3. Владимир Маяковский. Миф

От темы женоненавистничества обратимся к поэтической мифологии Маяковского в целом. Здесь это понятие представляется уместным втройне: в общетеоретическом смысле системы инвариантных мотивов; ввиду сознательно культивировавшейся поэтом легенды о себе; и из-за некоторого мифического тумана, до сих пор окутывающего его облик в маяковистике. Мы бегло изложим четыре разные литературоведческие модели " М" и выявим их общую — на наш взгляд, ошибочную — теоретическую предпосылку.

3. 1. Крайние модели

Официальная советская модель поэтической личности Маяковского (Перцов и другие) гласит, что он начал с разоблачения буржуазных ценностей, прошел формальную школу футуризма, а затем поставил его технические достижения на службу революции, то есть разоблачению врагов и воспеванию борьбы и стройки. Факт самоубийства при этом замалчивается или объясняется досадными внелитературными обстоятельствами.

Согласно противоположной модели, восходящей к некрологу, написанному В. Ходасевичем (Ходасевич 1982 [1930], с. 181—191), Маяковский — то робкий, то злобно-дерзкий хам, сначала примкнувший к футуристам, а затем предавший их служение чистому искусству, подменив " борьбу с содержанием — огрублением содержания" и присвоив себе их место на Парнасе. Он " дал улице то, чего ей хотелось... изысканное опошлил, сложное упростил, тонкое огрубил, глубокое обмелил и втоптал в грязь... Его истинный пафос — пафос погрома, то есть насилия и надругательства надо всем, что слабо и беззащитно... |0н1 содействовал удушению всякого " идеализма", угашению всякого духа... " После революции " погромщик беззащитных превратился в защитника сильных... от " грабь награбленное" {перешел] — к " береги награбленное" " . Вскоре стало " ясно, что М. кончен... скромный запас его возможностей был исчерпан. Неукротимый новатор исписался вдребезги... ⁴ Модель Ходасевича позволила ему даже предсказать надвигавшуюся литературную гибель Маяковского. Еще в 1928 году он писал: " Лошадиной поступью прошел [он| по русской литературе — и ныне, сдается мне, стоит при конце своего пути. Пятнадцать лет — лошадиный век" (Ходасевич 1982, с. 190).

3. 2. Научные модели

Основы западной маяковистики были заложены в другом некрологе — Якобсона, выявившем внутреннюю противоречивость " М" (Якобсон 19756 [1930]). Грандиозная любовь поэта, его собственная гигантская личность, его мечты о прекрасном будущем (человечества, человека, пролетариата, искусства) разбиваются о косность земного существования. Чаще всего " М" клеймит " быт" , но более точным соответствием этой вражды была бы антиномия 'я' и 'не-я'" . Любовь чревата болью, отвергнутостью, трагедией. Да и собственное 'я' поэта способно обернуться " жутким двойником, бытовым Я — собственником-приобретателем". Самый ход времени (казалось бы, союзник футуристов и революционеров) не удовлетворяет " М" : " поэт ловит будущее в ненасытное ухо, но ему не суждено войти в землю обетованную... С неуклонной любовью к чудотворному будущему он соединяет неприязнь к ребенку... ненависть к дурной бесконечности конкретного завтрашнего дня... " Безнадежность поединка с 'не-я' в его различных проявлениях — старым миром, бытом, несчастной любовью, собственным двойником, временем — ставит в центр поэтической мифологии мотив самоубийства, который Якобсон прослеживает от ранних стихов до закономерной кончины Маяковского — поэта того поколения, которому " осталась одна обнаженная ненависть" , которое " слишком порывисто и жадно рванулось к будущему" и " оказалось неимущим в доподлиннейшем смысле слова" — " растратившим своих поэтов".

Якобсоновская модель получила дальнейшее развитие в монографии Л. Столбергера (Столбергер 1964). К числу врагов 'я' здесь добавляются природа и город, а идея о двойничестве " М" развертывается в теорию масок, надеваемых поэтом. " М" предстает то христоподобным мучеником, то байроническим фатом, то шутом, облекая в эти формы гамму свойственных ему противоречивых эмоциональных установок: жертвенных, любовных, священных, кощунственных, разрушительных, эгоманиакальных. Он бросает вызов богу и существующему миропорядку и пытается либо сам стать богочеловеком, либо обожествить страдающее животное или функциональную вещь (ванну, нормализованную гайку, блиндированный автомобиль... ). Все эти ницшеанские " попытки сверхчеловеческого соперничества с богом... проваливаются... но самый их масштаб... отмечен... трагическим величием" ⁵

Работы западной школы не прошли не замеченными в СССР. 3. Паперный инкорпорировал в советскую модель представление о различных ипостасях " М" , возложив все его негативные импульсы на " двойника" . А в опровержение тяги " М" к самоубийству он посвятил специальный раздел " дружбе с жизнью" , занявшей место дореволюционной вражды (Паперный 1961). " Дружба" , как отмечают В. Террас (Террас 1983) и Э. Браун (Браун Э. 1973), действительно часто брала верх, причем выражалась не только в философском " хорошо! " по адресу новой жизни, но и в стихотворных доносах на соперников, в предательстве друзей-лефовцев и в беззастенчивом коммерческом использовании конъюнктуры.

3. 3. Гений и злодейство

Как видим, " М" выходит на портретах очень разным, хотя общность оригинала чувствуется. И в общем все критики рисуют поэта в положительных тонах — кроме Ходасевича, который изгоняет его не только из гостиной, но и из храма искусства. Несмотря на расхождения, все четыре модели следуют литературному мифу, согласно которому гений не может быть рупором злодейства⁶. Либо его идеи прогрессивны, либо, выражаясь по-хармсовски, он не гений, а говно. XX век, однако, принес разоблачение мифа о непременной нравственной чистоте искусства. " М" — плоть от плоти этого века войн, революций и терроризма, художественная жизнь которого отмечена интересом к Ницше и маркизу де Саду, к фигуре доктора Фаустуса, к авангарду, антиискусству и деконструкции. И человеческий облик " М" , как мы видели, неприятен во многих отношениях. Ряд его негативных черт был давно выявлен критикой: нелюбовь к детям и старикам, к природе, городу и нормальной жизни вообще; самовозвеличение, отрицание литературной традиции; вызывающая грубость языка, образов и полемических приемов. При этом в качестве центральных лейтмотивов назывались установки на ненависть, мегаломанию и новаторство любой ценой. Однако критики — в каком-то смысле под диктовку самого " М" ⁷ — трактовали все это как его трагедию или списывали по графе литературных поз и масок. Мы попытаемся, в духе наших представлений об инвариантах поэтического мира и без априорного убеждения в праведности искусства вообще и футуризма в особенности, посмотреть, что же именно столь настойчиво варьируется в стихах Маяковского; и если эти вариации подаются сквозь призму масок, то каким именно набором масок предпочитает оперировать поэт.