась, чтобы уйти.
‑ Мама? ‑ позвала я. ‑ Ты скажешь доктору Вэст, что я хочу с ней поговорить?
Она просияла. ‑ Конечно, дорогая. Вздремни, а я дам ей знать, чтобы зашла и осмотрела тебя, хорошо?
‑ Спасибо.
Она задержалась между стулом и дверью. Она сомневалась говорить или нет.
‑ Что не так? ‑ спросила я ее.
‑ Я просто.. ‑ начала она, потом закрыла глаза. Она приложила руку ко рту. ‑ Полиция рассказала нам вчера, что ты говорила, что Джуд пытался, изнасиловать тебя перед тем как здание рухнуло. Я просто хотела... ‑ Она сделала глубокий вдох. ‑ Мара, это правда?
Конечно, это было правдой. Когда мы были наедине в психушке, Джуд поцеловал меня. Он продолжал меня целовать, даже, несмотря на то, что я сказала ему остановиться. Он прижал меня к стене. Толкнул меня. Затем я его ударила, и он ударил меня в ответ.
‑ Ох, Мара, ‑ прошептала моя мать.
Правда должно быть отразилась на моем лице, потому что до того как я решила ответить ей, она бросилась назад ко мне.
‑ Не удивительно, что это было ещё труднее ‑ двойная травма, ты, должно быть, чувствуешь себя такой... я даже не могу...
‑ Всё в порядке, мама, ‑ сказала я, глядя в ее безжизненные яркие глаза.
‑ Нет, не в порядке. Но будет. Она наклонилась, чтобы снова поцеловать меня, а затем покинула комнату, сверкнув грустной улыбкой, перед тем как исчезнуть.
Я села прямо. Доктор Вэст скоро вернется, и мне нужно собраться. Мне нужно было убедить ее ‑ их ‑ что у меня всего лишь посттравматический шок, а не в том, что я опасно близка к шизофрении или чему‑ то столь же страшному и постоянному. Потому что с посттравматическим шоком я могла бы остаться со своей семьей и понять, что же произошло. Понять, что делать с Джудом.
Но, что это значило для меня. Для меня это была целая жизнь в психологическом отделении и лечение. Никакого колледжа. Никакой жизни.
Я попыталась вспомнить, что моя мать говорила о бабушкиных симптомах.
Подозрительность.
Паранойя.
Магическое мышление.
Мании.
Ночные кошмары.
Суицид.
А потом подумала о том, что я знаю о посттравматическом шоке.
Галлюцинации.
Ночные кошмары.
Потеря памяти.
Вспышки памяти.
Было в них, что‑ то общее, но главное отличие казалось было в том, что при посттравматическом шоке ты определенно знаешь, что то, что ты видишь ‑ нереально. Что‑ либо с приставкой «шизо», однако, означало, что когда ты галлюцинируешь, ты в это веришь ‑ даже после того как галлюцинации проходят. Что превращает это в манию.
У меня абсолютно точно был посттравматический шок; я испытала больше своей доли травмы и теперь иногда видела вещи, которые не были реальными. Но я знала, что те вещи не происходили, независимо от того, насколько они ощущались реальными.
Так что теперь мое сознание должно быть ясным ‑ очень ясным ‑ я должна поверить, что Джуд умер.
Даже если он жив.
Глава 6
В психиатрическом отделении тикали часы, отсчитывая время, что осталось от моих семидесяти двух часов. Всё шло хорошо, подумала я на третий день. Я была спокойной. Дружелюбной. До боли нормальной. И когда другой специалист по имени доктор Келлс представилась как глава какой‑ то программы где‑ то во Флориде ‑ я отвечала на ее вопросы, так как она ожидала.
‑ У тебя были проблемы со сном?
‑ Да.
‑ У тебя были ночные кошмары?
Да.
‑ Тебе трудно сосредоточиться?
‑ Иногда.
‑ Ты замечаешь, что выходишь из себя?
Время от времени. Я нормальный подросток, в конце концов.
‑ Ты испытываешь навязчивые мысли о твоём травмирующем опыте?
Определённо.
‑ У тебя есть какие‑ либо фобии?
Разве они есть не у каждого?
‑ Ты когда‑ нибудь слышишь или видишь людей, которых здесь нет?
Иногда я вижу своих друзей ‑ но я знаю, что они не настоящие.
‑ Ты когда‑ нибудь думала о том, чтобы причинить вред другим или себе?
Однажды. Но я бы никогда ничего подобного не сделала.
Потом она ушла, а мне предложили обед. Я не была голодна, но подумала, что было бы хорошей идеей, в любом случае поесть. Все часть шоу.
День тянулся, и ближе к концу вернулась доктор Вэст. Я сидела за столом в общей зоне, такой же простой и безликой, как и любой приемный покой больницы, но с добавлением маленьких круглых столиков, со стульями. Двое ребят приблизительно в возрасте Джозефа играли в шашки. Я рисовала на цветной бумаге карандашами. Это был миг моей гордости.
‑ Привет, Мара, ‑ сказала доктор Вэст, наклоняясь чтобы увидеть мой рисунок.
‑ Здравствуйте, доктор Вэст, ‑ сказала я. И широко улыбнулась, отложив карандаш, из‑ за ее прихода.
‑ Как ты себя чувствуешь?
‑ Немного нервной, ‑ сказала я робко. ‑ На самом деле я скучаю по домом. ‑ Я подтолкнула рисунок, которую только что с лёгкостью нарисовала ‑ цветущее дерево. Она что‑ то в нем увидела ‑ терапевты видят во всем что‑ то ‑ а нормальные люди любят деревья.
Она кивнула.
‑ Я понимаю.
Я расширила глаза.
‑ Вы думаете, я смогу пойти домой?
‑ Конечно, Мара.
‑ Я имею в виду, сегодня.
‑ Ох. Ну. – Она наморщила лоб. ‑ Если честно, я еще не знаю.
‑ А это вообще возможно? ‑ Мой невинный детский голосок сводил меня с ума. За последние сутки я его использовала больше, чем за пять лет.
‑ Ну, есть несколько возможностей, ‑ сказала она. ‑ Ты могла бы остаться здесь для дальнейшего лечения или возможно перейти в другой стационар. Или твои родители могли бы решить, что реабилитационный центр был бы для тебя лучшим местом, так как ты подросток ‑ у большинства из них есть средние образовательные программы, которые позволят тебе провести некоторое время за учебой, пока ты работаешь в группе и получаешь лечение.
Реабилитационный. Не идеально.
‑ Или амбулаторное лечение могло бы быть лучшим...
‑ Амбулаторное? ‑ Расскажите мне.
‑ Существуют дневные программы для подростков, как ты, которые проходят сквозь тяжелые времена.
Сомневаюсь.
‑ Ты в основном работаешь с консультантами и своими сверстниками в группе терапии и эмпирической терапии вроде музыки и искусства ‑ с небольшим количеством времени на учебу, но конечно большая часть внимания уделяется терапии. И в конце дня ты идешь домой.
Не так ужасно. По крайней мере, сейчас я знаю, на что надеяться.
‑ Или, твои родители могли бы решить не делать ничего кроме терапии. Мы дадим наши рекомендации, но, в конечном счете, все зависит от них. Вообще‑ то твоя мама должна скоро зайти, ‑ сказала она, глядя на лифты. ‑ Почему бы тебе не продолжить рисовать ‑ какой очаровательный рисунок! ‑ а затем мы снова поговорим, после того как я поговорю с твоей мамой?
Я кивнула и улыбнулась. Улыбаться было важно.
Доктор Вэст ушла, а я все еще пыталась сделать ложно радужную картину еще более ложно веселой, когда я вздрогнула от легкого удара по плечу.
Я вполоборота повернулась на пластиковом стуле. Маленькая девочка, возможно лет десяти или одиннадцати, с длинными, нерасчесанными, грязными светлыми волосами стояла застенчиво с большим пальцем во рту. На ней была белая футболка, которая была слишком большой для нее, поверх синей юбки с оборками, соответствующей цвету носков. Она передала мне сложенную бумажку своей свободной рук
|
|
|
