 |
Маленькая девочка из Мак-Артур-Парка 13 глава
|
|
|
|
ЗАКРЫТО НА ПЕРЕУЧЕТ В СВЯЗИ СО СМЕНОЙ ВЛАДЕЛЬЦА
Молодая женщина почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она обескураженно села на бордюр и уронила голову на руки. Только что она сняла со счета шесть тысяч долларов, а четверть часа назад сообщила радостную новость Тому, и вот книга снова уплыла из-под носа.
Мило в ярости забарабанил по железной шторе. Кароль попыталась урезонить его:
— Хоть все тут разнеси — не поможет.
Она достала из сумки шесть тысяч долларов наличными и отдала ему большую часть.
— Мне надо возвращаться на работу, а тебе спешить в Париж, чтобы поддержать Тома.
Это единственное, что мы можем сделать.
На этом и порешили. Все еще не придя в себя от разочарования, друзья вместе сели в такси и отправились в Международный аэропорт им. Джона Кеннеди. Кароль отправилась в Лос-Анджелес, а Мило — в Париж.
* * *
Ньюарк — вторая половина дня
В нескольких десятках километров, в другом нью-йоркском аэропорту личный самолет Олега Мордорова взмыл в воздух и направился в сторону Европы. Миллиардер решил смотаться в Париж и сделать Марике сюрприз. Шла первая неделя октября, молодая манекенщица принимала участие в Неделе моды в Париже. Юная голландка обладала классической красотой и была утонченной натурой, кроме того, в ней горел огонь, какого Олег не встречал в других женщинах, словно олимпийские боги бросили на Землю искру своего бессмертия.
Удобно устроившись в кресле, Олег рассеянно полистал книгу Тома Бойда и убрал в украшенную бантом упаковку.
«Оригинальный подарок. Надеюсь, ей понравится», — подумал он.
Остаток путешествия он провел, улаживая дела, а потом разрешил себе пару часиков взремнуть.
* * *
|
|
|
Париж. Больница Мари Кюри 5 октября
5.30
— Чертова инфекция! — выругался Клузо, входя в палату.
Накануне вечером Билли заснула, измученная температурой, и до сих пор не просыпалась.
— Плохие новости? — догадался я.
— Отвратительные. У нее медиастинит. Это опасная инфекция, нужно срочно что-то делать.
— Снова будете оперировать?
— Да, прямо сейчас.
* * *
Самолет Олега Мордорова приземлился в аэропорту Орли Юг в шесть часов утра скромная машина доставила его в самый центр Парижа на остров Сен-Луи.
Автомобиль остановился на набережной Бурбон перед красивым особняком XVII века С дорожной сумкой в руке и конвертом под мышкой Олег вошел в лифт и нажал на кнопку с цифрой «шесть». Из двухуровневой квартиры, занимавшей последние этажи здания, открывался потрясающий вид на Сену и мост Мари. Влюбленный Олег подарил Марике это гнездышко в самом начале их отношений.
Открыв дверь своим ключом, миллиардер вошел в тихую, залитую бледным утренним светом квартиру. На диване из белой кожи валялось жемчужно-серое приталенное пальто Марике, а рядом лежала мужская кожаная куртка, принадлежавшая явно не Олегу…
Он тут же все понял и не стал подниматься в спальню.
Выйдя на улицу, миллиардер попытался скрыть от шофера охватившее его чувство стыда и неловкости, но не сдержался и в порыве злости изо всех сил швырнул книгу в Сену.
* * *
Больница Мари Кюри 7.30
Под чутким руководством Клузо интерн прижал к телу находящейся под наркозом Билли электроды дефибриллятора. Затем за дело взялся хирург. Он аккуратно вытащил нити и широко раздвинул края грудинной кости, чтобы вырезать зараженные и омертвевшие ткани.
Рана сочилась гноем. Клузо решил не вскрывать грудную клетку. Чтобы выкачать экссудат, он установил шесть дренажных трубок и соединил их с емкостями с отрицательным давлением. В завершение он хорошенько скрепил грудину новыми стальными нитями, чтобы движения от дыхания не мешали заживлению раны.
|
|
|
«Ну что ж, операция прошла успе…»
— У нее геморрагия! — крикнул интерн.
* * *
Роман в обложке из темно-синей кожи, защищенный лишь пластиковым пакетом, некоторое время спокойно качался на волнах, но постепенно вода стала просачиваться внутрь упаковки.
За несколько недель книга совершила немало путешествий: из Малибу в Сан- Франциско, оттуда в Рим, затем в Азию, потом обратно в Америку, на Манхэттен, и вот теперь во Францию.
Она, можно сказать, изменяла жизни тех людей, в чьи руки попадала.
Этот роман в корне отличался от других литературных произведений: его сюжет родился в голове подростка, потрясенного тем кошмаром, в котором проходила жизнь его подруги.
Много лет спустя, когда автор погрузился в пучину депрессии, один из персонажей сошел со страниц книги, чтобы помочь ему.
Но вода постепенно размывала чернила… Похоже, реальность решила заявить о своих правах и окончательно стереть Билли с лица земли.
Сердечное испытание
После того как ищешь и не находишь, случается, что находишь, когда не ищешь. Джером К. Джером
Больница Мари Кюри 8.10
— Снимайте швы, — скомандовал Клузо.
Этого он и боялся. Правый желудочек порвался, и из него хлестала кровь.
Она лилась отовсюду, не давая работать. Интерн и медсестра не успевали отсасывать ее, и Клузосжал сердце руками, пытаясь остановить геморрагию.
На этот раз жизнь Билли висела на волоске.
* * *
Набережная Сен-Бернар 8.45
— Эй, ребята! Пора за работу, время завтрака прошло!
Капитан Карина Аньели вошла в комнату отдыха командного пункта речной бригады.
Лейтенанты Диас и Капелла с круассанами в одной руке и чашками кофе с молоком в другой просматривали заголовки «Паризьен». По радио популярный юморист пародировал выпуск утренних новостей.
У Карины были коротко стриженные растрепанные волосы и очаровательные веснушки. В ней странным образом сочетались женственность и авторитарность. Ее вывело из себя разгильдяйство подчиненных. Она выключила радио и прикрикнула на них:
— Позвонили из дорожной службы. Срочный вызов! Какой-то тип прыгнул с моста Мари. Так что оторвите задницы от…
— Зачем же так грубо, шеф? Уже идем! — перебил ее Диас.
Несколько секунд, и все трое сидели на борту дозорного судна «Корморан», патрулировавшего Сену. Рассекая носом волны, катер устремился вдоль набережной Генриха IV и нырнул под мост Сюлли.
|
|
|
— Только сумасшедший плюхнется в воду в такой собачий холод, — заметил Диас. Карина оценивающе взглянула на мужчин.
— Да-а-а… Что-то вы оба сегодня неважно выглядите.
— Малой просыпался каждый час, — попытался оправдаться Капелла.
— А вы что скажете, Диас?
— Все из-за матери.
— То есть?
— Долго объяснять, — уклонился он от ответа.
Карина так ничего и не узнала: катер плыл вдоль улицы Жоржа Помпиду, и тут…
— Вижу! — крикнул Капелла, не отрываясь от бинокля.
Проехав мост Мари, судно замедлило ход. Задыхающийся, запутавшийся в собственном плаще человек барахтался в воде, пытаясь плыть в сторону набережной.
— Тонет, — констатировала Карина. — Кто пойдет?
— Сегодня очередь Диаса! — уверенно ответил Капелла.
— Издеваешься? Вчера вечером я…
— О'кей, все ясно. Похоже, я тут единственный мужик, — прервала его молодая женщина.
Под смущенными взглядами лейтенантов она застегнула комбинезон и прыгнула в воду.
Подплыв к утопающему, она успокоила его и помогла добраться до «Корморана». Диас втащил его на борт, завернул в одеяло и оказал первую помощь.
Качаясь на волнах около катера, Карина заметила непонятный предмет и тут же схватила его. Это оказался объемный пластиковый пакет, явно не биоразлагаемый. Поскольку борьба с загрязнением окружающей среды входила в задачи речной бригады, женщина сунула его под мышку и лишь затем протянула руку Капелле, который помог ей
подняться на борт.
* * *
Больница Мари Кюри
Все утро хирургическая бригада боролась за жизнь Билли.
Клузо заштопал дыру в правом желудочке, использовав для этого кусок ткани из брюшины.
Эта операция была последней возможностью спасти девушку. Но шансов на выздоровление оставалось ничтожно мало.
* * *
Набережная Сен-Бернар 9.15
Вернувшись в штаб речной бригады, Капелла вытащил с катера все его содержимое, прежде чем окатить его из шланга.
На борту он обнаружил полиэтиленовый пакет, пропитанный водой, как губка. Внутри лежала книга на английском в отвратительном состоянии. Он уже хотел швырнуть ее в мусорный бак, но, опомнившись, положил на парапет набережной.
|
|
|
* * *
Дни шли за днями…
В этот тяжелый момент Мило приехал в Париж, чем очень поддержал меня.
Билли находилась между жизнью и смертью. Больше недели она провела в реанимации под бдительным оком Клузо, который заходил каждый три часа, чтобы проверить ее состояние.
Понимая, как мне тяжело, он разрешил приходить в реанимацию в любое время суток. Значительную часть дня я проводил, сидя на стуле с ноутбуком на коленях и лихорадочно стуча по клавиатуре.
Билли накачали болеутоляющим и подключили к аппарату искусственного дыхания, ее тело облепили электроды, от рук и груди тянулись дренажные трубки и капельницы. Она изредка открывала глаза и страдальчески смотрела на меня. Я так хотел обнадежить ее, но мог только продолжать писать.
* * *
Была середина октября. Мило сидел за столиком на террасе кафе, он только что закончил длинное письмо Кароль. Положив листы бумаги в конверт, он заплатил за перье с мятным сиропом, перешел дорогу и оказался у Сены в районе набережной Малаке. Направляясь к Институту Франции — там висел почтовый ящик, — он ненадолго задержался у букинистов. В их ящиках вперемежку лежали дорогие старинные книги, фотографии Дуано, винтажные афиши со знаменитым черным котом, пластинки шестидесятых годов и чудовищные брелоки в виде Эйфелевой башни. Мило остановился перед лотком с комиксами. В детстве Халк, Спайдермен и другие герои «Марвел комикс» были его лучшими друзьями, а теперь он с интересом открывал для себя похождения Астерикса и Счастливчика Люка.
В последнем ящике с табличкой «1 евро» было свалено все подряд. Мило из любопытства заглянул туда: среди пожелтевших от старости покетбуков и рваных журналов лежал сильно испорченный роман в темно-синей обложке…
«Не может быть!»
Он внимательно осмотрел книгу: переплет вздулся от воды, склеившиеся страницы
были тверды, как камень.
— Where… where did you get this book?[96]— спросил Мило, от удивления забыв французский.
Продавец знал на английском всего несколько слов, но кое-как сумел объяснить, что нашел эту книгу на набережной. У Мило не укладывалось в голове, как издание, чей след потерялся в Нью-Йорке, десять дней спустя оказалось в Париже.
Сбитый с толку, он крутил в руках роман.
Казалось бы, цель достигнута, но состояние книги…
Букинист понял причину замешательства Мило и протянул визитную карточку:
— Могу порекомендовать человека, который отреставрирует книгу.
|
|
|
* * *
Флигель дома настоятеля монастыря Сен-Бенуа Где-то в Париже
В монастырской переплетной мастерской сестра Мари-Клод внимательно осмотрела принесенную книгу: том искорежен, обложка из искусственной кожи тоже пострадала. Работа предстояла нелегкая, но монашка с решимостью взялась за дело.
Аккуратно расшив книгу, она достала увлажнитель размером с шариковую ручку и направила на фолиант струю пара, температура которого высветилась на небольшом экране. Влага впиталась в бумагу, и склеившиеся страницы удалось разлепить. Намокшие листы были хрупкими, типографская краска кое-где расплылась. Мари-Клод осторожно вложила промокашку между листов и, перевернув книгу, принялась «оживлять» ее при помощи фена.
Несколько часов спустя роман снова можно было листать. Монахиня тщательно проверила все страницы, желая удостовериться, что ни одну не пропустила. Она приклеила на место отвалившиеся фотографии и прядку тончайших, словно ангельских, волос. Чтобы вернуть книге форму, она оставила ее на ночь под прессом.
На следующий день сестра Мари-Клод соорудила для романа новую обложку. Она работала целый день в тишине и покое мастерской. Своими ловкими, как у хирурга, пальцами она изготовила переплет из окрашенной телячьей кожи, затем приклеила квадратный кусочек кожи ягненка с выведенным на ней сусальным золотом заголовком.
В семь вечера молодой американец со странным именем постучал в дверь монастыря. Монахиня вручила Мило книгу. Тот так расхваливал ее работу, что она от смущения покраснела…
* * *
— Просыпайся! — гаркнул Мило, тряся меня за плечо.
«Черт!»
Я сидел в палате, где Билли лежала между операциями, и снова заснул за компьютером.
С молчаливого согласия персонала я ночевал в больнице.
Жалюзи были закрыты, комнату освещало лишь слабое сияние ночника. Я потер глаза и спросил:
— Который час?
— Одиннадцать вечера.
— А день недели?
— Среда.
Мило не удержался и добавил с насмешливой улыбкой:
— Чтобы ты не утруждал себя лишними вопросами: сейчас 2010 год, и президент
Америки все еще Обама.
Я хмыкнул.
Уходя в работу, я совершенно терял счет времени.
— Сколько? — спросил Мило, заглядывая через плечо.
— Двести пятьдесят страниц. Полкниги, — ответил я, захлопывая ноутбук.
— А как Билли?
— Все еще в реанимации.
Мило торжественно достал из бумажного пакета книгу в шикарном переплете и с загадочным видом сказал:
— Это тебе. Подарок.
Я не сразу понял, что это мой собственный роман, за которым Мило с Кароль гонялись по всему миру.
Книгу явно отреставрировали. Ее кожаная обложка была теплой и гладкой на ощупь.
— Теперь Билли ничего не угрожает. Надо только дописать роман, и она вернется домой, — сказал Мило.
* * *
Шли недели и месяцы. Октябрь, ноябрь, декабрь…
Холодный ветер унес устилавшие землю пожелтевшие листья, на смену мягкому осеннему солнцу пришла суровая зима.
Владельцы кафе убрали с террас столики или выставили рядом с ними жаровни. У выходов из метро замаячили продавцы каштанов, а люди, выныривая из земных недр, как один надевали шапки и потуже затягивали шарфы.
В порыве вдохновения я писал все быстрее. Пальцы летали по клавиатуре, история полностью захватила меня. Отныне я чувствовал себя не столько творцом, сколько безвольной игрушкой в руках повествования и загипнотизированно смотрел на количество страниц в текстовом редакторе: триста пятьдесят, четыреста, четыреста пятьдесят…
Билли благополучно пережила кризис. Сначала Клузо заменил торчавшую из гортани трубку кислородной маской, потом постепенно уменьшил дозу обезболивающего и, наконец, видя, что с инфекцией удалось справиться, вынул дренажные трубки и капельницы.
Затем медсестра сняла повязку и заклеила швы прозрачным пластырем. Прошло несколько недель, шрам уже не так бросался в глаза.
Билли снова могла самостоятельно есть и пить. Я смотрел, как она делает первые шаги и поднимается по лестнице под наблюдением кинезитерапевта.
К ней вернулись улыбка и обычное жизнелюбие. Волосы отрастали, и было видно, что у корней они нормального цвета.
Семнадцатого декабря Париж проснулся, глядя, как с неба падают первые хлопья снега. Двадцать третьего декабря я дописал роман.
Последний день с Билли
Большая любовь — это когда две мечты встречаются и вместе сбегают на край реальности.
Ромен Гари Париж
23 декабря
20.00
Накануне праздника рождественский базар развернулся во всем своем великолепии. Я взял Билли под руку и повел мимо белых домиков, расставленных между площадью Согласия и Круглой площадью. Колесо обозрения, гирлянды огней, ледяные скульптуры, разлитый в воздухе аромат глинтвейна и пряников превращали Елисейские Поля в декорацию к фильму- сказке.
— Решил подарить мне туфли? — воскликнула Билли, когда мы шли мимо модных бутиков на улице Монтеня.
— Нет, мы идем в театр.
— На спектакль?
— Ужинать!
Мы остановились у беломраморного фасада Театра Елисейских Полей, вошли в холл и на лифте поднялись в расположенный наверху ресторан.
Помещение было оформлено очень просто: дерево, стекло и гранит, все в пастельных тонах и лишь колонны темно-фиолетового цвета.
Метрдотель усадил нас в небольшой нише с шелковыми драпировками, словно созданной для задушевных бесед.
— Что будете пить?
Я заказал два бокала шампанского и вынул из кармана крошечный серебристый футляр.
— Это украшение?
— Даже не надейся.
— Флешка! Ты закончил роман! — воскликнула Билли, снимая крышечку. Я кивнул головой. В этот момент нам принесли аперитив.
— У меня тоже кое-что есть для тебя! Прежде чем выпить, хочу вручить подарок, — загадочно сказала она, вынимая из сумки телефон.
— Но это же мой телефон!
— Да, стащила сегодня утром. Ты же знаешь, какая я любопытная… — без зазрения совести ответила Билли.
Я, ворча, забрал мобильник, а она довольно улыбнулась.
— Между прочим, я прочитала несколько сообщений. Вижу, с Авророй все налаживается!
Я покачал головой, хотя в этом была доля правды. В последние несколько недель Аврора писала все чаще, а ее послания становились все нежнее. Она говорила, что скучает, раскаивалась в некоторых ошибках и между строк намекала, что у каждой пары есть право на второй шанс.
— Она снова влюблена! Я же говорила, что выполню свою часть контракта! — заявила Билли, вытаскивая из кармана мятый кусок бумажной скатерти.
— Хорошее было время, — промолвил я, с ностальгией вспоминая тот день, когда мы подписали контракт.
— Да, я тебе залепила отличную пощечину, помнишь?
— Значит, сегодня конец приключению?
Билли посмотрела на меня с деланым безразличием.
— Да! Мы оба выполнили обещание: ты написал книгу, а я вернула тебе женщину, которую ты любишь.
— Я люблю тебя.
— Не надо усложнять, — попросила она.
В этот момент метрдотель подошел за заказом.
Я отвернулся, чтобы Билли не заметила мою печаль, и невольно залюбовался головокружительным видом на крыши Парижа, открывавшимся из огромного окна. Дождавшись, пока мы останемся одни, я спросил:
— И что теперь?
— Слушай, мы же сто раз это обсуждали. Ты отправишь рукопись издателю, и, как только он прочтет текст, воображаемый мир, созданный тобой, материализуется в его голове. И тогда я вернусь туда, где должна быть, — в вымышленную вселенную.
— Но я хочу, чтобы ты осталась со мной.
— Это невозможно! Я не могу жить одновременно в двух мирах. Мне нельзя находиться здесь! Я ведь чуть не умерла. Чудо, что я до сих пор жива.
— Но тебе лучше.
— Ты же знаешь, что я приговорена. Если я останусь здесь, то снова заболею, и второй раз выпутаться не удастся.
Меня страшно расстроила ее покорность судьбе.
— Такое впечатление, что… что ты хочешь отделаться от меня.
— Вовсе нет, я совсем этого не хочу, но мы с самого начала знали, что счастье будет недолгим. Знали, что у нас нет будущего, и мы не сможем быть вместе.
— Но ведь между нами столько всего произошло!
— Конечно. Эти несколько недель были похожи на волшебную сказку, но мы с тобой из двух разных миров: ты реальный человек, а я всего лишь литературный персонаж.
— Отлично, но могла бы хоть сделать вид, что расстроилась, — сказал я, вставая из-за стола.
Швырнув салфетку на стул и выложив на скатерть остатки денег, я вышел из ресторана.
* * *
Холод пробирал до костей. Я поднял воротник и дошел до стоянки такси. Три машины ждали клиентов.
Билли догнала меня и грубо схватила за руку.
— Ты не имеешь права так бросать меня! Не имеешь права все портить!
Ее била дрожь, по лицу текли слезы, а изо рта валил пар. Оскорбленная моим поведением, она кричала:
— Думаешь, меня не ужасает мысль о том, что я вот-вот потеряю тебя? Бедняга, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Вот что я скажу: ни с одним мужчиной мне не было так хорошо. Я и не думала, что такое может быть! Что страсть может сочетаться с восхищением, чувством юмора и нежностью! Ты научил меня читать книги. Ты стал первым, кто действительно слушал, что я говорю. Первым, кто не смотрел на меня как на дуру. Первым, кого возбуждали не только мои ноги, но и слова. Первым, кто видел во мне не просто девочку, которую можно трахнуть… Но ты слишком глуп, чтобы понять это.
Я обнял ее. Я тоже злился на свой эгоизм и на непреодолимую стену, разделявшую две реальности и не позволявшую нам быть вместе, как мы того заслуживали.
* * *
В последний раз мы вернулись «к себе домой», в квартирку на площади Фюрстенберг, где началась наша история любви.
В последний раз я разжег огонь в камине, показав Билли, что хорошо запомнил ее урок: сначала мятая бумага, затем щепки и, наконец, сложенные в форме вигвама поленья.
В последний раз мы глотнули отвратительной и прекрасной грушевой водки. В последний раз Лео Ферре спел нам, что «со временем все проходит…».
* * *
Огонь в камине пылал, по стенам прыгали тени. Мы устроились на диване. Билли положила голову мне на живот, я перебирал ее волосы. Она повернула голову и сказала:
— Пообещай кое-что.
— Все, что угодно.
— Пообещай, что не скатишься снова в ту дыру, из которой я тебя вытащила, и больше не будешь тоннами глотать таблетки.
Меня тронула ее забота, но я не был уверен, что, оставшись один, сумею выполнить просьбу.
— Том, ты снова живешь, снова можешь писать книги и любить. У тебя есть друзья.
Будь счастлив с Авророй, пусть у вас родятся дети. Не позволяй себе…
— Плевать мне на Аврору! — крикнул я. Билли встала с дивана и продолжила:
— Будь у меня хоть десять жизней, мне бы все равно не хватило времени, чтобы отблагодарить тебя за все. Я толком не знаю, что со мной произойдет и где я окажусь, но не сомневайся в одном: что бы ни случилось, я буду любить тебя всегда.
Она подошла к столу и достала из ящика ту самую книгу, которую нашел Мило.
— Что ты делаешь?
Я попытался встать и подойти к ней, но внезапно комната словно поплыла. Голова налилась свинцом, меня стало клонить в сон.
«Что происходит?»
Я сделал несколько неуверенных шагов. Билли открыла книгу — скорее всего, перечитывала эту самую двести шестьдесят шестую страницу, которая обрывалась на фразе
«крикнула она, падая».
Глаза закрывались, силы покидали меня. И тут я понял:
«Водка! Билли едва прикоснулась к рюмке, а я выпил все…»
— Ты… ты что-то подсыпала в бутылку?
Даже не думая отнекиваться, она достала из кармана упаковку сильного снотворного, которое, очевидно, стащила в больнице.
— Зачем?
— Чтобы ты дал мне уйти.
Мышцы шеи онемели, меня ужасно тошнило. Я изо всех сил боролся с наваливающимся оцепенением, пытаясь не упасть, но предметы уже двоились в глазах.
Последняя четкая картинка, которую я успел заметить: Билли стоит у камина и кочергой помешивает угли, а затем швыряет книгу в огонь. Этот роман привел девушку в наш мир, он же отправит ее обратно.
Не в силах удержать ее, я упал на колени, в глазах потемнело. Билли открыла ноутбук. Я скорее догадался, чем увидел, как она втыкает в разъем серебристую флешку.
Зрение отказывало. Я услышал характерный щелчок, раздающийся, когда отправляешь мейл. Уже теряя сознание и падая на паркет, я услышал, как слабый голосок прошептал: «Я люблю тебя» — и растворился в небытии. Меня поглотил сон.
* * *
Манхэттен
Мэдисон-авеню
В Нью-Йорке часы показывали начало пятого. Ребекка Тайлер, литературный директор издательства «Даблдэй», сняла трубку. Звонила ее ассистентка.
— Пришла рукопись Тома Бойда! — сообщила Дженис.
— Ну наконец! Мы уже несколько месяцев ждем! — воскликнула Ребекка.
— Распечатать?
— Да, и как можно скорее.
Ребекка попросила также отменить ближайшие две встречи. Заключительный том
«Трилогии ангелов» стоял на первом месте в списке приоритетов издательства, и ей не терпелось узнать, что представляет собой этот текст.
Она тут же принялась за чтение и отложила рукопись только поздним вечером.
Ни слова не говоря начальнице, Дженис и себе распечатала экземпляр. Она ушла с работы в шесть вечера, села в метро и поехала в свою квартирку в Вильямсбурге. По дороге она решила, что сошла с ума, — это ж надо, пойти на такой риск! За это могут и уволить. Но девушке не терпелось узнать, чем заканчивается трилогия, и она не смогла противиться искушению.
И вот в голове у двух читательниц стал обретать реальность придуманный Томом мир. Мир, в котором отныне предстояло жить Билли.
* * *
Париж
24 декабря
9.00
Я открыл глаза только на следующее утро. Меня тошнило, во рту ощущался землистый привкус. В квартире было холодно и пусто. Огонь давно потух, в камине лежала горка пепла.
Мрачное небо нависло над городом, по стеклам стучал дождь.
Билли ушла из моей жизни так же внезапно, как и появилась. Мое сердце словно пробило пулей, и я снова чувствовал себя одиноким и несчастным.
|
|
|
