Почему этот период одесский?

 

Деление русской истории – и политической, и культурной – на Киево-Новгородский, Московский и Петербургский периоды давно стало классическим. В каждый из этих периодов центральным, самым главным культурным центром страны было совсем небольшое пространство – площадью буквально в несколько гектаров. Именно такова площадь Горы в Киеве, Московского Кремля, стрелки Васильевского острова… а Ярославово дворище даже меньше (где-то с полгектара). Именно там собирались самые активные, самые талантливые люди; они если и не общались, то, по крайней мере, знали друг о друге. Лев Толстой не любил, но лично знал Достоевского, а Блок женился на дочке Менделеева – в качестве яркого примера…

Из этого пятачка застроенной земли расходились культурные импульсы на всю огромную страну, а сплошь и рядом и за рубеж. Так что все верно, правильные названия. Московский период, Петербургский…

Но какой, скажите на милость, период, начался… ну, в общем, что же у нас началось после Петербургского периода? Так сказать, после его… досрочного окончания (вы обратили внимание, как я деликатен?)…

Говорить, так сказать, о «Втором Московском» периоде – явная несуразица, при всем уважении к H. A. Бердяеву. Если проанализировать, из какого центра распространялись по всей России хоть какие-то новые формы культуры, то получится – единственный город, который имеет право дать наименование периоду, – это Одесса.

Это – единственный город, на протяжении всех десятилетий пога… советской власти генерировавший какие-то культурные формы, причем совершенно самостоятельно. Например, джаз Леонида Утесова. Сейчас просто трудно представить себе, насколько популярен был джаз в 1920-е годы, в том числе описанный М. Булгаковым джаз. Помните?

«Ровно в полночь в первом из них (залов) что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: „Аллилуйя!“. Это был знаменитый грибоедовский джаз» [177, с. 66]. И далее: «Тонкий голос уже не пел, а завывал: „Аллилуйя!“. Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад» [177, с. 67].

Если вспомнить, что так же, ровно в полночь, начинается бал у Сатаны, ассоциации, выведенные в романе племянника известного богослова, Сергия Булгакова, становятся еще более прозрачными.

Такие феномены, как одесский анекдот. Одесская музыка. Та самая, еврейская, а скорее – балканская, без прямой привязки к какой-либо нации. Скрипочка, веселая танцевальная мелодия, так, что ноги сами начинают под нее ходить.

А особенно выделяется в ряду этих феноменов одесская песня. Ну, не обязательно блатная. Да, вся одесская музычка, вся одесская песня производила впечатление чего-то приблатненного. Даже «Шарабан мой, американка», даже «Мясоедовская улица», лихо исполняемые американками сестрами Бэри на идиш, – даже эти песни носят такой налет. Во многом – за счет самой музыкальной аранжировки. Слишком уж явно весь это то ли балканский, то ли еврейский стиль ассоциировался, как говаривал Аркаша Северный, с «маленьким кабачком, набитым деклассированным элемэнтом»… Даже если песни были рыбацкие или моряцкие (как, например, про Костю-моряка), все равно нечто блатное на них почило…

 

Я родился у границы,

И отец мой и мать любили повторять:

Наш сыночек словно птица,

Чтоб уметь песни петь и мечтать летать.

 

Одесса – символ свободных, сильных людей, сильных страстей… и асоциального поведения. Берковский на стихи Багрицкого: «два грека в Одессу везут контрабанду».

Но… давайте уточним, что, собственно, понимается под «Одессой»? Одесса построена в конце XVIII века как морские ворота Российской империи. Космополитичный, бурно растущий, теплый город. И, конечно же, город очень разный в разных своих частях, очень пестрый по составу населения.

Была Одесса русского образованного слоя – дворян, разночинцев, предпринимателей, инженеров, интеллигенции. Та экономически динамичная, не знавшая крепостного права, красиво певшая Новороссия, которую любил Куприн. Страна, в которой русские чаще пили сухое вино, чем водку, и стали употреблять острые балканские приправы, болгарский перец. Страна, давшая миру Лещенко. Страна героев Гарина-Михайловского. «Вы любите острое? Вы ведь, кажется, южанин?»

Была Одесса моряков и рыбаков. Тех самых, набегавших в «Гамбринус» слушать еврейскую скрипочку, пить то с английскими моряками, то с греческими ловцами скумбрии… Город героев Мамина-Сибиряка и Куприна.

Разумеется, к этой Одессе ни Бабель, ни герои Шуфутинского не имеют никакого, даже самого отдаленного отношения. Даже к «Гамбринусу». У еврейского населения Одессы был свой район с красочным названием Молдаванка, неподалеку от рынка Привоз. Размеры части Одессы, населенной и освоенной евреями, не превышают и квадратного километра… Но не это главное. Главное в том, что еврейская Одесса – это вовсе не Одесса купцов, ремесленников и даже не работников по найму. Это Одесса торгашей, спекулянтов и криминального элемента: контрабандистов, воров, налетчиков, перепродавцов краденого, прочих мелких преступников и жуликов. Лучше всего об этом страшном месте писал К. Паустовский, и писал в высшей степени корректно: и без сладострастных стонов про «прелестный» акцент малограмотных людей, и без малейшего отвращения к «жидам». Очень последовательно видя в обитателях Молдаванки в первую очередь людей, Константин Георгиевич провел своего рода этнографическое исследование, и я очень советую читателю его прочитать [178]. Но в очередной раз предупреждаю: будет страшно. Это – как «Яма» Куприна или как «Хижина дяди Тома», книга, от которой делается страшно и противно на душе.

Вот эта Одесса и определила двадцатилетие нашего культурного развития. Одессит рассматривался примерно как пастух и пастушка во французском придворном фольклоре XVIII века: эдакий эталонный «представитель народа».

А советская «голова» сделала своим «официальным мужиком» мелкого жулика или бандита! И тот, кого сделали, похоже, ничего против не имел.

Даже одесский жаргон, местный ломаный русский, стал считаться в кругах советской интеллигенции почему-то «очаровательным» и «прелестным». Чем «таки да», «ой» или «вы ж понимаете» лучше «кругом шашнадцать» и «туды твою в качель» – это постигнуть не очень просто. Если вы, дорогой читатель, тоже родились от самки гоя, а не от истинно аристократического сон здания (скажем, не от базарной торговки на Привозе), вам вряд ли под силу понять всю глубину и мощь именно такого искажен ния и уродования русского языка. Но бывшее – было, что тут еще можно прибавить.

Остатки Одесского периода истории нашей культуры сказывались еще и в послевоенное время – как усилиями потомков ed создателей и носителей, так и молитвами ценителей и почитателей. И Бабеля переиздавали (хотя и с большими купюрами из его «Конармии»), и Багрицкого, и Светлова. Но уже канул куда-то Джек Алтаузен, потерялись в сумраке времен Сфорим и Бялик… большинство. И странные, жутковатые чувства испытывал хозяин квартиры в многоэтажном современном доме, почитывая метельным вечером Пашу Когана или Антокольского.

Но, конечно же, маразм уже никогда не крепчал с такой силой, как в одесское двадцатилетие. Ведь в 1950–1970-е годы в России было хоть что-то, кроме продукта, извергнутого головами еврейского Горыныча, а в довоенное время – почти что и не было. Бог знает, сколько верст накрутил над Россией этот трехголовый Горыныч.

В собственном представлении этот Горыныч, поднимаясь над Русью с клекотом из Троцкого и Жаботинского, разворачивая паруса сочинений Бялика и Сфорима, был грозен и прекрасен и к тому же необыкновенно умен и несказанно учен. С видом высокомерного презрения к мужичью и черносотенному быдлу, копошащемуся на земле, приросшему ко всяким там Россиям, брезгуя любителями «русского слова и русского лица», трещал Горыныч жестяными крыльями прогресса, выпускал отработанные газы из лакированного афедрона8, тряс хвостом, разбрасывая по дикой стране плоды просвещения.

Если бы мнение Горыныча о самом себе хоть немного соответствовало бы действительности – трудно даже вообразить, какие сокровища мудрости, какие чудеса культуры возникли бы в это двадцатилетие между мировыми войнами.

 

ШАНС ДЛЯ ЕВРЕЕВ АШКЕНАЗИ

 

Вообще есть жесткая закономерность, которую можно сформулировать так: «как только народу дают такую возможность, он тут же начинает создавать шедевры культуры». Эти шедевры могут быть очень разными; получив свой шанс, греки сделались блестящими скульпторами и ваятелями, мусульмане сочиняли стихи, а норвежцы придумали китобойную пушку. Но закономерность железная: как только у народа появляется достаточно людей, избавленных от тяжелого ручного труда, имеющих образование и досуг, – и тут же они создают что-то такое, что входит в сокровищницу уже не только национальной, но и мировой культуры.

Весь феномен афинской культуры VI–V веков до P. X. создавался совсем крохотным коллективом: число афинских граждан никогда не превышало 30–40 тысяч человек. Но благодаря удачным войнам, работорговле и эксплуатации союзников этот коллектив стал богатым. Тысяча человек из этих 30 или 40 была скульпторами и архитекторами… Живи Афины только собственным трудом – и эта тысяча, и остальные пасли бы коз, выращивали маслины и ловили бы рыбу. А так – построен Акрополь, великолепные храмы, изваяны статуи, прожили свои жизни Эсхил и Аристофан, выступали на народном собрании Мильтиад и Перикл.

До сих пор неизвестна ни одна имперская нация, не создавшая светочей ума в тот краткий миг, когда империя была на взлете и в ней появился слой достаточно культурный, богатый и свободный, чтобы творить. В конце концов, весь «золотой век» русской литературы создан сословием, которое насчитывало порядка 400–500 тысяч человек. Этим людям дали возможность реализовать свои таланты и способности, вот и все.

И потому полет трехголового Горыныча над Русью – исключительный исторический шанс. Вдруг, в одночасье, уже не 400 тысяч, а почти 3 миллиона человек начинают жить в условиях свободы, образования, сравнительной обеспеченности и приобщения к культуре. И никаких ограничений! Наоборот.

Действительно – какой исторический шанс! Как невероятно много могли бы дать ашкенази миру… если бы им было что сказать. Потому что в действительности результаты их владычества не просто малозаметны… Они исчезающе ничтожны и во всех случаях проигрывают результатам культурного развития любой из русских голов (в том числе и поэтов ненавидимого и презираемого ими крестьянства).

Впрочем, это касается не только еврейских ученых, живших в эту эпоху в России. Тут вообще есть некий парадокс мирового масштаба: крупнейшие еврейские ученые, составившие, казалось бы, славу своему народу, никому не известны. Кто слыхал о великом языковеде Сегюре? Чьих ушей коснулась слава известнейшего археолога Ральфа Солецки? Многие ли слыхали о расчетах и теориях Фридмана, изменивших картину Вселенной? Этих людей не рекламируют в еврейских газетах и в журнале «Лехаим». О них не трубят сионистские организации. Их не включают в список «100 знаменитейших евреев мира». Их как бы и нет для пропаганды. Они – не знамя.

Одновременно же на щит поднимают людей, чьи заслуги пред наукой невероятно раздуты, а порой и попросту анекдотичны. Спроси 90 % людей: «Кто самые гениальные евреи за всю историю?». И большинство людей назовут имена Альберта Эйнштейна и Фрейда. Позволю себе повеселить читателя, рассказать подробнее, чем же прославились эти два великих ученых.

 

ДВА САМЫХ ЗНАМЕНИТЫХ

 

Стоит заняться вопросом всерьез, и выясняется прелюбопытная вещь: эти гиганты науки, которых нам с такой силой разрекламировали, или вообще никогда не делали того, что им приписывается, или их достижения, выражаясь мягко, преувеличиваются.

Эйнштейн, при ближайшем рассмотрении, вовсе не «открыл» законы относительности, а попросту повторил давно уже сделанное Пуанкаре. Этот «мировой гений» выучил английский язык только за семнадцать (17) лет, диссертация его позднее была признана ложной, а подробности его частной жизни просто пугают. Всю оставшуюся жизнь после «создания» теории относительности Эйнштейн занимался теорией сионизма да какими-то сомнительными прожектами мирового государства [179, с. 26–91]. Когда об этом говорят вслух, обязательно находятся люди (не только евреи), которые страшно обижаются за «гения». Вот только опровергнуть этих фактов пока никому не удавалось. А обижаться и сердиться – дело нехитрое.

То есть получается, что вся колоссальная слава Эйнштейна досталась ему за то, чего он не совершал.

Фрейд, по сути дела, просто повторял вещи достаточно общеизвестные, а многие его техники больше всего напоминают шаманизм самого худшего свойства.

Привлеченные громким именем, люди (в том числе и люди из новых поколений, моложе нас) доверчиво берут эти книжки, стремясь изучить себя, понять, подкорректировать… И что же они обнаруживают?

Итак, у человека есть подсознание… Само по себе открытие не столько уж и потрясающее, знали это еще в Древнем Шумере, знают и индусские брамины. Открытие это, говоря мягко, запоздало… Тысяч на пять лет, если не больше. Жрецы Древнего Шумера Фрейда ученым не считали бы.

Но Бог с ним, будем считать, что Фрейд поставил учение о подсознании на научную основу и тем велик. Подсознание – это еще так, семечки, прелюдия к главному… К тому, что все человеческое естество, все достижения культуры построены на «сублимации» – то есть на превращениях сексуальной энергии. Но и этого мало!

Выясняется, что у каждого человека с грудного возраста в подсознании образуются комплексы. Эти комплексы, как правило, тоже связаны с сексуальной сферой и настолько неприличны и преступны, что человек сам их пугается, старается о них не думать и не осознавать своих подспудных желаний. Но зловредные комплексы, конечно же, никуда не деваются, а только «вытесняются», то есть погружаются в глубины подсознания. И сидят там, подлые, нахально манипулируя сознанием человека! Сам-то человек, носитель комплексов, искренне думает, что принимает рациональные, глубоко осмысленные решения. А на самом деле – ничего подобного! То, что ему хочется, «на самом деле» диктуют как раз комплексы, а на сознательном уровне он просто ищет объяснений, почему это ему хочется именно этого, а не того.

Скажем, хочется ему воевать. Почему? А потому, что в возрасте пяти лет отец отшлепал его за разбитое блюдце. Мальчик стал бояться папы и стал сравнивать свой половой член с папиным. Он легко убедился, что папин половой член больше, и у него возник комплекс неполноценности. Он стал еще больше бояться папы и одновременно захотел с ним конкурировать. Поскольку мальчик не смеет и подумать о папе плохо, он начинает искать другого врага, на которого он сможет обрушить свою ненависть, не вступая в подсознательный конфликт с самим собой. Враг, с которым он хочет воевать, – это его папа, которому мальчик хочет доказать, что его пися теперь не хуже.

Между прочим, я вовсе не издеваюсь над Фрейдом и даже не преувеличиваю. Не верите – отсылаю вас к первоисточнику, Фрейд ныне на русском языке издан.

Или вот, захотелось мальчику жениться. Наивные люди скажут, что ему пришла пора и что он влюбился в эту девушку. Ничего подобного! Разумный понимает: просто в возрасте трех лет он увидел маму в прозрачной ночной рубашке. У него возник комплекс, и с тех пор он все время хотел свою маму.

Поскольку он понимал, что у папы пися длиннее, комплекс у бедного мальчика становился все более тяжелым, но, конечно же, он тоже вытеснялся в подсознание. И если девушка хоть немного похожа на маму мальчика, дело вовсе не в том, что «жену по матери выбирают». Ничего подобного! Просто здесь прорывается на поверхность, реализуется комплекс, а в лице этой девушки мальчик как бы овладевает своей матерью.

Самое удивительное в том, что весь этот бред некоторые люди принимают почти что всерьез.

Еще раз подчеркиваю: я и не думаю шутить! Фрейд вполне серьезно писал, что каждый человек не может не страдать «эдиповым комплексом» – то есть стремлением убить отца и жениться на матери, как это сделал несчастный царь Эдип из древнегреческого мифа. Из этого «эдипового комплекса», по Фрейду, рождаются и революция, и разбой, и война – борьба со всеми, кто «замещает» ненавистного отца.

Даже использованное здесь слово «пися» – это вовсе не издевка автора над Фрейдом, великим ученым. Ничуть не бывало! В текстах самого Зигмунда Фрейда используется слово «вивимахер». «Махер» – это производное от немецкого «machen» (махен) – делать. Так сказать, делатель. А «виви» в немецком языке – это то же самое, что и русское «пи-пи». Так что «делатель пи-пи», та же пися.

И попробуйте только утверждать, что лично с вашей писей ничего такого не связано! Вот, скажем, думаете вы, что лично у вас никакого такого «эдипова комплекса» нет. Но это просто вы глупости болтаете! Вы не можете ничего судить об этом комплексе, потому что он у вас глубоко в подсознании, вы его совершенно не осознаете. Только специалисту видно, в каких именно поступках проявляется ваш комплекс, как он рационализируется, то есть какие предлоги вы выдумываете, чтобы объяснить самому себе собственные действия. Но как бы вы ни объясняли то, что делаете, – а Фрейду и его сторонникам все ясно.

Как удобно! Вы сами не знаете, что с вами происходит, а Фрейд и его ученики уже тут как тут.

Конечно же, фрейдист легко истолкует любые ваши действия, как проявления комплекса, в том числе и прямо противоположные. Так в свое время инквизитор Инсисторис доказывал порочность женщин-ведьм. Не ходит в церковь? Вопрос ясен – ведьме становится плохо в святом месте! Попалась! Женщина регулярно ходит в церковь? Тоже все ясно! Маскируется!

Так же и здесь: вот вы вступаете в многочисленные контакты с женщинами… ясное дело, комплекс работает! Вы вообще не вступаете ни в какие половые контакты, сидите за работой, вам совершенно не до того. Ясное дело! Фрейдист все понял – это сублимация! Сублимация – это, чтобы вы знали, переключение сексуальной энергии на энергию творчества, энергию созидания в любой области. Откуда она берется? Фрейдисты и это знают: она берется из вашей нереализованной сексуальной энергии. «На самом деле» ведь нет вообще никакой энергии, кроме сексуальной, разве что еще мортидо, то есть «воля к смерти».

Попались?!

Так что это у вас иллюзии, будто вы хотите писать книги, рисовать картины или заниматься научными исследованиями (впрочем, и желание приготовить обед или выкупаться – тоже сублимация чистейшей воды). Врете вы все, будто геология – достойная сфера приложения ваших сил, и чушь это полнейшая, что вы с подросткового возраста хотели ею заниматься. Это вы утверждаете по своей слепоте и по незнанию истинных мотивов человеческого поведения. Фрейдисты лучше вас знают, что вам надо. «На самом деле» вы только и хотите, что бегать по бабам, но по какой-то причине – то ли из-за неправильного воспитания, то ли по вине опять же новых комплексов – вы сублимируетесь, то есть переключаетесь на другие цели.

Так что не пытайтесь улизнуть, нечего тут притворяться «блаародным» – и у вас есть «эдипов комплекс», и вы хотели убить отца и гм… гм… жениться на матери (видите, как последовательно я использую приличное слово «жениться»? Ну то-то! Никто не обвинит меня в том, что я говорю непристойности).

Впрочем, от всего этого можно и излечиться. Но не самостоятельно, конечно. Когда читатель всего этого окончательно перепугается, окончательно станет относиться к себе, как к своего рода бомбе с часовым механизмом (да еще ведь и неясно, на какое время заведен механизм, когда и в какой форме рванет…), – тогда он никуда не денется! Тогда он придет, явится, как миленький, к фрейдистам, и они ему устроят… Правда, непонятно – что. Сеанс психоанализа – это что такое? Способ излечения? Но Фрейд считал комплексы неизлечимыми по определению и к тому же вовсе не считал, что лечиться от комплексов полезно. Человек без комплексов – это явление, о существовании которого Фрейд ничего решительно не знает. Сеанс психоанализа – это способ самопознания, способ начать «правильно» понимать, что с тобой происходит.

Разумеется, акт психоанализа стоит очень недешево, заниматься им может вовсе не всякий психолог, а только жрец самого высшего круга посвящения. Подвергаемый психоанализу ложится на кушетку. В кабинете – полумрак, тишина, играет тихая «медитативная» музыка, способствующая ведению психологических разговоров. Врач задает пациенту вопросы – сотни, тысячи вопросов, которые сплошь и рядом касаются его раннего детства, младенчества и чуть ли не внутриутробного развития.

Считается, что, отвечая на эти вопросы, пациент сможет подсказать врачу, где у него таятся комплексы, в каком возрасте он их заполучил и при каких обстоятельствах. Если удастся понять, что именно произошло и врач разъяснит это пациенту, тот сможет относиться к своим комплексам рационалистично, понимая их природу и последствия. Теперь он будет знать, что занялся геологией для того, чтобы доказать – пися у него длиннее, чем отцовская, а диссертацию защитил, чтобы успешнее конкурировать со старшим братом. Что же до его участия в каком-нибудь «Фронте национального спасения» – то это все сублимация «эдипова комплекса», возникшая из-за пристрастия мамы к слишком коротким юбкам и прозрачным белым блузкам (опять же – да не вообразит читатель, что я хоть немного издеваюсь. У Фрейда местами еще и не то понаписано).

Так что официально провозглашенной целью фрейдистов становится вовсе не излечение (оно и невозможно, и не нужно), а эдакое «расколдовывание» своего комплекса.

Кстати, шаманы обычно действуют успешнее.

С точки зрения дикого, малограмотного культуролога, удивления достойна даже не сама по себе несусветная чушь всего этого. Поражает скорее готовность Фрейда и его последователей воспроизводить зады самых малограмотных, самых примитивных суждений тогдашнего немецкого общества. Мне могут возразить: мол, Фрейд ведь еврей и даже вынужден был бежать в Британию после присоединения Австрии к нацистской Германии в 1938 году!

Но, во-первых, я не уверен, что дикие предрассудки еврейского местечка хоть чем-нибудь лучше диких представлений немецкого городишки или деревни. Все дикари всех национальностей в главном гораздо больше похожи друг на друга, чем каждый из них – на цивилизованного человека.

Во-вторых, эти предрассудки если и различались столетия назад, в эпоху появления евреев в Германии, за века взаимной культурной (и не только культурной) ассимиляции они перестали существенно различаться. Во всяком случае, сравнение членов по длине практиковалось у немецких солдатиков (есть соответствующие страницы у Эриха Ремарка и Ганса Фаллады), и хочет того Фрейд или не хочет, а выступает он, как носитель дикости и грубости, которую вполне можно счесть и самой что ни на есть немецкой.

Впрочем, дикость космополитична, это культуры всегда одеты в национальные одежды. В России соревнование по длине членов, по воспоминаниям старшего поколения, тоже практиковалось в эпоху Ганса Фаллады, имело место быть у моего поколения и встречается даже сейчас, хотя современная молодежь несравненно разумнее, да и попросту образованнее. В наше время молодые люди гораздо реже соревнуются в определении длин своих членов: ведь они твердо знают, что от размеров их «вивимахеров» не зависит абсолютно ничего – ни их собственные сексуальные возможности, ни ощущения подруги, ни тем более профессиональные успехи.

Вот во времена Зигмунда Фрейда ходило множество легенд по поводу прямой зависимости размеров мужской письки и продолжительности полового акта, размеров и ощущений подруги, размеров и некого загадочного «вагинального оргазма»… в общем, много вредной чепухи. Вредной уже потому, что юноши фиксировались на всей этой галиматье, а то и начинали всерьез мучиться от осознания своего несовершенства: подумать только, у Васьки член в 25 сантиметров (если верить тому, что он рассказывал), у Петьки – 15 сантиметров (сам видел), а у меня, бедного, только 10 сантиметров! Вот ведь ужас-то… Сколько малолетних дурачков стали функциональными импотентами потому, что восприняли всерьез все эти идиотские слухи и сочли свои члены «слишком маленькими», – история умалчивает. Интереснее то, что Фрейд воспринимает этот «культ членов» со зверской серьезностью и делает из него страшно глубокомысленные выводы. Слишком глубокомысленные для сколько-нибудь серьезного ученого.

Примерно как жрец Ваала, Яхве или другого жуткого племенного божка.

Что еще более поразительно, но Зигмунд Фрейд до такой степени не сомневался в биологическом превосходстве мужчин, что его, похоже, как раз и нужно было бы напускать на современных феминисток. Во всяком случае, он с лихостью необычайной приписал женщинам множество комплексов, которые якобы мучат их из-за отличий от мужчин, – в том числе и чисто анатомических отличий.

Он, как выражаются студенты, «на полном серьезе» полагал, что женщины сильно страдают из-за отсутствия пениса (честное слово, я не шучу! Не верите – читайте Фрейда!). По Фрейду, наличие пениса является для мужчины источником невероятной гордости, а для женщины его отсутствие – источником такой же преувеличенной скорби. И эта скорбь, по сути дела, лишь проявление, лишь симптом их общей подавленности от того, что они не мужчины. Свою «второсортность» женщины (по мнению Фрейда, по крайней мере) не могут не осознавать, – так получается.

Любопытно, что комплекс мужского гигантизма гораздо больше характерен для Германии с ее жестким, даже преувеличенным патриархатом, чем для еврейской среды (там скорее подчеркивают совершенство женщины). И в этом Зигмунд Фрейд выступает в гораздо большей степени как немец, чем как еврей.

Что же до самих переживаний, так активно навязываемых женщинам Фрейдом… Как раз в пору своего первичного ознакомления с творчеством Фрейда, когда в стране судорожно издавалась его книжка за книжкой, я вел довольно свободный образ жизни, и это позволило мне за короткое время спросить нескольких очень разных девушек: а что, действительно есть такая проблема?! Реакция была различной – от заливистого смеха до возмущения или смущенного пожимания плечами… Но, во всяком случае, отсутствие пениса никого как-то особенно не волновало.

Ах да! Все эти женщины, конечно же, не могли осознать собственных комплексов! Как это я забыл такую важную деталь!

Но почему бы, раз уж мы о женщинах, не сделать других предположений? Например, что мальчики стыдятся пениса, а девочки гордятся его отсутствием? Чем это лучше замечательной теории мужской гордости пенисом?

С тем же успехом можно было бы предположить и еще более занятные вещи. Например, что мужчины жестоко страдают от отсутствия у них грудей или малых половых губ. Действительно – вот у гармоничных, замечательных женщин все это хозяйство есть, а у нас, трижды несчастных, нет ничего подобного, только какие-то дурацкие пенисы болтаются! Как тут не закомплексовать!

Но всех этих предположений Фрейд не делает. Он не рассматривает даже классическую, навязшую в зубах байку про то, что мужчины очень страдают из-за того, что не могут родить и вынуждены заниматься всякими науками, политиками, войнами и производствами – все для того, чтобы компенсировать свою сексуальную неполноценность.

Превосходство мужчин для него слишком очевидно, слишком неоспоримо. Как и страдания женщин по поводу своей неполноценности.

Говоря откровенно, для меня очень трудно понять, почему вообще фрейдизм оказал такое колоссальное влияние на всю западную цивилизацию. Примитивное учение, совершенно несостоятельное с научной точки зрения, построенное на эксплуатации самых примитивных и грубых предрассудков… и не более.

Может быть, прав И. Р. Шафаревич, предположивший, что объяснить славу таких ученых, как Фрейд, можно только «фабрикацией и поддержанием авторитетов, основанных исключительно на силе гипноза» (181, с. 474)? «Сейчас трудно представить себе, что морализирование Мабли, политические изыскания Кондорсе, история Рейналя, философия Гельвеция – эта пустота безвкусной прозы, могли выдержать издания, найти хотя бы дюжину читателей… Точно так же пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда как ученого, слава композитора Шенберга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского» (181, с. 475).

Туман рассеивается, и уже сегодня о Шенберге мало кто слыхал, и все меньше людей боятся сказать, что король голый, по поводу Бродского и Кафки. Фрейд же пока еще держится. Во всяком случае, фрейдизм состоялся как учение, книги по психоанализу лежат в каждом магазине, и как бы мы ни сожалели о таком повороте дела, как бы ни пожимали плечами – это факт. Может быть, и правда дело тут в «силе гипноза»? О том, что всемирная слава этих людей – плод не их талантов, не объективного признания содеянного, а шумного международного «лобби», которое раздуло до небес весьма скромные достижения, – писалось много раз и не самыми глупыми людьми.

 

⇐ Предыдущая22232425262728293031Следующая ⇒

Поделиться: