 |
Чего хотела советская власть?
|
|
|
|
О составе правительства Советской России 1918–1922 годов, правительства СССР в первые годы его существования написано много. Самая лучшая и самая полная книга написана в зарубежье, в США. Хорошо, что недавно она переиздана в России и в результате стала совершенно доступна [168]. Прочитать ее весьма рекомендую, но перечислять евреев в советском правительстве не вижу проку. Гораздо легче назвать русские имена – в этом-то случае, загибая пальцы, нам не придется разуваться. Красин, Калинин, Чичерин, Бухарин. Вот, кажется, и все. Ах да! Еще «бабушка Крупская». Вот теперь уже и правда все, все русские имена в высших эшелонах власти уже названы.
Тут надо не забыть, что помимо всех прочих, обычных для любого государства функций, советское государство преследовало еще свои, совершенно особые цели – воплощение в жизнь утопических представлений коммунистов.
Оставим даже в покое ожидание мировой революции (хотя без этого «ожидания» просто невозможно понять многих и многих явлений). Это новое государство хотело подготовиться к мировой революции, а для этого извлечь как можно больше материальных ценностей из России и всей Российской империи (для мировой революции, конечно).
С этой целью население России было поголовно ограблено. Сначала царская семья и дворянство (Бабель превосходно описал этот процесс в своей «Дороге»), потом все более широкие слои населения. Вплоть до того, что серебряные ложки или золотые монеты, хранившиеся порой и в крестьянских или в небогатых мещанских семьях, старательно изымались.
Многие интеллигенты старшего поколения могли бы рассказать, как их держали в тюрьме за золото, – то есть посадят в камеру на 10 человек все 50 и не выпустят, пока не отдашь все золото.
|
|
|
Это делала власть, а не евреи? Да, но «почему-то» все, кто мне рассказывал об этой позорной практике, назвали следователей и палачей исключительно с еврейскими фамилиями. Будем считать, что им попадались нетипичные или «неправильные» тюремщики, но что тут поделать?! Очень уж их много было, нетипичных. «Типичных» до 1930-х годов было очень уж немного, и не они эту систему создавали.
Шла торговля всем захваченным «на копье», то есть сокровищами музеев, картинных галерей, государственных хранилищ. Всем, что только можно сбагрить за границу. А что?! Ведь скоро будет мировая революция, все равно скоро проданное за рубеж опять попадет в руки советской власти.
Арнольд Хаммер, волынский еврей, уехавший в Америку, сегодня широко известен читающей публике. Это его усилиями картины из Эрмитажа, сокровища русских царей и высшего слоя дворянства, бесценные работы Фаберже попали в США, причем за сказочный бесценок.
Но ведь и помимо Хаммера было кому вывозить, и не только в Америку шел поток наворованных, награбленных ценностей.
В ряду этих преступлений и разрывание царских могил, могил известных дворянских родов, – со скелетов снимались золотые украшения, ордена из драгоценных металлов и так далее.
Закрытие церквей и монастырей дало свою долю награбленного – ведь даже в бедненькой сельской церкви обязательно были хотя бы небольшие ценности: серебряные оклады икон, золотые дароносицы, драгоценные или полудрагоценные камни. То, за что в старой России уголовника били бы смертным боем свои же, теперь делало государство.
ДОЛГОВРЕМЕННОЕ ОГРАБЛЕНИЕ
Извлекались ценности из недр России и ее возобновляемых ресурсов – в первую очередь лесов. Сначала создавалась «трудовая армия» под руководством Лейбы Троцкого, а потом и система ГУЛАГа. Эту систему создает государство, а не еврейский кагал, тут нет сомнений. Но вот 4 августа 1933 года ЦИК СССР награждает орденом Ленина «наиболее отличившихся работников, инженеров и руководителей Беломорстроя». Всего восемь человек награжденных: Г. Г. Ягода, Л. И. Каганович, М. Д. Коган, М. Д. Берман, С. Г. Фирин, Я. Д. Раппопорт, С. Я. Жук, H. A. Френкель, К. А. Вержбецкий. Шесть (6) из восьми (8) – евреи. Ах, эта ужасная статистика… Антисемитская наука! Наверное, это в «Союзе русского народа» ее придумали.
|
|
|
Наиболее любопытна, даже загадочна фигура – некто Нафталий Аронович Френкель. Родился он в Константинополе; турецкий еврей и довольно богатый коммерсант, он связан был с Россией только тем, что вел торговлю лесом через Мариуполь. Русский язык он учил как иностранный и никогда ни малейшего интереса не проявлял ни к российской культуре, ни к истории, ни к обычаям русского народа. Так, совершенно равнодушный иностранец. Вел он спекуляцию оружием через Турцию и снабжал, среди прочего, и еврейскую «самооборону», то есть незаконные вооруженные формирования.
В 1916 году, перед самой революцией, он быстренько бежит обратно в Турцию и переводит туда все свои деньги. Впрочем… По некоторым данным, он уже в 1917 году становится резидентом советской разведки. Так ли это, наверняка мы не знаем, но вот что в том же 1917 году он возвращается в Россию и начинает здесь выполнять задания ЧК и ГПУ – это факт.
Используя его как провокатора, Френкеля арестовывают, но вовсе не содержат, как обычного заключенного. Он вольно живет на Соловках в роли начальника экономической части, и у него даже есть собственная прислуга. Полное впечатление, что его арест – это не наказание, не расправа, даже не способ убрать свидетеля, а способ любой ценой оставить в стране полезного для властей человека. По крайней мере, на Соловках Френкель живет, как мог бы жить в древности, в Средневековье раб князя или короля, поставленный собирать дань или управлять рудниками: человек лично не свободный, но возвышенный над многими и многими.
В 1929 году его вызывают к Сталину, и он становится одним из ближайших к вождю вельмож, создателем и главой всей системы ГУЛАГа. Это Френкель вводит универсальную систему перераспределения скудных пайков – чтобы заставить работать, работать и работать. Люди все равно долго не выдержат? И не надо! Второй тезис Френкеля – что заключенный, собственно, нужен только первые три месяца, а потом ни он сам, ни его труп уже не представляют интереса.
|
|
|
В этом вопросе Френкель не смог быть таким же аккуратным, как его немецкие ученики, предполагавшие «рациональное использование трупа». Но и сами-то немцы додумались до этого только в 1943 году, а на Френкеля, надо полагать, очень уж действовала широкая, не умеющая экономить Россия. Действительно, жира не вытапливал, из кожи абажуров не делал. Ай-яй-яй, не вполне он все же оправдал доверие, наш милый Френкель!
Впрочем, эти мелкие проколы Френкелю не поставили в вину, а судьба его сложилась куда счастливее судьбы Эйхмана и Гесса. Создатель ГУЛАГа, организатор системы рабского труда, он пережил Сталина и умер в Москве в чине генерал-лейтенанта.
Вот и возникает вопрос: зачем, для чего, собственно, вернулся он в Россию?! Человек он был совершенно не идейный, так что хотя и «с самого февраля 1917 кидались на возврат в Россию многие совсем не революционные эмигранты и охотливо и зловеще помогали всем стадиям революции» [154, с. 54], но он-то зачем? Изучивший личность Френкеля Солженицын высказывает предположение: «Мне представляется, что он ненавидел эту страну» [154, с. 95].
Причем интересно, что Френкелю вовсе не все человеческое было чуждо; например, он «помнил старую дружбу»: «вызывает и назначает на крупный пост… Бухальцева, редактора своей желтой „Копейки“ (газеты) в дореволюционном Мариуполе» [154, с. 94].
Могу предположить только одно: Френкель хотел жить в России для того, чтобы причинить ей как можно больше вреда. И для того, чтобы быть все время окруженным тем, что ненавидел и презирал. Так рафинированный антисемит упоенно слушает еврейскую музыку, пляшет «семь сорок», чуть ли не лучше раввинов разбирается, когда надо трубить в шафар, и старается как можно чаще общаться с гонимым племенем. Сам вид евреев, звуки их голосов, характерные жесты вызывают у него возбуждение, инстинкт преследования, агрессию. Общение с евреями так же необходимо ему, как душевно здоровому человеку хочется читать хорошие стихи, целоваться с умной и красивой женщиной или гулять по сосновому лесу, вдыхая аромат смолы, – это для него стимул к активности, к действиям, к самому существованию.
|
|
|
А сколько было таких, только чуть менее преступных и заслуженных?
Еще одной целью советской власти была советизация населения, то есть попытка заставить людей утратить историческую память. Для этого велась «борьба с религией», и в первую очередь с православием.
БОРЬБА С ПРАВОСЛАВИЕМ
Возглавил эту борьбу видный большевик, уже родившийся в семье ссыльнопоселенцев, в Чите, Миней Израилевич Губельман, принявший русские имя и фамилию Емельян Михайлович Ярославский. Тип это настолько колоритный, что сам по себе заслуживает отдельного исследования (как и Френкель). Судьба этого матерого негодяя, партийный стаж которого в РСДРП начинается с 1898 года (Минею тогда было 20 лет), – прекрасная иллюстрация лживости тезиса: «Сталин истребил ленинскую гвардию!». Судя по всему, Сталин истребил тех, кто ему не подчинялся и кто вызывал у него личное раздражение. Миней же Израилевич, по-видимому, умел гнуться достаточно хорошо и занимал самые различные должности, включая председателя Союза старых большевиков. Считался «честью и совестью партии», имел огромный моральный капитал, и притом умел вовремя отойти в сторону, сделаться незаметным, переметнуться в более сильную группировку и так далее.
Вообще русские и евреи – старые большевики, пережившие эпоху Большого Террора, принадлежат к очень различным типам. Если Буденный или Ворошилов – это пережившие свою эпоху рубаки времен Гражданской войны, с низким интеллектом и культурным уровнем, тела без голов, то Лазарь Каганович, умерший в 1989 году на очень неплохой пенсии (со спецпайкой), или тот же Миней Губельман, – это теоретики, умники, не без оснований претендующие на роль интеллектуальных лидеров. Другой разговор, что выживание в эпоху Сталина требовало от партийца весьма специфических качеств, помимо и независимо от ума.
Помимо всего прочего, Миней Губельман «являлся одним из наиболее популярных публицистов и пропагандистов, виднейшим работником партии на идеологическом фронте» [169, с. 653]. Его «Библию для верующих и неверующих» должны помнить многие мои читатели постарше, ведь это творение выдержало 26 изданий, сделалось книгой, без которой считалось неполным любое гуманитарное образование в СССР. «Анархизм в России», «Очерки по истории ВКП(б)», «Биография Ленина» как-то не пережили сталинскую эпоху, а вот похабная «Библия…» и «О религии» переиздавались и потом, вплоть до 1970-х годов.
|
|
|
Именно этот человек, Миней Губельман, обеспечивал идейную сторону «борьбы с религией». События Гражданской войны носили характер погрома. В более позднее время религиозным людям не давали делать даже чисто профессиональной карьеры, а на Соловках «духовных лиц обряжали в лагерные бушлаты, их насильно стригли и брили. За отправление любых треб их расстреливали» [132, с. 4]. Если во время становления советской власти в монастыри и церкви врывались для ограбления или бессистемного убийства, то теперь шло планомерное уничтожение Церкви как общественного института и веры в Бога как естественного состояния общества.
Церкви закрывались и взрывались, а все станции метрополитена в Петербурге построены на месте уничтоженных церквей. Во всей Европейской России церкви располагались так, чтобы невозможно было находиться вблизи города или села и не видеть, не ощущать присутствия одного или нескольких храмов. Уничтожить их все было накладно, но ландшафт изменился. Теперь в нем доминировали не действующие храмы, от которых на десятки верст плыли звуки благовеста, а мертвые обшарпанные сооружения, или пустующие, как храмы Рима после варварского нашествия, или превращенные в склады и подсобные помещения.
В самой Москве большая часть храмов была уничтожена, и очень часто – без прямой необходимости; главной целью была как раз «борьба с религией». Перечисляя взорванные храмы (далеко не все) [170, с. 16–19], В. А. Солоухин приходит к выводу: «На месте уникального, пусть немного архаичного, пусть глубоко русского, но тем-то и уникального города Москвы построен город среднеевропейского типа, не выделяющийся ничем особенным. Город как город. Даже хороший город. Но не более того» [170, с. 19].
Остается уточнить, что план реконструкции Москвы осуществлял не кто иной, как Лазарь Каганович. Будь его воля, и собор Василия Блаженного был бы снесен, да удалось отстоять. А Каганович очень проникновенно доказывал, что без Василия Блаженного на Красной площади как-то свободнее, лучше… И трудящимся проще быстрее пройти на демонстрациях…
«Когда ходишь по московским переулкам и закоулкам, то получается впечатление, что эти улочки прокладывал пьяный строитель», – полагал Лазарь Каганович [171, с. 65].
И вот уже «стучат молотки. Рушатся уроды, созданные во времена царизма. Канет в вечность Страстной монастырь, уйдет в небытие узкая Тверская» – так писали в передовицах о Всесоюзном съезде архитекторов и строителей.
Всего в Москве погублено 476 памятников мирового значения. Это – мирового! В их числе – церковь Успения в Покровке, над входом в которую была надпись: «Входящий, удивись – дело рук человеческих». В их числе – обелиск, поставленный над могилой Багратиона и гренадеров, павших вместе с ним на Бородинском поле.
Когда взрывали Собор Христа Спасителя, Каганович повернул рычаг взрывателя со словами: «Задерем подол матушке России». По другой версии, он произнес: «Задерем подол навозной России». Независимо от формулировки все, по-моему, предельно ясно.
Кстати, американцы предлагали за Собор 15 миллионов рублей, чтобы разобрать и перевезти в США. Советское правительство отказалось; видимо, назидательное значение взрыва было важнее.
Впрочем, это непосредственно уничтоженное. А был вполне официально утвержденный план. «Мы не должны делать никаких новых капиталовложений в существующую Москву и терпеливо дожидаться… исполнения амортизационных сроков, после которого разрушение этих домов и кварталов будет безболезненным процессом дезинфекции Москвы». Писалось это в 1930 году в журнале «Советская архитектура», фамилия автора – Гинзбург.
Действительно, зачем тратить дорогую взрывчатку? Дома сами развалятся, и на месте «смеси церковно-азиатской экзотики с безвкусицей особняков» можно будет построить что-то более соответствующее вкусам новых владык России. Например, плавательный бассейн или общественный сортир.
Итак, Губельман в роли теоретика, а Каганович в роли практика. Впрочем, практиков было немало. Известно, что и Ягода, и многие его подручные вплоть до рядовых чекистов тренировались в стрельбе из пистолета по иконам. Для людей этого поколения трудно допустить что-либо, кроме сознательного богоборчества: они ведь еще знали, что делали. Это потом пришли поколения, вообще никогда не видевшие иконы и не знавшие, что это такое.
Это в 1940–1950-е годы новое поколение, воспитанное на атеистической пропаганде, забрасывало оставшиеся от стариков иконы, как ненужный мусор, и столичная интеллигенция, хлынувшая в деревни в поисках икон в конце 1950-х, находила их валяющимися на чердаке, в невероятном поругании. Подробности – в «Черных досках» В. Солоухина. Он же свидетельствует, что варварское отношение к иконе сохранялось и в 1960-е годы, спустившись от уровня видных чекистов до уровня многих начальников среднего звена и даже до рядовых членов общества.
«Когда церковь закрывали, учитель эту икону на дрова изрубил» [172, с. 177]. А некий председатель колхоза «нарядил бригаду плотников с топорами. Топоры у плотников, сами знаете – огонь. Они мне за полдня все, что было внутри, превратили в мелкую щепу» [172, с. 195].
С 1922 по 1947 год действовал и Союз воинствующих безбожников. Главой его был, ну конечно же, Миней Губельман, кто же еще! Для многих из своих 3,5 миллионов членов бесноваться в этом союзе стало способом политической реабилитации или подтверждения лояльности. Многие будущие ученые, в том числе потомственные интеллигенты, бегали с человеческими черепами на палках во время крестного хода, врывались в церкви во время службы и гнусно пародировали действия священников, учиняли шествия с пением чего-то вроде:
Долой, долой монахов,
Долой, долой попов,
Мы на небо полезем,
Разгоним всех богов.
В Союзе воинствующих безбожников состояли будущие видные советские археологи и антропологи: Окладников, Дебец, Герасимов, Жуков.
Но вот что интересно: в последние годы жизни А. П. Окладников частенько захаживал в церковь, ставил свечку. Уж не замаливал ли грехи молодости?!
Но нет никаких данных, что еврейские члены этого поганого союза в возрасте, когда пора и о душе подумать, захаживали в синагогу. Остается предположить, что они были в большей степени советскими и тверже в своих советских убеждениях. Русские же «воинствующие безбожники» были более конъюнктурными и менее порядочными людьми.
«ПЕРЕКОВКА»
Но это все, так сказать, негатив. Одновременно людям пытались дать и «позитив» – принадлежность к какой-то новой культуре. Здесь и новые имена, типа Урагана или Мая, Октябрины или Травиаты (Ураган Степанович и Травиата Матвеевна… Вот ведь прелесть-то!). А были ведь и такие имена, как Доздраперма («Да здравствует Первое мая») и Дуб («Даешь ударный бетон»). Дуб Октябревич и Доздраперма Урагановна – это вам даже не Травиата Матвеевна.
Здесь и новые праздники типа Дня авиации – ныне полузабытые, а до Второй мировой войны очень даже значительные и важные.
«Перековка» предполагает создание у людей какой-то новой системы ценностей, вместо ценностей русско-европейской христианской цивилизации.
Убеждаясь, что ценности это цивилизации не рыночной, сословной, не гражданской, что советская цивилизация практически не знает ограничения диапазона власти, что для нее ничего не значит ценность человеческой личности, порой делают вывод, что это какая-то средневековая цивилизация.
Не согласен! В Средневековье все было уже сложнее. Античность разрушила общинность, создала представление о правах гражданина, об ограниченном диапазоне власти. Советское общество и государство гораздо сильнее напоминают общество и государство Древнего Востока. Та же чудовищная жестокость, та же подчиненность человека общине – «коллективу» и государству, то же презрение к человеческой жизни, неведение человеческой личности. Те же колоссальные постройки, на которых копошатся целые муравейники рабов.
Кто же задавал населению эти ценности? Узнать это можно из книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства» [173]. Цель книги понятна – воспеть идею «перековки», подневольный труд, роль «органов» в «строительстве нового общества».
История книги такова: в 1933 году 120 писателей во главе с М. Горьким проехали на пароходе по Беломорско-Балтийскому каналу. Они общались с заключенными и с охранниками, набирали материал. Как именно это происходило – читайте у Солженицына, там написано очень подробно. 36 из этих писателей потом стали авторами книги. По какому принципу отбирались авторы, я не знаю, но 22 из них – евреи. Это факт.
К вопросу о покаянии: только сын В. В. Иванова высказался о поездке отца по каналу с горьким недоумением: «Зачем вообще отцу нужно было якшаться с этой сволочью? В описании канала его роль была в основном в описании природы, обстановки… Но он там был. Он это сделал» [174, с. 22]. Других голосов, сожалеющих об участии в злодеянии, – нет.
Наивно думать, что стоило прийти к власти Сталину, и тут же ряды «перековщиков» стремительно изменились по составу. Список из книги А. Дикого «Евреи в Российской империи и в СССР» так обширен, что привести его нет никакой возможности [168, с. 196–217]. Другой список в другой книге А. Дикого называется «Правители и вельможи СССР» и составлен по данным следующих газет СССР: «Известия» от 8 апреля 1936 года, «Известия» от 11 июня 1936 года и «Известия» от 7 августа 1936 года.
Список начинается заместителем Сталина – Лазарем Моисеевичем Кагановичем, министром иностранных дел Финкельштейном (Литвиновым), министром внутренних дел Ягодой и верховным прокурором Красной армии Розовским. Список включает 135 фамилий евреев, являющихся ведущими сановниками и вельможами СССР перед Второй мировой войной. (По его поводу автор считает нужным уточнить: «Список этот далеко не полный…»):
|
|
|
