 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 12 глава
|
|
|
|
Вне себя от досады, Эмили поклялась выбросить этот вздор из головы и за кофе с тостом позвонила в салон красоты. К счастью, там имелось свободное «окно», и ее записали на полдень.
— Бесс, хоть что-то сегодня удается! — воскликнула Эмили. — По крайней мере, подстригусь, а то так обросла, что скоро мы с тобой будем на одно лицо.
Через четыре часа Эмили оставила машину на парковке торгового комплекса «Гарден стейт плаза» и вошла в «Нордстром», а еще через сорок пять минут уже протягивала продавщице кредитную карту с мыслью: «Если везет, то по-крупному!»
— Они как будто созданы специально для нас, — радостно сияя, щебетала продавщица, пока тщательно укладывала в большой пакет три новых костюма.
— Большое спасибо за помощь, — любезно ответила Эмили. — Надеюсь, буду носить их с удовольствием.
Она уже успела приобрести чулки и собиралась напоследок остановиться у косметического прилавка. Пробираясь к нужному отделу, расположенному на первом этаже, Эмили вдруг ощутила легкое прикосновение к плечу. Она обернулась.
— Эмили, какая приятная встреча! Мы с вами познакомились на прошлой неделе у Уэсли. Я Марион Родс.
Это была та самая психолог со званого ужина. Эмили сразу припомнились слова матери, поучавшей ее когда-то, что не стоит самонадеянно думать, будто люди, с которыми довелось свести шапочное знакомство, при случае вспомнят твое имя и где, собственно, вы впервые столкнулись. Очевидно, мама Марион твердила своей дочери то же самое.
На этот раз Марион была в кардигане и слаксах и выглядела не столь парадно, но все же в ее облике присутствовал тот неуловимый оттенок элегантности, который очаровал Эмили еще в прошлый раз. Искренний голос и улыбка психолога свидетельствовали о неподдельном дружелюбии. Эмили и сама ей очень обрадовалась.
|
|
|
— Беспокойная у вас выдалась неделька, Эмили. Я следила за процессом, и Тед говорил мне, как он гордится вашими достижениями. Вердикт в вашу пользу. Поздравляю! Наверное, вы более чем довольны.
Эмили почувствовала, как у нее защипало в глазах.
— Вы видели утреннюю газету с фотографией матери Натали Райнс, где она указывает на меня и намекает, будто на самом деле я всем сердцем за невиновность Олдрича?
Эмили догадывалась, что Марион, близкий друг четы Уэсли, наверняка слышала от них о ее операции.
— Да, я все знаю, я читала эту газету. Человеку, попавшему в подобные обстоятельства, приходится нелегко.
Боясь голосом выдать свое огорчение, Эмили молча кивнула. Марион внимательно посмотрела на нее, затем расстегнула сумочку и вынула визитку.
— Пожалуйста, найдите время и позвоните мне. Думаю, за несколько сеансов я смогу облегчить ваши переживания.
Заставив себя улыбнуться, Эмили взяла карточку и сказала на прощание:
— Я отлично помню слова Теда за ужином, что вы когда-то давно помогли ему с Нэнси преодолеть не лучший период в семейной жизни — так, кажется, он выразился? Не скрою, сейчас я несколько расстроена. Но обязательно свяжусь с вами на следующей неделе.
Годы бегства от преследований научили Зака осторожности. Вернувшись домой с прокуренной кухни Генри Линка, он поужинал пораньше и теперь размышлял, как бы ему вернуться за машиной. Вызывать такси на домашний адрес он не хотел, потому что такие звонки регистрировались.
В итоге Зак прошел милю до Фэйр-Лоуна, автобусом добрался до «Гарден стейт плаза» в Парамусе и преодолел пешком еще полмили, остававшиеся до дома Линка в Рочелл-Парке. Он надеялся, что хозяин фургона не заметит его и не выйдет, чтобы снова надоедать своей болтовней.
Генри, к счастью, не появился, и Зак беспрепятственно открыл машину и завел мотор. С Семнадцатой магистрали он свернул на юг и устремился в сторону платной автострады, которая вела в Ньюаркский аэропорт. Там Зак рассчитывал поставить фургон на долгосрочную стоянку, затем взять такси до Фэйр-Лоуна, а остаток пути снова проделать пешком.
|
|
|
Без четверти девять он уже шагал по знакомой улочке и по дороге обратил внимание на жилище Мадлен Кирк. Любопытная старушенция занимала точно такой же домик, что и он сам, а значит, свет, пробивавшийся из окна, горел в спаленке, смежной с кухней. «Наверное, смотрит телевизор, — подумал Зак, — а может, поджидает девяти часов, когда начнется "Разыскивается преступник". Интересно, покажут ли сегодня что-нибудь новенькое обо мне, как на той неделе? Вдруг уже кто-нибудь звонил им с наводкой и сегодня они объявят об этом?»
Оказавшись на дорожке, ведущей к крыльцу его дома, он остановился.
«Если Кирк смотрела прошлый выпуск, то пока точно никуда не звонила, иначе копы давно бы меня сцапали. Но если она видела сюжет и не поняла, обо мне он или нет, то свежая информация может подтолкнуть ее к мысли тотчас связаться с полицией. Кто ее знает...»
Зак решил проверить свои подозрения, но сначала ему нужно было захватить из дома перчатки, чтобы, в случае чего, не оставить отпечатков. Он поторопился к себе в прихожую, вынул из шкафа плотно облегающие кожаные перчатки и тут же натянул их.
На улице почти стемнело, и Заку не составило труда незаметно прокрасться вдоль переросшего боскета, отделявшего участок Кирк от владений ее соседей. Пригнувшись, он подобрался к боковому окошку спальни, осторожно выпрямился и заглянул в комнату на уровне подоконника.
Сухонькая Мадлен Кирк, закутанная в банный халат поверх ночнушки, сидела в видавшем виды кресле, прикрыв ноги шерстяным пледом. Заку сразу бросились в глаза телефон, карандаш и блокнотик на деревянном журнальном столике под рукой у старушки. Ему был хорошо виден телеэкран, а непомерная громкость звука позволяла разбирать большую часть слов. До девяти оставалось всего минуты две; рекламный ролик зазывал зрителей на просмотр передачи «Разыскивается преступник».
Зак убедился в том, что чутье его не подвело. Он не мог выжидать наудачу и следить, запишет ли старуха указанный в передаче номер. Если он останется снаружи, и она вдруг позвонит на телевидение, то можно и не успеть ее остановить...
|
|
|
Рассудив, что где-то в доме должно быть хоть одно незапертое окно или дверь, Зак стал обследовать окна по периметру. Он не обнаружил даже намека на провода, что означало отсутствие сигнализации.
С противоположной стороны он нашел то, что искал: приподнятую раму на нижнем этаже. Заглянув в щель, Зак понял, что это окно ванной. «Вот так свезло! — обрадовался он. — И дверь прикрыта, так что я влезу тихой сапой, а она и не услышит. Телик так надрывается, что она, скорее всего, глуха как тетерев».
Карманным ножичком Зак разрезал снизу защитную сетку. Просунув пальцы в дыру, он паялся за край сетки и рванул вверх. С оконной рамы посыпались на землю чешуйки застарелой облупившейся краски. Вскоре образовалось подходящее отверстие; привстав на цыпочки, Зак оперся на подоконник и протиснулся внутрь. В доме он бесшумно двинулся по недлинному коридорчику к спальне.
Мадлен Кирк сидела к нему спиной. Передача давно началась, и ведущий Боб Уорнер делился с телезрителями последними сведениями о Заке.
— С прошлой недели мы получили от вас десятки звонков, но ни один из них, к сожалению, не дал результатов. Мы продолжаем выслеживать преступника.
На экране вновь возникла череда обработанных на компьютере снимков, один из которых прежде напугал Зака своей схожестью с его нынешним обликом.
— Внимательно всмотритесь в эти кадры, — настоятельно советовал аудитории Боб Уорнер. — И имейте в виду, этот человек обожает разводить вокруг дома желтые хризантемы. А вот наш контактный телефон...
Глядя на возникшую на экране заставку с номером, Мадлен Кирк сказала вслух:
— Я была права. Да, права.
Она потянулась к карандашу и блокноту, но Зак перехватил это движение, взяв старушку за предплечье.
— Знаешь что, дорогуша? Ты, конечно, права... Тем хуже для тебя.
Мадлен Кирк едва успела коротко вскрикнуть, как Зак уже сомкнул руки в перчатках на ее горле...
|
|
|
Изначально Майкл Гордон предполагал провести выходные в Вермонте, посвятив себя работе над книгой, но теперь решил остаться на Манхэттене ради Кейти. К тому же он понимал, что совершенно невозможно сосредоточить внимание на важнейших процессах двадцатого века, когда все мысли заняты одним- единственным преступлением — убийством Натали.
Да еще этот звонок к нему в офис... И вопрос о вознаграждении. Не мошенничество ли это? Неужели и вправду существует человек, имеющий доказательства того, что Истон был в квартире Олдрича в силу некой рабочей необходимости? Конечно, обман нельзя полностью исключить, но, с другой стороны, Грег и Муры утверждали, что даже если Истон и посещал квартиру Олдрича, то, вероятно, по сервисному вызову или от службы доставки.
«Как же поступить с вознаграждением? — мучил себя Майкл, переходя от тренажера к тренажеру в зале спортклуба на Сентрал-Парк-Саут[18]. — Ведь стоит мне только произнести само слово "вознаграждение", как нас атакуют сотни жуликов-информантов. А ведь вся последующая заваруха спровоцирует необоснованные надежды и у Грега, и у Кейти, и у Элис. Вдруг звонил какой-нибудь шутник?..»
Задумавшись, Гордон накручивал километры на беговой дорожке. В утренней газете он прочел о пересадке сердца у Эмили Уоллес и немало удивился этому факту. Его репортеры основательно прощупали биографию обвинительницы на случай, если бы возникла необходимость пригласить ее на передачу, но сведения об операции нигде не всплыли. Тем не менее, о гибели ее мужа, армейского капитана, три года назад подорвавшегося в Ираке на придорожной мине, ему было известно с самого начала.
Гордон знал, что Ричард Мур после оглашения вердикта уехал в Нью-Йорк для дальнейших переговоров с Кейти и Элис, вероятно подготовив для этого какой-нибудь предварительный план. Адвокат дал понять, что осужденный непременно будет апеллировать, и напомнил Майклу, что практически половина респондентов Интернет-опроса в его программе проголосовали за Грега, а не против. Беда заключалась в том, что на текущий момент Мур не имел в своем арсенале никаких веских аргументов для апелляции, поскольку судья не допустил заметных процессуальных ошибок.
Однако если вопрос о вознаграждении не липа, если кто-то докажет визит Истона в квартиру Олдрича до гибели Натали, тогда адвокат будет вправе ходатайствовать о пересмотре дела.
«Какую же сумму предложить? Пять тысяч? Десять? Двадцать пять?» — изводил себя Майкл уже по пути в раздевалку.
После спортзала он отправился на ланч в гриль-бар при клубе. Заняв столик у окна, Гордон смотрел на Центральный парк. Золотая осень была в разгаре, радуя пунцовыми, желтыми и рыжими оттенками листвы. Он наблюдал, как разъезжали туда-сюда конные прогулочные коляски. В такой погожий осенний денек, солнечный, хоть и прохладный, люди спешили в парк прогуляться, или пробежаться, или покататься на роликах...
|
|
|
«Если пересмотра дела не будет и апелляция не состоится, то Грег больше никогда не увидит всего этого и не встретится со мной в клубе, — думал Майкл. — К тому же его наверняка лишат членства на ближайшем заседании совета. Впрочем, это он точно переживет...»
Гордон заказал гамбургер и бокал вина. Понемногу непоправимость происшедшего с его другом начала до него доходить.
«Ведь я предполагал, что Грега могут осудить, но, когда на нем защелкнулись наручники, на меня словно обрушили тонну кирпичей». Майкл глядел на этих людей в парке, которым так славно и весело, и лишь теперь осознавал, что должен чувствовать человек, лишившийся свободы.
«Я сам назначу вознаграждение, лично от себя, — неожиданно понял Майкл. — И сообщу об этом на сайте. Сумма будет очень значительной, ее размер поможет звонившему побороть все сомнения, если он боялся подвести кого-то, кто нанимал Истона в обход бухгалтерии. Двадцать пять тысяч долларов! Такой куш никого не оставит равнодушным».
Чувствуя внутреннее удовлетворение от правильного решения, Гордон принялся за гамбургер, принесенный официантом.
В субботу вечером, перед ужином с приятелями, Майкл позвонил на квартиру Олдрича. Трубку сняла Элис Миллз.
— Как только мы вчера вернулись домой, Кейти так распереживалась, что Ричард Мур вынужден был позвонить знакомому врачу из соседнего дома. Тот предписал ей успокоительное. Сегодня она проспала до полудня и не успела проснуться, как снова заплакала. А потом к ней заглянули подружки, и все наладилось. Сейчас они вместе в кино.
— Завтра я приглашаю вас обеих на обед, — сообщил Майкл. — Кто-нибудь выяснил, когда в тюрьме часы свиданий?
— Ричард известит нас, когда можно будет повидаться с Грегом. Кейти непременно хочет навестить отца, ведь ей уже через два дня уезжать обратно на учебу. Она вернется к привычному распорядку, и ей сразу станет легче.
— А как вы себя чувствуете, Элис?
— Физически довольно сносно, учитывая, что мне за семьдесят. А морально — сами понимаете... Вы, наверное, прочли утренние газеты?
— Да...
Гордон уже догадывался, к чему клонит Элис.
— Майк, мне совестно за ту сцену, которую я устроила в суде. Но это получилось помимо моей воли... И я совершенно ничего не имела в виду, когда говорила о сердце Эмили Уоллес.
— Я тоже не знал о пересадке, — ответил Гордон. — Сейчас ясно, что таких непосвященных было большинство. Ей сначала заменили клапан аорты, а сама пересадка последовала так скоро, что даже друзья Уоллес не подозревали об этой второй операции. Да и она предпочитала об этом не распространяться.
— И угораздило же меня вообще вспомнить про сердце, когда я отчитывала ее! Но, Майк, как бы там ни было, я все равно верю, что в душе Эмили не считает Грега виновным.
— Судя по тому, как она вцепилась в него мертвой хваткой на допросе...
— Майк, она пыталась убедить не присяжных, а саму себя.
— Эмили, извините, но все это слегка притянуто за уши.
— Я не могу этого объяснить... Майк, Ричард беседовал с нами о необходимости подачи апелляции. Кейти такой план, конечно, воодушевил, но ведь это, скорее всего, только слова?
Гордон решил до завтрашней встречи за обедом молчать о звонке неожиданно возникшего потенциального свидетеля.
— Элис, при создавшемся положении лично я не вижу оснований для подачи апелляции. Но мы назначим вознаграждение за любую информацию, которая может повлечь за собой пересмотр дела. Отложим эту тему до завтра, и тогда все подробно обсудим.
— Хорошо. До свидания, Майк.
Гордон захлопнул мобильник. Он не сразу понял, что за нотка в голосе пожилой женщины задела его за живое, и лишь теперь распознал, какая именно: непоколебимая уверенность матери Натали в том, что Эмили Уоллес совершенно точно считает Грега невиновным. Покачав головой, он сунул телефон в карман и направился к выходу.
В то же самое время мать Натали Райнс, одна в пустой квартире на Парк-авеню, побрела в гостевую комнату, которую теперь занимала. И ней Элис приходилось ночевать и раньше, когда Грег и Натали еще жили вместе. Она открыла ящик стола и вынула вырезку из утренней газеты со снимком Эмили Уоллес.
Не смахивая ставшие привычными слезы, Элис дрожащим пальцем вывела на фотографии сердце, уберегшее обвинительницу от смерти.
Случайная субботняя встреча с Марион Родс чрезвычайно подбодрила Эмили. Она привыкла считать себя достаточно закрытым человеком, не склонным делиться своими проблемами с посторонними, но Марион моментально расположила ее к себе, и в первое знакомство, и сегодня, и Эмили с удовольствием предвкушала их грядущий разговор по душам.
Такое приподнятое настроение помогло ей по приходе домой, где вовсю заливался телефон, весьма оптимистично ответить собеседнику.
Это звонил отец, теперь живущий во Флориде. Накануне он прислал дочери электронное письмо с поздравлением по поводу исхода процесса и с просьбой позвонить ему как можно скорее. Эмили хотела связаться с отцом тем же вечером, но не решилась его тревожить, поскольку не смогла бы скрыть от него огорчение и усталость. А сегодня утром, увидев газеты, она снова отложила их беседу.
— Эм, я так рад за тебя! Еще один удачный трофей! Как же ты не удосужилась позвонить старику-отцу вчера вечером? Я подумал, что ты где-нибудь отмечаешь с коллегами...
— Папа, не сердись, я хотела вчера тебе позвонить, но, когда добралась до дома, у меня не было сил даже взять трубку, и я сразу легла спать. А сегодня я совсем замоталась и забыла дома мобильник — вот только порог переступила. Как там Джоан?
— Отлично, но нам с ней очень не понравились все эти публикации. Мы читали статьи в Интернете. Помнится, напоминания об операции тебе всегда были в тягость. Да и мать той убитой актрисы так несправедливо обошлась с тобой...
— Ты прав, папа, — как можно беспечней отозвалась Эмили, — сначала я немножко разнервничалась, но теперь уже все забыто, а ту бедную женщину мне от души жаль.
— Теперь, когда процесс позади, тебе не грех немного расслабиться, а то и развлечься. К тому же не забывай, что можно в любой момент взять и прилететь к нам в гости. Джоан угостит тебя чем-нибудь вкусненьким — не сравнить с той готовой бурдой, которой ты пичкаешь себя изо дня в день.
— Папа, я обязательно навещу вас на День благодарения. Но жаль, что ты не видел мой рабочий стол! Это катастрофа! Мне предстоит столько наверстать...
— Ладно. Эм...
Эмили уже догадывалась, что собирается сказать отец.
— Эм, мне каждый раз как-то неловко об этом спрашивать, потому что я знаю, как тебе недостает Марка. Но уже три года, как его нет. Ты пока никого не встретила?
— Папа, ничего странного в этом вопросе нет. Отвечу тебе: нет, не встретила, но это не значит, что такое не может со мной случиться, С тех пор как мне поручили этот процесс, я уже семь месяцев еле успеваю выгуливать Бесс.
Эмили сама удивилась своей словоохотливости, но потом с облегчением осознала, что ничуть не кривит душой.
— Да, папа, я помню, что уже прошло три года, и жизнь, конечно, все-таки продолжается и я понемногу начинаю чувствовать, что мне не просто недостает Марка — мне недостает рядом мужчины. Мне кажется, пора уже этим озаботиться.
— Рад слышать такие слова, Эмили. Уж я-то тебя понимаю, как никто. Когда умерла твоя мама, я думал, что больше не взгляну ни на одну женщину. Но со временем наваливается такое одиночество... Так что, когда в моей жизни появилась Джоан, я уже ни в чем не сомневался.
— Ты молодец, папа. Джоан — просто прелесть, она так мило тебя балует. А значит, и у меня душа спокойна.
— Да, радость моя, она меня балует. Ну пока. Созвонимся через пару деньков.
Повесив трубку, Эмили прослушала семь оставленных на автоответчике сообщений.
С утра ей звонил брат Джек, а также несколько приятелей поздравили с успешным завершением процесса. Кое-кто из них не удержался и деликатно выразил свое удивление по поводу операции по замене клапана, приведшей к полной пересадке сердца. Поступили и приглашения на ужин, а одно просто безотлагательное — на сегодняшний вечер.
Эмили решила позвонить только брату и приятельнице, позвавшей ее сегодня к себе, — остальные могли подождать и до завтра. Вместо Джека она услышала автоответчик и сама надиктовала ему сообщение, а затем связалась с Карен Логан, замужней сокурсницей по юридической школе, которая уже обзавелась двумя детьми.
— Карен, у меня сегодня одно желание: полежать и поплевать в потолок, — взмолилась Эмили. — Если ты не против, давай перенесем встречу на следующую субботу.
— Эмили, сегодня у нас намечается очень незатейливый стол — итальянская паста. Но я и сама собиралась поинтересоваться, какие у тебя планы на следующую субботу... — Голос Карен вздрагивал от волнения. — Мы собирались вытащить тебя в какой-нибудь приличный ресторанчик и заодно пригласить одного человека, который мечтает с тобой познакомиться. Он хирург-ортопед, ему тридцать семь лет, и он — можешь себе представить? — пи разу не был женат! Он такой умница, но совершенно простой и к тому же писаный красавец.
Предвкушая, что приятно поразит подругу, Эмили решила согласиться.
— Звучит заманчиво! Я, пожалуй, приду. До следующей субботы!
Стрелки часов приближались к шести вечера. Она вывела Бесс на десять минут погулять, покормила ее, а потом решила сбегать до ближайшего видеопроката и взять там пару фильмов.
«Сегодня мне меньше всего хочется смотреть "Разыскивается преступник", — подумала Эмили. — Как будто днем и ночью торчишь на работе. Куплю-ка я какой-нибудь готовой бурды, которой я пичкаю себя день-деньской, если верить папе».
Ей так и не суждено было оценить второй фильм: к десяти часам глаза стали слипаться, так что ей поневоле пришлось лечь спать. Первый фильм был ничего, но не супер; она потихоньку клевала носом, пока смотрела его.
В воскресенье утром Эмили проснулась в полдевятого без помощи Бесс или будильника. Удивительно, что Бесс дала хозяйке выспаться тюлю, и Эмили была очень за это благодарна.
На календаре значилось двенадцатое октября — памятная дата. В этот день семь лет назад она познакомилась с Марком на стадионе «Джайентс». Они устроили перед матчем пикничок на капоте автомобиля, и тогдашний парень Эмили пригласил в компанию нескольких своих бывших сокурсников по Джордж-Таунскому университету. Среди них был и Марк.
Эмили вспоминала об этом, выбираясь из теплой постели и снимая с крючка махровый халат. В тот день погода стояла не по-октябрьски промозглая, а она не догадалась одеться потеплее. Ее приятель был так поглощен игрой, что не замечал, как посинели у нее губы. Тогда Марк снял с себя пиджак и велел Эмили надеть его. Она пыталась отнекиваться, но он настоял: «Поймите же, я из Северной Дакоты, для меня такая погода — теплынь!» Гораздо позже она узнала, что большую часть сознательной жизни он провел в Калифорнии. Его отец, кадровый военный, когда-то закончил Вест-Пойнт[19]. По его примеру Марк получил инженерную специальность, а когда переехал на Манхэттен после окончания университета, был зачислен в резерв.
Теперь родители Марка жили в Аризоне и постоянно поддерживали с ней связь.
«Мы были женаты три года, и его нет со мной уже три года, — думала Эмили, неторопливо спускаясь вниз и совершая привычные действия: выпустить Бесс, включить кофеварку. — Не в этом ли отчасти моя проблема — в потребности с радостным трепетом предвкушать окончание рабочего дня и спешить к тому, кто любит меня, и кого люблю я?» И она ответила себе: «Да, в этом».
«Еще одно воскресное утро... Я не слишком часто хожу в церковь», — призналась себе Эмили.
После свадьбы они подыскали квартиру в Форт-Ли. Марк солировал в местном церковном хоре. Он обладал чудесным голосом. Вот почему, наверное, она так редко бывала на мессах. Если они шли туда вместе, то Марк всегда стоял отдельно, у алтаря...
«Я взойду на алтарь Господа моего, даровавшего мне веселие во младости...»
Эмили опять едва не всплакнула, но решительно сказала себе: «Нет-нет, никаких слез!..»
Ей потребовалось чуть больше часа, но она успела на мессу в церкви Святой Катарины, начинавшуюся в пол-одиннадцатого. К счастью, главой певчих была молодая женщина. Эмили без труда припоминала и повторяла знакомые с самого детства молитвы и респонсории.
«По праву воздаем Ему хвалу и славу...»
«Ибо Твоя есть сила и слава...»
Она возносила молитвы не только за Марка, но и к нему самому: «Благодарю тебя за отпущенное нам время, благословенное время...»
По пути домой Эмили заехала в супермаркет, чтобы пополнить истощившиеся хозяйственные запасы. Ее уборщица Глэдис, приходившая каждую неделю, оставила Эмили длинный список покупок с умоляющей припиской: «Эмили, у меня кончается буквально все!»
«Есть еще одно дело, которое я долго откладывала, но сегодня, наконец, я им займусь, — решила Эмили, расплачиваясь в кассе и попутно попросив у продавца несколько пустых коробок. — Я упакую одежду Марка и отдам нуждающимся. Не годится ей лежать просто так, когда для кого-то она станет настоящим подарком».
Переселившись из Форта-Ли в Глен-Рок, Эмили была не в состоянии расстаться с имуществом Марка; она поставила комод с его вещами в небольшую гостевую комнатку, а его костюмы и пальто развесила в платяном шкафу. В первый год вдовства она часто зарывалась лицом в один из пиджаков мужа и принюхивалась к ткани в надежде обнаружить сохранившийся аромат его лосьона после бритья.
Дома она переоделась в джинсы и свитер и отнесла коробки в гостевую комнату. Складывая в них куртки и брюки, Эмили старалась не зацикливаться на мысли, что когда-то их носил Марк.
Опустошив шкаф и комод, она рассудила, что есть еще кое-что, не заслуживающее дальнейшего хранения. В своей спальне она открыла нижний ящик комода, выгребла оттуда нарядные ночные сорочки и пеньюары, которые когда-то дарил ей муж, и засунула их в последнюю из коробок. Затем, стремясь как можно меньше смотреть на упакованные воспоминания, она закрыла в комнату дверь и спустилась на первый этаж.
Бесс, всегда расположенная к прогулке, стала подпрыгивать от радости, увидев, что на веранде хозяйка снимает с крючка поводок. Прежде чем выйти, Эмили удостоверилась, что Зак не копается, как обычно, у себя на заднем дворике; к счастью, его нигде не было. Так или иначе, она не стала медлить и поспешила через улицу.
Первым по пути был дом Мадлен Кирк, необщительной пожилой женщины, которую Эмили каждый раз видела лишь мельком: соседка или проверяла почтовый ящик, или подметала тропинку к крыльцу. «Она так одинока, — подумала Эмили. — Я ни разу не замечала машин на аллее возле ее дома. Судя по всему, гостей у нее не бывает... И за те два года, что я сама живу здесь, я недалеко от нее ушла», — тут же упрекнула она себя.
— Пора что-то менять! — заявила Эмили болонке, шагая дальше вдоль квартала. — Я вовсе не хочу превратиться в такую же несчастную отшельницу.
Они бродили почти час, и Эмили почувствовала, что в голове у нее просветлело.
«И что с того, что все узнали о моей операции? — спросила она себя. — В любом случае, не стыдиться же мне теперь! Кроме того, ее делали целых два с половиной года назад, вряд ли сейчас кто-нибудь станет коситься на меня и опасаться, как бы я не умерла!.. Пусть даже Элис Миллз и считает, что в душе я за невиновность Олдрича, но мне просто очень мешает расположение к нему как к симпатичному человеку и сочувствие к его дочери. Надо еще раз заглянуть в его досье, а потом выкинуть этот процесс из головы. У Олдрича нет абсолютно никаких оснований для апелляции».
Вечером Эмили смотрела в гостиной второй из взятых в прокате фильмов и угощалась сервированными на подносе бараньими отбивными и салатом. Она все пыталась понять, что не дает ей покоя с тех пор, как она уложила в коробки ненужные ей теперь ночные сорочки.
В воскресенье Зак выглянул в окно на фасаде и увидел, как Эмили переходит улицу. Он без труда догадался, что соседка не пожелала пройти мимо его дома, поскольку избегала встреч с ним. «Ничего, — молчаливо предостерег ее Зак, — еще дождешься...»
Удовольствие, с которым он выдавил остатки жизни из тщедушного старухиного тела, вскоре сменилось выводом, что его время закончилось. Мадлен Кирк узнала его — возможно, потому, что придала значение хризантемам, которые он любил сажать. Но даже если оставить в стороне цветы, кто-нибудь на работе или по соседству мог выделить среди компьютерных снимков на телеэкране тот, что в точности соответствовал его нынешнему облику.
Плюс к этому через денек-другой кто-нибудь обязательно заметит, что Кирк не забирает с крыльца утреннюю газету или почту из ящика. Сначала Зак хотел лично выйти ночью и взять газету и почту, тем самым выкраивая еще немного времени, но потом рассудил, что риск слишком велик: его могли засечь за этим занятием.
К тому же родню старухи, только и ждущую, когда она умрет и можно будет завладеть домом, наверняка насторожит, что Кирк не отвечает на телефонные звонки. Даже если они живут на другом конце страны, то всегда могут попросить полицейских наведаться к ней и проверить, все ли в порядке. А как только копы начнут шастать вокруг ее дома, они сразу наткнутся на срезанную оконную сетку и увидят рассеянные по траве чешуйки краски. Зак при всем желании не смог бы обставить дело так, будто сетка сама отошла от рамы.
Убив Мадлен Кирк, он упаковал ее в мешки для садового мусора и обвязал сверху бечевкой, а затем оттащил сверток в кухню, где взял с блюдца на стойке ключи от машины. В примыкавшем к дому гараже Зак погрузил тело в багажник автомобиля и тогда, наконец, принялся шарить в доме, обнаружив там, к своему удивлению, ценные ювелирные украшения и спрятанные в холодильнике восемьсот долларов наличными. Мысль о том, что старушка хранила денежки и бриллианты в алюминиевой фольге, вызвала у Зака глумливую усмешку.
Проследив, чтобы никто не проходил и не проезжал мимо дома Кирк, Зак рысцой перебежал улицу и скрылся за своей дверью.
Перед тем как лечь спать, он собрал вещи — одежду, радио и телевизор — и отнес их в свою машину. Недремлющее чутье подсказывало ему, что времени остается в обрез. Через пару дней кто-нибудь непременно хватится его соседки и, проверив гараж, найдет ее труп.
Куда бы ни заносила Зака судьба, он нигде не оставался без работы и всегда берег про запас достаточную сумму. Несмотря на недавнюю покупку фургона, его сбережения равнялись без малого восемнадцати тысячам долларов — вполне хватит перекантоваться, пока он будет обустраиваться на новом месте.
Выдумав себе очередное поддельное имя, Зак зарезервировал по Интернету домик в мотеле недалеко от горы Кеймелбек в Пенсильвании, всего в нескольких часах езды. Там можно переждать недельки две, а потом, когда полицейский кипеж в округе поутихнет, он вернется к Эмили.
|
|
|
