Консервативный национализма

В хронологическом отношении консервативный национализм сложился значительно позже национализма либерального. Более того, вплоть до середины XIX в. консерваторы взирали на национализм как на нечто весьма подозрительное, едва ли не революционное. С течением времени, однако, консерватизм и национализм сближались между собой. Примеров много: это и Дизраэли с его идеалом «одной нации», и Бисмарк с его готовностью поставить немецкий национализм на службу Пруссии, и царь Александр III с его поддержкой общеславянского дела. В мире сегодняшней политики национализм стал своего рода символом веры для большинства, если не для всех консерваторов. В Великобритании, скажем, это проявилось во всеобщем триумфе после победы страны в Фолклендской войне (1982 г.) (Война с Аргентиной за господство над островами) при правительстве Маргарет Тэтчер, в Европе — в закоренелом «евроскептицизме» правых консерваторов, запугивающих своих оппонентов жупелом (нечто внушающее страх) «федеральной Европы». Всплеском национализма сопровождалась и активизация внешней политики США, как это было при Рейгане, когда были предприняты вторжение в Гренаду и бомбардировки Ливии, и при Джордже Буше-старшем, когда США вторглись в Панаму и провели целую войну в Персидском заливе.

Последователей консервативного национализма волнуют не столько проблемы национального самоопределения в мировом масштабе, сколько пути достижения социального единства и общественного порядка — всего того, что опиралось бы на здоровое чувство патриотизма. Нацию консерваторы понимают как органическое целое, возникающее из естественного стремления людей быть рядом с теми, кто разделяет их взгляды, стиль жизни и кто даже внешне схож с ними, — словом, безопасность и чувство сопричастности люди ищут и находят только в национальном сообществе. Поскольку патриотизм и национальное самосознание как раз и проистекают из фактора общего прошлого, национализм обнаруживает способность стоять на страже ценностей и институтов, прошедших проверку временем: в таком понимании он смыкается с традиционализмом. Подчас эта связь придает консервативному национализму весьма ностальгический характер, обращает его лицом к прошлому. В США, например, для общественного сознания чрезвычайно дороги такие темы, как отцы-пилигримы,(первые американские поселенцы, покинувшие Англию и образовавшие первую на территории нынешних США постоянную колонию в Массачусетсе, Новая Англия (1620). Выражение появилось 200 лет спустя и принадлежит известному американскому лексикографу и оратору Д. Вебстеру) война за независимость, Филадельфийский конгресс и тому подобное. Для британского (а точнее, английского) патриотизма особую ценность имеют символы, связанные с институтом монархии. Вспомним, что государственный гимн Великобритании называется «Боже, спаси королеву»; что без королевской семьи не обходятся ни национальные празднества, ни события государственного масштаба, как, например, открытие очередной сессии Парламента.

Консервативный национализм характерен больше для зрелых наций-государств, чем для тех, которые находятся на стадии национального строительства. Извечная его тема — «отечество в опасности» из-за угроз либо внутреннего, либо внешнего характера. Роль внутреннего врага, как правило, придается низшим классам, с которыми связывается угроза социального переворота. В глазах консерваторов именно национализм при этом выступает противоядием социализму: идея здесь в том, что если патриотические чувства перевесят классовую солидарность, рабочий класс перестанет противопоставлять себя нации. Лейтмотивом консервативной мысли поэтому и становятся призывы к национальному единству и возвеличивание доблестей непоколебимого патриотизма.

«Внешними врагами» нации для этой традиции, естественно, выступают иммиграция и рост наднациональных начал в международных отношениях. Считается, что иммиграция способна подорвать сложившуюся национальную культуру и этническую идентичность общества, тем самым становясь в нем источником вражды и постоянной конфликтности. В Великобритании 1960-х годов глашатаем таких настроений был Энох Пауэлл, без устали твердивший о том, что дальнейшая иммиграция из стран Содружества может обернуться сплошными расовыми беспорядками и насилием. В конце 1970-х годов и Маргарет Тэтчер не раз высказывала опасения в том смысле, как бы Великобритания не оказалось «затопленной» иммигрантами. Под лозунгами консервативного национализма проходят и антииммиграционные кампании Национальной партии Британии, Народного фронта Ле Пена во Франции и крайне правых немецких группировок вроде республиканцев. Другая угроза национальной идентичности, а, следовательно, безопасности нации, здесь усматривается в развитии наднациональных структур и в глобализации культуры. В сопротивлении Великобритании и других государств — членов ЕС введению единой европейской валюты сказались не только опасения утратить экономическую самостоятельность страны, но и убежденность в том, что национальная валюта жизненно важна в деле сохранения национальной идентичности.

Хотя консервативный национализм нередко связывают с военными авантюрами и экспансией, на самом деле его отличает как раз то, что он обращен вовнутрь и замкнут. Если консервативные правительства и поддерживают общественный энтузиазм с помощью внешнеполитических акций, то это скорее свидетельствует об оппортунизме самих политиков, чем о том, что консервативному национализму присуща врожденная агрессивность или милитаризм. Куда серьезнее обвинение в том, что национализм этого толка внутренне склонен провоцировать нетерпимость и фанатизм, ибо опирается в общем-то на весьма узкое понимание нации — как этнического однородного сообщества, чего-то вроде большой семьи. Отсюда и возникает соблазн провести глубокую черту между теми, кто принадлежит к нации, и «чужаками». Настаивая на сохранении культурной чистоты и неприкосновенности устоявшихся традиций, консерваторы и впрямь подходят к той черте, за которой иммигранты или вообще иностранцы предстают вечной угрозой для нации, откуда недалеко и до поощрения, или, как минимум, оправдания тех или иных проявлений расизма и ксенофобии.