Чем этот подход отличается от других

Прежде всего мы заинтересованы в формировании здоровой совести, а не в использовании каких-либо методов, дающих скорые результаты. Стремящиеся к благу взрослые часто считают, что наказание или кри­тика эффективны, когда необходимо заставить детей повиноваться. Они не осознают, что подобные методы часто помогают детям усваивать дисфункциональные формы совести и на самом деле ослабляют процессы самопорождения и заботы, на которых основывается здоровая совесть. Разрешение проблем с детьми долж­но определяться пониманием того, как развивается эф­фективная совесть, а не основываться на внешней це­лесообразности.

Мы понимаем, что вина имеет деструктивное и кон­структивное измерения. Если Я обучено чувствовать себя «плохим», то результатом будет ненависть к себе. Когда сожаления по поводу того, что мы обидели ко­го-то, ведут к попыткам исправить положение, то ка­чество жизни личности улучшается. Мы не согласны с подходами, стремящимися избавить от любого чувства вины. Важным аспектом вины является признание того, что мы ответственны за происходящее, и наши дейст­вия должны оцениваться по единым для всех людей стандартам. Самооправдывающее отрицание любых обязательств по отношению к другим, потворство себе в слабостях, переориентировка морали на собственное удовольствие могут уменьшить или даже устранить чувство вины, но только за счет уничтожения здоровой

совести.

Мы не заинтересованы в создании совести, которая уродует людей через ненависть к себе или мешает им получать удовольствие от жизни. Мы не пытаемся вы­звать или усилить деструктивное чувство вины, стыда, упрекая и задавая вопросы для выяснения скрытых мотивов. Подобная тактика ведет только к избеганию, отрицанию ответственности, боязливой конформности, а также ненависти к самому себе. Мы не заставляем ребенка говорить «Извините». Это побуждает его гово­рить то, что может не быть правдой и не помогает ему понять — что случилось и как нужно измениться. Ког­да ребенок ударяет другого, мы помогаем ему понять ситуацию и вернуться к творчеству вместе с другими

детьми.

Знание познавательного развития увеличило наше понимание детей, но некоторые люди неправильно по­нимают взаимоотношения между познавательным раз­витием с одной стороны, и формированием и работой совести, с другой.

Пиаже описывает познавательное развитие как процесс возрастающих интеграции и дифференциации, ко­торый ведет к возникновению новых способностей и увеличению понимания. Начиная с формирования про­стых моторных и сенсорных паттернов, которые встра­иваются в более сложные познавательные структуры, возникает постоянная символическая репрезентация внешнего мира. Ребенок больше не пребывает главным образом в потоке эмоций и сбивающих с толку сопо­ставлений. Позднее у ребенка увеличиваются способ­ности понимать происходящее в мире — и вот тогда мы видим значительное развитие в мышлении и рас­суждении. Ребенок движется от конкретного, аними­стического¹, эгоцентрического, или легалистического² мышления к мышлению логическому, научному, абст­рактному, относительному. Познавательное развитие (стремящееся к становлению активного ума, вооружен­ного силой для порождения, изменения и создания по­рядка в мире) — вот главное дело образования по Пиаже.

Колберг полагает, что совесть организуется вокруг главного морального принципа, на котором человек ос­новывает свои моральные рассуждения. Он исходит из постулата, что совесть проходит в развитии определен­ные стадии. Первая и наиболее элементарная стадия совести организована вокруг принципа послушания из страха наказания. Вторая основывается на интересе, тогда как третья в большей мере зависит от получения похвалы или поддержки. Четвертая связана с законом и порядком, в то время как пятая представлена в тер­минах взаимно выгодного социального договора. Шес­тая (последняя) стадия основывается на подчинении всеобщим этическим принципам. Для определения ти­па совести Колберг использует тесты на моральные суждения. Для продвижения людей вверх по шкале делались попытки научения этим принципам и их при­менению.

Изучение познавательного развития привело неко- торых исследователей к заключению, что маленький ребенок, у которого нет способности полного понима­ния и логического рассуждения, не может вести себя этично, и с ним надо обращаться иначе, чем со взрос­лыми, до тех пор, пока все необходимые познаватель­ные процессы не разовьются полностью.

___________________________________________

1.Анимизм (от лат. anima — душа) — система представлений о существовании у всех и всего в живой и неживой природе души как всеобщего независимого начала (В.К.) 2

2.Здесь: неспособного переходить от одной точки зрения к дру­гой (В.К.)

__________________________________________

 

 

На самом деле это не так. Даже очень маленькие дети спонтанно про­являют любовь-заботу. До тех пор, пока они не подав­лены взрослыми, они естественно, без принуждения дружелюбны и честны. Им нравится, когда с ними обращаются справедливо, и временами они могут жить в соответствии с высочайшими этическими принципа­ми, которые они, однако, не могут объяснить словами. Они могут делать это, потому что действия совести не зависят всецело от познавательного развития. Со­весть основывается на объединении личностно пережи­того понимания «Я» и «мира» в «я-в-мире». Это объе­динение Я и других определяет интерпретацию опыта, формирование значений, принятие решений и характер стратегий в отношениях.

Поскольку совесть строится на этих отношениях, подходы, которые пытаются выработать совесть через обучение убеждениям и моральным принципам, или подходы, делающие акцент на тренинге логических рассуждений или использующие разъяснение ценност­ных ориентации, в корне неэффективны. Они могут увеличить личностное знание или понимание различ­ных ситуаций, но не могут изменить структуру совести. Они не изменяют личностное восприятие себя или мира и не увеличивают навыки межличностного обще­ния. Моральное развитие делают возможным не логи­ческая способность или интеллектуальное знание, а принадлежность и соединение.

Некоторые современные техники поощряют взрос­лых воспитывать детей без «человеческой связи». Эти подходы к детям разделяют недостатки все более явно заходящего в тупик современного ума: лишенный кор­ней индивидуализм, ищущий собственной выгоды, соб­ственных удовольствий, собственной свободы выражать враждебность и сосредоточенность скорее на техноло­гии, чем на человечности. Концепция личности в таких подходах слишком узка и фрагментарна.

Один из подходов основан на идее, что оставляя детей в покое и не вмешиваясь, мы позволяем им научаться разрешать их проблемы и осознавать здоро­вую мораль. Подобная рационализация часто использу­ется для оправдания лени взрослых. В лучшем случае это превращает воспитателя в сторожа или сиделку. В худшем — создает среду «человек человеку волк». Мы не в состоянии допустить, что дети могут обнаружить то, что для них важно, в вакууме, где взрослые держат­ся в стороне. Не могут дети и выбрать то, что они не пережили.

Мы верим, что дети нуждаются во встрече со взрос­лыми как с присутствием в их энтузиазме для сотвор­чества, как с людьми, которые их глубоко любят, по­нимают и преданы их человечности и созданию Куль­туры Справедливости. Подобные встречи с интересными и волнующими людьми интериоризуются, и этот способ движения навстречу людям становится одной из стратегий совести во взаимоотношениях.

Другой техникой является отталкивание от идеоло­гии и логики. Достаточно лишь взглянуть на огромные человеческие несчастья XX в., чтобы увидеть, что край­не рациональные и последовательные идеологии были способны к систематическому уничтожению или уни­жению огромного числа людей. Тогда критический воп­рос касается цели, ради которой мы собираемся исполь­зовать наш разум. Встречи с другими и участие в со­здании Культуры Справедливости необходимы для обретения чувства принадлежности и уз, которые свя­зывают разум с человечностью.

Третья, широко используемая, техника состоит в поведенческой модификации и заключении поведенче­ского контракта. Они могут научить поведению и со­здать побуждения для прогресса. Теория научения по­могает нам понять, как важно уделять детям необходи­мое внимание. Но, как и в случае логического подхода, мы должны посмотреть, какие достижения она предпо­лагает и как влияет на совесть. Если целью является уступчивость, то взрослые становятся техниками-бихе-виористами, которые контролируют награды и манипу­лируют желательными ответами. Если целью является личность, то нашим методом становится встреча друг с другом как личностями, разделение энтузиазма, от­ношения любви и понимания, бытия с целостностью, со-творчество. Различие между формированием сове­сти и типом личностного существования, поддержива­емого этими двумя подходами, очень существенно.

Считая, что объединение Я и мира является опре­деляющим для совести, мы приходим к выводу, что совесть отбирает этические принципы, которые она ис­пользует, скорее, чем наоборот. Если мы верим, подо­бно Колбергу, что совесть контролируется этическими принципами, то становится трудным объяснить, почему один и тот же человек со специфическим типом сове­сти, ведет себя по-разному в разное время и в разных ситуациях. Если же совесть основывается на объедине­нии Я и мира, то такое различие действий можно по­нять. Когда ребенок чувствует, что его ценят, и пере­живает мир как безопасное и интересное место, то результатом может стать поведение, соответствующее высоким этическим принципам. Когда ребенок чувст­вует себя покинутым и отвергнутым и переживает мир как опасный, то более вероятно поведение, мотивиро­ванное страхом, эгоизмом или гневом.

Мы не считаем рост совести серией количествен­ных скачков от одного этического принципа к другому; мы также не верим, что развитие всегда движется к более эффективным формам совести. Совесть стано­вится более стабильной, стойкой и моральной по мере того, как понимание личностью собственной ценности углубляется, компетенция в отношениях с другими увеличивается, понимание мира становится более ин­туитивным и происходит осознание основания, из ко­торого происходят «Я» и «Другие», освобождающее личность от контроля внешних событий и социального давления. Более подробно мы рассмотрим понятие ре­бенка как «я-в-мире» в следующей главе о жизненном мире.

Кроме понимания того, как может быть развита здоровая совесть, часто необходимо понимать разба-лансированнуто совесть. Она строится совсем на другом объединении Я и мира, с другими целями во взаимоот­ношениях. Понимая это, воспитатель сможет лучше работать с ребенком, имеющим подобную совесть. К тому же воспитатель может оценить предложенные методы пребывания с детьми. Он может избегать в воспитании действий, способствующих разбалансированным и самоограничивающим формам совести.

САМООГРАНИЧИВАЮЩАЯ И ДЕСТРУКТИВНАЯ СОВЕСТЬ.

Наказывающая совесть — это попытка напуганного и подверженного опасностям Я справиться с враждебным и разрушительным миром. Такая совесть держится на страхе и озабочена прежде всего тем, как избежать наказания или! когда ее обидели, отомстить, обижая другого. Отби­вающаяся, посылающая проклятия совесть кричит: «Не делай этого. Если сделаешь, то тебе попадет». Ложь, очер­нение других и самообман необходимы для избежания или уменьшения наказания и вины. Справедливость понимается как наказание или отмщение. Она лишена сострадания или примирения. В присутствии других, обладающих высшей властью, наблюдается пассивная конформность, а когда другие слабее — угнетение и эксплуатация.

Параноидно-пессимистическая¹ совесть больше за­интересована в поддержании параноидного взгляда на мир и в использовании идентификации с «невинной и беспомощной жертвой» для оправдания собственного поведения, чем в проявлении инициативы жить конст­руктивно вместе с другими или эффективно справлять­ся с несправедливостью. Она строится на социально разрешенном самообмане. Личностная ответственность за происходящее отрицается, а невинность защищается: «Я ничего не делал; это их вина». Другие часто прово­цируются. Когда они соответственно отвечают, то под-Термин «параноидное» (мышление, расстройство личности) в американской психиатрии согласно DSM-III-R описывает установку подозрительности и недоверия к другим, уверенность в преследова­нии или недоброжелательном отношении со стороны других, но без бреда и галлюцинаций; в русской психиатрии в таких случаях обычно используется термин «паранойяльное». В данном контексте кажется более удачным, следуя S/Rosenzweig, использовать выраже­ние «экстрапунитивная совесть» как описание склонности возлагать вину и ответственность за происходящее на других (В. К.) вергаются несправедливым гонениям. Страх утраты са­моуважения или того, что в ответ на фрустрацию ярость станет бесконтрольной, заставляет параноидно-пессимистическую совесть придти к заключению: «Лучше и не пытаться. Это не сработает». От конст­руктивных усилий она отказывается, а для выхода гнева по поводу собственного бессилия и для построения самоуважения ищет козла отпущения.

Совесть, ориентированная на других, объединяет слабое, зависимое Я с миром, который видится, как способный обеспечить удовлетворяющее отношение. Основные направления этой совести: «Не делай ничего, что может других заставить отвергнуть тебя; постарай­ся наверняка доставить удовольствие тем, кто может дать тебе то, что ты хочешь». Похвала ищется, а нео­добрение или отвержение вызывают страх и избегают­ся. Конформность — основной способ существования, но когда отношение под угрозой, то прорываются раз­рушительная зависть и соревновательность. Из-за того, что личности не хватает независимой целостности, сози­дательная энергия самоактуализации подавляется, и у нее нет силы противопоставить себя несправедливости в отношении себя или других.

Эксплуататорски-оппортунистическая совесть ис­пользует мир в своих целях. Она спрашивает: «Что в этом есть для меня?», и следует основным директивам: «Я первый» и «Делай свои собственные дела». Необхо­димое берется, желательное безответственно использу­ется. Права и возможности других игнорируются. Во­ровство, угрозы, надменность, отрицание законной вла­сти, отказ от признания ответственности или заключения обязательств и самообманывающее чувство преследования — вот проявления такой совести.

Разъединенная совесть стремится запрограммиро­вать плохо объединенное и плохо понимающее себя Я с «мудростью», присущей другим людям. Она не в состоянии претворить в дело то, что сама говорит, т. к. ее убеждения и сила, которая управляет Я, разобщены. Такая совесть, в действительности — «притворная со­весть», состоящая из непонятных слов, ложных сужде­ний и нетворческой рутины, а не из полноты сердца, ума и силы. Она ригидно следует механически заученным или нетворчески воспринятым от окружающих этическим принципам. Они часто используются, чтобы спрятать скрытые мотивы или обмануть других. Твор­ческая жизнь, отрицаемая для себя, отрицается и для других. Такая совесть говорит: «Совесть — это что-то, что мне может быть дано. Я не участвую в ее развитии, и от меня не ждут, что я буду жить так, как я говорю».

КАК ВОЗНИКАЕТ САМООГРАНИЧИВАЮЩАЯ И РАЗРУШАЮЩАЯ СОВЕСТЬ

Дети формируют совесть, которая может наилуч­шим образом справиться с окружающей их реальностью и интериоризировать поведение, моделируемое значи­мыми взрослыми. Они становятся учениками того опы­та, который переживают. Стало быть, создаваемая взрослыми для детей реальность и методы, которыми взрослые пользуются для управления чувствами детей и разрешения межличностных проблем, являются наи­важнейшими.

Когда взрослые намеренно бьют ребенка, унижают его или угрожают ему, главной заботой детской совести становится избегание наказания. Они снабжают ребен­ка моделью того, как действует карательная совесть, которую ребенок скопирует и позднее интериоризует. Опыт ребенка в понимании справедливости ограничен наказанием и мщением. Ребенка подталкивают к разви­тию обуздывающей и осуждающей карательной совести и усвоению поведения, ведущего к поддержке этого.

Параноидно-пессимистическая совесть — это ответ на бытие, постоянно нарушаемое другими и на под­крепление значимыми взрослыми того, что ребенок — «невинная и беспомощная жертва», заслуживающая жалости и особого обращения. Такие взрослые слепо принимают сторону ребенка в конфликте, игнорируя вклад ребенка в проблему и поддерживая параноидный взгляд на мир, не позволяющий ребенку конструктивно жить с другими. Поддержание ребенка в убеждении, что он является «жертвой», отличается от оказания ребенку необходимой поддержки и защиты, когда он переполнен чувствами или унижен.

Когда взрослые полагаются на похвалу, они могут подтолкнуть ребенка к подавлению подлинного Я и побудить деструктивно приноравливаться к одобрению или соревноваться за него. Это поощряет развитие ори­ентированной на других совести — особенно, когда взрослые не одобряют независимых и инициативных действий. Признание и празднование ребенком собст­венных достижений существенно отличается от похва­лы взрослого за то, что он «хороший» или действий под его команду. Взрослые, которые огорчаются, когда ре­бенок требует справедливости, или не поддерживают ребенка в отстаивании себя при несправедливом обра­щении и недовольстве других взрослых, тренируют ре­бенка в пассивности и ориентировке на других.

Эксплуататорски-оппортунистическая совесть под­держивается взрослыми, которые верят, что ребенок должен обладать абсолютной свободой делать то, что он хочет, даже если это обижает других, разрушает Культуру Справедливости или означает нарушение обязательств или неисполнение обязанностей. Иногда это смешивается с тем, что взрослые отождествляют себя с якобы несправедливо обиженными детьми или чувствуют жалость к ним и прощают им невыполнение обязанностей. Подкуп может вносить свой вклад в от­ношения — когда нет награды, нет и сотрудничества (подкуп надо отличать от заслуженной награды или платы ребенку за законченную работу).

Взрослые вносят склад в формирование такой экс­плуататорски-оппортунистической совести и защища­ют детей от естественных последствий их поведения. Это учит ребенка, что он может быть безответствен­ным, что ничего серьезного не произойдет, так как кто-нибудь всегда благосклонно вмешается, естествен­ных неприятных последствий не произойдет, и у него всегда будет еще один шанс.

Системы поведенческого тренинга, использующие внешне навязанные награды, рискуют поддерживать ориентированную на других или эксплуататорски-оп­портунистическую совесть. Обучение «одобряемому» поведению — это совсем не то же самое, что создание возможностей для собственного любящего отношения ребенка: оно не поощряет формирование личного на­мерения жить тактично и конструктивно.

Разъединенная совесть является результатом попы­ток прервать ее развитие. Понимание и инсайт, разви­тые у одних, не могут быть перенесены на других — не прошедших через процесс развития совести. Работа над проблемой — это опыт, отличающийся от получе­ния готового решения. Если нет глубокой любви, пони­мания других и развития способности быть с людьми, словам и предложениям или морали недостает лично­стного значения и мотивационной силы.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: