Пословицы и народная мудрость

Страх: для обозначения страха существует богатый запас слов: собственно страх, ужас, дрожь, гнет, боязнь, угрызения совес­ти, леденящий ужас, отвращение, жуть, паника, сердце коло­тится; чувство вины, тревога, беспокойство, ощущение потерян­ности и отчаяния со страхом и трепетом.

Депрессия: возложить на себя вретище и посыпать главу пеп­лом (т.е. предаться скорби - библ.); не быть в друзьях у грус­ти; рыцарь печального образа; одиночество - скорбь всей земли; скорбящие всюду могут породниться, мир тосклив до от­чаяния; печально, но факт.

Притча: «Мудрость Хакима»

Один султан плыл со своим самым любимым слугой на кораб­ле. Слуга, никогда еще не пускавшийся в плавание по морю и тем более - дитя гор, никогда не видевший морских просто­ров, сидя в пустом трюме корабля, вопил, жаловался, дрожал и плакал. Все были добры к нему и старались успокоить его, однако слова сочувствия достигали только его ушей, но не сердца, измученного страхом. Властелин едва переносил крики своего слуги, и путешествие по синему морю под голу­бым небом не доставляло ему больше никакого удовольствия. Тогда предстал перед ним мудрый Хаким - его придворный лекарь - и промолвил: «О, властелин, если ты дозволишь, я смогу успокоить его». Султан сразу же согласился. И тогда лекарь приказал матросам бросить слугу в море. Они охотно выполнили приказание, так как рады были избавиться от этого несносного крикуна. Слуга болтал ногами, задыхаясь, ловил ртом воздух, цеплялся за борт и умолял взять его на корабль. Его вытащили из воды за волосы, и он тихо уселся в углу. Ни одного слова жалобы больше не сорвалось с его уст. Султан был изумлен и спросил лекаря: «Какая мудрость скрывалась за этим поступком?» - Тот ответил: «Твой слуга еще никогда не пробовал вкуса морской соли. Он не представ­лял, какой опасностью может грозить вода. А потому и не мог знать, какое счастье чувствовать твердые доски кора­бельной палубы под ногами. Цену спокойствия и самооблада­ния познаешь только тогда, когда хоть раз посмотрел опас­ности прямо в глаза. Ты, повелитель, всегда сыт и не знаешь, какой вкус у простого крестьянского хлеба. Девушка, кото­рую ты, к примеру, считаешь некрасивой, моя возлюбленная. Есть разница между тем, у кого есть возлюбленная, и тем, кто лишь страстно ожидает ее появления» (Peseschkian, 1979, S.64).

Аспекты самопомощи: развитие тревоги и депрессии с точки зрения позитивной психотерапии можем сказать так: поскольку жизнь может порождать страх, постольку страх подтверждает жизнь. Не тот здоров, у кого никогда не бывает страха и депрессии, а тот, кто в состоянии преодолевать их.

а) Жалобы и физиология

Стресс - это острое состояние напряжения организма, в кото­ром последний стремится мобилизовать свои защитные силы, чтобы преодолеть угрожающую ситуацию.

Человеческий организм функционирует, по мнению экспер­тов, лучше всего, когда он подвергается средней нагрузке (эу-стресс). Если нагрузка (стрессоры) выше или ниже, стресс, ста­новится дистрессом, который ведет к снижению сил организма. Китайцы говорят о «Win-chi». «Win» означает «Осторожно: опасность», «chi» - возможность изменения. Немцы говорят о «Entwicklungskrise» - кризисе развития.

Selye (1974) различает три фазы. Первая фаза, которую он называет сигнальной реакцией, сопровождается функциональ­ными нарушениями, например иммунная реакция. Мобилизу­ются также и защитные силы организма. Вторую фазу он назы­вает стадией приспособления (адаптация) или сопротивления. Гормон кортизол (см. ниже) создает предпосылки для репара­ции возникших в дистрессе повреждений. В третьей фазе (ста­дия расслабления) возникает так называемая болезнь (син­дром) адаптации. Эта фаза чаще достигается при плохой физи­ческой конституции и недостаточной воле к сопротивлению. С точки зрения позитивной психологии любое приспособление ор­ганизма к новым ситуациям может в этом смысле быть стрессом. Многое даже свидетельствует в пользу того, что че­ловек в некоторой степени нуждается в стрессе. Стресс не для всех одинаков: для одних это необходимость напряженной дея­тельности, для других - столкновение с неакккуратностью, не­вежливостью или чрезмерной пунктуальностью.

б) Актуальный конфликт: четыре формы переработки конфликта - психосоциальная ситуация перенапряжения

Каждый из нас хоть однажды испытал на себе чувство подав­ленности, глубокой тоски, безнадежности и ощущение бессмыс­ленности.

Обычно для такого настроения находится повод: человек не уверен в себе, потому что не смог достичь того, что ожидал сам или другие. Человек потерял очень значимого партнера, из-за неудач ставит свое будущее под сомнение или чувствует себя в изоляции и отключенным от своего привычного социального круга. Поскольку человек со своими желаниями замыкается в себе и вы­ражает их только в скрытой форме, он «безнадежно несчастен».

Глядя на многих пациентов, иногда думаешь, что их депрес­сия очень далека от своей причины или этой причины вообще никогда и не было. Высказывание, что для такой депрессии не было соответствующего повода, подразумевает, строго говоря, только весьма серьезные провоцирующие депрессию события, такие как смерть близкого человека.

В качестве психического фона заболевания в таких случаях могут обнаруживаться перенесенные многие годы назад обиды или оскорбления, которые в качестве микротравм подготовили почву для будущей депрессии.

Содержание этих микротравм - актуальные способности, к которым человек стал восприимчив в периоды своего детства и дальнейшего развития.

В соответствии с четырьмя формами переработки конфлик­тов мы различаем четыре основные формы страхов и депрессий, которые могут заключаться в четырех механизмах «бегства» (в болезнь, в работу, в одиночество и в фантазии).

Экзистенциальный страх и безнадежность

Мы все по-разному умеем преодолевать проблемы и конфлик­ты. Это зависит от того, как мы видим проблему, истолковыва­ем и оцениваем ее. Это в свою очередь зависит от концепций, мировоззрения, жизненной философии, этики, морали и в ши­роком смысле от тех религиозных ценностей, которые мы по­знали. Если, например, у меня умирает мать, то моя реакция зависит от того, как я отношусь к смерти и умиранию, как я на­учился переживать это: воспринимаю ли я, например, смерть как продолжающееся развитие или как уничтожение. Если я в этой смерти не вижу никакого смысла, я потеряю мужество и надежду. Недостаточные альтернативы ведут к недостаточным перспективам. На основе этого может возникать экзистенциаль­ный страх.

Социальный страх и депрессия

В зависимости от того, научился ли я при наличии проблемы советоваться с другими людьми или считаю, что с моими про­блемами я должен справиться сам; в зависимости от того, при­нято ли определенную тему обсуждать открыто в моей среде и моей культуре или же она табулирована, я нахожусь в соци­ально стабильном положении или в изоляции. Так, после смер­ти моей матери я могу благодаря поддержке моих родственни­ков, друзей и знакомых ощутить защищенность («разделенное горе - полгоря») или я прошу «воздержаться от сочувствен­ных визитов», потому что по принципу «каждый должен сам испытать свою судьбу» я пытаюсь один нести свое горе.

С другой стороны, я могу с головой уйти в общение и там получать эмоциональную поддержку, если же в таком случае никого рядом не окажется, я лишусь почвы под ногами и поте­ряю смысл своей жизни.

Страх неудачи и стресс

В зависимости от того, каковы мои перспективы (ср.: «экзис­тенциальный страх») и мои социальные предпочтения (ср.: «социальный страх»), я в большей или меньшей степени спосо­бен осмысленно использовать функции своего разума, которые определяют решение моих проблем и вместе с тем служат реа­листичной проверкой его. Для актуальной способности трудо­любие/достижение и, таким образом, для моей профессио­нальной деятельности мышление и разум - это главные функ­ции, поскольку только и именно они позволяют оптимизиро­вать мою деятельность. Это влияет на то, насколько я доволен своей работой, выберу ли я «бегство» в работу или «бегство» от ее требований. То, как я переживаю смерть моей матери, зави­сит также и от того, как я идентифицируюсь с моей профес­сией, вижу ли я смысл в ней или нет.

Виталъный страх и факторы риска

Переработка экзистенциального страха, социального страха и страха неудачи зависит, с одной стороны, от моей физической конституции, а с другой - от моего ощущения Я -тело, от того, как я воспринимаю свое тело и как я с ним обращаюсь (эс­тетика, спорт/движение, питание, ритмы сна и бодрствования, сексуальность, телесный контакт, поведение при болезни).

в) Базовый конфликт: четыре модели

для подражания - условия раннего развития

При любых депрессивных реакциях возникает выраженная по­требность в привязанности, часто в той форме, как об этом мечталось в детстве. В этой связи разрешающим фактором могут стать проблемы отделения, расставания, которые ставят под сомнение зависимость и защищенность. В целом видится только об­ратная сторона всего. Рассмотрение действительности происхо­дит только лишь с точки зрения пессимистической концепции: наполовину полная бутылка видится полупустой.

Напряжение, которое возникает, например, в связи с про­блемой пунктуальности, переходит, в конечном счете, в тяжелую депрессию, связанную с нарастающими страхами. В этом смыс­ле оправдан поиск немногих вызывающих напряжение момен­тов, которые частично порождены социальным окружением па­циента, а также сужение способности к напряжению сначала в специальной области (например, пунктуальности), а затем и во всех сферах. Таким образом, депрессия предстает перед нами как чувство подавленности, безысходности и желания избежать всех трудностей при помощи самоуничтожения. Довольно часто эти депрессии манифестируют соматическими проявлениями, которые становятся психосоматическим выражением душевной конфликтной ситуации. Это описание относится только к одной части картины депрессии.

г) Актуальные и базовые концепции: внутренняя динамика конфликта

В русле позитивной психологии мы должны расширить наше описание.

Депрессия - это способность чрезвычайно эмоционально реагировать на конфликтные ситуации и напряжение. Кон­фликт переносится внутрь, вместо того чтобы быть выведенным наружу. Депрессивный больной обладает часто пугающей его окружение способностью игнорировать смысл и тем самым от­крыто и вместе с тем незащищенно выступать навстречу экзис­тенциальному страху нашей жизни. На первом плане стоит кон­фликт между учтивостью как скрытой агрессией вследствие ущемления собственных интересов и недостаточной прямотой как признаком слабой способности к противостоянию.

Депрессивный больной похож на паровой котел, запасные клапаны которого закрыты. Кажущийся спокойным внешне, он постоянно подвергается опасности свести счеты со своей собст­венной жизнью из-за эксплозивных реакций своего существа. Агрессивные побуждения, переживаемые им как непозволи­тельные, он обращает против себя самого.

Вопрос дозирования агрессии, иными словами, вопрос об интеграции учтивости и прямоты становится центральным в те­рапии депрессии.

Отсюда следуют терапевтические аспекты психотерапии ма­лыми шагами для пациента и его окружения. Для пациента: более реальное отношение к Я, больше само­стоятельности и открытости по отношению к партнеру, рас­ширение социальных контактов, развитие новых интересов и мужества для воплощения в жизнь собственных фантазий: «Что бы Вы стали делать, если бы были здоровы и у Вас не было бы депрессий?»

Для окружающих: терапевтическое отстранение депрессив­ного больного от его обязанностей является важной состав­ной частью в острой фазе депрессии, однако также важно, чтобы больной в нужный момент постепенно, «маленькими шажками» учился снова брать на себя ежедневные заботы. Неуверенность депрессивного больного, как правило, по­рождает множество советов от окружающих его людей. За­частую это бывают даже противоположные советы. Безусловно, депрессивный больной нуждается в сочувствии и понимании окружающих. Но если это заходит так далеко, что депрессивная -концепция становится привычной и для его близких, то больной уже не сможет получить от них по­мощи. Так, иногда бывают ситуации, когда не терапевт, а пациент уверяет его в правильности своих убеждений. Войти в положение другого человека вовсе не означает без­условно перенять его концепции.

В острой стадии сильных страхов и депрессии, в которой че­ловек почти физически страдает от своей болезни, неоспори­мую помощь могут оказать лекарственные препараты. По­скольку ситуации депрессий бывают различными, то и медикаментозное лечение должно производиться очень дифференцированно. Препаратами выбора являются антидеп­рессанты, которые могут применяться в сочетании с анксио-литическими средствами. К сожалению, часто вместо специ­ального антидепрессивного лечения применяются только ус­покоительные, снотворные препараты или антидепрессанты, не обладающие седативным эффектом, повышающие двига­тельную активность до изменения настроения. В последнем случае становится возможным самоубийство, и больной, спокойный и собранный внешне, вдруг неожиданно пред­принимает суицидальную попытку. Медикаментозное лече­ние является поддерживающим для психотерапии и выра­ботки стратегии самопомощи.

Депрессивный больной не просто прервал свои приносящие удовлетворение отношения с окружающими, но и стремится, кроме этого, поддерживать такое поведение и в соответствии с этим воспринимает все происходящее вокруг него как под­тверждение бессмысленности, безвыходной несправедливос­ти, безнадежности и виновности.

В эту концепцию депрессивный больной уходит все больше и больше и развивает удивительный талант превратного толко­вания действительности. Если все больше увлекаться подоб­ными интерпретациями, то эти меланхолические взгляды все более укрепляются и повторяются. Депрессивная концепция приобретает, таким образом, постоянное подкрепление. Чтобы избежать этого, можно предложить депрессивному больному контрконцепции. Пессимистическому: «бутылка полупуста» противопоставляется позитивная концепция - «бутылка наполовину полная». При этом не следует ни на­падать на больного, ни вызывать дополнительное напряже­ние. Скорее близкий человек высказывает свое видение си­туации и предлагает свою точку зрения как альтернативу. В противоположность никчемным советам такие расширенные концепции не содержат принуждения. Расширенный взгляд не оказывает никакого давления и оставляет партнеру время настроиться на иную точку зрения. При помощи такой мето­дики близким будет легче обрести терпение, которое так не­обходимо в обращении с депрессивным больным.

Терапевтический аспект: пятиступенчатый процесс позитивной психотерапии при страхах и депрессиях

Описание случая: «Все хотят на небо, но никто не хочет умирать»

Ступень 1: наблюдение/дистанцирование

Служащий 28 лет (женат с 1979 г., трое детей в возрасте от 6,5 лет до 1 года; родители живы, есть брат и сестра, католик; жена - домохозяйка) обратился ко мне по рекомендации свое­го домашнего врача. Он выглядел растерянно и подавленно, когда говорил, то правую руку клал на левую сторону груди, будто хотел схватить сердце. Выдержки из первого интервью:

Мне кажется, мне становится плохо. Я думаю о смерти. Озноб проходит по всему телу, особенно по левой его половине. В области грудины у меня ощу­щение сдавленна, особенно сильно оно непосредственно слева и справа от грудины. Справа от грудины у меня почти постоянное ощущение сдавления. Давление приходит не изнутри, а снаружи. Иногда мне кажется, что мне не хватает воздуха. Тогда я медленно делаю вдох через нос и выдох через рот. Только когда это ощущение нехватки воздуха проходит, мне становится Лучше. В последнее время я часто думаю о том, что у меня едва поворачивает­ся шея.

Кроме того, у меня бывают «боли», которые от затылка распространяют­ся на всю голову. Когда я «нервничаю», мне кажется, что сердце начинает биться сильнее и повышается давление. Мне кажется, что у меня начинается сердечный приступ. Если у меня временами не бывает никаких расстройств, и я это замечаю, то я думаю, что это затишье перед бурей. Тогда я радуюсь, Когда мне становится хуже. 26 сентября 1986 г. у меня было странное ощущение в области желудка. Это ощущение можно сравнить с видом давления. Наряду с мыслями о тяжелых заболеваниях сердца и желудка я вынужден был подумать о смерти. Я схватился за свою шею и начал искать пульс на сонной артерии. Мой пульс был заметно учащен. У меня появился страх смерти. Я подумал, что сейчас умру. Ощущения в области желудка или грудины у меня с тех пор бывают часто. Иногда я слышу и ощущаю мое сердцебиение во всем ^теле. Где бы я ни положил руку, я всегда чувствую, как бьется мое сердце. Оно звучит во всем теле, и я слышу тогда: «бум, бум...» Или еще я ощущаю Давление справа от грудины. В другой раз у меня появляется странное ощущение, и тогда я вынужден думать о смерти. Иногда мое сердце бьется очень сильно, хотя вроде бы нет никаких видимых причин. Или если меня что-то взволнует, оно также бьется сильнее. Тогда я слышу свой пульс. Все это связано с одним очень неприятным ощущением, как будто у меня разрывается грудная клетка, потому что внутри нее стучат молотком. При таких присту­пах я усиленно думаю о смерти и умирании. Иногда у меня бывает страшный озноб в левом предплечье. И тогда тоже сразу возникают мысли о смерти. Любой трепет в теле, каждое особое ощущение направляют мои мысли в сто­рону смерти.

Терапевт: «После того как Вы так хорошо описали Вашу ситуацию, у меня сложилось впечатление, что Вы очень способны наблюдать, воспринимать и пластично описывать себя и окружающий Вас мир... Ваш страх означает, что Вы вкладываете очень много энергии, не имея ясной цели. Мне также кажет­ся, что Вы постоянно обращаетесь к теме смерти и страха, избегая, все же от­крытой конфронтации с ней. Известно ли Вам восточное выражение «Все хотят на небо, но никто не хочет умирать?»

Пациент: «Это, в сущности, моя проблема...»

Теперь он был готов понять парадоксальность своего отноше­ния к страху и описать его поближе.

Ступень 2: инвентаризация

Терапевт: «Когда впервые возникли Ваши жалобы, и где Вы лечились до сих пор, каков Ваш опыт в этом?

Пациент: «В октябре 1980 г. я прочитал в газете о смерти одного моего друга. Это было за завтраком, у меня вдруг кусок застрял в горле. Я был на похоронах моего друга. В тот момент моя жена была беременна. Через не­сколько дней или недель я в пятый раз сдавал кровь. Когда игла уже была у меня в вене правой руки, у меня возникло очень странное ощущение. У меня появился неописуемый страх, это был страх смерти. При этом у меня возник­ло чувство сдавления в левой половине грудной клетки, а мое тело судорож­но вздрагивало. Этот страх смерти, а также другие симптомы удерживались в течение месяцев. В конце концов, я выпивал ежедневно несколько бутылок пива, от этого я начинал чувствовать себя лучше, что привело к тому, что я постоянно был слегка навеселе. Я нашел себе неподходящего работодателя, так как работа с ним продвигалась очень медленно. Она наскучила мне, по­скольку мы очень мало были загружены. Часто мы выпивали в рабочее время. Слава Богу, что мы ни разу не попались, и ни разу не попали под ма­шину. Иногда я приходил домой таким пьяным, что сразу был вынужден идти спать. В другие дни, бывало, я даже не мог вспомнить, как я добрался до дому (...). В это время я часто брал больничный лист. Взрыв произошел тогда, когда умер один из моих одноклассников. Летом 1981 г. я узнал, что у А. есть знакомый невропатолог, который занимается акупунктурой. После нескольких сеансов дрожь в теле прекратилась, и я был в состоянии пере­жить день и без алкоголя. Благодаря совпадению, я узнал о психосоматичес­кой клинике в Н.. Я добился направления туда. С августа по сентябрь 1981 г. я был на стационарном лечении.

Насколько я могу вспомнить, мое заболевание там интерпретировалось следующим образом: причиной были мои родители. Внутренне я как бы не принимал их стиль воспитания. Особенно строгость моего отца ко мне. Кроме того, мне не верили, что у меня может быть гармоничный брак. Во всяком случае, это ненормально, если я не вижу проблем в своей семье. Моя жена как раз родила тогда, в апреле 1981 г., и мы были очень рады нашему ребенку, хотя все вело к тому, чтобы я прекратил контакты с домом. Мне постоянно старались внушить это, пока я, наконец, сам почти не поверил в это. Мое противление все уменьшалось, и, в конце концов, я еще в клинике принял решение покинуть мою семью, что я, однако, впоследствии не выполнил. Во всяком случае, о моей собственной проблеме, т.е. страхе смерти, говорилось мало. После выписки мои родители стали очень сильно действовать мне на нервы. Каким-то образом мои отношения с ними стали сходить на нет. Кон­такты с ними ограничились до минимума. Но отношения между ними и мной снова стали почти что хорошими, если не сказать, что они стали даже лучше, чем прежде. С моей женой у меня тоже были всегда хорошие отношения. Я люблю свою жену, мы хорошо понимаем друг друга. Если иногда мы и ссо­римся, то это ведь понятно, но это бывает очень редко. Если бы мне пришлось еще раз выбирать, то я определенно женился бы на ней еще раз. После моей выписки спустя некоторое время я попробовал, участвуя в одной группе в обсуждениях, лучше постичь свою болезнь. Это мне ничего не дало. Тогда я стал усиленно заниматься спортом и йогой... Это дало мне больше. После того как я основательно подготовился, в феврале 1982 г. я начал обучаться торговому делу (очное отделение), а также предпринимательству (заочное). Первое: я успешно закончил летом 1984 г., второе - зимой. Зимой 1985 г. я с успехом сдал итоговые экзамены.

К 1.4.1986 г. я начал работу на новом месте. Но случилось непредвиден­ное: нарушение слуха не позволяло мне хорошо слышать в атмосфере боль­шого магазина. Так я расстался с моим новым работодателем и к 16.4.1986 г. скова стал безработным. Благодаря моим собственным стараниям к 1.7.1986 г. я нашел себе хорошее место в В.

До 26.9.1986 г. моя болезнь была полностью под моим контролем. Редкие случаи, когда я себя неважно чувствовал, не стоят внимания. Но в тот день 26.9.1986 г., после обеда, около 14.30 мне стало совсем плохо. У меня появи­лось странное ощущение в области желудка, я схватился за горло, стал щу­пать свой пульс, мои дела были совсем плохи. У меня возник страх, страх смерти. Я подумал, что сейчас умру. Я вызвал «неотложку», и меня отвезли в госпиталь. Уже через 5 дней меня выписали оттуда. Никаких органических заболеваний обнаружено не было. Моя кардиограмма и результаты обследо­вания желудка были нормальными. После выписки мое состояние ухудши­лось. Так, я постоянно слышу и ощущаю свое сердцебиение, у меня все время ломит во всем теле. Каждый день мне просто необходимо какое-то количество пива. В конце октября 1986 г. мы с семьей переселились в В. Мое состояние ухудшилось. Я стал хвататься за более серьезные средства, чем пиво, так как оно уже не помогало. 23.11.1986 г. я обсудил с домашним врачом прием ле­карств. Я принимаю ежедневно 2 таблетки. Мои расстройства теперь значи­тельно терпимее, а влечение к алкоголю значительно меньше. Если меня спросить о причине болезни, я не смогу назвать ее. Я знаю, что органически л здоров, однако душа моя больна. Почему?»

Терапевт: «После того как Вы мне немного рассказали о Вашем прежнем ле­чении, своих собственных стараниях и реакции Вашей семьи, давайте посмот­рим, что с Вами произошло в последние 5 - 6 лет».

Пациент: «Беда никогда не приходит одна!»

Больному были разъяснены четыре сферы переработки кон­фликтов; тот факт, что каждый может распределять свою энер­гию в этих четырех сферах.

Терапевт: «Я повторю то, что Вы рассказали. Проверьте, так ли я Вас

- В октябре 1980 г. внезапно умер Ваш школьный друг от инфаркта мио­карда.

- Ваша жена была тогда беременна.

- Через несколько недель, когда Вы сдавали кровь, у Вас возник страх смерти.

- В 1981 г. Вам пришлось отказаться от продолжения образования незадол­го до экзамена в связи с Вашей болезнью.

- В 1981 г. с апреля по ноябрь Вы не работали в связи с болезнью,

- С августа по ноябрь 1981 г. Вы были в больнице и практически не обща­лись в этот период со своей семьей и друзьями.

- Лечение в больнице было для Вас отчасти непонятным.

- Затем Вы снова вернулись на свою работу, которая казалась Вам очень односторонней и скучной.

- В феврале 1982 г. Вы начали обучение сразу на двух курсах и успешно за­кончили их в 1984 г.

- В 1985 г. Вы сдали квалификационный экзамен.

- В 1986 г. Вы начали работу как руководитель с образованием, но через две недели вынуждены были оставить это место из-за нарушения слуха. -

- Через несколько недель Вы нашли новое место работы.

- Вам пришлось переселиться в В.

- В сентябре 1986 г. «неотложка» привезла Вас в больницу.

Перечисление всех этих событий больной воспринял с интересом.

Пациент: «Теперь понемногу становится ясно, почему я не могу выбраться из этой ямы. Сейчас я понимаю, что смерть моего друга, с которой все нача­лось, из-за многого, чем я уже сыт по горло, отступила на задний план, но, тем не менее, по-прежнему чрезвычайно тревожит меня. На это никто раньше вообще не обращал внимания...»

В данном случае речь шла о сердечном неврозе типа Б на базе патологической реакции горя (октябрь 1980 г.) с выраженным страданием. На первый план выступили упомянутые симптомы. Актуальным конфликтом стала поразившая смерть однокласс­ника, которая вызвала шокоподобную реакцию у нашего боль­ного. Базовым конфликтом была индифферентная и скорее по­хожая на гиперопеку позиция родителей, которая, создавая нечто вроде «скорлупы», не допускала никаких неожиданнос­тей. Кроме того, кумулятивно действовавшие факторы означа­ли для него новую конфликтную ситуацию. Это привело к пол­ному уходу из предпочитаемой прежде сферы деятельности и достижений на фоне тенденции к депрессивной структуре нев­роза. Во внутреннем конфликте больной быстро идентифициру­ется с объективным раздражителем, не в состоянии удерживать' его на дистанции и чувствовать себя принуждаемым к действи­ям, при которых он быстро достигает границ своих возможнос­тей в переработке конфликтов и ощущает себя в опасности. Его выученные концепции (достижения, послушание, надежда, ак­куратность и справедливость) не помогают ему даже компенса­торно, так что дефицитарные первичные сферы получают пре­имущество на основе своей внутренней бесконтрольности. В этой связи, его непоправимое нарушение слуха представляется существенным ограничением для тело -Я-ощущения (чувство физической неполноценности). Этим обусловливается ограни­чение профессиональной карьеры и уменьшение контактов (не­уверенность). Проявляются тенденции к поведению посредст­вом «бегства» и избегания, которые дополнительно усиливают _его «страх смерти» и имеют свою динамику. Смерть коллеги (от инфаркта миокарда) во время лечения вновь актуализиро­вала его проблемы. Описанные симптомы стали нарастать, но _не в такой степени, как до начала лечения. Больной сам стал го­ворить о возможности лучшего контроля за своим состоянием. В профессиональной сфере произошли изменения, которые по­влекли за собой длительные и стрессогенные перемены в рабо­чем процессе и деловых отношениях с коллегами.

При предыдущих курсах терапии симптомы лечили медика­ментозными и психодинамическими средствами. Ни потеря друга, которая была воспринята им чрезвычайно близко к серд­цу и впоследствии дала ему шанс заинтересоваться этой экзис­тенциальной стороной жизни, ни микротравмирующие факторы еще ни разу серьезно не анализировались.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: