Линия вторая: рай в шалаше.

Аромат свежезаваренного дешёвого кофе медленно расползается по квартире сквозь настежь распахнутую дверь кухни, заполняя собой всё помещение и впитываясь, кажется, даже в обшарпанные цветастые обои. Этот запах настойчиво проникает под синее одеяло со сбившимся синтепоном внутри и щекочет ноздри укутавшегося в него и мирно спящего МинСока, заставляя парня проснуться. Ким МинСок – корейский эмигрант, проживающий сейчас в Пекине – высовывает из-под одеяла лохматую голову и тянет носом разбудивший его запах. Парень нехотя садится в кровати, хотя это сложно назвать кроватью – матрац, постеленный на голом полу – и улыбается. Он знает, что на кухне сейчас хозяйничает Хуан ЦзыТао – его сожитель, друг, любовник, которому повезло родиться в этой стране, и который может не бояться, что со дня на день его заставят покинуть КНР.

Они встретились случайно, когда Сок возвращался со своей работы, а Тао только шёл на свою. На протяжении нескольких месяцев они просто ходили мимо друг друга, пока в один вечер ЦзыТао не остановился, чтобы поздороваться с ним. Затем, последующие встречи становились куда содержательнее: они познакомились, и Тао стал спрашивать у Сока, как прошёл его день, рассказывал о себе. Дошло до того, что МинСок признался, что у него закончилась виза, что он пребывает в стране нелегально, на что Тао лишь хмыкнул и предложил перебраться жить к нему, предупредив парня, что живёт очень бедно. Сок согласился, почти не раздумывая.

ЦзыТао не умеет ничего готовить, его максимум – это кофе и хлеб, намазанный сливочным маслом. Иногда МинСок задаётся вопросом: «Как Тао удалось дожить с такими умениями до того времени, когда мы с ним познакомились?»; готовка сейчас лежит на плечах корейца.

Сок потягивается и поворачивает любопытное лицо к не зашторенному окну: солнце только начало подниматься, постепенно выедая из ночного неба всю его темноту. В окнах дома напротив стоит зияющая тьма, хотя Сок знает, что, например, тремя окнами выше в этом доме социальный работник Чжан уже не спит, а собирается на работу, просто, электричество на его этаже отключили ещё в прошлом месяце. Оторвавшись от своих созерцаний, Сок встаёт и идёт на запах и едва слышную возню.

Зайдя на кухню, Сок находит там Тао: тот повернут к нему спиной и, судя по движению правого локтя, режет хлеб, прижимая булку к груди. Догадки МинСока подтверждаются, когда Тао откладывает на сторону огромный криво отрезанный кусок хлеба и принимается отрезать второй. После он откладывает на стол и саму буханку с неровными искромсанными краями, из которых осыпаются крошки. Тао заглядывает в керамическую масленицу с весёлой божьей коровкой на крышке, как сорока в мослак, и, собрав ножом остатки масла, намазывает один из кусков. Он кладёт этот бутерброд возле чашки МинСока, из которой исходит пар, а свою порцию хлеба просто смачивает под проточной водой и посыпает сахаром из стика с эмблемой кафе, в котором он работает ночным сторожем.

МинСоку приятно понимать, что Тао заботится о нём даже в ущерб себе, и ему хочется отблагодарить брюнета – он подходит к нему и обнимает со спины, утыкаясь лбом в выступающие позвонки. Кожа Тао бархатная и тёплая, что напоминает корейцу о только что покинутой кровати, поэтому он прижимается к парню ещё сильнее и запускает руки в карманы его пижамных штанов.

– Проснулся? – спрашивает Тао, вздрогнув от неожиданности. И получив от МинСока невнятное мурлыкание, накрывает его руки своими, сильнее вжимая их в своё тело через хлопковую ткань штанов.

МинСок с нажимом проводит внутри карманов пальцами по тому месту, где ноги ЦзыТао соединяются с тазом, и слышит, как у китайца перехватывает дыхание. Он продолжает это делать, таким образом дразня Тао и прижимаясь к его заду своим пахом, целуя брюнета в шею. Тао принимает его ласки, откликаясь шумными вздохами через нос на каждое его движение. Когда китаец понимает, что хочет большего, он помещает свои руки в карманы, к рукам МинСока, и, скользя горячими ладонями по кистям гэгэ, переплетает их пальцы. Он поворачивает голову, чтобы что-то сказать, но натыкается губами на приоткрытый рот Миня, ставшего на цыпочки и уже вытянувшего их руки из его карманов. Сок не упускает момента и влажно целует Тао, захватывая его губы своими.

Разорвав поцелуй, ЦзыТао разворачивается к МинСоку:

– СюМинь-гэ, что это нашло на тебя с утра пораньше? – он смотрит в подёрнутые пеленой желания глаза сожителя. – Кажется, ты сам установил табу на такие вещи…

Когда МинСок перевёз свои скудные пожитки к Тао, и они с ним стали жить под одной крышей, между ними начали пробегать разряды. Неловкие прикосновение во сне, из-за тесноты комнаты, столкновения на пути в ванную, случайные касания рук, когда парни тянулись за одним и тем же предметом – всё это неизбежно вело к тому, что они переспали. Правда, МинСок на следующее утро просил не вспоминать об этом, но в тот же вечер сам об этой своей просьбе забыл. А потом снова просил Тао не заморачиваться по этому поводу, и не думать ничего лишнего. И так по кругу.

– Это так мило, что ты обо мне заботишься, – выдыхает ему в губы Минь. – Хочется тебя тискать…

– Ну так тискать, а не ласкать. Давай прекратим это, – Тао пытается быть серьёзным, сдерживать себя, чтобы СюМинь снова не жалел о происшедшем.

– Ты, правда, хочешь прекратить? – МинСок невесомо целует китайца в губы, а затем в подбородок, запуская руки под его майку и поглаживая торс.

– Правда, – слишком грубо и театрально отрезает Тао, но его выпирающая ложь говорит сама за себя.

– Лгун, – холодно говорит Минь и опускается вниз, скользя ладонями по бокам ЦзыТао, затем, запускает их, оттопырив большие пальцы под резинки его штанов и плавок, стягивая их с парня.

Он аккуратно берёт подрагивающий от возбуждения член Тао в рот, лаская его губами и языком, вызывая у китайца тихий стон. Дальше ЦзыТао уже не думает о том, что будет говорить МинСок позже – он играет пальцами в его волосах, а когда чувствует, что уже скоро изольётся, то надавливает ему на голову, сжав руку в кулак. Минь глухо ойкает от боли и отстраняется, пытаясь освободить свою шевелюру из крепкой руки Тао.

– Так не пойдёт, – бормочет кореец, сильно сжимая запястье брюнета, и тот наконец-то его отпускает. Но отпускает лишь для того, чтобы развернуть к себе спиной и нагнуть, уложив грудью на стол.

Он быстро приспускает штаны с СюМиня и медленно вводит в него палец: Минь расслаблен и только и ждёт. Это подстегивает брюнета, и он добавляет ещё один палец, а другой рукой поворачивает лицо Миня за подбородок и целует, скользя языком по губам, зубам, а затем и нёбу, очерчивая его язык своим.

Он входит в корейца тогда, когда тот уже начинает поддаваться бёдрами навстречу его пальцам, желая большего. Тао быстро движется в МинСоке, выбивая своим движением из него весь воздух. Соку кажется, что он сейчас задохнётся от всего этого, или же сойдёт с ума, ощущая тёплые пальцы ЦзыТао на своём члене: брюнет надрачивает МинСоку в такт тому, как сам входит в него, этим самым вызывая в мозгу Миня иллюзию, что тот сам себя имеет.

Первым кончает Тао – он изливается в МинСока, судорожно сжимая руку на его члене. Переведя дыхание, он доводит и Миня до точки, а затем ложится сверху него, на его спину, утыкаясь носом во взъерошенные волосы.

– Тебе, там, на работу нужно собираться, – тихо шепчет Тао, не выпуская из-под себя парня.

– Ага, – таким же шепотом соглашается тот. – Только…

– Я знаю, – скрипит зубами китаец, освобождая Миня и натягивая штаны. – Ничего не было.

– Спасибо, – улыбается МинСок и распрямляется, чувствуя, как по внутренней стороне бедра стекает сперма ЦзыТао. – Спасибо, Тао.

Кореец выпивает в спешке свой кофе, понимая, что он уже остыл, и, жуя на ходу хлеб с маслом, уходит на работу, оставив Тао отсыпаться перед предстоящей сменой.

Парень работает одним из ассистентов известного в определённых кругах мангаки по имени Цю Пай, и его работа заключается в рисовании туловищ, прорисовке рук и ног. Кроме него и этого мангаки в команде работает ещё четыре человека. Один ассистент делает наброски поз и баллоны, другой прорисовывает одежду, ещё один накладывает скрин-тоны, а последний заполняет баллоны. Сам же мангака только рисует лица, вкладывая в их прорисовку всё своё мастерство, делая рисунок отличимым от миллиона других.

Вообще Цю Пай хороший и весьма дружелюбный человек, но когда дело касается работы, то его сложно узнать. Он слишком требователен к своим подопечным. МинСок работает у него как ломовая лошадь, в принципе, как и другие ассистенты – они штампуют один за другим новые главы параллельно для двух журналов, выпуски которых выходят раз в неделю, но в отличие от коллег Сок получает за свою работу гроши. Он нелегал, чертовски талантливый нелегал, что и заставляет Пая держать его в своей команде, не смотря ни на что.

Когда у Сока перерыв на обед, он идёт в курилку. Нет, он не курит, просто Цю Пай изредка любит побаловать себя сигареткой, а Сок обожает слушать его рассказы о событиях из мира мангак, в которых тот принимал участие: собрания, дружеские встречи, конкурсы и семинары – Сок, как губка впитывает в себя информацию. Цю Пай видит это.

– В субботу и воскресение состоится семинар, посвящённый современной манге, – Пай тушит сигарету, вдавливая её в дно пепельницы. – В первый день его могут посетить все желающие, а на второй – только мангаки и издатели.

– И что? – тихо спрашивает Сок. Хоть он боится и загоняет своё истинное желание в глубину души: но всё равно мечтает о своей личной студии, о том, что мир признает его, как настоящего мангаку, а не безымянного помощника.

– А то, – Цю Пай откидывается на спинку диванчика, – что не хотелось бы и тебе, СюМинь, его посетить?

– З-зачем, – смущённо говорит тот, а после весело добавляет: – Я же не мангака.

– Ну, я и не предлагаю тебе участвовать во встрече мангак – ты сам понимаешь, что это опасно для тебя, да и не по правилам, – мужчина переводит на корейца извиняющийся взгляд. – Я же вижу, что ты интересуешься мангой больше других ассистентов, поэтому считаю, что тебе будет полезно посетить этот семинар.

– Пожалуй, я откажусь, – пожимает плечами Сок. – А мангу я люблю так, как и все, так что…

– Приглашённый гость, – перебивает МинСока Цю Пай, – не кто иной, как сам Чень.

– Чень? – челюсть Миня отвисает. – Знаменитый яойный мангака из Канады?

– Ага, – удовлетворённо щурится Пай, поглядывая на СюМиня, – он.

– А Вы знакомы с ним? – интересуется парень.

– Нет, я даже не знаю, как он выглядит, – Пай задумчиво чешет подбородок. – Он не любит вести публичную жизнь… Ну, так ты придёшь?

- Конечно! - глаза Миня загораются ничем не передаваемой надеждой. Увидев победный взгляд мангаки, он быстро добавляет, оправдываясь: – Не каждый день можно вживую увидеть таких людей, как Чень.

Пай качает головой: он уже давно раскусил этого парня, но подтолкнуть его к действиям может только что-то уж слишком значительное, например, встреча с мангакой мирового масштаба, истинным мастером своего дела.

Сок возвращается домой поздним вечером, и, соответственно, не застаёт там Тао, который работает двое суток через две. МинСок проходит на кухню и варит рис. Половину он съедает, а вторую половину, для ЦзыТао, пересыпает в пиалу и упаковывает в пищевую плёнку, убирая её в маленький холодильник без лампочки. Поужинав, он достаёт из ниши в полу, не так давно обнаруженной им в этой квартире, пластиковую папку, в которой лежит бумага, вытаскивает оттуда и рапидографы, простые карандаши, ластики, точилку, кусок старой губки для мытья посуды. В коридорчике парень берёт кусок стекла – в том году окно на кухне треснуло на две части, и его пришлось заменить, а осколки так и остались стоять в коридоре по просьбе Тао, который сказал, что всё это ещё может пригодиться в хозяйстве. Частично, Тао оказался прав: когда его нет дома, СюМинь садится рисовать, не руки и ноги, а полноценных людей, и для этого он использует стекло, которое кладёт себе на колени. Он ставит под ним настольную лампу, направляя её свет вверх, чтобы чётко видеть, что рисует. Это совсем неудобно, но другого выхода нет.

Сок пытается в мельчайших подробностях вспомнить свой утренний секс и, тихонько вздохнув, берётся за карандаш. Наспех сделав набросок, парень начинает обводить его с помощью рапидографа, добавляя рисунку детали: несомненно, у него есть задатки мангаки. МинСок рисует, чувствуя накрывающее его желание, и ему кажется, что сейчас его жизнь сдвинулась с мёртвой точки. Будущее в этот момент кажется ему куда светлее и легче, чем когда-либо.

В рисунке Миня отражается действо, происходящее в его голове: под ним, упираясь руками о кухонный стол, выгибается полунагой парень. С каждым штрихом МинСоку кажется, что он сам сейчас кончит – так происходит всегда, когда он рисует эти картинки. Закончив рисунок, парень снимает с колен стекло, выключает лампу и дрожащими пальцами тянется к своему паху, ему хватает лишь лёгкого касания сквозь одежду, чтобы получить разрядку.

Приводя сбившееся дыхание в норму, Сок расслаблено сидит на стуле, откинув голову вверх, и невидящим взглядом изучает потолок. Понимая, что ему срочно нужно искупаться, парень складывает свои принадлежности для рисования обратно в нишу, выносит стекло в коридор, а папку с рисунками оставляет на столе. После душа он открывает её – в ней перерисованные скетчи из разных манг Ченя и ещё нескольких подобных ему художников, плюс скетчи лично его, МинСока. У каждого мангаки есть свой любимый образ, который они используют для персонажей своих работ. У Миня тоже есть такой образ, только он не может понять, откуда его почерпнул. На всех его рисунках изображён один и тот же парень, которого кореец нигде не встречал ни на улице, ни на работе, ни дома в Корее. Просто, картинка пришла к нему однажды и больше не покинула. Картинка, которая всплывает перед глазами МинСока в моменты наивысшего наслаждения, картинка, вспомнив о которой, внизу его живота начинает сладко тянуть.

Парень складывает свои рисунки и прячет их обратно в нишу, подальше от глаз Тао, а затем идёт в ванную комнату, чтобы снять снова накатившее напряжение.