Междоусобная (civil) война и татарское господство (1277—1304)

В течение двадцати семи лет, непосредственно предшествовавших началу великой борьбы за преобладание на северо-востоке Руси между соперничавшими Московским и Тверским княжествами, продолжался политический упадок, упомянутый в предыдущем раз­деле. Большинство негативных черт, присущих периоду правления двух наследников Александра Невского, усугубилось в мрачное время междоусобной войны и усиления татарского господства. Ни один из двух великих князей, преемников Василия Ярославича на владимирском престоле, не имел ни силы, ни решимости, ни способности, ни даже удачи, чтобы объединить князей Суздаль­ской земли или чтобы бросить вызов растущему влиянию семьи их брата Даниила Московского или их двоюродного брата Миха­ила Ярославича Тверского. Не удалось им создать и свои династии. К 1304 году их семьи угасли: наследники по мужской линии и Дмит­рия, и Андрея к этому времени уже умерли ⁵.

Князьям Суздальской земли, как и прежде, недоставало един­ства. К концу этого периода, правда, появились признаки могу­чих союзов княжеств, образованных как бы на пробу, но эти союзы в основном просуществовали недолго и были направлены, несомнен­но, не против внешних врагов, а против политических противни­ков в самой Суздальской земле.

Но самым явным признаком ослабления власти великого князя была всевозраставшая покорность татарскому хану. Вторжения, набеги, захваты, частые вызовы князей в Орду и прежде всего горячее желание русских князей призывать на помощь татарские войска для достижения своих собственных политических целей — все это показывает беспомощность и кабальную зависимость Северо-Восточной Руси в конце XII столетия⁵⁴.

Когда в 1277 году Василий Ярославич умер, не оставив потом­ства, генеалогический маятник качнулся обратно к семье его стар­шего брата, и великокняжеский престол наследовал племянник Василия Ярославича, старший из выживших сыновей Александра Невского, Дмитрий Переславский. Потомки старшей ветви Всево­лодовичей, внуки и правнуки Константина Ростовского, были, как указывалось выше, отлучены от наследования и никогда не счита­лись претендентами на великокняжеский престол, да и сами никогда не заявляли о своих на него правах. Что касается князей из не­больших, не имевших особого значения районов Юрьева Польского

 

Стародуба, где правили потомки Святослава и Ивана Всеволодовичей, то они тоже, как мы полагаем, не входили в число пре­тендентов на наследование великокняжеского престола °⁵.

Со смертью Василия Ярославича мало что изменилось в рас­пределении русских земель между княжескими семьями. Северные княжества Ростова, Ярославля, Белоозера и Углича оставались независимыми от великого князя владимирского — там, как и преж­де, правили потомки Константина Всеволодовича. Наследовав пре­стол во Владимире, Дмитрий Александрович сохранил за собой к тому времени уже считавшийся его вотчиной Северный Переславль Его следующему по старшинству брату, Андрею, пришлось довольствоваться отдаленным районом Городца на Волге, который в свое время был выкроен из бывших владений суздальского князя и теперь неудобным клином отделял Суздаль от расположенного на востоке и зависимого от Суздаля Нижнего Новгорода, вотчины сыновей Андрея Ярославича, Юрия и Михаила ^se. Москва, Тверь и Северный Галич (к которому был добавлен отдаленный от Га­лича район Дмитрова, расположенный к западу от Переславля) оставались в руках прежних владельцев: младшего брата Дмитрия Даниила, сыновей Ярослава Ярославича и малозначительного кня­зя Давида Константиновича соответственно. Что касается Костро­мы, то трудно сказать, что призошло с этим районом после смерти Василия в 1277 году. Одно время там скрывался, а затем был убит воевода Андрея Александровича Семен Тонилович (1283); спустя десять лет сын Дмитрия Иван «седе на престоле Костромы», а в 1303 году сын Андрея Борис умер в этом городе Очевидно, район Костромы образовывал часть великокняжеской территории, и вели­кий князь распоряжался им по своему усмотрению. Большую часть этого периода в Новгороде княжил либо сам великий князь, либо его ставленник, тогда как Псковом по-прежнему правил преста­релый и решительный литовский князь Довмонт, доживший до 1299 года.

Очень мало известно о землях, раскинувшихся к югу от Оки Смоленском продолжали править члены рода Ростиславичей Фе­дор Ростиславич из Можайска, ставший в 1260 году князем в Яро­славле, породнился с потомками Константина (см выше, гл. 5, прим. 2) и, таким образом, унаследовал в 1280 году смоленский престол после своих старших братьев Глеба (ум. в 1277) и Ми­хаила (ум. в 1279). Он оставался правителем обоих княжеств до 1297 года, когда его племянник Александр Глебович выгнал его из Смоленска. Рязань и Муром, расположенные к юго-востоку от Владимира, находились, видимо, под управлением каждый своего княжеского рода и были довольно независимы от Владимира. Что касается земель Киева, Чернигова и Южного Переяславля — сердца старого Киевского государства,— то мы практически не имеем сведений об их истории в последней четверти XIII века. Там были остатки княжеских семей, особенно черниговского рода, но, по всей видимости, большая часть юга Руси находилась под строгим контро­лем татар и для нее была характерна сильная раздробленность территории.

Юго-Западная Русь в течение последней четверти XIII столе­тия перестала привлекать внимание летописцев севера; во вся­ком случае, они совершенно не упоминали о старых княжествах Волынской и Галицкой земель. Только Ипатьевская летопись про­должала вести свой путаный и беспорядочный рассказ о потомках Даниила и Василька Романовичей. Отсутствие у летописцев Се­верной Руси интереса к этому району, расположенному на юго-западе Руси, на самом деле неудивительно. Суздальская земля находилась далеко от Волынской и Галицкой земель, была отде­лена от них землями Смоленска и старого Турово-Пинского кня­жества; династические браки, связывавшие потомков Всеволода с потомками Романа, больше не заключались; вся политическая энергия Волынской и Галицкой земель поглощалась отношениями с их соседями: литовцами на севере, поляками и венграми на западе, татарами на юге.

С тех пор как в 1260 году военачальник хана Берке Бурундай опустошил Волынскую и Галицкую земли, эти два княжества стали фактически вассалами Орды. Сопротивление татарам прекрати­лось. И все же какое-то время князья сохраняли частичную не­зависимость от хана и его наместников, хотя и были обязаны полу­чать от хана право на свой престол ⁵⁷. Когда в 1264 году умер Да­ниил, Юго-Западная Русь была поделена между его сыновьями Шварном и Львом и братом Васильком, который сохранил за со­бой столицу Волынской земли Владимир. Шварн, державший вос­точную часть Галицкой земли и значительную часть земель на западном берегу верхнего течения Буга, одно время правил еще и Черной Русью: он получил этот район в верхнем течении Немана от своего литовского родственника Войшелка, но после смерти Шварна в 1267 году эти земли отошли обратно к Литве. Из дру­гих потомков Романа самым могущественным стал Лев Данилович, правивший большей частью Галицкой земли и землями на запад­ном берегу Буга. Его отношения с Литвой были в целом мирными Правда, великий князь Тройден (Траиденис) однажды захватил Дорогочин на реке Буг, но в 1279 году Лев вернул себе город с по­мощью татар. Отсутствие серьезных столкновений с литовцами объясняется тем, что большую часть этого периода Литва была полностью занята борьбой с Тевтонским орденом. Фактически в последние три десятилетия XIII века Литва не сделала никаких других территориальных приобретений за счет Волынской и Галиц­кой земель. Что касается татар, то их господство на юго-западе Руси значительно укрепилось во время их опустошительных на­бегов 1286 и 1287 годов. Это резко подорвало власть русских кня­зей и в конце концов привело к потере ими своих владений, ото­шедших к их северным и западным соседям. Но господство татар над Юго-Западной Русью постепенно исчезло только к середине XIV века. В это время Галицкая земля и отдельные районы на за­паде Волынской земли отошли к Польше, тогда как великий Оль-герд Литовский присоединил остатки Волынской земли, включая ее столицу Владимир ⁵⁸.

Чтобы понять причины политического упадка Северо-Восточ­ной Руси в последней четверти XIII века, растущей зависимости русских князей от татар и пагубных междоусобных войн, предше­ствовавших возвышению Михаила Тверского в великие князья в 1304 году, мы должны кратко рассмотреть политическую ситуацию в причерноморских степях в этот отрезок времени. История преемников хана Берке, умершего в 1267 году, сложна и интригующа. Даже последовательный рассказ о том, что происходило, позво­ляет считать это время междоусобной войны среди Джучидов эпо­хой упадка. Но при всех внутренних столкновениях ханам удава­лось поддерживать все укреплявшееся господство над русскими князьями, усиливать свое влияние в Венгрии и распространять его на Балканы. Но сколь ни приходилось Кипчакской Орде рас­пылять свои силы в 80-х и 90-х годах XIII века, русские были совер­шенно неспособны воспользоваться ситуацией, сулящей возмож­ность ослабления власти их господ с юга.

Во время ханства внука Батыя, Менгу-Тимура, правившего в Сарае с 1267 (год смерти Берке) по 1280 год, взошла звезда еще одного джучидского князя. Звали его Ногай, он был правнуком Джучи, но по младшей ветви рода Его орда происходила из рай­она реки Яик, впадающей в Каспийское море к востоку от Волги, а главная зона его деятельности лежала в западной части Золо­той Орды — на северных берегах Черного моря и на Балканах. Постепенно он создал огромную империю, которая простиралась на запад от Днепра и охватывала земли болгар, валахов в ниж­нем течении Дуная, молдаван и позднее сербов. Он кочевал вдоль северного побережья Черного моря. Войска Ногая воевали в За­кавказье, Трансильвании, Сербии, Бессарабии и Малой Азии. Вре­менами он имел тесные дипломатические связи с Египтом и Кон­стантинополем. Две княжны из его рода были замужем за венгер­ским королем Ласло IV, тогда как сам он был женат на незаконно­рожденной дочери императора Михаила VIII Палеолога ⁵⁹. Прихо­дится ли удивляться, что этот невероятно энергичный завоева­тель, этот чингисхан причерноморских степей, стал соперником своих родичей в Сарае, избранных должным порядком кипчакских ханов?

Распад Золотой орды на две части (великий раскол) нача­лось в 1280 году, когда Туда-Менгу наследовал от своего брата Менгу-Тимура титул хана Золотой Орды, а Ногай сам поставил себя фактическим соправителем. Постепенно Туда-Менгу терял опору, отдавая значительную часть власти в руки своему племян­нику по имени Тула-Бука (Телебуга в русских источниках), кото­рый в 1287 году сам стал ханом после отречения Туда-Менгу. От­ношения между Тула-Букой и Ногаем вскоре испортились. Оба похода Тула-Буки против персидских ильханов в 1288 и 1290 годах, целью которых был захват Азербайджана, закончились неудачей и привели к еще одному расколу: на этот раз враги Тула-Буки в Сарае противопоставили ему сына Менгу-Тимура Токту. Тула-Бука пригрозил Токту арестом, и тот нашел прибежище у Ногая. Ногай и Токту, объединившись, в 1291 году убили Тула-Буку, и

Токту был провозглашен ханом. Токту, однако, был иного замеса, чем его двоюродный брат или его дядя. Поставив себе целью быть единственным правителем среди татар причерноморских степей, он создал свой войско, укрепил свое господство на Руси и в 1293 или в 1294 году повел свои войска против Ногая, однако был разбит и только в 1299 году снова выступил против Ногая. На этот раз Ногай был убит, а его войско разгромлено. Это был конец периода двоевластия в кипчакских степях. Токту стал единственным ханом в Золотой орде. Орда его соперника распалась. Правление Токту (до 1312 года) и его племянника Узбека (1312—1341) знаменова­ло собой «апогей монгольского правления на Руси:

 

Необычайно жестокие междоусобные столкновения, разразив­шиеся на Руси в 80—90-х годах XIII века и в первые несколько лет XIV века, на первый взгляд, происходили по причине сопер­ничества различных князей и княжеских группировок. Это выгля­дело, как огромная семейная ссора из-за власти и земель без малей­ших признаков стремления к общему благу. Но причиной осо­бой жестокости этой борьбы была в значительной мере политика татар, и ход событий на Руси прямо зависел от колебаний маят­ника власти в кипчакских степях.

Междоусобная война началась не сразу после смерти Васи­лия. В течение почти пяти лет князья не воевали друг с другом, ни одна летопись даже не упоминает о начавшемся соперничестве за великокняжеский престол между старшими сыновьями Александ­ра Невского Дмитрием и Андреем Оба уже достигли возраста, позволявшего править великим княжеством: Дмитрию было не мень­ше 27 лет, а Андрею, вероятно, уже исполнилось 22 года ^ы. По­хоже на то, что Дмитрий взял дело в свои руки и как старший пре­тендент на престол просто объявил себя великим князем. Во вся­ком случае, он не ездил в Золотую орду за ярлыком, и нет ника­ких свидетельств в пользу того, что послы хана «посадили его на престол», как это обычно делалось. Большинство остальных князей были вызваны в Сарай в 1277 году, но не для того, чтобы полу­чить подтверждение в качестве правителей своих вотчин ⁶², а для того, чтобы получить указание принять участие в кавказском по­ходе под началом Менгу-Тимура ³. Андрей был в числе этих кня­зей — вот объяснение, почему право Дмитрия на великокняжеский престол не оспаривалось в первые два или три года его правле­ния. Это было на руку Дмитрию, поскольку в то время он был боль­шей частью сильно занят в Новгороде. К. 1281 году Дмитрий на­илучшим для себя образом уладил все дела на западе и вернулся в Суздальскую землю. Тогда-то и разразилась буря

В 1281 году Андрей Александрович отправился в Орду. Цель его путешествия заключалась, возможно, в том, чтобы выразить свое почтение новому хану Туда-Менгу, но не только в этом — он также попросил ярлык на великое княжение. Туда-Менгу отнесся к нему благосклонно и послал Андрея обратно на Русь с татар­ским войском. К Андрею присоединилось несколько князей — Тро­ицкая летопись упоминает Федора Ростиславича Ярославского, Ми-

хайла Ивановича Стародубского и Константина Борисовича Ростовского. Соединенные силы начали разорять и грабить Русскую землю. Районы Мурома, Переславля, Владимира, Юрьева Поль­ского и Суздаля пострадали первыми. Затем войско двинулось на север, к району Ростова, а на западе дошло до Твери и Торжка, опустошив эти земли. Троицкий летописец, оставивший самое под­робное описание этой, как он выражается, «первой рати Андрея» и сильно настроенный против Андрея, дает себе полную волю и нагне­тает атмосферу ужаса, мучений и гибели, обрушивая поток до­вольно стертых клише: мужчин, женщин и детей убивают или уго­няют в неволю; монахинь и попадей насилуют; города, деревни, монастыри и церкви разоряют; иконы, книги, драгоценные камни и церковные чаши (потиры) разграбляют; «и бяше велик страх и трепет на христианском роде» ⁶⁴. Конечно, эти картины всеобщей погибели и разрушения, обычно повторяющиеся на страницах ран­них летописей, нельзя воспринимать буквально. Тем не менее яр­кость и живость, присущие описаниям этих эпизодов, по силе не уступают рассказам о нашествии Батыя 1237—1240 годов. «Первая рать Андрея» была, вне сомнения, одним из крупнейших татарских набегов в XIII столетии.

Дмитрий не мог оказать Андрею действенного сопротивления. Каким-то образом ему удалось бежать из Переславля. Понимая, что Новгород вряд ли предложит ему убежище, он укрылся в кре­пости, построенной им в предыдущем году в Копорье, расположен­ной к северо-западу от Новгорода. Но и там он не мог чувство­вать себя в безопасности. Новгородцы ясно дали понять, что от них он помощи не дождется, однако позволили ему бежать из стра­ны. 1 января 1282 года Дмитрий уехал «через море», очевидно, в Швецию, последовав тридцатилетней давности примеру своего дя­ди Андрея. Даже его зять, великий Довмонт Псковский, не мог спасти его, хотя Довмонту и удалось перевезти многие из богатств Дмитрия из Копорья на Ладогу, которую Довмонт захватил в тот день, когда уехал Дмитрий⁶⁵. В феврале 1282 года новгородцы окончательно определились в своих симпатиях. Они сравняли кре­пость Дмитрия с землей, выбив оттуда тех его последователей, которые еще там оставались, и послали во Владимир за новым великим князем. Андрей времени не терял; он отпустил татарское войско обратно в Орду, приехал прямо в Новгород и был торжест­венно возведен на престол ⁶⁶. Его положение, однако, никак нельзя было назвать устойчивым.

Татарский поход 1281 года вряд ли мог внушить населению Суздальской земли любовь к Андрею. Как и следовало ожидать, Дмитрий скоро вернулся, вне всякого сомнения, вместе со швед­скими подкреплениями ⁶⁷ в свою бывшую столицу Переславль, ко­торую по прибытии своем заново отстроил и укрепил. Беженцы текли в Переславль рекой, что очень тревожило Андрея, который оставил Новгород и вернулся во Владимир, поскольку, как объяс­няет Троицкая летопись, «бояше бо ся брата своего князя Дмит­рия, бе бо в то время в Переславли» ⁶⁸. Андрей никак не мог, учи­тывая скудные местные военные силы, противостоять угрозе Дмит-

рия, первой целью которого было вернуть контроль над Торжком, а затем отвоевать Новгород. Новгородский посадник Семен Ми­хайлович, сопровождавший Андрея во Владимир, был послан в Торжок с указаниями не признавать и не пускать людей Дмит­рия или поставленных им правителей Сам Андрей уехал в свою вотчину Городец на Волге и оттуда снова отправился в Сарай.

Второе путешествие Андрея к Туда-Менгу было столь же успешным, сколь и первое. Чтобы добавить весомости своей прось­бе, Андрей пожаловался на то, что его старший брат якобы пренебрежительно относится к хану и не только не собирается подчиняться татарам, но также — тут Андрей и не мог придумать преступления страшнее — не хочет платить дань ⁶⁹. Его доводы возымели немедленное действие. Туда-Менгу дал ему другое войско, и с ним Андрей стал опустошать те же русские районы, что и прежде. Снова маятник успеха качнулся обратно к Андрею. Дмитрий понимал, что при всей прочности его положения в Переславле он не сможет выстоять против своего брата, татарского войска, новгородцев и большинства русских князей. И действительно, в начале 1282 года объединенное войско, состоявшее из новгородских, твер­ских и московских дружин, выступило против Дмитрия и уже было собиралось штурмовать Переславль, но после пяти дней перегово­ров, пока два войска стояли напротив друг друга под Дмитро-вом, отказалось от этого ⁷⁰. Дмитрий же, воспользовавшись рас­колом среди татар, стал искать поддержки у Ногая

Дмитрий поехал к Ногаю и вернулся на Русь с еще одним татарским войском. Брат пошел против брата, оба при поддержке соперничавших татарских отрядов. Наступивший хаос лишь ясно продемонстрировал неспособность обоих братьев сделать что-либо большее, чем призывать на помощь внешние силы, шведов или та­тар, в непрекращающейся борьбе за власть. Хаос был столь велик, что современная тем событиям летопись Суздальской земли, сим­патизировавшая Дмитрию, и Новгородская летопись, которая в то время, когда еще была свежа память о прошлых конфликтах Нов­города с Дмитрием, благоволила Андрею, дают различные и проти­воречащие друг другу описания того, что в действительности про­изошло. Противоположное отношение летописцев к событиям того времени естественным образом отражает чувство крайнего беспо­койства и смятения, охватившее всю Северную Русь.

Первой реакцией Андрея на возвращение Дмитрия из орды Ногая было сохранить дружбу с Новгородом. Он встретился в Торжке с посадником Семеном Михайловичем и подписал ^договор, согласно которому Андрей не должен был отступаться от Новго­рода, а Новгород со своей стороны не должен был искать себе иного князя, кроме Андрея ^7|. Но, как это часто бывало в XII веке, воен­ной поддержки Новгорода вряд ли могло хватить, чтобы пере­весить чашу весов на сторону Андрея. Татарского войска Дмит­рия и той поддержки, которую он смог получить от шведов или от других княжеств Суздальской земли, оказалось достаточно, чтобы заставить Андрея отступиться не только от Новгорода, но и от великокняжеского престола во Владимире. И все же Нов-

город отказался принять Дмитрия; потом новгородцам пришлось дорого заплатить за свое упорство. Зимой 1283/84 года «все князья» под началом Дмитрия и Андрея вместе с татарским войском вторг­лись в Новгородскую землю. Это был один из тех редких случаев во второй половине XIII века, когда «вся земля Суздальская» объединилась против Новгорода, и это был единственный случай, когда для этого использовалась поддержка татар И, конечно, успешно. После «многого зла» и ритуального предания огню городов и дере­вень был заключен мир. Дмитрий снова стал не только великим князем, но также и правителем Новгорода ⁷².

Не вызывает сомнений, что Андрей отступил перед Дмитрием только под нажимом — и очень мощным, и если Дмитрий наде­ялся, что, вернув себе великокняжеский престол, он приобрел мир и спокойствие, то он жестоко ошибался. Андрей вовсе не собирался сдаваться в этой борьбе за власть, тем более после того, как он узнал о судьбе своего старшего боярина Семена Тониловича. Се­мен, согласно, по крайней мере, настроенной против Андрея Троиц­кой летописи, был злым гением Андрея, его «споспешником и пособ­ником», «коромольником льстивым»; именно он был одним из тех, кто разделял ответственность за призвание первого татарского отряда в помощь Андрею в 1281 году, и он же был одним из воена­чальников, если не главнокомандующим второго татарского войска, пришедшего на Русь в 1282 году. Сам Дмитрий ясно осознавал роль Семена и после своего утверждения великим князем послал двух бояр в Кострому, где Семен нашел пристанище после капиту­ляции своего господина. Никоновская летопись дает живое опи­сание допроса Семена боярами, возможно вымышленное, но тем не менее внушающее нам доверие Бояре обвинили Семена в том, что он «поднималъ еси царя ординскаго и приводилъ еси татаръ на нашего господина великого князя Дмитрея Александровичя». Се­мен свою вину отрицал и советовал палачам обратиться за ответом к его господину, Андрею: «Той вам о всем отвещаеть» ⁷³. Бояре, как и следовало ожидать, казнили его, несмотря на его клятвы.

Убийство Семена Тониловича всколыхнуло новую волну междоусобной вражды и вооруженных столкновений. Андрей снова отпра­вился в Золотую орду и в 1285 году вернулся на Русь с уже третьим по счету татарским войском. Программа действий была во мно­гом той же, что и прежде. Андрей и татары прошли огнем и мечом по деревням и селам. На этот раз, однако, они столкнулись с более действенным сопротивлением. Дмитрию удалось объединить вокруг себя своих двоюродных братьев: они выбили татарское войско из страны и захватили в плен нескольких бояр Андрея ⁷

После провала третьего татарского нашествия в течение прибли­зительно восьми лет было относительно спокойно, за этот период в источниках не упоминается о столкновениях между братьями. Дмитрий последовательно укреплял свое положение. В 1286 году он породнился с одним из ростовских князей, Дмитрием Борисо­вичем, женив своего сына Ивана на его дочери ⁷⁵. Только Тверь подавала какие-то признаки неудовольствия; но в 1287 году Дмит­рий вместе с Андреем, Даниилом Московским, Дмитрием Бори-

 

совичем и новгородцами выступил на Тверь походом. Город Кашин в восточной части княжества подвергся девятидневной осаде, а соседний Кснятин сожжен. Дмитрий Александрович, как видно, распространил теперь свою власть на всю Северо-Восточную Русь ⁷⁶.

Похоже было, что проблемы Дмитрия решены, особенно после того, как его покровитель Ногай объединился с сыном Менгу-Тимура Токту и в 1291 году они скинули сарайского хана Тула-Буку. Но, как уже упоминалось выше, Токту не имел ни малейшего желания делить власть с Ногаем, и вскоре он объявил себя вер­ховным правителем восточных кипчакских степей. В это же время на Руси Андрей энергично сколачивал новый союз против Дмитрия Растущая сила Токту в Сарае и успехи Андрея в привлечении на свою сторону ряда князей, горевших желанием столкнуть Дмит­рия с обоих его престолов, привели, в конце концов, к самой серь­езной вспышке междоусобной войны со времен первого похода Андрея. И снова это были не два русских войска, сошедшиеся на поле боя, а крупное татарское нашествие, призванное на Рус­скую землю одной из сторон для захвата власти силой татарского оружия.

«Дюденева рать», как в летописях называли это крупнейшее татарское нашествие 1293 года, была страшной и жестокой. Тро­ицкая летопись, как и применительно к событиям 1281 года, исполь­зует все известные клише для описания ужасов, творимых захват­чиками. Даже новгородский летописец, которого никак не запо­дозришь в плохом отношении к подстрекателю этого нашествия Андрею, перечисляя разграбленные татарами «безвинныя городы», не мог не воскликнуть: «О, много бяше пакости христианом». Опять все началось с поездки Андрея к хану. Это было его четвертое появление в Орде с подобной целью. В этот раз его сопровождали все князья Ростовской земли ", а также ростовский епископ. Оче­видно, заключенный в 1286 году союз Дмитрия Александровича с Дмитрием Борисовичем Ростовским был к этому времени уже накрепко забыт. Андрей изложил ставший, наверное, уже привыч­ным перечень жалоб на своего брата. Сначала хан хотел послать за Дмитрием ⁷⁸, но его отговоили от этого и убедили в том, что нужно действовать немедленно. Татарским войском в этот раз командовал некий Дюдень (Тудан? ⁷⁹), которого новгородский летописец назы­вает братом хана Токту.

Нашествие развертывалось по привычному образцу. Несколь­ко городов были атакованы, осаждены или разрушены объединен­ным татаро-русским войском: в числе пострадавших городов наз­ваны Суздаль, Владимир, Муром, Юрьев Польский, Переславль, Москва, Коломна, Можайск, Дмитров, Углич, Волок Ламский. Не соит и говорить, что вотчина Андрея Городецц была обойдена сто­роной, так же как и принадлежавшие ростовским князьям северные города. В начале нашествия было ясно, что самая тяжкая участь должна была выпасть на долю Переславля. В городе началась общая паника. Многие горожане бежали, а близлежащие города и деревни были оставлены их жителями. Дмитрий вместе со своим войском ушел из Переславля и бежал на запад до самого Пскова

«Замятеся (была в смятении) вся земля Суждалская»,— писал компилятор Троицкой летописи.

Тверь была последним городом Суздальской земли, который Анд­рей с татарами намеревался захватить. Город был переполнен беженцами из уже разоренных районов, и его жители были в глу­бокой тревоге, поскольку их князь и военачальник Михаил Яро-славич уехал в это время в Орду — несомненно, с целью искать поддержки у Ногая К счастью, он вернулся как раз вовремя, чтобы спасти свой город и княжество,— Андрей и Дюдень, услышав о его возвращении, не решились на нападение. Вместо этого они пошли на пограничный город Волок Ламский, избрав его в качестве зачина для вторжения на новгородскую территорию. Волок был взят, а все те его жители, кто сумел бежать в леса, были окружены. Понимая, что нападения не миновать, новгородцы предприняли един­ственно возможный для своего спасения шаг. Они подкупили татар, и те оставили Волок — подобно тому, как тридцать шесть лет назад новгородцы подкупили татарских переписчиков (численников), чтобы они уехали из Новгорода Не теряя времени, новгородцы попросили Андрея снова стать их князем Андрею этого было достаточно, и он отослал татарское войско обратно в степи, а сам поехал в Новгород, где был возведен на престол во второй раз в своей жизни ⁸⁰.

Поход Дюденя завершился, но раздоры и стычки между князь­ями продолжались и продолжались Во-первых, не был решен вопрос о беглом великом князе Что он должен был делать? Оставаться в Пскове не имело смысла. Последней надеждой Дмитрия было объединиться со своим недавно обретенным союзником Михаилом Ярославичем Тверским и затем вернуться в Переславль Дмитрий едва добрался до Твери, по дороге чуть было не попав в руки Андрея, который отправился в Торжок с отрядом новгородцев, чтобы перехватить своего брата и соперника Правда, с обозом Дмитрию пришлось навсегда расстаться, но и только. Война могла вспыхнуть снова, но, как это столь часто бывало в последней четверти XIII века, когда русские сходились лицом к лицу с русскими без поддержки татар, братья пошли на взаимные уступки и заклю­чили некое подобие мира ⁸¹ Дмитрий еще раз уступил великое княжение своему брату, а в ответ ему была возвращена его старая вотчина Переславль, которую в феврале 1294 года занял Федор Ростиславич, княживший и в Ярославле, и в Смоленске ⁸². Но Дмит­рию больше не суждено было увидеть свою столицу. По дороге он умер у Волока Ламского Ни в одной из летописей — даже в лето­писи Суздальской земли, проявлявшей к Дмитрию нечто похожее на сочувствие, описывая перипетии его борьбы с Андреем,— не со­держится хотя бы упоминаний о его доблестях. Переславль отошел к сыну Дмитрия Ивану, ранее посаженному своим отцом на княжение в Кострому Уезжая из Переславля по повелению великого князя, Федор Ростиславич в припадке уязвленного самолюбия сжег город до основания ⁸⁴ Для завершения своего в высшей степени успеш­ного предприятия Андрею оставалось решить еще только одну зада­чу: наказать и подавить Тверь. Исполнено это было очередным

татарским ханом или князем (летописцы называли его «царь» или «царевич») по имени Токтомер (Ток-Темир?) ⁸⁵, который пошел на Тверь «и велику тягость учинил людей, овех посече, а овех в полон поведе» ⁸⁶. Подавив Тверь (как потом оказалось, только на время), Андрей Александрович достиг, наконец, вершины своего могущества. Не осталось никого, кто был бы способен оказать ему сопротивле­ние,— или, по крайней мере, положение вещей в то время выглядело таковым.

Андрею удалось продержаться в качестве великого князя в течение еще десяти лет, но его дни как верховного правителя были сочтены. Сила Андрея заключалась в том, что Ногай не хотел или не мог поддерживать его противников. Слабость Андрея была двоякой: во-первых, единственными его союзниками, помимо татар из Золотой орды, были ростовские князья, потомки Константина, никто из которых не имел ни достаточно политического авторитета, ни оснований для превосходства над другими князьями Суздальской земли, во-вторых, то, что он лебезил перед сарайскими ханами и опирался на их военную помощь, привело к опустошительным татарским нашествиям и вызвало невиданные дотоле страдания и глубокое негодование среди населения Северной Руси, что укрепило в его политических противниках решимость сильнее сплотить свои ряды для борьбы с великим князем Более того, как уже упоминалось выше, Андрей не имел могущественного центра, который стал бы ос­новой и надежным тылом для его деятельности. Его вотчина Горо-дец была слишком удалена и, очевидно, по-прежнему испытывала недостаток населения ⁸⁷ Кроме того, Андрей почти не имел времени позаботиться о своей вотчине, не говоря уже о том, чтобы пожить там и укрепить ее ресурсы и войско. В столичном городе Влади­мире и в Новгороде он проводил больше времени, чем на восточных окраинах Суздальской земли. Противостоявшие ему князья, напро­тив, не жалели сил для укрепления своих владений и, не имея дел в Новгороде или Владимире, могли сосредоточиться на развитии местных ресурсов. В последнее десятилетие XIII века на роль истин­ных центров могущества и влияния в Северо-Восточной Руси стали выдвигаться Тверь и Москва. Княжившие в этих городах Михаил Ярославич и Даниил Александрович вместе с сыном прежнего вели­кого князя Иваном Дмитриевичем вскоре доказали Андрею силу сво­его союза.

Можно, конечно, задать вопрос, каковы были политические цели андрея после овладения великокняжеским престолом. Ответ, по нашему мнению, может быть только один: Андрей понимал необходимость сильной вотчины, расположенной близко к центру власти в Суздальской земле. Городец был слишком в стороне. То же самое относится и к Костроме (находившейся, вероятно, в распоряжении великого князя с тех пор, как умер Василий Ярославич), куда в конце концов Андрей посадил княжить своего сына Бориса Единственной вотчиной, на которую он, по его разумению, имел полное право и которая соответствовала его замыслу создать могу­чие семейные владения, был Переславль — старый оплот Дмитрия, исключительно плодородный и стратегически важный район ⁸⁸ Мно-

гие внутренние раздоры, омрачавшие межкняжеские отношения в последние десять лет правления Андрея, были связаны с Переславлем, в котором после смерти Дмитрия княжил его сын Иван.

Озабоченный прежде всего Переславлем, Андрей в 1295 году отправился к Токте. На этот раз ему не удалось убедить хана помочь ему войском для разгрома противников. Вместо этого он вернулся на следующий год на Русь с полномочным послом хана. Тут же во Владимире был созван съезд «всем князем русскым».

Летописи описывают его так, как будто это было сражение: «и сташа супротиву себе, со единой стороны князь великий Андреи, князь Феодоръ Черный Ярославскыи Ростославич, князь Костянтин Ростовьскыи со единого, а с другую сторону противу сташа князь Данило Александровичь Московскыи (двоюродный) брат его князь Михаиле Ярославичь Тферскыи, да с ними переяславци с единого». И действительно, дело чуть не дошло до кровопролития; только вме­шательство владимирского и сарайского епископов удержало князей от того, чтобы решить вопрос о Переславле силой оружия.

Достигнутое на владимирском съезде решение о том, что Переславль остается вотчиной Ивана Дмитриевича, было для Андрея со­вершенно неприемлемым. Он попытался взять своих противников на испуг, намереваясь напасть сначала на Переславль (Иван Дмит­риевич к тому времени уже отправился в Сарай для получения ярлыка на княжение), а затем на Москву и Тверь. Но Даниил и Михаил остановили его у Юрьева Польского, и обе стороны, проявив традиционное нежелание сражаться без поддержки татар, заключили мир и подтвердили решения Владимирского съезда ⁸⁹. В это же самое время положение Андрея в Новгороде было сущест­венно ослаблено договором, заключенным между Тверью и Новгоро­дом, согласно условиям которого Новгород согласился помогать Твери, «аже будеть тягота., от Андрея, или от татарина, или от иного кого» — другими словами, если Андрей или татары нападут на Тверь,— тогда как Михаил обязался помочь, «кде будеть обида Новугороду». Довольно существенно, что Михаил назвал в качестве своих союзников («один есмь с...») своего старшего двоюродного брата Даниила Московского и Ивана (Переславского?) ⁹⁰.

Несмотря на то что в 1296 году Андрею не удалось лишить Ивана его «вотчины» ни силой убеждения, ни силой оружия, он до конца своей жизни не оставлял надежды закрепиться в Переслав­ле. В 1298 году он снова попытался захватить этот город и снова был отброшен совместными усилиями Даниила и Михаила⁹¹. В 1300 году Андрей созвал второй съезд, на этот раз в маленьком городке Дмитрове, расположенном к западу от Владимира и рав­ноудаленном от Москвы и Твери. Обсуждался вопрос о распре­делении княжеств, или, другими словами, кому же держать Пере­славль. Была «смута великая», и, хотя Иван и Михаил не достиг­ли соглашения по какому-то неназванному вопросу ⁹², Ивану было достаточно поддержки Даниила Московского, чтобы сохранить власть в Переславле вопреки противодействию со стороны Андрея и, возможно, также Михаила. Это указывало на быстрый рост влияния московского князя. Конечно, у Даниила не было ни ма-

лейшего желания бескорыстно укреплять положение своего племян­ника в Переславле; скорее, это был тонкий политический ход с его стороны, продиктованный желанием заслужить благодарность от жителей этого района и их князя Ивана

Андрей все еще не терял надежды заполучить Переславль В мае 1302 года, как только Ив<

⇐ Предыдущая6789101112131415

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: