2. Социальные движения на почве реформации

В связи с тем общим духовным возбуждением, которое порождено было реформацией, поднимается новая волна социальных движений, реформационное настроение сплошь и рядом переходит в революционное и социалистическое. Раньше всего этот переход, естественно, совершается в Германии и еще при жизни Лютера. На этот раз ареной действия является Саксония, а переходным пунктом местечко Цвиккау. В 1520 г. мы уже находим здесь общину людей, которые называли себя апостолами и ожидали тысячелетнего царства; их главными сторонниками были подмастерья ткачей и горные рабочее, а настоящей душой этого движения становится Томас Мюнцер.

В Саксонии еще в конце XV в. стало ощутительно влияние таборитов: некий Фридрих Рейзер проповедовал здесь учение, приближающееся к таборитам. Когда он был сожжен, его преемником явился Иоганн Пфейфер из деревни Никласгаузен (Pfeifer von Niclashausen), прозванный так потому, что был по профессии музыкант–флейтист (Pfeifer). В 1476 г. он начал проповедовать Евангелие равенства и восстания, причем находил отзвук среди крестьян[269].

Успех этой проповеди был так велик, что, как картинно рассказывает автор одной из хроник, «ремесленные подмастерья бежали из своих мастерских, батраки бросали плуг, батрачки серпы, никто не спрашивал позволения мастера или господина: они скитались в тех платьях, в которых были, когда их постигло бешенство; немногие имели при себе харчи, но те, у которых они останавливались, снабжали их пищей и платьем. Называли они друг друга не иначе, как братья и сестры». Образовалось целое народное движение, которое в первое время существовало лишь в форме тайных союзов. Братья собирались на заброшенных мельницах, пустых дворах и т. п. местах, куда сходились для богослужения небольшими группами. Однако после неудачи папы и императора в борьбе с Лютером, после сожжения папской буллы, в особенности после Вормского сейма в 1521 году, все эти радикальные секты вместе с реформацией подняли голову. В Цвиккау образуется среди ткачей, суконщиков, вообще промышленных рабочих, целый ряд организованных общин, члены которых обычно называются цвиккаускими утопистами. Давно ожидаемое тысячелетнее царство должно было, по их учению, немедленно наступить путем страшного кровавого суда Божия, всесокрушающего переворота. Вождем этого движения быль Николай Шторх. Движение это замечено было Лютером и принято им довольно враждебно. (Его друг и сотрудник Меланхтон относился, наоборот, с симпатией к этому движению. )

В это время выступает на историческую сцену Томас Мюнцер. Он родился в 1490–1493 году, получил высшее образование и рано сделался католическим священником. В 1520 году он проповедовал в Цвиккау в пользу реформации и стоял сначала за Лютера. Здесь он пользовался большим влиянием среди суконщиков и подмастерьев. После восстания ткачей в 1523 году Мюнцер принужден был оставить Цвиккау, но затем опять возвращается в Саксонию и некоторое время действует в Альштетте среди горных рабочих. Здесь он занимается вопросами церковной реформации, в частности, переводом обедни на немецкий язык. На этой почве он вступил в столкновение с Лютером, который препятствовал ему в опубликовании этого сочинения. Постепенно Мюнцер переходит с почвы реформационной на радикально–демократическую и делается проповедником радикально–демократических реформ на религиозной основе, вернее, с религиозной фразеологией. В своем сочинении «Разоблачение ложной веры сего вероломного мира» он в самых резких выражениях ополчается как против имущих классов и князей, так и против врага своего, Лютера. Здесь, между прочим, читаем:

«Ах, из–за чего это брат “Sanftleben” (мирно прозябающий, т. е. Лютер) и брат “Leisetreter” (тихоход) так горячится и трезвонит? Да, ему кажется, что можно вести жизнь, полную наслаждений, удержать за собой все великолепие своих богатств и в то же время обладать истинной верой. Но Сын Божий в ясных словах опроверг такого рода ученых книжников. Вы не можете служить и Богу и богатству. Кто стремится к почестям и богатству, тот будет оторван от Бога; как говорит Бог в пятом псалме: “ваше сердце суетно”. Поэтому такие насильники, себялюбивые люди должны быть изгнаны. Безбожные, безумные люди, управители и власти беснуются и неистовствуют против Бога и его помазанников; да, многие только теперь начали посылать своему народу палочные удары, мучить его, сдирать последнюю шкуру, выжимать последние соки, к тому же они угрожают всему христианству, лицемерно истязают и убивают своих и чужих, так что Бог не хочет и не может более терпеть этот ужас в рядах своих избранных. Бог возлагает на своих более, чем они могут снести, но скоро все будет иначе.

Князья — это плети, которыми Бог наказывает мир в своем гневе. Поэтому они просто палачи и живодеры, и в этом все их ремесло. Не их надо бояться, а Бога. Но в милости Божьей нельзя отчаиваться. Для Бога нет ничего невозможного, не исключая и торжества угнетенных братьев–утопистов. Да, многим людям кажется это неосуществимой мечтой. Им кажется невозможным начать и осуществить это дело, низвергнуть безбожников и возвести униженный темный народ. Невозможное стало возможным. Да, это высокая вера, и она еще принесет с собой много добра. Она образует прекрасный народ, о котором мечтал философ Платон и также Апулей в “Золотом осле”».

Здесь слышится голос совершенно созревшего революционера, который только ищет точки для приложения своих сил, и эта возможность дана была ему начавшимися крестьянскими войнами в Германии. Он становится их естественным вождем. И когда волна крестьянского движения поднялась в Тюрингене, мы видим Мюнцера «с мечом Гедеона» во главе войск.

Решило судьбу Мюнцера и крестьянского движения сражение при Франкенгаузене, где Мюнцер был разбит, попал в руки врагов и подвергнут лютой казни.

Параллельно с цвиккауским движением развивалось еще другое революционно–коммунистическое движение на почве анабаптизма или перекрещенства. Эти сектанты учили, что крещен может быть только взрослый и сознательный человек, и потому крещение младенцев недействительно, а на этом основании они возвели в правило снова крестить своих членов. Перекрещенцы XV–XVI вв. появляются в разных местах Европы; первоначально мы встречаем [их] в Швейцарии, где все свободные течения реформации находили себе приют. Здесь же учение перекрещенцев получило хилиастический характер. Они верили, что благочестивые люди, воскресши вместе со Христом, будут тысячу лет царствовать на земле. «Иные полагают, что царство это продолжится вечно. По их мнению, царство Христово будет здесь на земле, согласно буквальному смыслу пророчеств, как понимал их Лактанций и как до сих пор еще понимают их евреи». Многие уже замечали признаки приближения второго пришествия и ввиду этого расточали свое имущество. Некоторые, как говорит историк, считают себя святыми и чистыми. Они в отличие от других имеют все вещи в общей собственности; никто не говорит, что какая–либо вещь принадлежит ему, и всякая собственность считается у них грехом. Другие имеют все общее в том смысле, что никого из своих они не допускают терпеть в чем–либо нужду, во время нужды имущество каждого принадлежит другому и никто не может прятать его от другого, но должен держать свой дом открытым. И тот, кто дает, должен сделать это добровольно и с полной готовностью, тот же, кто берет, должен быть умеренным, обходиться без помощи, насколько возможно, щадить своего брата и не обременять его непосильной тяжестью.

У перекрещенцев по вопросу о собственности мы находим также два течения: более крайнее, чисто коммунистическое, и более умеренное. Точно такое же различие обнаруживается и в вопросе о семье: появляется более крайняя секта, которая, по Платону, Требует общности жен, однако другие постарались замять это течение. Среди перекрещенцев выделилась и такая группа, носившая название «свободных братьев», которая приняла характер уже анархический. Они не хотели подчиняться никаким законам, так как Христос сделал их свободными, учили, что не обязаны платить податей или десятины и подчиняться крепостной зависимости. Другие, более умеренные, учили, что, хотя подобного рода обязанности по справедливости они могли бы и не исполнять, тем не менее, следует платить язычникам, чтобы они не имели повода жаловаться и угнетать их учение. Однако крепостничества, по их мнению, не должно уже существовать между христианами. Все перекрещенцы были единодушны в том, чтобы как можно меньше иметь дела с государством, — от рабства ему они думали освободиться путем его игнорирования. — Перекрещенцы в Швейцарии подверглись гонению и жестокому истреблению от сторонников реформации, те же, которые уцелели, рассеялись, и мы наблюдаем их потом в Богемии, Голландии и Северной Германии, где и разыгрался один из самых ярких эпизодов этого движения, именно в городе Мюнстере.

Город Мюнстер был первоначально епископским городом. Во время реформации, после ряда колебаний, там, наконец, восторжествовала реформационная пария, и епископ был изгнан, причем произошла перемена правления. В это время туда начинают стекаться перекрещенцы. Сначала они остаются в меньшинстве, но затем их становится все больше и больше. Наконец, они достигают такой численности, что свергают прежнее правление, добиваются власти и составляют его исключительно из перекрещенцев. В Мюнстере восторжествовало как раз самое крайнее коммунистическое движение в перекрещенстве, так называемые мельхиориты. Течение это зародилось в Голландии. Некто Мельхиор Гофман проповедовал там не только общность имуществ, но, кроме того, он учил, что тысячелетнее царство, которое, по мнению мирных перекрещенцев, наступит само собой, должно быть установлено на земле силою меча. Этой прибавкой первоначально мирное учение превращено было в проповедь вооруженного восстания. Некто Ян Матис, булочник из Гаарлема, был первым из мельхиоритов, защищавших насильственный бунт. Ему удалось утвердиться в Гарлеме, и с помощью посланий он приобрел много сторонников и вне своей общины. Число его сторонников росло столь же быстро, как и секта мельхиоритов. Вскоре среди них выступил человек, которому было суждено сыграть весьма заметную роль в движении. Это был Иоанн Бокельзон из Лейдена. Он был сыном сельского старосты, а по профессии портной. Учился он мало, но недостаток школьного образования возмещали его природные дарования. Он много путешествовал, жил в Англии и Фландрии, был приказчиком у одного купца, разбогател, обанкротился, словом, вел жизнь, полную всяких приключений. Он был поэтом, театралом, выдающимся оратором, одним словом — незаурядным человеком, которому дано много, чтобы иметь успех, если не прочный, то во всяком случай шумный. Ему не было 25 лет, когда он примкнул к Яну Матису.

Когда перекрещенцы в Мюнстере одержали верх, то Матис вместе с Иоанном Бокельзоном оказались у власти и стали играть все большую роль. Одновременно с этим начинается знаменитая мюнстерская трагедия. Когда восторжествовала реформаторская пария и епископ был изгнан, многие князья и государи послали свои войска для того, чтобы бороться с вредной сектой, и Мюнстер был осажден. Но осада велась вяло, а вместе с подъемом у осажденных были хорошие вожди. Что происходило во время осады в Мюнстере, мы узнаем лишь от тех, которые были вне Мюнстера, потому что из мюнстерских сидельцев не уцелел никто. Развитие событий в осажденном городе было таково[270]:

28–го февраля, когда перекрещенцы окончательно овладели Мюнстером, они, разрушив и уничтожив ряд зданий и исторических памятников, потребовали от тех, которые не разделяли перекрещенс–кой веры, или креститься, или оставить город, а многих при этом и казнили, так что уже 2–го марта 1531 года в городе не оставалось ни одного [не] перекрещенца. Из среды перекрещенцев, кроме Матиса и некоторых других, ранее признанных пророками, постоянно выделялись новые пророки, поддерживавшие настроение и возвещавшие, что они имели откровение и им обещана поддержка от других городов. Была провозглашена общность имуществ, жизненные средства были переданы в распоряжение центральной власти. Для распоряжения общинным имуществом были избраны распорядители, которые назывались диаконами (как в Иерусалиме). Первоначальное население Мюнстера принуждено было подчиниться пришельцам. Выступление Иоанна Лейденского связано со следующим эпизодом. Судили одного скептика, выразившего сомнение в правильности того, что происходит в городе. Пророк Матис велел ему отрубить голову без суда; когда раздались протесты против этого, то Иоанн Лейденский заявил, что смерть его есть воля Отца Небесного и провозгласил себя пророком, непосредственным глашатаем воли Божества. Как раз в это время Матис в порыве экзальтации внушил себе, что ему нужно совершить подвиг Гедеона и самому с небольшим количеством воинов разбить врагов, с этим намерением он выступил за стены города и был убит, так что в городе хозяином положения остался Иоанн Бо–кельзон. Он внушал общине, что наступили апостольские времена, и Мюнстер есть новый Иерусалим, о котором говорится в Апокалипсисе; этот святой город является образцом для всего мира, и все города прислушиваются к тому, что происходит в Мюнстере. Управление в городе должно быть таково, как в Старом Израиле, — должны быть избраны двенадцать старейшин вместо старого совета с бургомистром и начертаны новые скрижали закона. Иоанн Бокельзон, опираясь на этот совет 12 старейшин, ему вполне послушный, ввел закон, который вызывает наибольшие нарекания, именно многоженство. Трудно сказать, что это был за институт. Закон этот имел принудительную силу. Все женщины в городе, как молодые, так и преклонного возраста, должны были иметь мужей, а те, которые протестовали, подвергались даже смертной казни. Это было 25 июля 1534 г. К концу этого года этот закон оказался настолько тягостным, что обязательность замужества была отменена. Сам Иоанн Лейденский, по откровению одного из пророков, был провозглашен королем, царем Давидом, владыкой не только Мюнстера, но и всего мира. Отсюда начинается феерический период этой эпопеи. Иоанн Лейденский окружил себя сказочной обстановкой, сделал себе две золотые короны с драгоценными камнями, одна из которых принадлежала ему как мюнстерскому правителю, другая как царю мира, затем завел себе специальный шлем, меч, эмблему своей власти, свиту с необычайными костюмами; одну из жен, некую Дивару, вдову покойного Матиса, он возвел в сан королевы. Устроил на площади трон, где раз в неделю самолично творил суд и расправу и рубил головы собственным мечом. У короля происходили часто пиры; иногда он устраивал угощение для тысячной толпы, пока это было возможно. Однако положение дел становилось все тревожнее и тревожнее. Осажденный город стягивался кольцом, начался голод. Была введена с еще большей строгостью общность имущества, стали производиться обыски у граждан, у которых предполагалось золото, следили за тем, чтобы мука и хлеб попадали на общие мельницы и в общие пекарни с целью общественного распределения их. Пророки становились все экзальтированнее, видения и голоса все чаще и необычайнее. Был установлен новый календарь, новые имена для рождавшихся. Странное настроение царило в Мюнстере. Накануне смерти и уничтожения города вели себя так, как будто бы готовились реформировать весь мир. Надо отдать справедливость искусству Иоанна Лейденского: насколько легко было получить власть, настолько трудно было удержать ее. В конце концов неизбежное свершилось: защитники города терпели поражение за поражением и 25 июля 1535 г. последняя крепость пала; после ожесточенного боя на улицах города все уцелевшие защитники города были истреблены, а Иоанн Лейденский вместе с двумя ближайшими помощниками и пророками были казнены, и их трупы потом развозились по стране и показывались на устрашение другим.

Новая волна социального движения поднимается в связи с английской реформацией, которая, как известно, была одновременно и политической революцией. В рядах индепендентов, сражавшихся под начальством Кромвеля, возникает сначала радикально–политическое течение так наз[ываемых] левеллеров (уравнителей), а затем и социалистическое, т[ак] наз[ываемых] «истинных левеллеров». Возрождаются и революционно–хилиастические мечтания анабаптистов (т[ак] наз[ываемые] квинто–монархисты, граждане пятой, уже хилиастичес–кой монархии). В среде истинных левеллеров сначала обнаруживаются стремления в сторону «черного передела» и возвращения крестьянству огороженных общинных земель, потому и первое выступление их выразилось в уничтожении изгородей и запахивании земельных участков. Социалистические идеи получают и литературное выражение в ряде памфлетов и трактатов, в которых иногда предвосхищаются социальные идеи нового времени, напр[имер], кооперации (Плокбой, Беллерс). Столь же радикальным настроением отличалась в первые годы своего существования и секта квакеров, оказавшая сильное влияние на общественную жизнь Англии [271].