 |
Баллада о телефонных звонках
|
|
|
|
Центропункт — диспетчерская
городской медицинской службы
Наверное, похожи номера.
А может,
техники недосмотрели.
Но только
незадолго до утра
я был разбужен
телефонной трелью…
— Скажите, это центропункт?
Алло?..
Алло!!
(Я трубку вешаю в молчанье.
Я даже не могу ответить зло.
Я сплю.
Я ничего не замечаю…)
Звонок, и все сначала:
— Центропункт?
Опять ошибка?
Это невозможно!!
Сна не было уже.
А был испуг
пред всем, что непонятно
и тревожно…
Звонки ломились,
будто в дверь — плечом.
Как настоящий ветер —
в сновидениья…
— Аппендицит!..
— Да я-то тут при чем?!.
— Потеря крови!..
— У кого потеря?!
По комнате шаталась темнота,
она была пугающе громадна…
— Ранение в районе живота!..
— Алло!
Необходим реаниматор!..
(Валилась трубка
из дрожащих рук.)
— Открытый перелом!..
Нужна машина…
…Да погоди, не горячись.
А вдруг
все правильно.
И это не ошибка.
Тебе поверили.
Тебя нашли.
Узнали номер.
Выяснили имя…
Ты ж сам кричал,
что боли всей Земли
отныне станут
навсегда твоими!..
Что ж, если так,
то слово за тобой.
Барахтайся в нестихотворных темах.
Она тебя зовет —
чужая боль.
Реальная.
Людская.
Без подделок…
Скажи, что повзрослел.
Что нездоров.
Давнишнюю строку
возьми обратно…
Но я бужу
знакомых докторов.
Я что-то объясняю им
невнятно.
И остаюсь
в гудящей тишине.
И чувствую натянутые нити…
Все правильно.
Все так.
Звоните мне!
Ошибки нет.
Звоните мне!
Звоните!
[1973–1977]
Ночью
Как тихо в мире!
Как тепло…
А если в этой тишине
ты — мне назло,
себе назло —
устала думать обо мне!
И номер набрала рывком.
|
|
|
И молча отворила дверь…
Я, может, даже незнаком
с ним —
постучавшимся теперь.
А если и знаком,
так что ж:
он — чуткий.
У него — душа…
И вот
в ладони ты идёшь
к нему,
белея и дрожа!
Не понимаешь ничего…
А простыни — как тонкий дым…
И называешь ты его —
забывшись —
именем моим!
И падаешь, полужива.
И задыхаешься от слёз.
И шепчешь жаркие слова.
Все те.
Все самые.
Всерьёз!
А сумрак — будто воспалён.
И очень пьяно в голове…
Телефонистка — о своём:
"Алло! Кого позвать в Москве?.."
"Кто подойдёт…"
Наверно, ты.
А если он, тогда…
Тогда
пусть вычеркнется навсегда
твой телефон!..
Из темноты
приходит медленная боль.
А я уже над ней смеюсь!
Смешно, что я вот так с тобой
то ссорюсь, то опять мирюсь!
И мысли пробую смягчить,
весь — в ожидании грозы…
Как долго телефон молчит!
Как громко тикают часы!
?
" Приходить к тебе, "
A. K.
Приходить к тебе,
чтоб снова
просто
вслушиваться
в голос;
и сидеть на стуле,
сгорбясь,
и не говорить ни
слова.
Приходить,
стучаться в двери,
замирая, ждать
ответа…
Если ты узнаешь
это,
то, наверно, не
поверишь,
то, конечно,
захохочешь,
скажешь:
"Это ж глупо
очень…"
Скажешь:
"Тоже мне — влюблённый!" —
и посмотришь
удивлённо,
и не усидишь на
месте.
Будет смех звенеть
рекою…
Ну и ладно.
Ну и смейся.
Я люблю тебя
такою.
"Здравствуй! Кого я вижу!"
— Здравствуй! Кого я вижу!
Больно глазам!
Прямо, как в сказке: вдруг, посреди зимы — летнее чудо!
Вот и не верь чудесам…
— Здравствуй! Действительно, вот и встретились мы…
— Дай мне очухаться!
До сих пор не пойму:
Вышел из дома, а ты навстречу идешь!
А помнишь, какое солнце было в Крыму?
— Помню. Теперь мне больше нравится дождь…
— Я же тебе написать обещал…
Но, знаешь, не смог.
Сперва заболел, а потом навалились дела…
|
|
|
Ты понимаешь: работа. Падаю с ног.
— Я понимаю. Я писем и не ждала.
— А помнишь, как я сердолики тебе искал?
И рано утром ромашки бросал в окно…
Помнишь, как мы смеялись у синих скал?
— Помню. Сейчас это и вправду смешно.
— А помнишь, как мы на базаре купили айву?
Как шли по дороге, а рядом бежал ручей…
Послушай, как ты живешь,
— Да так и живу.
— А помнишь?..
— Помню…
Только не знаю — зачем…
"Зря браслетами не бряцай,"
Зря браслетами не бряцай,
Я их слышал, я не взгляну.
Знаешь, как языческий царь
Объявлял другому войну?
Говорил он: "Иду на Вы!
Лик мой страшен, а гнев глубок.
Одному из нас, видит Бог,
Не сносить в бою головы."
Я не царь, а на Вы иду.
Неприкаян и обречен.
На озноб иду, на беду,
Не раздумывая ни о чем.
Будет филин ухать в бору,
Будет изморозь по утрам,
Будет зарево не к добру.
Строки рваные телеграмм,
Встреч оборванных немота,
Ревности сигаретный чад
И заброшенная верста,
Где олени в двери стучат.
Будет ветер сухим, как плеть.
Будут набережные пусты.
Я заставлю камень гореть,
Я сожгу за собою мосты.
Высшей мерой меня суди.
Высшей правдой себя суди.
И меня ты как смерти жди.
И меня ты как жизни жди.
Я стою у темной Невы,
У воды, глухой и слепой.
Говорю я: "Иду на Вы!
Объявляю тебе любовь!"
"Все начинается с любви…"
Все начинается с любви…
Твердят:
"Вначале
было
слово…"
А я провозглашаю снова:
Все начинается
с любви!..
Все начинается с любви:
и озаренье,
и работа,
глаза цветов,
глаза ребенка —
все начинается с любви.
Все начинается с любви,
С любви!
Я это точно знаю.
Все,
даже ненависть —
родная
и вечная
сестра любви.
Все начинается с любви:
мечта и страх,
вино и порох.
Трагедия,
тоска
и подвиг —
все начинается с любви…
Весна шепнет тебе:
"Живи…"
И ты от шепота качнешься.
И выпрямишься.
И начнешься.
Все начинается с любви!
Тополь стоит,
Тополь стоит,
наготу терпя,
словно скелет
самого себя.
Слишком прозрачны,
очень пусты
черные
неживые кусты.
Тихой тропинки
грустный излом
без продоженья…
|
|
|
ФОТОГРАФИЯ ПОЭТА
Мгновенье
остановлено нечетко.
Видны глаза
и больше ничего…
Круги забвенья
и круги почета
не слишком-то влияли на него.
Он, выступая,
тряс седою прядкой,
насмешек над собой
не замечал.
Был одиноким,
как прыгун над планкой.
И в дружеских компаниях
скучал.
Лишь перед смертью
показал характер.
В свои болезни уходить не стал,
и время,
то, что он когда-то тратил,
в конце концов
почти что наверстал.
Спешил он так безудержно и горько,
такой живою
стала вдруг строка!..
Жаль,
не хватило малости какой-то.
Минут каких-то.
Мига.
Пустяка.
|
|
|
