Марионетка

При первой встрече она показалась мне похожей на куклу. Красивую, но хрупкую, безвольную и как будто неживую. Её хорошенькое личико напоминало фарфоровую маску, огромные, по-детски невинные глаза казались стеклянными, а роскошные золотые локоны производили впечатление искусно сделанного парика. Её движения, на первый взгляд плавные и грациозные, при внимательном рассмотрении выглядели неестественными и механическими. Казалось, она всё делала против воли. Это было красиво, очень красиво – я обожал смотреть, как она танцует, но не мог при этом отделаться от мысли, что каждый шаг причиняет ей боль. Она напоминала марионетку, послушно выполняющую прихоти невидимого кукловода, не осознавая в полной мере, что и зачем делает. Всякий раз, встречаясь с ней взглядом, я видел в её глазах тоску, испуг и недоумение. Она была под гипнозом и никак не могла проснуться, хотя определённо пыталась. Бабочка, бьющаяся в стекло, птица, колотящаяся о прутья клетки, русалка, чей серебристый хвост запутался в рыбацкой сети. Несчастное, невинное, обречённое существо. Я видел её в разных образах, но ни один из них не смог меня обмануть. Все эти ленты, кружева, корсеты, чулки, кокетливо сидящие шляпки и плюмажи из перьев – это были её доспехи, латы, призванные защитить от жадных и любопытных глаз, взять на себя удар, нацеленный в самое сердце. Внутри, под нагромождениями вульгарной одежды, под тонким пергаментом кожи и ломким фарфором рёбер, скрывались простые человеческие чувства – страх, неприкаянность, одиночество. Когда она была настоящей? На сцене, распевая жестокие романсы под всхлипы пианино и стоны саксофона? Или сидя на пустой кухне с бутылкой мартини, бессмысленно глядя в потолок и пытаясь вспомнить, зачем она здесь? Она была такой хрупкой, такой потерянной, и вместе с тем опасной, как взведённый курок, как натянутая до предела струна, готовая в любой момент сорваться. Я чувствовал, что она вот-вот сломается. Треснет, разобьётся, упадёт на сцену, перекрутив шарниры, неестественно вывернув конечности, уставившись в зал остекленевшими глазами. Порой мне казалось, что она прилагает титанические усилия, чтобы удержаться на ногах. В городке о ней ходили разные слухи. Как её только не называли – и распутницей, и пьяницей, и сумасшедшей. Но я знал, что всё это неправда. Я знал о ней больше, чем другие, хотя ни разу с ней не разговаривал. Я изучил историю её жизни от и до. Я знал всё, о чём она думает, о чём сожалеет, во что верит. Она была прекрасным человеком, добрым, отзывчивым и талантливым. Она стала бы удивительным персонажем, который нашёл бы отклик в сердце любого читателя. Если бы её чуть лучше прописали...

Наш первый разговор состоялся практически случайно. Покидая варьете после очередного шоу, я заметил, что она забыла перчатки. Это были её любимые перчатки – шёлковые, полупрозрачные, с кружевами из тонкой шелестящей ткани. Она всегда надевала их на премьеру нового спектакля. Опасаясь, как бы их кто не прикарманил – воришек здесь водилось в избытке, – я решил вернуть их хозяйке. Она только что вышла и не должна была уйти далеко. Я торопливо накинул пальто, сунул перчатки в карман и поспешил за ней.

Мы столкнулись на перекрёстке Зубодёрной Улицы и Гнойного Переулка под старомодным чугунным фонарём. Это был нехороший район, в котором в изобилии водились грабители, карманники и хулиганы. Всякий раз, видя, как её хрупкая фигурка растворяется в косматом тумане, чьи дымные щупальца проникали во все уголки этого проклятого города, я чувствовал, что должен остановить её. Несколько раз я порывался это сделать, но здравый смысл подсказывал мне, что это неразумно. Я ведь прекрасно знал, что ей ничего не грозит. Всякий раз она будет благополучно возвращаться домой без неприятностей и приключений. В этой истории ей уготован совершенно другой конец.

В тот раз мы как следует не поговорили. Я просто передал ей перчатки, высказал восхищение её талантом и попросил быть осторожнее. Не думаю, что наша встреча сильно изменила её жизнь. Хотя, полагаю, она запомнила меня – таинственного незнакомца в развевающемся плаще и высокой шляпе, сжимающего тяжёлую трость тонкой ладонью в белой замшевой перчатке. Она любила подобных персонажей, от которых веет как галантной учтивостью, так и опасностью, таящейся во всём неизвестном. Я знал, что в глубине души она – романтик. В ней была авантюрная жилка. Она могла бы стать превосходной интриганкой, отчаянной воительницей или благородной разбойницей, если бы ей позволили. Но всякий раз, когда он билась в своей клетке, до предела натягивая нити, пляшущие в цепких пальцах кукловода, всякий раз, когда она пыталась выйти за рамки образа, стать ярче, живее, реальнее, кто-то жестокий и яростный резким движением ставил её на место. Мне было больно смотреть на её страдания, но я знал, что ничего не могу сделать. Разве только…

Это была наша вторая и последняя беседа. Я знал, что это случится сегодня, если я не успею вовремя вмешаться. Я не мог видеть этой картины, но мне и не требовалось видеть – я помнил её во всех подробностях. Она сидела на подоконнике, куталась в чёрное боа, курила, давила сигареты о дно пепельницы и смотрела на город. Бессмысленный, жестокий, не знающий жалости и сострадания. Город, в котором её никто не ждал и не любил. Город, для которого она была всего лишь игрушкой. Марионеткой, танцующей до поры до времени – пока её танец кому-то нужен. Ещё чуть-чуть, и всё закончится. Кукловод перережет нити, она упадёт и погибнет. Глупо, бесславно, даже не так, как ей бы хотелось. Так почему бы не поступить по-своему? Почему бы не прервать эту пытку сейчас, пока она ещё может сделать это сама? Это ведь так просто. Нанести удар раньше, чем это сделают выпивка, сигареты или неизлечимые болезни. У неё есть револьвер, отец учил её стрелять, что может быть легче, чем приставить его к голове и спустить курок? Мгновение – и вот он в её ладони, маленький, серебристый, начищенный до блеска. От его дула веет такой приятной прохладной. Ей не верится, что это оружие может причинить боль. Нет, всё будет быстро и тихо. Не выстрел, не взрыв, скорее, инъекция. «Смерть от передозировки револьверных пуль» – вот как она назвала бы это. Кто бы мог подумать, что это будет так просто? Она откидывает голову, прижимает дуло к виску, кладёт палец на спусковой крючок... Я знал, что будет потом. Я многократно перечитывал это место. Безвольно обмякшее тело и красное пятно на рваных обоях с цветочным узором. Это было предопределено, решено, отпечатано на безжалостной пишущей машинке, чей владелец вершил судьбы лёгким движением руки. Но в этот раз что-то пошло не так. В её судьбу вторгся персонаж, которого не было в сценарии. Она услышала стук в дверь. Она никого не ждала и не верила, что гость пришёл с добрыми намерениями. Прошли те дни, когда она наивно надеялась на появление кого-то, способного изменить её судьбу. Она не ощутила ни надежды, ни радости. Нет, приход незнакомца вызвал у неё совсем другое чувство. Куда более прозаичное, но невероятно сильное. Любопытство. Ей стало интересно, кто и зачем надумал навестить её в столь поздний час. Если она просто подойдёт и посмотрит в глазок, это же ничего не изменит? Она в любой момент сможет вернуться к своему окну, пепельнице и револьверу. Это будет лишь небольшая отсрочка. Последнее желание, если можно так выразиться.

Она отложила револьвер, раздавила последнюю сигарету, одёрнула юбку так, чтобы она скрывала подтяжки от чулок, перебросила боа через плечо и шагнула к двери.

- Кто там? – её голос звучал удивительно бодро и уверенно для человека, находящегося на грани самоубийства, – я никого не жду!

- Я знаю, – ответил я, – и всё-таки, мне хотелось бы поговорить с вами. Это не займёт много времени.

- Почему я должна вам верить? Вдруг вы... маньяк?
Она произнесла это слово осторожно, но без особого трепета. Как будто перспектива познакомиться с маньяком казалась ей неприятной, но довольно скучной.

- Может быть, вы меня не знаете, но я знаю вас. Вас зовут Изабель Лоренци. Вы родились в бедной семье, мечтали стать профессиональной балериной, но вместо большой сцены вас ждало маленькое прокуренное варьете. Вы зарабатывали сущие гроши, питались в дешёвых забегаловках, а порой и вовсе попрошайничали на улицах. Вскоре ваши родители погибли, и вы остались одна на целом свете. Вы терзаетесь одиночеством, вам кажется, что ваша жизнь загублена, что вы уже не так молоды, как вам бы хотелось, что впереди только сожаления, боль и разрушенные надежды. И ещё вы только что собирались покончить с собой. Вероятно, уже приставили дуло к виску. Я прав?

Ответом мне была тишина. Сперва я испугался, что перегнул палку и шокировал бедную девушку, которая теперь уж точно не захочет иметь со мной дел. Я ошибся. За этими томительными мгновениями тишины последовал звук отпираемого засова, а затем – ключа, поворачиваемого в замке. Ещё секунда – и вот дверь передо мной распахнута. Я стою на пороге её квартиры. Здесь всё так, как я себе представлял – кафельный пол, винтажные обои, книжные полки, пыльные статуэтки из дрезденского фарфора. И она. Такая же потерянная, как всегда. Но теперь уже не такая безобидная. Раньше она была невинным ребёнком, волей случая ставшим игрушкой в чужих руках. Теперь это был человек, способный бросить вызов. Способный взять оружие, наставить на живую цель и спустить курок. Человек, не цеплявшийся за жизнь. Страшный человек.

- Заходите, – пригласила она. Нет, не пригласила. Приказала, – немедленно заходите и объясните мне всё. Кто вы такой? Откуда вы меня знаете? Я вас не помню. Хотя нет, помню. Вы как-то передали мне перчатки после концерта. Это ведь были вы? Тот незнакомец в плаще?

- Верно, – я переступил порог и осторожно прикрыл за собой дверь, – я давно наблюдю за вами. Намного дольше, чем вы думаете.

- Но зачем? Вам нравится шпионить за людьми?

- Не за всеми. Только за вами. Видите ли, вы – мой любимый персонаж. Кумир юности. Первая любовь, если можно так выразиться. Такое не забывается.

- Персонаж... чего?

- Книги. Дешёвого любовного романа под названием «Расколотая маска». Я прочёл его, когда мне было семнадцать. Меня привлекли аннотация и обложка. Видите ли, я большой любитель театра, цирка и кабаре. У меня аж дух захватывает, когда я вижу танцовщиц с перьями на шляпах, акробатов в полосатых трико или фокусников во фраках и цилиндрах. Вот я и купился... Признаюсь, в отрыве от сюжета, книга получилась неплохая. Автор определённо знал, о чём писал – так правдоподобно рассказать о жизни артистов варьете может лишь человек, знакомый с их средой. Однако основная линия... Она просто отвратительна. Ничего более сопливого я в жизни не читал. Но не беспокойтесь, ваша роль невелика. Вы героиня второго плана, вечно маячащая за спинами влюблённых парочек и страдающих героев. Автор включил вас в повествование лишь затем, чтобы пробить читателя на слезу, да показать, в какой жестокой среде живут его персонажи. Конечно, это его право... Хороший писатель всегда чувствует героев и приписывает им именно те поступки, которые они совершили бы, будь они живыми людьми. Во вселенной произведения они принимают решения самостоятельно. Это их выбор, и я не имею права в него вмешиваться. Но вы – другое дело. Ваш автор не был хорошим писателем. Нет, он был посредственным графоманом, заслужившим любовь читателей лишь умением создавать атмосферу. И герои у него получались весьма плоские. Вы уж простите, но это правда. Вы – не исключение. Но я чувствую, что у вас есть потенциал. Вы могли бы стать более объёмной, более живой, если бы он дал вам такую возможность, прописал вас хоть с какой-то любовью. Знаете, по этой книге есть фильм. В нём вас сыграла моя любимая актриса. Она замечательно раскрыла образ. Он заиграл такими красками, какими в сухом и скучном оригинале даже не пахло. После просмотра я плакал. Плакал, что в книге вы не такая. Хотя могли бы быть.

- Подождите, – перебила она, – вы хотите сказать, мой мир – вымышленный? И вы здесь – единственный живой человек?

- Именно. Видите этот медальон? – я продемонстрировал ей золотой кулон в форме лотоса, который носил на шее, – это очень древняя вещица. По легенде его изготовил египетский бог Тот, покровитель науки и письменности. Мне же он достался от наставника, очень мудрого человека и талантливого волшебника. Понимаю, звучит безумно, однако это правда. Магия существует. Но, к сожалению, не в вашей вселенной. Ваш автор был простым человеком, не подозревавшем о существовании волшебства, поэтому мир, описанный в его книгах, соответствует его собственным, несколко ошибочным представлениям. Но и в реальной жизни чудеса приключаются не с каждым. Я сам ужасно удивился, когда узнал, что у меня есть дар. А уж когда наставник передал мне этот талисман... Для меня это было огромной честью. Это уникальный артефакт. Он позволяет путешествовать по вымышленным реальностям. По вселенным книг, пьес, фильмов, комиксов, детский фантазий… Чего я только не повидал благодаря ему. Я бывал в сказочных мирах, летал на драконах и спасал принцесс, фехтовал на шпагах и сражался с пиратами, выходил в открытый космос и высаживался на далёких планетах, раскрывал преступления бок о бок с великими детективами и присутствовал при самых ярких исторических событиях. Я прожил увлекательную жизнь, полную приключений. Но всё рано или поздно заканчивается. Признаюсь, это решение далось мне нелегко... Но в конце концов я пришёл к выводу, что это единственный шанс изменить вашу судьбу. Судьбу персонажа, которого я полюбил намного больше, чем автор, создавший его. Я решил, что отдам этот медальон вам.

С этими словами я расстегнул цепочку у себя на шее и вложил кулон в руку девушки. Она не сопротивлялась. Её пальцы мягко обхватили холодный металл, да так и застыли, сжавшись в кулак.

- Пользоваться им проще простого. Достаточно прикоснуться и чётко произнести название произведения, а ещё лучше – сосредоточиться на определённой сцене, чтобы точно знать, в каком моменте повествования вы хотите оказаться. С путешествиями в реальный мир и того легче: просто закройте глаза, сделайте глубокий вдох и представьте, что возвращаетесь домой. Все неприкаянные души, не нашедшие понимания в родном произведении, при мысли о доме оказываются там.

- Дом... – повторила она, – звучит заманчиво. Но что меня там ждёт? Разве я не буду такой же серой бездарностью без копейки денег? Неужели вы думаете, что мне хватит сил выжить в незнакомом мире, где у меня нет ни родных, ни друзей, ни постоянной работы?

- Корень ваших бед не в бедности или одиночестве. Всё намного проще. В реальном мире вы станете человеком. Полноценной личностью. У вас будет право выбора. Вы перестанете быть марионеткой в руках безразличного автора, который отвёл вам слишком маленькую и тесную роль. Вы сможете стать кем угодно. Что до денег, то я одолжу вам немного. Не слишком большую сумму – я и сам человек не богатый – но, скажем так, на обучение в балетном училище вам хватит. Вы ведь всё ещё об этом мечтаете?

- Но как же вы? Что вы будете делать без своего амулета?

- Я останусь здесь. Возможно, устросюь работать в ваше варьете. Знаете, я недурно пою, играю на фортепиано, танцую степ и знаю пару фокусов. Возможно, хотя бы здесь у меня будет возможность приобщиться к миру сцены, которым я так долго бредил. В реальности у меня с этим не срослось. Одно время я подрабатывал актёром в маленьком выездном театре, но меня выгнали оттуда из-за череды конфликтов с другими членами труппы. Собственно, тогда меня и нашёл мой наставник. Как сейчас помню нашу встречу – я был таким потерянным и злым на весь мир... Почти как вы сейчас. А после я увлёкся магией и совсем забыл о своей юношеской мечте. Но здесь у меня есть шанс наверстать упущенное. Так что я ни о чём не жалею.

- Но с помощью этого медальона вы путешествовали в иные миры и эпохи, встречались с любимыми героями, видели то, что другим и присниться не могло... Вы в самом деле хотите отказаться от всего этого ради меня?

- Ради моей первой любви, – усмехнулся я, – думаю, это того стоит.

С этими словами я улыбнулся, отвесил ей прощальный поклон, и, изысканно поправив шляпу рукоятью трости, покинул её квартиру. Она ещё долго стояла на лестничной площадке, глядя мне вслед, и мне потребовалось огромное усилие воли, чтобы не обернуться и не посмотреть на неё в последний раз. Но я сдержался. Загадочные незнакомцы никогда так не делают. А кто я, если не загадочный незнакомец? В эту промозглую осеннюю ночь я впервые почувствовал себя тем, кем мечтал стать всю жизнь. Героем. Одиноким рыцарем, пришедшем на помощь прекрасной даме. Безымянным бродягой, возникшим из тумана и растворившимся в нём же. Персонажем, может, слегка стереотипным, но чертовски обаятельным. Да, в отличие от Изабель, я никогда не хотел быть живым человеком. Настоящая жизнь всегда казалась мне скучной и блёклой, поэтому я с детства пытался убежать от неё в мир искусства. Искусство было для меня игрой, аттракционом, где на первом месте – образы и декорации, музыка и спецэффекты, маски и костюмы, всё то, что отличает прекрасную выдумку от серой повседневности. Меня привлекали детские сказки и приключенческие романы, уютные классические детективы и наивные старые ужастики, готические новеллы и остроумные комедии. Пусть их сюжеты бывали просты и избиты, пусть я заранее знал, чем всё закончится, я искренне наслаждался, впитывая каждое мгновение. Каждую сцену. Каждый кадр. Звон шпаг. Шорох пышных юбок. Стрекот насекомых в чаще тропического леса. Витражи готических соборов. Крылья чаек над гладью океана. Рыцари и драконы, индейцы и ковбои, пираты и мушкетёры, призраки и вампиры, роботы и супергерои – все эти образы покоряли моё воображение, именно своей непохожестью на то, что я видел каждый день. И больше всего мне хотелось стать одним из них. Не столько человеком, сколько образом, символом, частью красивой, романтической и, может, немного нелепой истории. Впервые я прикоснулся к своей мечте, когда обнаружил у себя магические способности. Завладев медальоном, я приблизился к ней вплотную. А теперь, отказавшись от него, я испытал, пожалуй, самое неожиданное чувство, какое только можно представить в сложившейся ситуации. Облегчение. С моих плеч свалилась огромная ответственность. Мне больше не нужно было притворяться живым. Я был персонажем – пусть и не прописанным в сюжете. Марионеткой, которой управляет не столько автор, сколько сама судьба, законы жанра, рамки образа. И, в отличие от Изабель, мне было в них вполне комфортно.

Так в эту холодную туманную ночь две одинокие души поменялись судьбами.

И ни одному из нас не пришлось об этом пожалеть.