Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Невротическая потребность в любви




Нет сомнения в том, что в нашей культуре перечис­ленные ранее четыре способа защиты собственного "Я" от тревожности могут играть решающую роль в жиз­ни многих людей. Это люди, главным стремлением которых является желание любви или одобрения и ко­торые способны идти на все ради удовлетворения это­го желания; люди, чье поведение характеризуется тен­денцией к подчинению, к покорности и отсутствием каких-либо попыток самоутверждения; люди, домини­рующим стремлением которых является успех, власть или обладание; а также люди, склонные к уединению и независимости. Однако можно поставить вопрос, пра­ва ли я, утверждая, что эти стремления представляют собой защиту от некоторой базальной тревожности. Не являются ли они выражением стремлений, лежащих в пределах нормального диапазона человеческих возмож­ностей? Ошибочным в данной аргументации является постановка такого вопроса в альтернативной форме. В действительности обе эти точки зрения не являются ни противоречащими, ни взаимно исключающими. Желание любви, тенденция к подчинению, стремление к влиянию или успеху и стремление к уходу в различ­ных сочетаниях имеются у всех нас, ни в малейшей мере не указывая на наличие невроза.

Кроме того, та или иная из этих тенденций может быть преобладающим отношением в определенных культурах. Этот факт опять предполагает, что они мо­гут быть нормативными потенциальными возможнос­тями человечества. Отношения любви, материнской заботы и подчинения желаниям других доминируют в культуре арапешей, как это было описано Маргарет Мид; стремление к престижу в довольно грубой форме является признанным образцом среди квакиутлей, как показывала Рут Бенедикт; тенденция к уходу от мира является доминантной чертой в буддийской религии.

Моя концепция заключается не в отрицании нор­мального характера этих стремлений, а в утверждении, что все они могут быть поставлены на службу дости­жения успокоения от некоторой тревожности и, кроме того, что вследствие приобретения этой защитной фун­кции они изменяют свое качество, становясь чем-то абсолютно иным. Лучше всего я могу объяснить это отличие по аналогии. Например, человек влезает на дерево с целью продемонстрировать свое умение с вы­соты обозреть окрестности или же спасаясь от дикого животного. В обоих случаях мы взбираемся на дерево, но мотивы этого разные. В первом случае мы делаем это ради удовольствия, во втором - нами движет страх, и мы вынуждены сделать это ради безопасности. В пер­вом случае мы свободны в выборе - взбираться или нет, во втором - мы вынуждены взбираться по необхо­димости. В первом случае мы можем выбирать дерево, которое наиболее подходит для нашей цели, во втором ' - у нас нет выбора - мы готовы взобраться на что угодно, например на флагшток или дом, лишь бы это слу­жило цели защиты.

Различие в побудительных мотивах в результате также ведет к различию в чувстве и поведении. Если нами движет собственно желание удовлетворить ту или иную потребность, наше отношение будет иметь ка­чество непосредственности и изобретательности. Од­нако если нами движет тревожность, наши чувства и действия будут навязчивыми и неразборчивыми. Не­сомненно, они являются промежуточными стадиями. В инстинктивных влечениях, подобных голоду и сексу, которые в огромной степени определяются физиоло­гическими напряжениями, возникающими в результа­те лишений, физическое напряжение может достичь такой степени, что поиску удовлетворения может быть присуща некоторая степень навязчивости и неразбор­чивости, которые иначе характерны для влечений, оп­ределяемых тревожностью.

Более того, имеет место отличие в достигаемом удовлетворении - в общих словах, это различие между удовольствием и успокоением, обретением увереннос­ти. Данное отличие, однако, является менее резким, чем представляется на первый взгляд. Удовлетворение таких инстинктивных влечений, как голод или секс, приносит удовольствие, но если физическое напряже­ние ранее не находило выхода, то конечное удовлетво­рение очень сходно с тем, которое достигается вслед­ствие ослабления тревожности. В обоих случаях имеет место облегчение от невыносимого напряжения. Что касается их интенсивности, то удовольствие и успоко­ение могут быть в равной мере сильными. Сексуаль­ное удовлетворение, хотя оно иного рода, может быть столь же сильным, как и чувства того человека, который внезапно освободился от мучительной тревоги. Вообще говоря, стремление вновь обрести уверенность и спокойствие не только может быть таким же интен­сивным, как инстинктивные влечения, но может вы­звать глубокое удовлетворение.

Стремление к успокоению, как обсуждалось в пред­ыдущей главе, содержит также и побочные источники удовлетворения. Например чувство, что тебя любят или ценят, чувство успеха или влияния способны давать самое глубокое удовлетворение и абсолютно безотно­сительно к цели достижения безопасности. Кроме того, как мы вскоре увидим, различные пути вновь обрести покой и уверенность вполне дают возможность разря­дить внутреннюю враждебность и таким образом спо­собствуют разрядке напряжения иного рода.

Мы уже знаем, что тревожность может быть дви­жущей силой, стоящей за определенными побуждения­ми, и рассмотрели наиболее важные стремления, по­рождаемые таким образом. Теперь я продолжу более детальное обсуждение тех двух видов побуждений, ко­торые играют наибольшую роль в неврозах: жажды любви и привязанности и жажды власти и управления Другими людьми.

Жажда любви и привязанности встречается столь часто в неврозах и столь легко узнается опытным на­блюдателем, что может рассматриваться как один из самых надежных показателей существования тревож­ности и ее примерной силы. Действительно, если чело­век чувствует, что в основе своей он беспомощен в этом Угрожающем и враждебном мире, тогда поиск любви будет представляться наиболее логичным и прямым путем получения любого типа расположения, помощи или понимания.

Если бы состояние психики невротичного человека было таким, каким оно часто ему представляется, ему было бы нетрудно добиться любви. Если попытаться словами выразить то, что он часто лишь смутно ощу­щает, его влечения будут примерно следующими: он хочет очень немногого - добра, понимания, помощи, совета от окружающих его людей. Хочет, чтобы они знали, что он стремится доставить им радость и опаса­ется задеть кого-либо. В его сознании присутствуют только такие мысли и чувства. Он не осознает, в сколь значительной степени его болезненная чувствитель­ность, его скрытая враждебность, его придирчивые требования мешают его собственным отношениям. Он также неспособен здраво судить о том, какое впечат­ление он производит на других или какова их реакция на него. Следовательно, он не в состоянии понять, по­чему его попытки установить дружеские, брачные, любовные, профессиональные отношения столь часто приносят неудовлетворенность. Он склонен заключать, что виноваты другие, что они невнимательны, веролом­ны, способны на оскорбление или что вследствие не­кой неблагоприятной причины у него отсутствует дар быть понятым людьми. Так он продолжает гнаться за призраком любви.

Если читатель вспомнит наше описание того, как тревожность возникает в результате вытеснения враж­дебности и как она в свою очередь опять порождает враждебность, другими словами, как неразрывно пе­реплетены тревожность и враждебность, он сможет осознать самообман в мыслях невротика и причины его неудач. Не зная этого, невротик оказывается перед дилеммой: он не способен любить, но тем не менее ему остро необходима любовь со стороны других. Мы на­талкиваемся здесь на один из тех вопросов, которые кажутся столь простыми и на которые тем не менее трудно ответить: что такое любовь или что мы подра­зумеваем под ней в нашей культуре? Иногда можно слышать импровизированное определение любви как способности давать и получать душевную теплоту. Хотя в этом определении есть доля истины, оно носит слишком общий характер, чтобы помочь нам в прояс­нении тех затруднений, которые мы рассматриваем. Большинство из нас временами проявляют душевную теплоту, но это качество может сочетаться с полней­шей неспособностью к любви. Важно принять во вни­мание то отношение, от которого проистекает привя­занность: является ли она выражением позитивного в своей основе отношения к другим или основывается, например, на страхе потерять другого или на желании подчинить другого человека своему влиянию. Други­ми словами, мы не можем принять в качестве критерия ни одно из внешних проявлений привязанности.

Что такое любовь - сказать очень трудно, но что не является любовью или какие элементы ей чужды - оп­ределить довольно легко. Можно очень глубоко лю­бить человека и в то же время иногда на него сердить­ся, в чем-то ему отказывать или испытывать желание побыть одному. Но есть разница между такими, имею­щими различные пределы реакциями гнева или ухода и отношением невротика, который всегда настороже против других людей, считая, что любой интерес, ко­торый они проявляют к третьим лицам, означает пре­небрежение к нему. Невротик интерпретирует любое требование как предательство, а любую критику - как унижение. Это не любовь. Поэтому не следует думать, что любовь несовместима с деловой критикой тех или иных качеств или отношений, которая подразумевает помощь в их исправлении. Но к любви нельзя относить, как это часто делает невротик, невыносимое требование совершенства, требование, которое несет в себе враждебность: "Горе тебе, если ты не совершенен!"

Мы также считаем несовместимым с нашим поня­тием любви, когда видим использование другого чело­века только в качестве средства достижения некоторой цели, то есть в качестве средства удовлетворения опре­деленных потребностей. Такая ситуация явно имеет место, когда другой человек нужен лишь для сексуаль­ного удовлетворения или для престижа в браке. Дан­ный вопрос очень легко запутать, в особенности если затрагиваемые потребности имеют психологический характер. Человек может обманывать себя, считая, что любит кого-то, а это всего лишь благодарность за вос­хищение им. Тогда второй человек вполне может ока­заться жертвой самообмана первого, например быть отвергнутым им, как только начнет проявлять критич­ность, не выполняя, таким образом, свою функцию восхищения, за которую его любили. Однако при об­суждении глубоких различий между истинной и псев­долюбовью мы должны быть внимательными, чтобы не впасть в другую крайность. Хотя любовь несовмес­тима с использованием любимого человека для неко­торого удовлетворения, это не означает, что она долж­на быть целиком и полностью альтруистической и жер­твенной. Это также не означает, что чувство, которое не требует ничего для себя, заслуживает названия "лю­бовь". Люди, которые высказывают подобные мысли, скорее выдают собственное нежелание проявлять лю­бовь, нежели свое глубокое убеждение. Конечно, есть вещи, которые мы ждем от любимого человека. Напри­мер, мы хотим удовлетворения, дружелюбия, помощи;

мы можем даже хотеть жертвенности, если это необхо­димо. И в целом возможность высказывать такие же­лания или даже бороться за них указывает на душевное здоровье. Различие между любовью и невротичес­кой потребностью в любви заключается в том, что глав­ным в любви является само чувство привязанности, в то время как у невротика первичное чувство - потреб­ность в обретении уверенности и спокойствия, а иллю­зия любви - лишь вторичное. Конечно, имеются все­возможные промежуточные состояния.

Если человек нуждается в любви и привязанности другого ради избавления от тревожности, данный во­прос будет полностью затемнен в его сознании, пото­му что в общем он не осознает, что полон тревожнос­ти, и поэтому отчаянно стремится к любого рода при­вязанности в целях успокоения. Он чувствует лишь, что перед ним тот человек, который ему нравится, или ко­торому он доверяет, или к которому испытывает сле­пую страсть. Но то, что представляется ему спонтан­ной любовью, на деле может быть не чем иным, как реакцией благодарности за некоторую проявленную по отношению к нему доброту, ответным чувством над­ежды или расположения, вызванным некоторым чело­веком или ситуацией. Тот человек, который явно или подспудно возбуждает в нем ожидания такого типа, станет автоматически наделяться важным значением, и:го чувство будет проявлять себя в иллюзии любви. Подобные ожидания могут возбуждаться таким про­стым фактом, как доброе отношение влиятельного или могущественного человека, или их может возбудить человек, который просто производит впечатление бо­лее крепко стоящего на ногах. Такие чувства могут возбуждаться эротическими или сексуальными успеха­ми, хотя и не всегда связанными с любовью. Они мо-qt "питаться" некоторыми существующими узами, вторые имплицитно содержат обещание помощи или эмоциональной поддержки: семья, друзья, врач. Часто такие отношения осуществляются под маской любви, то есть при субъективном убеждении человека в своей преданности, между тем как в действительности дан­ная любовь является лишь цеплянием за других людей для удовлетворения своих собственных потребностей. То, что это не искреннее чувство подлинной любви, обнаруживается в готовности его резкого изменения, которое возникает, когда не оправдываются какие-то ожидания. Один из факторов, существенно важных для нашего понимания любви, - надежность и верность чувства - отсутствует в этих случаях.

Сказанное уже подразумевает последний признак неспособности любить, который я хочу подчеркнуть особо: игнорирование личности другого, его особен­ностей, недостатков, потребностей, желаний, развития. Такое игнорирование отчасти является результатом тревожности, которая побуждает невротика цепляться за другого человека. Тонущий, пытаясь спастись, хва­тается за находящегося рядом, не принимая во внима­ние желание или способность последнего спасти его. Данное игнорирование частично является выражени­ем его базальной враждебности к людям, наиболее час­тое проявление которой - презрение и зависть. Они могут прятаться за отчаянными усилиями быть вни­мательным или даже жертвовать собой, но обычно эти усилия не могут предотвратить возникновения неко­торых необычных реакций. Например, жена может быть субъективно убеждена в своей глубокой предан­ности мужу и в то же время ненавидеть его за то, что он слишком занят своей работой или часто встречает­ся с друзьями. Сверхзаботливая мать может быть убеж­дена в том, что делает все ради счастья своего ребенка, и в то же время полностью игнорировать потребность ребенка в самостоятельном развитии.

Невротик, средством защиты которого является стремление к любви, вряд ли когда-либо осознает свою неспособность любить. Большинство таких людей при­нимают свою потребность в других людях за предрас­положенность к любви либо отдельных людей, либо всего человечества в целом. Имеется настоятельная причина поддерживать и защищать такую иллюзию. Отказ от нее означал бы обнаружение дилеммы, по­рожденной наличием чувства базальной враждебнос­ти по отношению к людям и одновременным желани­ем их любви. Нельзя презирать человека, не доверять ему, желать разрушить его счастье или независимость и в то же самое время жаждать его любви, помощи и поддержки. Для осуществления обеих этих, в действи­тельности несовместимых, целей приходится держать враждебную предрасположенность, жестко вытеснен­ной из сознания. Другими словами, иллюзия любви, хотя она является результатом понятного нам смеше­ния искренней нежности и невротической потребнос­ти, выполняет вполне определенную функцию - сде­лать возможными поиски любви, привязанности и рас­положения.

Имеется еще одна основательная трудность, с ко­торой сталкивается невротик в удовлетворении своей жажды любви. Хотя он может иметь успех, по крайней мере временный, получая любовь, к которой стремил­ся, он не способен в действительности принять ее. Мож­но было бы ожидать, что он примет любую предлагаемую ему любовь с таким же горячим желанием, с ка­ким страдающий от жажды человек припадает к воде. Это действительно имеет место, но лишь временно. Каждый врач знает благоприятное воздействие добро­ты и заботы. Все физические и психологические затруд­нения могут внезапно исчезнуть, даже если не предпринималось ничего иного, кроме тщательного ста­ционарного обследования пациента и ухода за ним. Ситуативный невроз, даже если он имеет тяжелую форму, может полностью исчезнуть, когда человек почувствует, что его любят. Даже при неврозах ха­рактера такое внимание, будь то любовь, интерес или медицинская помощь, может быть достаточным, чтобы ослабить тревожность и вследствие этого улучшить состояние.

Любого рода привязанность или любовь может дать человеку внешнее спокойствие или даже чувство счастья, но в глубине души она либо воспринимается с недоверием, либо возбуждает подозрительность и страх. Он не верит в это чувство, потому что твердо убежден, что никто в действительности не может его любить. И это чувство, что тебя не любят, часто явля­ется сознательным убеждением, которое не может быть поколеблено никаким противоречащим ему реальным опытом. Действительно, оно может восприниматься как нечто само собой разумеющееся столь буквально, что никогда не будет беспокоить человека на сознатель­ном уровне. Но даже когда чувство не выражено, оно является столь же непоколебимым убеждением, как если бы оно всегда было сознательным. Оно может также скрываться за маской безразличия, которая обычно диктуется гордостью, и тогда его довольно трудно об­наружить. Убеждение в том, что тебя не любят, очень родственно неспособности к любви. В действительнос­ти оно является сознательным отражением этой неспо­собности. У человека, который искренне любит дру­гих, не может быть никаких сомнений в том, что дру­гие люди могут любить его.

Если тревожность является глубинной, любая пред­лагаемая любовь встретит недоверие и тут же возникнет мысль, что она предлагается со скрытыми моти­вами. В психоанализе, например, такие пациенты счи­тают, что аналитик хочет помочь им лишь ради удов­летворения собственных амбиций или что он выража­ет свое признание или делает ободряющие замечания лишь в терапевтических целях. Одна из моих паци­енток посчитала прямым оскорблением, когда я предложила ей встретиться во время уик-энда, так как в это время она была в плохом эмоциональном состоянии. Любовь, проявляемая демонстративно, легко воспринимается как насмешка. Если привле­кательная девушка открыто проявляет любовь к не­вротику, последний может воспринимать это как насмешку или даже как умышленную провокацию, так как не верит в то, что данная девушка может дей­ствительно его любить.

Любовь, предлагаемая такому человеку, может не только встретить недоверие, но и вызвать определен­ную тревогу. Как если бы отдаться любви значило быть пойманным в паутину, или как если бы вера в любовь означала забыть об опасности, живя среди канниба­лов. Невротичный человек может испытывать чувство ужаса, когда приближается к осознанию того, что ему предлагается подлинная любовь.

Наконец, проявление любви может вызвать страх зависимости. Эмоциональная зависимость, как мы вскоре увидим, является реальной опасностью для каж­дого, кто не может жить без любви других, и все, смутно ее напоминающее, может возбуждать против нее отчаянную борьбу. Такой человек должен любой ценой избегать всякой разновидности собственного по­зитивного эмоционального отклика, потому что такой отклик немедленно порождает опасность взаимности. Чтобы избежать этого, он должен удерживать себя от

осознания того, что другие являются добрыми или полезными, тем или иным образом ухитряться от­брасывать всякое свидетельство расположения и про­должать упорствовать в том, что другие люди не­дружелюбны, не интересуются им и даже злы. Ситу­ация, порожденная таким образом, сходна с ситуа­цией человека, который голодает, однако не осмеливается съесть ни кусочка из-за страха быть отравленным.

Короче говоря, для человека, снедаемого базальной тревожностью и вследствие этого в качестве средства защиты стремящегося к любви и привязанности, шан­сы получить эту столь страстно желаемую любовь и привязанность крайне неблагоприятны. Сама ситуация, которая порождает эту потребность, препятствует ее удовлетворению.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...