 |
Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 20 страница
|
|
|
|
Далее генерал Шмундт под одобрительные возгласы Кранке заявил, что ОКВ должен стать настоящим высшим командным органом всего вермахта в том смысле, что, подчиняясь непосредственно фюреру, возьмет на себя решение проблем, в том числе и кадровых, связанных с осуществлением руководства всеми родами войск вермахта. И если нынешнее положение вещей не привело к негативным последствиям, то лишь потому, что у наших врагов единое руководство всеми родами вооруженных сил осуществляется еще хуже, чем у нас.
И если сухопутные силы даже в чисто кадровом отношении организовали ОКВ так, что оно в первую очередь ведает их делами, то лишь потому, что для большего уровень подготовки офицеров генерального штаба пока недостаточен. К тому же – как сказал ему один из его бывших командиров при попытке поручить ОКВ выполнение одного из необходимых специальных заданий – ребенка, у которого еще очень слабые кости, нельзя заставлять взваливать на спину тяжелый ранец.
Адмирал Кранке заметил в связи с этим, что, чем шире война распространяется по всему миру, тем больше оперативных задач приходится решать ОКВ. ОКВ приходится поддерживать контакты с японцами. Если Роммель – а это не было предусмотрено – берет Тобрук, именно ОКВ должно быть тем самым органом, который незамедлительно вкратце доложит фюреру о том, какие возможности остались у англичан для спасения своего господства на Средиземном море (например, высадка десанта в Западной Африке) и какие можно предпринять контрмеры. Но в таких ситуациях приходится констатировать, что этого не происходит – как в истории с операцией «Норвегия», приказ о разработке которой исходил не от ОКВ, а от фюрера[484] и поэтому под рукой даже не оказалось современных карт Норвегии, поскольку в мирное время ни один человек в ОКВ не предполагал, что может встать вопрос о проведении такой операции. Только лишь прибегнув к помощи карт выпуска 1890 года с масштабом 1: 100000, которые валялись в каком‑ то подвале, и дополнив их сведениями, полученными от геолога, который незадолго до начала войны изучал эти места, удалось найти какой‑ то выход из создавшегося положения. Подготовку к возможным ситуациям такого рода высший командный орган должен проводить уже в мирное время, да так, чтобы оставалось лишь вытащить планы из письменного стола. С другой стороны, на его взгляд, военные действия в России относятся исключительно к компетенции сухопутных войск, и его удивляет, что помимо начальника генерального штаба генерал Йодль также обязан ежедневно докладывать о положении на фронтах.
|
|
|
Как объяснил Шмундт, шеф вовсе не желает, чтобы генеральный штаб навязывал ему свои мнения. С Йодлем же они много лет вместе работают, и он знает, чего от него можно ожидать. Фюрер не желает, чтобы командующие армиями перед тем, как явиться к нему с докладом, заходили к начальнику генерального штаба[485].
26. 06. 1942, пятница, полдень
«Волчье логово»
Читая телеграммы о реакции английской и американской прессы на падение Тобрука, шеф заметил: евреи живут, как крысы, это раса живых существ, которые заполнили собой весь мир и в силу своей беспримерной наглости при любом климате способны проворачивать свои гешефты. Когда читаешь, какой вздор несут евреи в связи с Тобруком: «Королевские военно‑ воздушные силы успешно препятствуют продвижению войск держав „оси“ и т. д., то можно только удивляться, как могут люди верить всей этой чуши. Теперь становится понятно, почему адвокаты‑ евреи, в которых не было даже проблеска гениальности, в позорнейшие для Германии времена смогли установить свое господство: ведь они лгали как по писаному.
|
|
|
27. 06. 1942, суббота, вечер
«Волчье логово»
За ужином шеф в разговоре еще раз вернулся к победе, одержанной Роммелем. Он подчеркнул, что взятие Тобрука – это совершенно немыслимый успех и в нынешней ситуации его следует рассматривать как признак того, что судьба проявила к нам свое благоволение. Равно как вступление Японии в войну произошло в критический период Восточной кампании, удар Роммеля по английским войскам в Северной Африке был совершенно неожиданно нанесен в тот момент, когда испанцы плели интриги[486], для характеристики которых достаточно упомянуть, что министр иностранных дел Испании Суньер недавно даже «удостоился чести» и получил от папы в подарок четки.
Если переговоры в Вашингтоне между Черчиллем и Рузвельтом длились 8 дней, то это не в последнюю очередь объясняется тем, что благодаря Роммелю позиции Англии на Средиземном море стали весьма шаткими. Ибо, когда люди во всем согласны между собой, переговоры быстро заканчиваются. Его переговоры с дуче никогда не продолжались дольше полутора часов[487]. Все остальное время уходило на еду и тому подобные вещи. Только во время албанского кризиса[488]переговоры длились свыше полутора дней, поскольку ему надо было опять подбодрить дуче.
И, основываясь на таком вот опыте, нетрудно представить себе, как трудно приходится союзникам. Не говоря уже о том, что требуется поистине акробатическая ловкость, для того чтобы политический союз США, русских и китайцев был также выражением их единой воли. Если, например, Литвинова[489] неоднократно приглашали для участия в переговорах между Рузвельтом и Черчиллем, то, разумеется не в последнюю очередь потому, что в связи с Индией у России перед Англией есть явное преимущество. Ибо после потери Восточной Азии самая грозная опасность для Англии исходит от России, которая в случае разрыва англо‑ русских отношений может попытаться компенсировать за счет Индии причиненный ей войной ущерб. Возможно, это является одной из причин, побуждающих Россию при всех обстоятельствах избегать войны с Японией. Нам это только на руку. Ибо, учитывая ситуацию с Индией, мирные отношения между Японией и Россией – это лишний козырь нам в войне с Англией.
|
|
|
Вообще, наиболее интересный вопрос, который в данный момент можно задать, – это: как в нынешней ситуации поступит Англия? После того как она, объявив войну, несмотря на совершенно недостаточный уровень вооружения, полностью опозорилась, никаких чудес от нее ждать не приходится, это совершенно ясно. Она сама, очевидно, попытается, передавая различные и противоречивые сообщения, то есть прибегнув ко лжи, как‑ то выбраться из нынешнего трудного положения. И в задачу министерства иностранных дел, собственно говоря, входит выведать, какой выход будет пытаться найти Англия. Но вряд ли это можно будет сделать иначе, как завязав любовную интрижку с дочерью Черчилля, но слишком жаль использовать для этого министерство иностранных дел, точнее, его дипломатов, хотя в случае успеха можно было бы сохранить жизнь многим немецким солдатам и офицерам.
За ужином рейхспрессешеф доктор Дитрих доложил шефу, что лидер рексистов Дегрелль[490], который в настоящее время, как известно, находится среди сражающихся на Восточном фронте легионеров, пожаловался на то, что при обмене бельгийских пленных их опять обошли. Бельгийцы – сотрудники комиссии по обмену – все сплошь реакционеры и никогда не упустят случая напакостить рексистам.
Шеф распорядился немедленно принять все необходимые меры, с тем чтобы при отборе подлежащих освобождению бельгийских пленных решающее влияние принадлежало Дегреллю.
Нужно быть абсолютно уверенным в том, что со стороны Германского рейха в первую очередь встретит понимание тот, кто сегодня на Востоке проливает свою кровь во имя будущей Европы.
А к бельгийским реакционерам вообще до сих пор относились слишком деликатно. Надо было не прислушиваться к голосу заступника из Италии и не оставлять короля Бельгии на свободе[491] – это было ошибкой, – а увести его в плен. Правда, этот король не отличается большим умом, но он страшный интриган и собирает вокруг себя все реакционные элементы.
|
|
|
Интересно сравнить поведение этих реакционных кругов с тем, как ведут себя фламандцы на Восточном фронте[492]. Фламандцы настроены гораздо более дружелюбно по отношению к немцам и гораздо более самоотверженны, чем сражающиеся на Восточном фронте легионеры из Нидерландов. Несомненно, это объясняется тем, что фламандцы веками испытывали гнет со стороны валлонов, которые всячески притесняли их.
От внимания дуче также не ускользнул тот факт, что фламандцы и валлоны не уживаются друг с другом. Высказывая свои мысли относительно будущего облика Европы, он всегда объединял фламандцев с нидерландцами, а валлонов стремился поставить рядом с французами.
Относительно же того, как в дальнейшем поступить с валлонами, дуче заявил, что нынешняя политическая ситуация на северо‑ западе Европы далеко не во всем его устраивает. И решить судьбу такой маленькой народности, как валлоны, как ему хотелось бы, вряд ли удастся в огромном «рейхе германских племен». Его, шефа, поэтому лишь радует то, что ни в Бельгии, ни в Голландии нет правительств[493], с которыми пришлось бы вести переговоры. Таким образом, можно продиктовать все, что окажется политически необходимым, а значит, признано целесообразным. И проблему этих маленьких государств он решит с помощью коротких, внятных деклараций.
За ужином шеф заявил, что любая культура начинается со строительства дорог. И если римляне при Цезаре и в первые два века нашей эры, строя дороги и прокладывая гати через болота, топи и леса, освоили германские земли, то и мы теперь в России должны первым делом приступить к строительству дорог.
Тот, кто хочет начать осваивать Россию по‑ другому, скажем проложив через нее сеть железных дорог, ставит телегу впереди лошади. Уже из чисто военных соображений он обязан построить в России дороги общей протяженностью как минимум от 750 до 1000 километров. Ибо без хороших дорог невозможно ни с помощью войск очистить огромное русское пространство от враждебных элементов, ни обеспечивать там порядок в течение длительного срока. А ту рабочую силу в русских деревнях и городах, которая не будет использована в сельском хозяйстве или военной промышленности, следует в первую очередь привлекать для строительства дорог.
Переходя к проблеме основания новых деревень, шеф заявил, что на русском пространстве нужно основывать новые деревни не только по военным соображениям, но еще и потому, что они оживят пейзаж вокруг бесконечно тянущихся дорог.
28. 06. 1942, воскресенье, вечер
«Волчье логово»
(На обеде у Гитлера присутствовал рейхсмаршал. )
|
|
|
Шеф после ужина вновь обсуждал возможности, появившиеся у нашего Африканского корпуса после вторжения в Египет[494]. Роммеля необходимо снабжать всем, что ему необходимо. Кроме того, нужно побудить египетского короля бежать, чтобы англичане позднее не увезли его с целью использования для своей пропаганды. В том случае, если король решится на этот шаг, он лично готов сразу же после оккупации Египта немецкими войсками вновь возвести его на трон. В таких случаях он ничего не имеет против монархии[495].
К тому же египетский король женился на первой красавице страны – хотя и дочери юриста – и тем самым в достаточной степени подтвердил, что у него здоровые взгляды на жизнь.
И невольно вспоминаешь наше дворянство. Там если имеешь намерение вступить в брак, то должен доказать, что у тебя в роду столько‑ то и столько‑ то знатных предков. У фон Пфеффера в семье ведут родословную от Карла Великого. При этом во многих поколениях феодалов‑ аристократов было столько вырожденцев, что ему больше подошла бы фамилия фон Кюммель[496].
Далее шеф согласился с мнением маршала Кейтеля о том, что взятие немецкими войсками Александрии[497] еще больше, чем капитуляция Сингапура – в нем непосредственно были заинтересованы одни банкиры, – приведет в ярость весь английский народ и настроит его против Черчилля. Остается лишь пожелать, чтобы посланник США в Каире по‑ прежнему плохо шифровал свои каблограммы и тем самым подробно информировал нас об английских военных планах[498].
29. 06. 1942, понедельник, полдень
«Волчье логово»
За обедом шеф упомянул, что его земляки‑ венцы то и дело спрашивают, неужели мы и на этот раз отдадим Белград. «После того как нам пришлось в третий раз завоевывать его[499], мы должны оставить его за собой».
Венцы в этом вопросе правы уже потому, что нужно тщательнейшим образом продумать, как должна проходить граница в этом уголке рейха. Нет никакого сомнения в том, что мы ни при каких обстоятельствах не откажемся от так называемых Железных Ворот на Дунае[500].
Дунай – это водный путь, который проходит через сердце континента, и поэтому в объединенной нами Европе должен рассматриваться как немецкая река и над ней должен быть установлен полный контроль. Налаживание водного сообщения между Востоком и Западом в этом обширном пространстве целиком зависит от ответа на вопрос, является ли Дунай немецкой рекой или нет. Рыть какой бы то ни было канал совершенно ни к чему, это будет просто глупо, если не удастся полностью сохранить под нашим влиянием эту главную водную артерию.
При рассмотрении проблемы Дуная наше поколение должно позаботиться о том, чтобы не все связанные с ней правовые вопросы были разрешены с помощью мирных договоров. Глава государства, обладающий чувством ответственности, должен оставить своему преемнику целый ворох правовых притязаний более или менее ясного свойства, чтобы тот в нужный момент смог использовать их в качестве «священных» притязаний для обоснования своего вмешательства в конфликты, в которых может возникнуть необходимость[501].
В ответ на реплику рейхсфюрера СС о том, что Старый Фриц также начал свои Силезские войны без достаточно четко обоснованных наследственных притязаний и что Людовик XIV опирался при проведении своей политики на «доставшиеся от предшественников» правовые обоснования, шеф подчеркнул, что это свидетельствует о мудрости главы государства, если тот оставил своему преемнику такого рода обоснования, затрагивающие все те сферы, в которых, как подсказывает здравый смысл, могут когда‑ нибудь возникнуть национальные конфликты.
Но если монахи с горы Афон вдруг объявят его преемником византийских императоров, то это надлежит немедленно пресечь.
Он желает, чтобы письменные материалы, касающиеся такого рода проблем, хранились не в министерстве иностранных дел, где они бы были преданы забвению, а рассматривались как дела, находящиеся непосредственно в ведении фюрера, и поэтому направлялись в рейхсканцелярию и там хранились так, чтобы его преемники в любой момент могли ознакомиться с ними.
Эти соображения основываются на его собственном опыте, ибо ему в результате неимоверных усилий удалось внести свой вклад в историю. Разумеется, нам на смену придут поколения, которые могут равнодушно отнестись к происходящему сейчас созданию единой Европы, подобно тому как в свое время большинство населения восприняло созданную Бисмарком империю как непреложную данность.
Каких усилий стоило сплотить воедино запад, север, центр и восток Европы во имя образования великого содружества и как об этом быстро забудут! Поэтому оценить средства, которые он описал, сможет лишь тот, кто вновь будет вынужден воспользоваться ими.
Он хотел бы, воспользовавшись случаем, подчеркнуть тот факт – и подчеркивать его можно бесчисленное множество раз, – что сплочение Европы воедино произойдет отнюдь не в результате стремления множества государственных деятелей к единству, нет, оно будет осуществлено исключительно силой оружия.
Сплочение Баварии, Вюртемберга, Бадена и т. д. совместно с Пруссией в единый Германский рейх Бисмарка тоже объясняется отнюдь не чистосердечными помыслами и здравым смыслом князей, но тем значением, которое приобрело тогда прусское игольчатое ружье. Достаточно вспомнить, какое потребовалось содействие со стороны графа Хольштейна, чтобы король Баварии Людвиг II написал свое знаменитое письмо Бисмарку[502], в котором изъявил согласие на принятие королем Пруссии титула императора и которое тем самым стало последним звеном в цепи дипломатических акций. К каким только дурацким уловкам не прибегал король Людвиг, не желавший ставить свою подпись под этим письмом и даже под предлогом якобы зубной боли скрывшийся в спальне, чтобы только не встречаться с Хольштейном. Воистину, это просто счастье, что Хольштейн не относился к числу тех придворных лизоблюдов, которые с благоговением замирают перед дверью, ведущей в королевские покои, и в решающих ситуациях не рискуют ее открыть.
За ужином присутствовал Шпеер в сопровождении множества людей из своего окружения – среди них были государственный советник Блом с гамбурской верфи «Блом и Фосс», государственный советник Шибер и т. д.
30. 06. 1942, вторник, полдень
«Волчье логово»
За обедом присутствовал великолепно показавший себя в оборонительных боях на северном участке Восточного фронта и получивший звание генерал‑ фельдмаршала фон Кюхлер[503].
Шефа привела в восторг та манера, с которой маршал с простодушной миной на лице рассказывал о тяжелых, кровопролитных боях на Волхове. Говоря о пленных, он сказал, что было захвачено еще 10 000 раненых. Однако в сводках эта цифра не фигурировала, поскольку на болотистой местности было совершенно невозможно оказать им помощь и они все погибли. Что же касается боевого духа русских, то он сообщил, что солдаты в окопах не проявляют ни малейшей заинтересованности в продолжении войны и мечтают только об одном: вернуться домой. И все же они сражаются как звери до последнего дыхания, и их приходится убивать одного за другим.
Явлений, подобных тем, которые происходили во время первой мировой войны, в 1916‑ 1917 годах, когда русские в окопах втыкали штыки в землю и уходили с позиций, нигде не наблюдается.
30. 06. 1942, вторник, вечер
«Волчье логово»
За ужином шеф в беседе руководствовался тезисом о том, что эта война в гораздо большей степени способствует пробуждению эстетических чувств, чем прошлая. И творения тех художников, которых он, после того как они отслужили в действующей армии один или два года, вернул домой и которые запечатлели в них то, что им самим довелось пережить, следует вообще отнести к наиболее ценным произведениям современного искусства, которые в настоящее время демонстрируются на наших выставках.
Именно картины, изображающие эпизоды войны, являются бесспорным подтверждением того, что практика, то, что довелось пережить самому, делают зрелым истинный талант, а вовсе не учеба в академии.
Профессорам академий в основном недостает проницательности и ясного ума, чтобы помочь пробиться истинному таланту. Представить себе только, Прусская академия отвергла великолепные морские пейзажи Бока, хотя, кроме него, тогда никто на широком полотне не воссоздавал с полной достоверностью вид Северного моря. Но та же самая Прусская академия, которая отвергла эти картины, не постыдилась во время выставок своих собственных работ вешать на стены полное дерьмо. И когда он устраивал выставки в Доме немецкого искусства, они постоянно пытались протащить всякую пачкотню, которой стремились оказать протекцию. Но тут он был непоколебим и каждый раз вышвыривал эту халтуру за дверь.
Его мнение относительно значения академий известно. И вряд ли его изменит то обстоятельство, что эти учебные заведения сохранят свою нынешнюю форму, но в них придут новые силы, не похожие на тех, кто не в состоянии создать картину, опираясь на собственные впечатления от реальной жизни. Альтернатива поспешному подбору преподавательских кадров для академий искусств в их нынешней форме очень проста: или поручать вести в них курсы одаренным людям, но тогда они уже не смогут создавать картины, основанные на жизненных наблюдениях, или пусть в академиях преподают полнейшие бездари, но тогда у молодого поколения художников не будет воспитателей, которым они могли бы подражать.
И если хорошенько обдумать эту проблему, то придется поставить перед самим собой вопрос и дать на него ответ, а может быть, в конце концов лишь на пользу художественному творчеству эпохи то, что в нынешних академиях преподают сплошные бездари. Если, к примеру, в Академии киноискусства[504] преподавал бы не только господин Вейдеман, но и все наши крупнейшие кинорежиссеры, то художественный уровень нашего кино ужасающе понизился бы.
Наиболее характерной чертой академий в наши дни является стремление погубить любого гения. И как только гений попадает в поле зрения заурядных «светил» этих академий, то у них все перья дыбом встают.
Если поставить перед собой цель проложить гению путь в академию и одновременно, несмотря на его деятельность в ней, не дать ему оторваться от реальной жизни и сохранить в нем творческие силы, то нужно полностью реорганизовать академию. Нужно создать на ее основе целый ряд мастерских, аналогичных государственным мастерским. Затем нужно обратиться к выдающимся художникам, и пусть те сами для себя решат, хотят ли они взять под свою опеку объединенные в академию мастерские. И если они выразят свое согласие, то тогда им нужно предоставить возможность подобрать себе учеников, которые благодаря прилежанию и всей своей предшествующей творческой деятельностью показали себя достойными учиться у великих мастеров.
И если академии будут организованы таким образом, то больше никому и в голову не придет такая чушь, как обучение художников болтовне на иностранных языках, жонглированию математическими терминами и т. д. Чушь, которая могла родиться только в куриных мозгах посредственности. И главным в деятельности академий художеств вновь будет обучение студентов живописи, живописи и еще раз живописи.
Его всегда ужасно раздражало, что в педагогических училищах будущим учителям народных школ пытаются вбить в голову уйму всяческой премудрости, хотя в их обязанности входит всего лишь научить детей основам арифметики и элементарным навыкам чтения и чистописания. И какие такие требуются обширные познания, чтобы научить шестилетних детей правильно произносить: а, а, а, б, б, б…
Воистину, это просто чушь – заставлять детей в школе зубрить все на свете. Ведь стоит через год‑ два после того, как они расстались со школой, спросить их обо всех этих вещах, и они ничего толком ответить не смогут. Поэтому администрация школы обязана так составить план занятий, чтобы детям давали только те знания, которые им действительно могут пригодиться, для того чтобы с честью выдержать все жизненные испытания. В остальном же гораздо разумнее сделать так, чтобы они как можно больше времени проводили на свежем воздухе. Ибо только таким образом мы получим здоровое подрастающее поколение, которое не уложат в постель никакие физические нагрузки.
01. 07. 1942, среда, полдень
«Волчье логово»
Генерал Боденшатц, представитель Геринга в ставке фюрера, за обедом доложил шефу о том, что один из братьев князя Штаремберга[505] служит офицером германских военно‑ воздушных сил. Только недавно выяснилось, что другой его брат, служивший в сухопутных войсках, уволен оттуда по распоряжению шефа. Поскольку тот Штаремберг, который служит в военно‑ воздушных силах, отлично показал себя и получил особенно хорошую аттестацию, то сочли нужным воздержаться от его увольнения до тех пор, пока об этом не будет повторно доложено шефу.
Шеф заявил в ответ, что на те семьи, которые играют особенно значительную роль в политической жизни, распространяется принцип коллективной ответственности. И если выходец из такой семьи использует свое политическое влияние во вред, то вполне естественно, что кара должна также пасть и на головы всех остальных членов этой семьи. В конце концов, что мешало им заблаговременно отмежеваться от этого подрывного элемента?
Японцы настолько строго придерживаются принципа ответственности всей семьи, что для них является чем‑ то само собой разумеющимся стремление любой семьи, члены которой занимают важные государственные или военные посты, удержать всех, кто связан с ней родственными узами, от каких бы то ни было поступков или действий, могущих причинить ущерб Японии. Если же это не удается и «непутевый отпрыск» дискредитирует в глазах нации эту семью, то все взрослые мужчины в роду совершают харакири, чтобы спасти честь семьи.
Принципом ответственности всей семьи следует руководствоваться и в отношении братьев предателя Штаремберга. Ибо семья князя Штаремберга принадлежала к числу наиболее влиятельных семей Австрии и поэтому была обязана сознавать ответственность перед своими германскими корнями также и в период Системы. Но зачем нам портить себе настроение из‑ за Штаремберга, давайте лучше порадуемся такому событию, как падение Севастополя[506].
Когда наш маленький «народный приемник» в столовой принял экстренное сообщение о падении Севастополя, то Гитлер, а вместе с ним и все, кто сидел за столом, поднялись с мест, чтобы стоя и вытянув руки в германском приветствии выслушать прозвучавший в конце Государственный гимн.
За обедом (чтение телеграмм) шеф обратил внимание на то, что наиболее верным признаком краха английского владычества над Египтом является инструкция, данная английским министерством информации английской прессе и предписывающая ей принизить значение Александрии для Британской империи. Ибо управление английской прессой всегда осуществляется на основе первоклассной информации и настолько умело, что лишь в тот момент, когда какой‑ нибудь доминион или другую часть территории Британской империи, по мнению правительства, уже невозможно удержать, она начинает ловчить, пытаясь смягчить остроту ситуации и переключить внимание народа на другие проблемы империи.
И в случае с Египтом инструкция, разумеется, должна быть очень подробной. Ведь если потеря Гонконга и Сингапура затронула только богатых англичан, то Египет и для простого англичанина с улицы также является одним из столпов его благополучия. И если Египет будет потерян, то Черчиллю и его окружению придется всерьез опасаться усиления оппозиционных настроений в народе.
Не следует также упускать из виду тот факт, что уже сейчас двадцать один депутат парламента не боится больше открыто выступать в палате общин против Черчилля[507]. И хотя, обязав депутатов от обеих основных партий обязательно голосовать в поддержку решения их фракции, им попытались заткнуть рот, Черчилль с помощью только таких вот мер все равно не сумеет удержать свои позиции. Лишь в том случае, если ему удастся путем умелой обработки общественного мнения отвлечь внимание англичан от Египта и сделать так, чтобы они сосредоточили его, к примеру, на Индии, он сможет воспрепятствовать колоссальному усилению оппозиции.
После обеда шеф рассказал о некоем бароне фон Либиге. Этот барон считался ярым патриотом и поэтому попал в его поле зрения. Но его оттолкнула ярко выраженная еврейская внешность барона. Его, правда, заверили в том, что в очень древнем роде барона, согласно его генеалогии, нет никаких примесей неарийской крови. И тут случайно выяснилось, что среди далеких предков барона была дочь чистокровных евреев, появившаяся на свет во Франкфурте‑ на‑ Майне в 1616 году.
Свыше 300 лет отделяют эту еврейку от нынешнего барона фон Либига. И хотя кроме нее у него в роду были исключительно одни арийцы, во внешности его отчетливо просматриваются явные черты еврейской расы. Это подтверждает вывод, сделанный уже в отношении англичанина Криппса, о том, что при смешанных браках – даже если доля еврейской крови незначительна – под влиянием открытых Менделем наследственных факторов на свет появится чистокровный еврей. Еврейская нация – самая жизнестойкая.
Наилучшим доказательством правильности этой точки зрения служит личность Рузвельта. Рузвельт, который не только своим подходом к решению политических проблем, но и своей болтовней весьма напоминает еврея, недавно похвалялся, что в нем есть примесь «благородной» еврейской крови. А ярко выраженные негроидные черты лица его жены объясняются не чем иным, как тем, что она по своему происхождению полукровка и в ней есть кровь цветных – жителей Восточных штатов[508].
Приведенные выше примеры должны открыть глаза любому разумному человеку на то, какую страшную опасность таят в себе существа, родившиеся от смешанных браков. Ведь само провидение сделало так, чтобы расы отличались друг от друга. И кровь одной расы никогда не сольется полностью с кровью другой расы, это совершенно исключено. Черты чужой расы всегда проявятся.
Наш народ только вредит самому себе, когда позволяет лицам со смешанной кровью поступать на военную службу и тем самым дает им возможность приравнять себя к чистокровным немцам. Дальнейшее осквернение нашей крови расово чуждыми элементами недопустимо. Исключения следует разрешать только в самых крайних случаях.
|
|
|
