 |
Глава 27, в которой Харон, Капелла, Гаруспик, Бакалавр присутствуют на Пантомиме Бессмертника
|
|
|
|
Театр
Влад давно поймал себя на мысли, что его несколько угнетает это здание. В его представлениях чувствовалось что-то схожее с табуированным ныне Макабром. Да и Марк, хозяин театра да главный кукловод, был несколько странным человеком. Хотя, взгляды на мир местами совпадали. К тому же, Марк, всегда оставлял места чуду, что нормально для человека искусства. Владу не нравилось лишь то, что Марк вечно нмекал на балансировку между чудом и ложью...
"Искусство - это ещё один вид лжи. Так он говорит"
Харон открыл дверь и вошёл в мрачный зрительный зал. Сцена, освещённая лишь Бодхо знает каким способом... Исполнители, Трагики.
- Марк. Ты здесь?
Хозяин заканчивал последние приготовления. Портрет занял своё заслуженное место около старого гардероба с вечно заедающей раздвижной дверцей. Попутно украдкой любуясь подарком архитектора, Марк доучивал с листка свой текст. Мысли, взволнованные было перед очередным выходом, постепенно вновь обретали порядок и уверенность.
"Вступление - диалог или монолог, по ситуации. Затем - немая Пантомима. План неиспробованный, но многообещающий. Наверное, именно так и оставлю на ближайшие дни. Лаконично, образно, ёмко... да и подготовка не такая изнуряющая. Ибо чует моё сердце, что в скором времени будет и вовсе не до неё. Другим, по крайней мере. Но не мне. Сложно придумать такое бедствие, какое было бы способно заставить Марка Бессмертника забросить свой храм..."
Немного ловкости рук, и быстро сложенный в бумажный самолёт лист черновика спланировал на стол - правда, от недосчёта дистанции и скорости потерпел крушение о поверхность зеркала.
"...ведь некому больше вести в нём чёрную мессу."
|
|
|
В зале всё ещё было почти пусто. Режиссёр оглянулся в поисках Стаматина. "Стало быть, не дождался. Что ж... его воля. Да пусть хоть полностью пустой зал; отменять я ничего не собираюсь." Впрочем, посетители были. Угадывался у дверей силуэт младшего Ольгимского. Если уж этот увлечённый фольклорист на ночь глядя заинтересовался представлением больше, чем тайнами Степи - то и другие явятся. Уж точно.
Марк поприветствовал первого зрителя мимолётным благодарным кивком и молчаливой улыбкой. Ступени сцены мягко заскрипели под лакированными ботинками импресарио.
Влад давно не был внутри главного места всеобщих сборищ, но он сделал вывод, что стены эти, да их вечный обитатель, ничуть не изменились со времён их прошлой встречи. Так же пыльно, так же красиво, так же гигантски. Неизменно бродит по сцене два типа мимов, и всё такая же безумная улыбка господина Бессмертника. так же Влад отметил странный запах. Чуть заметный, сладковатый оттенок в воздухе. Будто где-то протух кусочек говядины.
"Что-то как-то пусто. Представление отменили... и это в период второго нападения песчаники на несчастный городок? Ну, не может же он не знать. Или может? Да ну, Влад, брось. Марк в прошлый раз всё на день раньше предугадывал. Откуда он догадывался только! Разве что, сама Шабнак ему это на ухо нашёптывала".
Приблизившись к сцене, Харон подумал.
"Да, ни единого более зрителя. Марк решил, что публика - это момент не главный? Хаха... Может быть, спросить у него? Представляю, что я могу услышать. Черви в подпитии и то рассуждают более трезво".
Надо было как-то начинать разговор. Хотя, Влада не отпускала мысль, что разговорить кукловода будет трудно.
- Доброй ночи, Марк. Что-то, я гляжу, как-то пустовато в твоём театре сегодня. Хотя... Ночь длинная. Разумеется. Сюда Капелла не заходила? Мне бы надо её видеть, на сколько я знаю, она не пропускает твои постановки. Мне бы очень надобно поговорить с ней. Это касается Термитника, Матери Быков и... ну думаю, ты в курсе всего того. Постановка-то, наверно, на эту тему и будет, не так ли?
|
|
|
Влад усмехнулся.
"Ботинки начищены сильнее, чем обувь столичных чиновников да инквизиторов. Кому тут это интересно?"
Прохладный сумрак зала скрывал от света и суеты днём, манил тихим уютом ночью. Едва закрывалась за спиной тяжёлая дверь, посетители забывали и о своих повседневных заботах, и о подстерегающих в тёмных кварталах опасностях. Марку чрезвычайно льстило быть полноправным хозяином этого оазиса, почти храма – скромного, но невольно побуждающего понизить голос и сбавить шаг.
- Ничуть не преувеличу, если скажу, что безмерно рад видеть вас в своём Театре, хранитель степных тайн. – маэстро перед спектаклем уже явно был настроен соответствующе.
Подсветку чуть приглушили. Бессмертник в очередной раз сверился с циферблатом карманных часов.
- Начинаем через несколько минут, как только пробьёт полночь. Колокол Собора отсюда слышен превосходно. – удовлетворённо пояснил он. – Да, светлейшая юная Хозяйка приглашена лично и, смею надеяться, удостоит нас своим присутствием. – «Старая добрая традиция семейных походов в Театр... Правда, сильно сомневаюсь, что Ольгимские ей верны. Но несколько зрителей – куда лучше, чем один, и несомненно приятнее, чем ни одного.»
"Это место напоминает Собор больше,чем сам Собор. В нём кипит жизнь, в него приходят люди, он влияет, так или иначе, на культурную жизнь, развитие, умы... И будто бы так же странен и проклят. Или я ошибаюсь?"
Влад проследил, как некто в клювоносой маске прошагал в закулисье.
"Вот всегда было интересно - кто там под маской? Будто никого инет. Ведь вряд ли в этом городе у кого-то найдётся знакомый, кто бы играл здесь. В этом театре. Ну если весь мир театр, то да... Марк мог притащить их откуда ему заблагорассудится."
- Ммм... Хмм... а. Я тоже рад. Встрече. Нашей. Ага. Давно я сюда не заходил, что-то. Даже не знаю, почему. Там в Степи свой театр... Пока хватало, наверно.
Усмехнувшись, Ольгимский прервался и погрузился в мыслительные процессы.
"Ну и что делать, Влад. Оставить поиски и вернуться домой или в Сгусток. Точно не в степь - спать уже очень хочется... Конечно, можно выпить кофе, но... Так. Нельзя это оставлять. Сестра запросто может последовать за Таей в Термитник. Надо ей объяснить - суть проблемы. Она конечно меня не послушается, ежели просто сказать "нет, нельзя". Но если подойти с нужно стороны, то тогда она может десять раз обдумать свои действия. Просмотреть варианты... Да, видимо, стоит подождать её здесь"
|
|
|
- Ну, раз уж она приглашена, то придёт. И так бы пришла. Уж очень... очень она любит это всё. Может быть, не успеет конечно к самому началу. Но придёт - никуда не денется. А я подожду. Здесь. Заодно и посмотрю всё.
Обернувшись по сторонам, Влад увидел в углу какой-то покосившийся стул.
"Сойдёт. Он близко ко входу,если что"
Ольгимский сел, вытащил дневник, и начал делать записи, выжидая...
Разговор во время прогулки с Бурахом не заладился. Ничего нового они друг другу так рассказать и не смогли: оба не имели ни малейшего представления о том, как же именно могла прерваться жизнь Исидора. Сошлись в одном: искать корни надо где-то в семействе Ольгимских, хотя ни один не смог объяснить толком, почему. Артемий упомянул, что они близки к Укладу, Данковский вспомнил, что именно младший Влад рассказал ему о гибели Бураха. К тому же только сейчас Даниил смутно сумел заставить себя понять, что встреченная на кладбище рыжая девочка и оказалась наследницей дома Ольгимских, которая жаждала с ним встречи ещё в полдень.
Удивительное дело... Впрочем, если бы они хотели поговорить, то поговорили бы. Да и успеется ещё небось - кажется, пару раз, оглядываясь назад, Даниил увидел Капеллу, идущую следом за ними с Бурахом.
А ещё где-то неподалёку то и дело мелькало тёмное платье, тоже смутно знакомое благодаря госпоже Каиной. Вероятно, маршруты следования покинувших кладбище примерно совпадали.
В пути совсем стемнело. Близилась полночь, когда замолкшие в один момент гаруспик и бакалавр оказались на Шнурочной площади. Двери театра тихо заскрипели.
Ничего особенного. Обыкновенный провинциальный театр, трёхъярусные балконы, крошечная сцена без кулис... Всего-то пара зрителей: мужчина, в котором Данковский узнал помянутого Владислава, да какой-то кудрявый франт. Может быть, ещё кто-то, в темноте не разглядеть. Видимо, начиналось представление. Что ж, можно и посмотреть...
|
|
|
Шли быстро. Не бегом, конечно, но близко к тому. Сама Капелла торопилась на представление - сгущающаяся вокруг темнота подсказывала, что полночь совсем скоро, а значит, маэстро начнет с минуты на минуты. Опаздывать ей не хотелось до скрежета зубовного, перед началом было бы хорошо поприветствовать театрала, и немножко оглядеться - в конце концов, не каждый день совпадает всё то, что совпало сегодня. Не каждый день умирают демиурги, не каждый день Город полнится бедой и предчувствием смерти, и пророческие Пантомимы тоже ставятся далеко не каждый день. Хорошо было бы успеть ну хоть за четверть часа, оглядеться и прикинуть, что может случится...
Доктора впереди о чем-то беседовали, но Капелла не вслушивалась в их разговор. Это было бы откровенно некрасиво, к тому же все мысли её были о том, как сберечь дыхание и не отстать от двоих взрослых мужчин очень уж далеко. Нет, она не боялась ночных улиц, полных тишины и белого света. Она просто не хотела прийти сильно позже, чем они. Иногда она сворачивала с прямой дороги, ныряла во дворы, сокращая расстояние. Как и все дети Города она знала его досконально, все дырки в заборах, все тайные тропы. Знала, где сможет махнуть прямо через низенькую оградку - несолидно, конечно, наследнице правящего семейства, но кто же увидит? - где можно приостановиться у бочки с водой, подставить сложенные лодочкой ладони. Мимо мелькали светлые окна, Капелла спешила из всех сил, и в результате толкнула тяжелую театральную дверь всего через несколько минут после того, как вошел внутрь Бакалавр.
Привычно скрипнули петли, сумрак Театра лег на плечи, и Капелла выдохнула, расслабляясь. Успела.
Маэстро ещё не начинал. Да, свет уже приглушили, но время ещё было, и она улыбалась, переводя дух. Почти незаметно кивнула портрету старшей Виктории на стене - как делала всегда. Огляделась. Ну, доктор... Понятно. Сам Марк - тоже понятно. Как всегда, франтоватый и улыбчивый, явно испытывающий определенное удовольствие от предвкушения ещё не начавшегося действия. И Влад, пристроившийся в уголке на шатком стуле.
Вздохнула. Потерла ладонью лоб... И сказала почти что тихо, зная, что Театр подхватит и приумножит любой человеческий голос:
-Здравствуйте.
Она всегда давала другим знать о своем присутствии именно этим словом. И сейчас не отступила от традиций. Смотрела она при этом на Марка, как на хозяина этого "храма искусства".
|
|
|
Бессмертник мельком оглядел зал: не лишним будет знать, на какую аудиторию ориентироваться. "Да сегодня истинный аншлаг, как в старые добрые времена! Харон предпочёл остаться... и Светлая откликнулась на приглашение..." - лёгкий поклон в ответ на приветствие. Темнота скрыла довольный блеск в глазах при узнавании постепенно прибывающих зрителей. - "...Как и наследник старого менху. Даже Хозяйка Утопистов соизволила прийти! А это, должно быть, тот самый приезжий учёный... и не побоявшиеся ночных улиц горожане, не так уж много, но кто спорит, что лучше творить священнодействие Искусства перед парой истинных ценителей, чем перед тысячей равнодушных?"
Прилив уверенности не заставил себя ждать. "Теперь начнём, пожалуй." Марк достал из кармана и повязал на глаза полосу чёрной ткани. Приём был давний, проверенный и безотказно производящий впечатление на зрителей: из-за просвечивающей тонкости материи всё оставалось довольно сносно видно, и можно было спокойно ориентироваться в пространстве, зато издалека казалось, что артист добровольно совершенно слеп. И это только способствовало усилению впечатления от уверенности и точности движений в образе беспристрастного Слепого Рока.
Он вышел из тени, позволяя тусклой алой подсветке обозначить на сцене свой непривычно молчаливый силуэт. Единственная человеческая персона в окружении укрытых ветхими покрывалами неподвижных фигур сама казалась неживой. Пролог режиссёр вёл самостоятельно, и подчёркивать лишний раз свою роль было бы дурным вкусом. Он должен был на некоторое время стать одной из безликих пророческих Масок. И уж кому-кому, а ему для этого не обязательны были клювы Исполнителей и минималистическая монохромность Трагиков.
Далёкий колокол Собора прозвучал траурным набатом.
Текст до последнего момента казался ему не таким, как хотелось бы. Но, как назло, на ум приходили исключительно громкие и оттого не менее расплывчатые в своих значениях слова. Мрачные предчувствия будоражили творческое воображение предвестием чего-то, достойного подобного пафоса, а им Марк привык доверять. В конце концов, их размытое толкование при желании можно было приспособить почти к любой последующей трагической ситуации. И укрепить тем самым свою мистическую репутацию. А если нет - ответить логичным и беспечным "не слишком ли многого вы ждали от художественного вымысла?"
Неспешные шаги маэстро вокруг первой фигуры, хотя и были тихими, почти крадущимися, в затаившем дыхание зале отдавались громким отсчётом секунд стрелками воображаемых часов.
- Восходит новая звезда, уже зовущая
Своих посланцев за немыслимую грань.
Один пока что слеп, но тьма грядущая
Принять заставит всей ответственности дань.
Сделав паузу, он сорвал покрывало; тёмный сгорбленный силуэт Исполнителя блеснул неживым глазом.
-...Звезда холодная, над Городом восстань!
Проследив за реакцией присутствующих утопистов, к которым некоторые причисляли и его самого, артист двинулся к следующей застывшей фигуре, попутно декламируя:
- Рассвет, увы, не принесёт успокоения,
В нём смерть и страх, отчаянье, обман,
Но детям солнца путь открыт ещё к спасению,
Коль скоро примет Сирота наследный сан.
Повинуясь цепкому рывку, слетел следующий балахон.
-...Светило огненное, старт к восходу дан!
В чёрной повязке был ещё один неоспоримый плюс: она не давала напрямую встретиться взглядом со скальпельно-острыми серыми глазами Гаруспика и подёрнутыми серебристым туманом очами Светлой Хозяйки. И те, и другие различали правду от лжи, словно видели насквозь. Даже если эта ложь была всего лишь сладостной полуправдой искусства.
- Как будто в час ночной спустилась с неба лестница,
Сказали: вот грядёт посланница любви.
Но из земли сырой навстречу вышла вестница,
Чьи руки чудные уже в чужой крови.
Треугольник Масок был завершён. Ткань с шелестом упала на доски сцены.
-...Луна двуликая, свой острый серп яви!
Наконец маэстро приблизился к четвёртой скрытой фигуре в центре.
- И жатву страшную - не медли, собери!
Ею оказался Трагик, застывший в позе немой болезненной агонии. На упавшем покрывале щедро расплывались грязные пятна краски, преимущественно гнойных и кровавых оттенков.
Дав Маскам условный знак начинать Пантомиму, Марк Бессмертник так же неторопливо и торжественно отступил обратно в полумрак.
Двери театра распахиваются перед зрителями, впуская их в мир соблазнов и лицемерия. Маски здесь правят бал, искусственные лица скалятся и перешептываются, провожая гостей тяжелыми взглядами. Сегодня они играют любимый спектакль... "Непоправимая утрата". Подготовки не было. Генеральная репетиция происходила на улицах Города накануне днем.
Маски пожирают глазами зрителей, особенно тех, кто блещет красотой и юностью. Ту девочку с рыжими кудрями, девушку, в глазах которой пылает огонь и светится гордыня, и множество других юных и прекрасных тел...
Представление начинается после вступительных слов господина Бессмертника - неизменного повелителя кукол, властителя марионеток. На мгновение театр погружается во мрак, он окутан тишиной. И тут один за другим вспыхивают прожектора, озаряя ярким светом три темные фигуры на сцене. Спиной к зрителям, отвернувшись от окружающего мира и погрузившись в глубокие раздумья. Три сутулых фигуры, три Справедливых Маски.
За их спинами погибает нечто... Черная фигура в белоснежной безликой маске издает свой последний вздох, но даже этот предсмертный хрип не привлекает внимание трех фигур. Они мрачны и задумчивы, им не до умирающего. Им предстоит совершить ответственный шаг, сделать выбор: бежать и спасать свою жизнь или приступить к борьбе с Госпожой Неизбежностью. Но позволит ли им Судьба выбирать или просто сомкнет вокруг них жесткие тиски, заставляя принять решение, которое угодно именно ей.
Смерть скользит между ними бестелесной, но отчетливой тенью. Коснулась Она лишь одного - умирающего беднягу, что из последних сил хватался за тонкую нить жизни. Но вот она обрывается, и тело беззвучно падает. Руки расслабляются, а голова безвольно ложится на деревянную поверхность пола.
Три фигуры вскидывают головы. К ним пришло озарение. Не замечая погибающего тела, они расходятся...
Практически не моргая, Влад следил за происходящим на сцене. Он изо всех сил пытался сопоставить действо с тем, что говорил Бессмертник. Но истина как-то ускользала.
«Ни то он о чём-то и правда пытается предупредить нас, ни то… игра слов? И ведь бесполезно что-то спрашивать. Сирота... Это он о Бурахе? Да. Мне нужно ему сказать, что Тая, в случае чего, ждёт его в Сгустке. Интересно – клеится ли у них там беседа. А! Ещё Капелла. Мне нужно не упустить её, объяснить ситуацию, но, всё же, свести её с Таей. Сестра и сама поймёт, мне кажется, что в Термитнике ей нечего не делать. Это не её…ммм... У неё своих забот хватает. Мне кажется. А вот Бураху бы можно туда и наведаться. Да и Данковскому. Кстати, Гриф бы мог помочь им с оборудованием и спецодеждой. Разумеется, не за просто так. Но… Есть одна идея. Сейчас только дождаться завершения постановки. Впрочем, она вряд ли будет сильно затянутой. Марк, как истинный Маэстро, всегда руководствовался идеей, что краткость – сестра таланта».
Исполнители склонили головы, а Трагик, вроде как, уже был мёртв. Влад отметил, что смерть мима в белой в маске, будто бы, принесла клювоносым какую-то идею. Мысль.
«Кругом сплошные намёки. Символы. Что бы это всё ни значило, сейчас это может быть судьбоносным. А ведь он… этот чёрно-белый… Он ведь умер не на самом деле, правда?».
Ольгимский взглянул на свою сестру, которая столь же неотрывно следила за действом.
«Она, наверно, видит в этом больше, чем я. Конечно, если в этом и правда что-то есть!»
Вообще Даниил не очень любил театр. Заставить себя с интересом слушать очередную оперу только чтобы блеснуть широким кругозором в каком-нибудь салоне он не мог. Наука и искусство всегда шагали рука об руку, но вот пересекались редко, и из них Данковский выбрал первую.
Он думал, признаться, что спектакль будет несколько... длиннее и содержательнее. Здесь же - короткая, преисполненная пафоса и явно призванная погрузить зрителя в нужное настроение преамбула, выданная как раз тем кудрявым мужчиной. Оказавшийся представителем труппы театра франт блистательно прочёл стихи, чётко разделив своё повествование на три ярко выраженные части.
"Интересно, это должно что-то обозначать?"
Сюр, сплошной сюр... Здесь всё наверняка что-нибудь да символизировало. Одну аллегорию Даниил совершенно точно уловил - про сироту. И взглянул тут же на Бураха - а ну как отреагирует? Ведь явно же про него сказано было. В своё время поэты в Столице любили вплетать в свои произведения героев современности, а то и собственных знакомых, оживляя повествования. Как знать, может, и местные таким не брезговали.
Бакалавр облокотился на стену, наблюдая разыгранную пантомиму. Нет нужды рассказывать, что он чувствовал - он попросту так ничего и не смог понять из того, что показали актёры в жутковатых костюмах и масках. Ещё раз посетовать на то, что доктор приезжий? Вполне возможно, маэстро Бессмертник действительно так эксцентричен, как и сказала Ева, и подобные мистерии - дело обычное. Кстати, не он ли читал стихи с завязанными глазами? Колоритная персона, ничего не скажешь...
А жутковато всё же стало. Вызвала эта короткая, хлёсткая и немного злая пантомима чувство весьма неприятное. Гнетущее, да.
Простившись молчаливым кивком с Бурахом, Данковский боком прошёл мимо появившейся в театре незадолго после них Виктории. Безусловно, импресарио масок, как кто-то ёмко отозвался о Марке, был в высшей степени примечательной личностью, но близкое знакомство Даниил предпочёл отложить до завтра. Знаете ли, артисты бывают весьма нервозны после представления, а до наступления следующего дня ещё следовало повидать нескольких людей.
Гулкий удар колокола отозвался в груди болезненным предчувствием - "Сейчас, сейчас случится!" - и Капелла замерла, с пристальным вниманием вглядываясь в сцену, остановив малейшее движение, словно забытая кем-то статуэтка... или кукла.
Не моргала. Даже, кажется, не дышала, зная - в обманчиво простых и пафосных постановках можно порой увидеть очень многое, если уметь смотреть. Не зря дети рассказывают страшные сказки про Театр и его хозяина. Не зря никогда не заходит сюда Мишка. Ничего вообще не бывает зря. Позволила себе только короткий рваный выдох, когда импресарио Масок сделал первый шаг из тени. Черная повязка на его глазах вызвала сразу уйму ассоциаций и чувств - очень трогала Капеллу тема слепоты, тема зрения без глаз, пророческого видения. Вечно слепые Судьба и Удача, ослепленное Правосудие, обезумевшая Немезида, некогда несшая справедливость суда... Множество картинок мелькало у неё в голове, а действие на сцене набирало обороты, тяжело прозвучали под потолком первые слова, и Капелла словно обратилась в слух, завороженная. Всегда на неё оказывали такое действие спектакли. Слишком серьезное отношение, болезненное внимание...
"Снова три - сказала она про себя, и эти два слова словно послужили сигналом для внутреннего монолога - Снова три. Три силы, три Маски, трое приезжих, три ветви власти. Заколдованное число..."
Слова отзвучали. Первая часть закончилась, и отступил в тень маэстро, оставляя на сцене Маски. Капелла выдохнула, прижала к губам два пальца в болезненном жесте внимания и сосредоточения. Продолжила про себя:
"Первое, конечно, про Каиных. Звезды - это их дорога, неведомость грани - тоже их. Второе... Второе - мы. Гаруспик у нас сирота... А дети... Про кого ещё говорить "Дети"? Третье - Сабуровы. Две Самозванки, две вестницы, одна злая, другая добрая. Метафора, или их в самом деле двое?"
А вот дальше понимание застопорилось. Три Исполнителя, четко обозначенные силами. Умирающий Трагик, до которого пока ни одному из Исполнителей дела не было...
Максимум, что Капелле удалось из этого извлечь, так это - "Ничего ещё не началось. Решение не принято, никто ещё не знает - бежать или сражаться с Язвой. Отдать ей умирающего или нет. Но что умирает? Все мы? Город, на который наваливается эпидемия? Какой-то конкретный человек?.."
Шорох костюмов. Предсмертный хрип... И - словно не было ничего, только черный изломанный Трагик остался лежать на досках сцены, незряче уставившись прорезями маски в темноту, залегавшую под потолком.
Капелла сглотнула. Опустила руки, расслабляясь. Пантомима окончилась. Всё было сказано, за туманом пафоса и боли пряталась простая истина - готовьтесь к болезни, бою и смерти, сегодня на улицах играли пролог, завтра будет страшнее.
-Вы были великолепны, - шепотом сказала она в воздух, не решаясь аплодировать, грубо нарушать воцарившуюся тишину. Потерла лоб усталым жестом. Скосила глаза на брата. Больше всего ей хотелось уйти домой и упасть спать, но Влад, кажется, искал её, а значит, хотел поговорить о чем-то важном... Следовало выслушать.
"Кажется.... Кажется, они закончили. Теперь тишина может быть разрушена? Нет. Право не стоит. Меня сочтут кем-то вроде степного ммм дикаря. Хотя, да. Когда меня это волновало-то? Но всё же... Ох. Кажется, будто какие-то микрочастицы выступления зависли в воздухе. И... Мне одному показалось, что всё слишком РЕЗКО переменилось? Где? Где это всё? Только что здесь стояли эти клювоносые, а бедняга страдал в адских муках. И более ничего нет. Только Марк. Мне порой кажется, что он восковой..."
Влад встряхнул головой. Мозг будто ссохся и изгонял из себя все конструктивные мысли. Отчасти тому виной был сумасшедший, абсолютно сумасшедший день, включая встречу с Тяжёлым Владом. Отчасти...Излишне частые взбодрения твирином. Отчасти, как заметил Влад, сценическое действо. что довелось видеть ему. И дурманило оно не хуже, чем настой из трав степи.
"У меня.... У меня есть дела. А потом я пойду домой и лягу спать. И спать я буду долго. Домой? Да! К станции. У меня с собой есть всё необходимое".
Горестно скрипнувший под вставшим Владом стул, будто скорбел о их расставании. Затем ему вторила половица. Влад собрался с силами и продолжил своё движение, хотя, ему упорно казалось, что сейчас он нарушает всеобщее спокойствие, как людей, так и бытия, и все гневные взоры сверлят ему спину.
Подойдя к Капелле он наклонился и, как можно тише, сказал.
- Нужно поговорить насчёт того, что, и кто сейчас в Сгустке. Нужно обсудить... некоторые моменты. С тобой, Сестра, и... с Бурахом бы. Но лучше снаружи. Вроде я видел, как он входил в театр, но... Что-то потерял из виду. Проще говоря, я ожидаю вас, или же только тебя, снаружи.
С этими словами, Влад пересёк оставшуюся часть зала и вышел из театра.
Холодный, густой воздух, который ночь принесла из степи на своих широких крыльях, наполнил лёгкие и освежил ум. Влад обернулся на массивные двери и начал ожидать появления сестры.
Она услышала, как скрипнул стул, и как тихо отзывались под сводами шаги Влада. В неестественной болезненной тишине, воцарившейся после окончания Пантомимы, они казались особенно гулкими и громкими, хотя брат на самом деле почти крался. Просто особенности восприятия...
Она не обернулась, почувствовав над плечом чужое дыхание. Только ровно размеренно кивала в такт словам - как всегда, Влад говорил немного сбивчиво, словно не мог решить, что же стоит внимания и о чем говорить сначала - сейчас, уставшую, и начавшую чувствовать голод, её такая манера речи немного раздражала. Снова шаги - это он направился к двери. Только услышав тихий стук, Капелла обернулась. Полутемный зал был практически пуст. Мало кто пришел посмотреть на представление, мало кто видел в Театре и его постановках что-то, кроме дешевой запутанной мистики, пронизанной символами и аллегориями. Да и те немногие, кто пришел, уже расходились. Вздохнув, она поправила шарф, кивнула в сторону сцены, прощаясь, и тоже проследовала к выходу, с некоторым даже удовольствием слушая отзвук собственных шагов. Только сейчас она по-настоящему начала понимать, как же устала и проголодалась, мотаясь по Городу из конца в конец. За день она ела лишь один раз, у Евы, отдыхала по-настоящему тоже совсем немного. Бешеный день, какого не бывало уже давно... Сейчас прийти, доесть остатки вчерашнего супа - она готовила, и вроде как отец не должен был его сегодня прикончить - и упасть спать. И хорошо бы перед сном немного подумать и ещё раз перетасовать карты, да ещё Влад прибавит забот... Капелла вздохнула, толкая дверь. Похоже, отдых предвиделся не так скоро, как хотелось бы.
Снаружи было уже совсем темно. Горели белые фонари, ветер завывал в узких артериях улиц, где-то, надсаживаясь, выла собака. Сумасшедший день перешел в сумасшедшую ночь... Так и должно было быть, наверное.
Капелла запахнула пиджачок - было по-осеннему зябко - кивнула ожидающему Владу. Сил на улыбку у неё не было уже никаких. Голова тоже работала далеко не так хорошо, как утром. Говорить она, конечно, ничего не стала. Только выжидающий пристальный взгляд - "говори скорее, и я пойду".
"Чувствую, устала она больше моего в разы. Я валюсь с ног, а тут... То самое особое восприятие хозяек? Внутренние конфликты и переживания? Ощущения не поверхностные, а многогранные? Всё может быть. Для Таи вон и Твирь говорит, и Степь волнуется. Наверно, у Сестры тоже как-то так. Забавно, про все эти способности Матери Быков я знаю больше, чем о способностях Капеллы. Да и Матери, в общем-то. Ладно... Не буду её сильно задерживать. Сам я тоже готов упасть уже где угодно и проспать целую вечность."
- Так. Я начну из далека, но постараюсь быстро завершить. В Сгустке сейчас Мать Быков. Она изволила говорить в нашим отцом, который сегодня в неплохом настроении, но хуже, чем хотелось бы. О чём они говорят - я не знаю. Скорее всего об Оюне и о Термитнике. Само собой, новоизбранный Старшина-неумеха - это дела политики Степняков, и нам, всем троим, там делать нечего. Да и Тая думает... что-то такое. Но вот с Термитником могут быть проблемы. Думаю ты знаешь, что он закрыт. Если ещё не знаешь почему, то объясню. Внутри Чума. Шабнак, так назовём. Ну или Песочная Грязь. Не важно. Факт то, что сейчас там опасно. Более чем. И то, что Тая захочет, что бы ты, Сестра, пошла с ней внутрь. Я чудесно понимаю, что ни мне, ни Отцу, который, разумеется, тоже против, тебя не остановить. Но всё же... Если встретишь Гаруспика или Бакалавра, то сведи их с Таей. Вот им не грех зайти внутрь, осмотреться и так далее. Термитник заперт, но если Тая захочет, то протащит туда, кого угодно. Ольгимские тут бессильны. Может, и к счастью. Только пусть до того, как они соберутся внутрь, зайдут к... Грифу. И скажут, что от меня. Большой скидки им не будет, но всё же... Всё же любая техника и спец-одежда обойдётся дешевле. Ну а сейчас, более не смею задерживать. Мать Быков внутри Сгустка. Сказала, что с места не двинется, пока тебя, Сестра, не узреет.
Интересно, она опять отмолчится и тихо отправится домой, или...
Ничего нового в словах Влада не было. Термитник - это было известно ещё на Кладбище, равно как и Грязь. Тая в Сгустке - тоже, ещё Гаруспик передал. Разве что известие о том, что Тае хватило ума прийти к старшему Владу с разговорами, Капеллу напрягло. Она знала характер отца и знала характер Матери Быков. И прекрасно понимала, что ничем хорошим такая встреча не кончится, особенно в такой день, как сегодня. Перессорятся к Шабнак...
"За что?.. - тоскливо вздохнула про себя, прикидывая, что до того момента, когда можно будет упасть спать, остается ещё целая вечность. А ведь уже перевалило за полночь, и день был совершенно сумасшедший и суматошный. - Ну, за что это мне?"
Медленно кивнула, укладывая все знания в голове. Грязь, Тая, привет Грифу от Влада, который обеспечит Бураху с Данковским скидку, не ходить в Термитник... Вроде бы всё.
Ещё раз нервно оправила шарф. Сказала задумчиво, почти в воздух:
-Дальше будет ещё веселее... - и, мимолетно коснувшись руки Влада - и благодарность, и прощание - сделала первый шаг к дому. От Театра до Сгустка - десять минут хода и пять минут бега. Совсем близко, в самом деле.
По пути задумалась, стоит ли заходить, встревать в разговор отца и Таи. Или всё-таки лучше зайти к себе, привестись в порядок?..
"Если я сейчас окажусь в тишине, то обязательно усну, - вздохнула про себя. И решила, что сначала стоит идти в отцовское крыло. Стоит довести дело до конца, раз уж взялась за всё это...
Тень её в свете фонарей казалась особенно черной и тонкой.
Наблюдая за, постепенно скрывающимся за пеленой тьмы, силуэтом сестры, Влад размышлял, над тем, какие она сделала выводы. Когда Капелла совсем скрылась из виду, он пришёл к выводу, что она примет верное решение и будет держаться от Термитника подальше.
"Теперь она вряд ли позволит себе отдых раньше, чем закончит всё, что посчитает нужным. А это, как минимум, дела с Таей Тычик, что уже не мало. А там может и ещё что-то произойти, и ещё, и ещё. Но всё, что я мог, я сделал. Не так ли? Я-то точно могу лечь спать, ни о чём не думая. Разумеется, кто-то из докторов может прийти ко мне посреди ночи. Что ж... Тогда придётся обеспечить их информацией, или передать их информацию кому-либо. Или ещё что-то. Но ведь не факт, что они придут. Я смогу..."
Влад подавил мощнейший позыв зевнуть
"...Выспаться. И я точно не пойду в Сгусток. Не спать же в крыле сестры! А в Крыле Отца явно сейчас будет шум, гам и дискуссия. К тому же, я с ним на сегодня наобщался. Да. Я отправляюсь к Станции. Не знаю - надолго ли. Пока не наступит утро - точно. Ох, как же быстро бежит время в этом городе!".
Ольгимский, покинув пределы театрального дворика, двинулся к станции. А из темноты чьи-то тёмные глаза наблюдали за ним сквозь прорези масок, схожих с птичьим клювом...
Неслышно спустившись со сцены и проследив за окончанием Пантомимы, режиссёр собрался уходить. И уходил, надо отметить, впервые за весь день с чувством удовлетворения и спокойствия. Да, Город был взволнован грядущей тревожной неизвестностью. Но для Марка это означало лишь то, что импровизировать придётся немного чаще обычного.
Свет в крохотной комнатушке он зажигать не стал. Еле-еле проникающего сквозь заколоченное окно света уличного фонаря в сквере за Театром было вполне достаточно, чтобы отличить вешалку от стены и не испугаться совсем недавно появившегося здесь портрета.
- Скоро буду путать тебя с зеркалом. - пробормотал Бессмертник, оглядываясь на собственную недобро ухмыляющуюся копию и попутно расстёгивая фрак. - А эти трое новоприбывших... вот уж с кого бы рисовать карикатуры. - "Или призывные плакаты "Все на борьбу с эпидемией!", хех..."
"Надеюсь, завтрашний день принесёт не меньше вдохновляющего на идеи..."
На потолке, который маэстро внимательно рассматривал, не обнаружилось ничего, способного задержать его внимание хотя бы немного дольше. С чувством выполненного долга он отвернулся к стене и заснул сном праведника, которым вряд ли кто-то смог бы его назвать даже с большой натяжкой.
|
|
|
