 |
Глава 5. Нешуточный разговор
|
|
|
|
В подъезде
Мефодий спросил:
– А что я скажу твоей маме?
– Что угодно, – сказал Митя.
– Давай попробуем, – предложил Мефодий.
– Давай. Говори!
– Что угодно, – сказал Мефодий.
– Что угодно, – подтвердил Митя.
– Что угодно, – повторил Мефодий.
– Да, что тебе угодно, то и говори, – сказал Митя.
– Да, что тебе угодно, то и говори, – повторил Мефодий.
– Ты что говоришь? – уставился на него Митя.
– То, что ты сказал: что угодно.
– Я тебе не такое «что угодно» сказал, а другое, которое означает, что тебе в голову придет.
– А вдруг ко мне в голову ничего не придет? – забеспокоился Мефодий.
– Такого не бывает. Что-нибудь обязательно придет.
– Тогда предупреди меня заранее.
– О чем?
– О том, что оно уже пришло.
– Нет, так у нас ничего не выйдет, – сказал Митя. – Тебе надо заготовить речь заранее.
Легко сказать «заготовить речь». Мефодий слышал, что некоторые звери заготавливают себе на зиму припасы, но как можно заготовить речь, он не представлял.
– По-моему, львы никогда ничего не заготавливают сами. И речи за них заготавливают другие, – сказал Мефодий.
Митя предложил:
– Скажи просто: «Здравствуй, мама!»
– И этого достаточно, чтобы ее удивить?
– Еще бы!
Митя нажал кнопку звонка. Через минуту мама открыла дверь и спросила:
– Ноги хорошо вытер? – и, не дожидаясь ответа, убежала на кухню так быстро, что Мефодий не успел и рта раскрыть.
Митя бросился за мамой, но Мефодий остановил его. Он уставился в зеркало и, показывая на свое отражение, спросил:
– А это еще кто?
– Ты, – ответил Митя.
– Ты это серьезно? Вот это – я?!
– Ну не совсем, конечно, ты. Это твое отражение, – сказал Митя, не понимая, что Мефодию не нравится.
– А-а-а, тогда все ясно. Значит, это смеховое зеркало? – сказал Мефодий.
|
|
|
– Какое еще смеховое? – не понял Митя.
– Ну помнишь, ты мне рассказывал, что бывают такие комнаты смеха, в которых стоят смеховые зеркала, и в них все отражается не так как надо?
– Да, – сказал Митя.
– То-то я и гляжу, что я здесь такой неказистый, – сказал Мефодий. – Только вот я в толк не возьму, зачем твоей маме понадобилось такое смеховое зеркало?
Митя хотел было сказать, что никакое это не смеховое зеркало, а самое обыкновенное, но, поглядев на Мефодия, передумал: ведь он и сам еще не был взрослым, а потому не разучился понимать того, кому ужасно хочется быть большим и сильным.
– Понимаешь, – сказал он, – мама специально смотрится в такое зеркало. Посмотрит на себя с утра, нахохочется – и целый день у нее хорошее настроение.
– С кем это ты шепчешься? – спросила мама из кухни.
– С Мефодием, – ответил Митя и поспешил к ней.
Когда Митя с Мефодием вошли на кухню, мама как раз взбивала крем для торта – любимое Митино занятие! В другой раз он бы непременно обмакнул в крем палец, чтобы попробовать, хорошо ли у мамы получается, но сегодня у Мити было дело поважнее.
– Уже нагулялся? – спросила мама.
– Нет, я только на минуточку.
Мама, видимо, по-своему поняла приход Мити и, отодвинув от него миску с кремом, строго сказала:
– До обеда не дам, а то перебьешь аппетит, а потом ничего не ешь.
– А я вовсе не за этим. Мы с Мефодием пришли с тобой поговорить.
– Ты же видишь, что сейчас мне не до игры.
– А это ничуточки не игра. Мефодий хочет с тобой поговорить по-настоящему.
Митя кивнул львенку, и тот, как и договаривались, громко произнес:
– Здравствуй, мама!
– Привет. Давно не виделись? – спросила мама, не отрываясь от своего занятия.
– Это не я. Это Мефодий с тобой здоровается, – попытался объяснить Митя, видя, что мама спутала голос Мефодия с его собственным.
– Не морочь мне голову. Пойди лучше займись чем-нибудь.
|
|
|
И тут случилось непоправимое. Мефодий чуть-чуть задел хвостом чашку, которой, видно, уже давно наскучило стоять на столе. Чашка сорвалась с места и понеслась. Но что еще хуже, она вообразила, будто умеет летать и... стукнувшись о кухонный пол, раскололась пополам.
Мама ничего не сказала, но посмотрела на Митю так, что тот понял: ее молчание ничего хорошего ему не сулит.
– Мамочка, это не я, – сказал он.
– Не ты? А кто же? Может, я? Или Мефодий?
Митя знал, что предавать друга, а тем более ябедничать, нехорошо, поэтому сказал:
– Нет. Она сама. Может быть, ей надоело стоять на одном месте.
– Понятно. Мефодий у нас сам разговаривает и мешает мне работать, чашка сама бегает по столу. Только Митя у нас ни при чем! В последний раз предупреждаю, чтобы на кухне без дела я тебя не видела, иначе...
Когда мама говорила «иначе», это означало, что она сердится, а всякому ясно, что, когда мама сердится, лучше держаться от нее подальше, поэтому Митя взял Мефодия и безропотно пошел в комнату.
– Все из-за тебя, – прошипел он на Мефодия.
– Это не я виноват, – сказал Мефодий.
– Не ты? А кто же? Может, я? – спросил Митя точь-в-точь так же, как только что спрашивала его мама.
– «Кто-кто» – те, кто заготавливают неправильные речи, вот кто.
Те, кто заготавливают неправильные речи, обиделись в свою очередь.
– Почему это речь неправильная?
– Да потому, что когда я сказал: «Здравствуй, мама!», то получилось, что это моя мама, а не твоя. А на самом-то деле она твоя.
Митя задумался. Мефодий был прав.
– Теперь понятно, почему она нас перепутала. Да, чтобы ее удивить, надо сказать что-то совсем другое, – предложил Митя.
Но, прежде чем сказать что-то совсем другое, надо было найти дело, чтобы появиться на кухне, или, на худой конец, придумать его.
И они начали думать. Митя думал о том, что надо думать быстрее, потому что их ждет Авося. А Мефодий думал о том, можно ли понять со стороны, думает он или не думает... И еще о том, как должен выглядеть лев, который думает... И еще о том, что когда он станет настоящим...
Оказалось, что Митя думает гораздо меньше, потому что Мефодий не успел додумать еще и половину всех своих мыслей, когда Митя сказал:
– Придумал! Сегодня конец недели! Мама должна расписаться в дневнике. Только ты постарайся удивить ее до того, как она распишется. Другого такого дела нам не найти.
|
|
|
– Не бойся, я ее так удивлю, что она вообще расписаться забудет, – заверил Мефодий.
– Нет, так сильно не надо, – забеспокоился Митя о маме.
– Тогда подготовь ее заранее, чтобы она начала удивляться постепенно, – посоветовал Мефодий.
– Хорошо, – кивнул Митя. – Пошли?
– Подожди, а как же речь?
Времени на заготавливание новой речи не было, поэтому Митя сказал:
– Там что-нибудь придумаем. Я тебе подскажу.
С Мефодием в одной руке и с дневником в другой Митя направился на кухню.
– Мам, я пришел по делу, – в подтверждение своих слов Митя показал дневник. – Только ты успокойся, волноваться вредно, – начал он подготавливать маму к предстоящему удивлению.
Неизвестно почему, мама, вместо того чтобы успокоиться, напротив, заволновалась.
– Так и знала! – всплеснула она руками. – То-то ты не гуляешь, а вертишься на кухне. Неужели двойка?
– Нет, – сказал Митя.
– Значит, замечание, – вздохнула мама. – Опять думал на уроке неизвестно о чем?
– Нет, я вовсе не думал.
– Прекрасно! Теперь на уроке ты вовсе не думаешь!
– Я думаю... – оправдывался Митя, и Мефодий понял, что надо срочно прийти ему на помощь. В тот самый момент, когда мама отвернулась, чтобы погасить огонь под вскипевшим чайником, Мефодий произнес:
– На уроке думать вовсе не обязательно.
Как и следовало ожидать, мама удивилась.
– Вот как? А что же, по-твоему, обязательно делать на уроке? – спросила она у Мити, не обращая на Мефодия ни малейшего внимания.
Митя понял, что мама опять их перепутала. И зачем только Мефодий встрял без предупреждения?
Митя повернулся к Мефодию и тихонько, чтобы мама не услышала, прошептал:
– Заткнись, тебя никто не спрашивает! – а потом, обратившись к маме, громко продолжил: – На уроке нужно слушать учительницу и отвечать ей.
Мама удовлетворенно кивнула и полезла в холодильник за маслом. Так как Митя замолчал, Мефодий понял, что настал его черед говорить, и он сказал все точно по подсказке:
|
|
|
– Заткнись, тебя никто не спрашивает!
Мама так удивилась, что даже забыла закрыть холодильник.
– Не неси чепуху, а то я тебя тресну, – едва слышно пригрозил Митя Мефодию.
– Говорить учительнице «заткнись»? – спросила мама, глядя на Митю в упор. – И что же, интересно, говорит на это учительница?
В это время дверца холодильника захлопнулась, толкнув маму под локоть. Ложка, которой мама размешивала крем, выскользнула у нее из рук и шлепнулась на пол, оставив на нем разбрызганную кремовую кляксу. Мама охнула и нагнулась за ложкой, а Мефодий без запинки сказал:
– Не неси чепуху, а то я тебя тресну!
– Что-что?! – кажется, такой удивленной мама еще в жизни не была.
Митя молча показал Мефодию кулак.
«Что бы это значило?» – подумал Мефодий, а так как он был очень догадливым львенком, то быстро сообразил и добавил:
– Кулаком!
Очевидно, мама не заметила, что это произнес не кто иной, как Мефодий, зато она отчетливо видела, как Митя в это время потрясал в воздухе кулаком.
Надо было срочно все маме объяснить, и Митя сказал:
– Мама, это говорю не я. Я молчу. Вот посмотри, и ты сама убедишься, что я молчу.
Митя изо всех сил сжал губы, чтобы мама получше убедилась в том, что он молчит. Мефодий подумал, что не нужно мешать Мите показывать маме, как он молчит и, чтобы мама получше услышала, как сильно Митя молчит, он тоже не раскрывал рта.
Мама с опаской и в то же время жалостливо посмотрела на Митю.
– Митюша, а может быть, лучше позвонить, чтобы гости сегодня не приходили? Как ты считаешь? – сказала она и, взяв с полки записную книжку, начала искать в ней нужные номера телефонов.
– Я считаю, что это ерунда, – начал было Митя, но Мефодий, который совсем разошелся, перебил его:
– Я считаю ерунду, – сказал он, а так как к тому же умел считать до десяти, то решил, что незачем скрывать свои познания и продолжил: – Одна ерунда, две ерунды, три ерунды, четыре ерунды, пять ерундов, нет ерундей, нет, ерунд...
– Достаточно, – перебил его Митя.
– И я тоже думаю, что достаточно, – согласилась мама.
И Мефодий замолчал. Он был слишком горд, чтобы продолжать считать, когда этого никто не хочет.
– Может, у тебя жар? У тебя голова не болит? – Мама озабоченно потрогала Митину голову.
Митя хотел сказать, что ничего у него не болит, но вовремя заметил, что Мефодий раскрыл рот и тоже собирается что-то сказать. Тогда Митя зажал ему мордочку ладошкой. Мефодию не понравилось такое непочтительное обращение (да и кому бы понравилось?), поэтому львенок укусил Митю за руку.
Мите было совсем не больно, но от неожиданности он вскрикнул:
– Ай!
|
|
|
Мама отдернула руку от Митиного лба и сказала:
– Больно? Я больше не буду. Пойдем, я тебя уложу в постель. Сейчас врача вызовем. А хочешь, я тебе вместо обеда полную чашку крема дам?
Митя был в отчаянии. Он понял, что ничего ему маме не доказать. И тогда он сказал:
– Мамочка, я не болен. Просто я пошутил.
– Как пошутил?!
– Очень просто. Ты готовила, а мне стало скучно, вот я и пошутил.
– Значит, пошутил? – спросила мама таким тоном, что Митя понял – сейчас он наконец узнает, что такое иначе.
Мама медленно повернулась, медленно положила на полку записную книжку, и в это время Мефодий совершенно неожиданно сказал:
– Нет, это совершенно неправильная мама! Правильная мама обязательно бы обрадовалась, что с ней хотят поговорить.
И мама вдруг села на табуретку. И у нее опустились плечи. А потом она посмотрела на Митю добрыми-предобрыми и почему-то грустными-прегрустными глазами. Она смотрела долго-долго и молчала. И Митя молчал, потому что не знал, что сказать. И Мефодий молчал, потому что он уже все сказал. А потом мама притянула Митю к себе, обняла его и сказала:
– Да, наверное, я неправильная мама. Я должна радоваться, что ты хочешь побыть рядом и поговорить, а у меня за делами на самое главное времени не остается.
Митя поцеловал маму и почувствовал, что щеки у нее соленые. И ему вдруг стало жалко-жалко маму, которая настолько не верит в чудеса, что даже не замечает их вокруг себя, и он сказал:
– Мамочка, не плачь. Ты самая правильная мама на свете.
– Я и не плачу. – Мама утерла передником слезы.
– А чудеса на свете есть! Правда-правда! – с жаром воскликнул Митя.
– Возможно, – сказала мама так грустно, что каждому сразу было понятно, что это «возможно» совсем не такое возможно, когда это возможно.
– Точно есть. И я обязательно тебе докажу, – уверенно заявил Митя.
– Ну конечно, – улыбнулась мама сквозь слезы.
Митя не решился отпрашиваться у нее в Великоигранию сейчас, потому что боялся, что от этого мама расстроится еще больше, и он просто спросил:
– Ну я пойду погуляю, хорошо?
На плите что-то закипело и с недовольным шипением начало выплескиваться из кастрюли, но мама не обращала на это никакого внимания.
– Пойди, – сказала она.
А Митя подумал, что, даже если бы сейчас сгорели все пирожки на свете и разбились бы все на свете чашки, маме было бы все равно!
|
|
|
