 |
Двукомпонентность когниотипа
|
|
|
|
В жанровой специфичности
Пришедшее в научную среду осознание того факта, что исследование языка в действии (лингвистика общения) не может быть успешным в рамках традиционных лингвистических штудий, выдвинуло на первый план проблему различных компетенций. В исследовании естественного интеллекта произведена экстраполяция тех достижений из области когнитивной психологии и программ искусственного интеллекта, которые оказались наиболее продвинутыми как в теоретическом, так и в прикладном планах. Это, прежде всего, раскрытие роли когнитивной компетенции как ведущей в познавательно-коммуникативной (текстовой) деятельности индивида. Утверждение концепта ментальных схем в когнитивных науках и различные подходы к моделированию когнитивных систем оказали и продолжают оказывать все возрастающее влияние на исследование языка в действии.
В области представления знаний разработано несколько когнитивных моделей. Мы разделили бы их на субстанциональные и процессуальные, или декларативные и процедурные.
Субстанциональную модель ментальных фреймов Минского [Minsky, 1975; Минский, 1988] мы относим к наиболее абстрактным. Эта модель позволяет охватить широкий спектр ментальных схем, но ее абстрактность в случае приложения к лингвистическим задачам требует интерпретации в рамках текстовой деятельности, где сходятся проблематика связи языка, сознания и описываемой реальности.
Субстанциональная модель Филлмора [1988] ориентирована на представление знаний в связи с языковыми формами. Прежде всего это моделирование события или ситуации в рамках семантического синтаксиса с опорой на предложение. Эта связь когнитивного и лингвистического, несомненно, представляет большой научный интерес. Недаром лингвисты с такой готовностью освоили данную модель. Однако эта модель атомистична — ведь субъекты общения обмениваются текстами (ср. смысл бахтинского термина “высказывание“) — и не может по этой причине охватить весь спектр проблем описания языка в действии.
|
|
|
К субстанционально-процедурным мы относим модель текста Ван Дейка [1989], в котором автор оперирует семантическими и прагматическими макроструктурами. Они рассматриваются как глубинные макроструктуры текста — когнитивная основа порождения текстовой ткани. Им намечен также подход к тематической модели текста определенной направленности (новость).
Процедурный аспект когнитивного моделирования наиболее разработан Шенком и его соавторами [Shank & Kass, 1988; см. также Jansson, 1988]. Предлагаемые им модели включают не только субстанциональный, но и процедурный компоненты в виде скриптов и сценариев. В качестве примера может быть упомянуто моделирование социального действования — посещение ресторана, где рассматриваются предметные действия в их последовательности, а также сопровождающие их речевые действия. Фактически предлагается модель акционально-лингвистического типа. Судя по публикациям, Шенк работает в основном с интуитивно привлекаемым материалом в гипотетико-дедуктивном ключе. Это естественно для целей компьютерного моделирования социокультурного поведения человека, но, как нам представляется, исследование языка в действии должно опираться не только на интуицию и языковую компетенцию носителя естественного языка, но и на большую выборку реального текстового материала. В этом мы полностью разделяем позицию Бирмингемской школы Дж. Синклера [Stubbs, 1993].
Мы суммируем релевантные для нашего подхода к текстовой деятельности следующие положения когнитивных наук:
1. Знания и верования Homo loquens как фактор социокультурного опыта индивида и общества формируются в когнитивную систему, обладающую знаково-полевой организацией. Эта система полифункциональна, полиморфна, реализуется на нескольких уровнях сознания [Налимов, 1987: 104].
|
|
|
2. Когнитивная система выступает как глобальный контекст текстовой деятельности, через нее и в ней реализуются такие компетенции индивида, как когнитивная, социальная, ситуативная, языковая, коммуникативная.
3. Моделирование когнитивной системы осуществляется в виде построения различного вида структур: ментальных — в когнитивных науках и вербальных — в лингвистике.
4. Структуры знания и верования распределены в когнитивной системе по различным предметным областям, образуя в значительной мере автономные образования, а когнитивная система предстает мозаикой таких подсистем.
5. Ведутся поиски возможностей масштабного включения в модели когнитивной системы прагматического компонента (мы бы предпочли термин — модального).
Ориентируясь на описание текстовой деятельности (а это прежде всего проблема понимания и порождения текста), в моделировании когнитивной системы как базы общения мы предлагаем кентаврическую модель, которая бы включала представление ментальных схем и потенциал их языковых реализаций. Речь идет о построении более развернутой версии когниотипа по сравнению с ранней моделью [Баранов, 1997]. Исходя из нашего понимания информационного потенциала текста, когниотип должен включать два содержательных компонента: 1) пропозициональный, отражающий топику массива текстов определенной предметной области, то есть жанрово ориентированный; 2) модальный, отражающий прагматический потенциал когнитивной системы.
Пропозициональный компонент социокультурного когниотипа нами описан ранее [Баранов, 1997], и его жанровая специфичность и методы построения, в нашем понимании, достаточно раскрыты. На чем следует подробнее остановиться, это явление неполной текстовой реализации когниотипа: осуществляется отмеченное Лотманом [1994: 40] противопоставление сказанного в тексте невысказанному. Данная функциональная особенность когниотипа детально описана на текстовом материале конкретных предметных областей в диссертационных работах Ю.Ю. Филоновой [1998], Н.Е. Яковенко [1998].
|
|
|
В процессах порождения и понимания текстов представленная эксплицитно часть когниотипа замещает весь когниотип (конечно, в той мере, в какой им владеют субъекты общения). Это явление метонимизации текстового уровня, для которого можно предложить термин “ когниотипическая метонимия “ (синекдоха). В методологической схеме исследования текстовой деятельности — наряду с автором, реципиентом и текстом — открывается позиция методолога-интерпретатора. Сама же интерпретация приобретает черты сопоставления социокультурного когниотипа и индивидуальных когниотипов субъектов общения в среде социокуëьтурного семантического континуума. Если еще учесть индивидуальность когниотипа исследователя, получаем герменевтическую трактовку релятивизма в понимании текста. Ограничения на него накладываются лишь внутри- и межкультурным диалогом.
Модальный компонент когниотипа рассматривается здесь на основе разработанной нами текстоцентрической концепции модальности, которая включает следующие модальности: межличностную, личностную и референтивную в их разновидностях [Баранов, 1988; 1993]. Все эти модальности выступают как модификаторы и квалификаторы когнитивного компонента текста (или внутри модального компонента — модальностей более высокого ранга), образуя комплексное функционально-прагматическое поле текста.
Каждая модальность характеризуется определенным набором семантических параметров (смыслов разного уровня), которые образуют каркас модального компонента когнитивной системы индивида. Иерархичность модальной семантики проявляется в том, что она существует на высших уровнях когнитивной системы в виде социокультурных концептов, задающих типологию текстовой деятельности (тексто-тип и суб-тип). На уровень когниотипа как ментально-лингвистической базы текстовой деятельности в ее жанровой специфике эти абстрактные концепты делегированы, во-первых, выборочно, а во-вторых, — в вариантной конкретизации.
|
|
|
В модальный компонент когниотипа входят прежде всего характеристики интенциональности межличностной модальности, эмотивные характеристики личностной модальности и характеристики достоверности информации в рамках референтивной модальности.
Основным содержанием межличностной модальности является “интенциональность“ (мета-смысл), которая реализуется в текстах в деонтическом, эпистемическом и аксиологическом модусах существования. Они предопределяют прагматическую направленность текста: изменить мир, описать или дать ему оценку. Каждая из интенциональностей имеет определенную функциональную перспективу.
Мета-смысл деонтической интенциональности — “как должно быть” в приказе, просьбе, мольбе, призыве, морально-этических установках. Названные жанры являются результатом действия прагматической семы “авторитет”. При этом на деонтическую интенциональность накладывается модифицирующая личностная установка персональности и отчужденности.
В модальности эпистемической интенциональности мы выделяем такие смыслы, как “истина”, “ложь”, “абсурд”, “неизвестность”, которые в текстовой деятельности перевыражаются как “статус достоверности” в его текстотипических разновидностях: субъективной, объективированной, объективной, “как-если-бы” достоверности. Они являются результирующими смыслами от взаимодействия экзистенциальных характеристик вербальных выражений массива текстов определенной предметной области и референтивной модальности в семиотической рамке “Я — Здесь — Сейчас”. Личностная эпистемическая установка в диапазоне уверенности / неуверенности выступает квалификатором эпистемической интенциональности и статусов достоверности в персональной или отчужденной функциональной перспективе эпистемических текстов.
В модальности аксиологической интенциональности мы выделяем смыслы поощрения (положительная оценка) и порицания (отрицательная оценка), которые также подвергаются модификации в функциональной перспективе персональности и отчужденности.
Интенциональная семантика и семантика достоверности выступают фактором жанровых трансформаций текстов в определенной предметной области, то есть один и тот же пропозициональный компонент когниотипа может служить базой для порождения текстов разной интенциональности.
Эмотивная модальность как личностная установка характеризует тексто-типы любой предметной области, но наиболее рельефно она представлена в художественном тексто-типе. Жанровое разнообразие художественных текстов зиждется на большой степени имплицитности, реализуемой в процессах опредмечивания / распредмечивания смыслов [Богин, 1986: 15] через пропозициональные элементы когниотипа при порождении и понимании текста, соответственно.
|
|
|
Пропозициональный компонент текста обычно рассматривается как лишенный какой-либо эмоциональной характеристики, как вообще амодальный, поскольку все модальности относят в модальную рамку (или прагматический компонент содержательности текста). Мы считаем, что это не так. Во-первых, сам выбор фрагмента действительности осуществляется автором избирательно по ценностным параметрам; во-вторых, вербальное представление пропозициональной структуры текста всегда выборочно свернуто; в-третьих, это выбор конкретных слов и выражений, образующих когнитивный каркас текста, — многие из них аффектогенны ввиду стоящих за ними реальностей, нагруженных в опыте субъекта общения “эмоциональной памятью”.
Основой жанровой эмотивности выступают мета-смыслы (концепты) культуры. Трактовка эмотивности текста через эмотемы когниотивного уровня текста, в основе которых лежат мета-смыслы, дана в работе С.В. Ионовой [1998]. Наиболее развернуто эти смыслы раскрыты Е.М. Перелыгиной. Она их подразделяет на экзистенциональные смыслы — “жизнь”, “смерть”, “любовь” — и соотнесенные с ними по категориальным признакам суб-смыслы: добро, зло, истина, Бог, красота, совесть, вера, кротость, милосердие, свобода [Перелыгина, 1998: 5]. В жанрово специфичной текстовой деятельности эти мета- и суб-смыслы перевыражаются в конкретных эмотивных смыслах разного порядка.
Эмотивные и другие личностные модальные смыслы имеют дополнительную функцию переакцентуации речевых жанров как первичных, так и вторичных.
Построение модального компонента когниотипа создает базу для исследования вариативности речевых жанров. Идеи М.М. Бахтина о трансформациях и переакцентуациях жанров [Бахтин, 1979: 251-259] получают определенную когнитивно-прагматическую очерченность.
Предложенная программа моделирования двукомпонентного когниотипа как ментально-лингвистической базы жанрово специфической текстовой деятельности реализуется на массиве текстов ряда предметных областей в Кубанском госуниверситете. Предварительные результаты позволяют надеяться на создание банка данных модального компонента когниотипа для разных речевых жанров и на развитие и уточнение самой программы.
ЛИТЕРАТУРА
Баранов А.Г. Текст в функционально-прагматической парадигме. Краснодар, 1988.
Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов-на-Дону, 1993.
Баранов А.Г. Когниотипичность жанра // Stylistyka. VI. 1997.Opole.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
Богин Г.И. Типология понимания текста. Калинин, 1986.
Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
Ионова С.В. Эмотивность текста как лингвистическая проблема. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Волгоград, 1998.
Лотман Ю.М. Лекции по структурной поэтике // Ю.М.Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.
Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного// Новое в зарубежной лингвистике. Вып.23. М., 1988.
Налимов В.В. Спонтанность сознания. М., 1989.
Перелыгина Е.М. Катартическая функция текста. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Краснодар, 1998.
Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. М., 1988.
Филонова Ю.Ю. Когнитивные и прагматические особенности опосредованных деловых переговоров на морском транспорте. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 1998.
Яковенко Н. Э. Когнитивно-прагматический подход к пониманию текста (когниотип внешности). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 1998.
Jansson C.С. A Top-down, Abductive and Schemata-based Approach to Text Comprehension: an AI Perspective from Yale // The First Nordic Conference on Text Comprehension in Man and Machine. Stockholm, 1988.
Minsky M. A Framework for Representation Knowledge // The Psychology of Computer Vision. N.Y., 1975.
Schank R & Kass A. Knowledge Representation in People and Machines // Meaning and Mental Representations. Bloomington, 1988.
Stubbs M. British Traditions in Text Analysis / From Firth to Sinclair // Text and Technology. In Honour of John Sinclair. Ed. Mona Baker e.o. Philadelphia / Amsterdam, 1993.
М.Н. Кожина
|
|
|
