 |
Иссык-Куль. 27 октября 1990 года
|
|
|
|
В Киргизии неделю идут съемки. Стоит солнечная теплая погода – в это время здесь бархатный сезон. Съемочная группа разместилась в местном пансионате. Первые лучи солнца пробиваются сквозь шторы комнаты, где спит Цой. Ему снится сон – захлебывающаяся лаем собака преследует легковую машину, корпус которой не виден. Сон очень четкий: различима каждая деталь, травинка, мусор на обочине; ветер гонит ком газеты, и он похож на птицу, которая не может взлететь.
В комнату входит Рашид, одетый в джинсовую черную пару.
– Витя, вставай, опоздаем на съемки.
Цой, открыв глаза и потягиваясь, спрашивает:
– Раш, ты не в курсе, к чему снятся собаки?
– Х-м-м, собаки? А какие собаки – злые или добрые?
– К сожалению, злые.
– Нет, не знаю… А ты посмотри в соннике, наверняка он есть в библиотеке пансионата.
– Что-то неохота…
– Ладно, спускайся вниз, чай стынет. Позавтракаем вместе.
На съемочной площадке две группы в полном составе. Это группа КИНО и съемочная группа: оператор с камерой, осветители, гример. Музыканты снимаются в своей обычной одежде.
Идут съемки эпизода, где главные герои, «хорошие парни», едут в автомобиле «ЗИС» по пыльной горной дороге и на ходу стреляют из огнестрельного оружия в «плохих парней». Горы действительно имеют красноватый оттенок, как и говорил Нугманов.
Дорога ухабистая, в камнях, и «ЗИС» с открытым верхом подпрыгивает и поднимает клубы пыли. Вдоль дороги выложена рельсовая дорожка для камеры, стоящей на тележке, и оператор движется вместе с ней параллельно машине. Рашид руководит съемкой. Рядом с ним именной раскладной стул.
Машина цепляет днищем один из булыжников, и начинает оставлять за собой темную дорожку бензина. Но из-за пыли этого никто не видит. После очередного проезда и дружного залпа из всех стволов Рашид командует:
|
|
|
– Стоп! Снято! Пять минут перекур.
Машина останавливается на краю съемочной площадки, рядом с ящиками, в которых находятся реквизит, а также холостые патроны, пиротехника. На ящиках красная надпись: «Осторожно! Огнеопасно!» Кто-то из музыкантов дурашливо требует, размахивая автоматом:
– Патроны, дайте патроны! У нас кончились патроны!
Другие закуривают тут же у машины, говорят о чем-то. Нугманов их не слышит, но видит как под машиной все шире расползается бензиновая лужа.
Он открывает рот, как раз в тот момент, когда Гурьянов, прикурив сигарету, собирается бросить зажженную спичку рядом с лужей.
И спичка летит вниз под душераздирающий крик Рашида:
– Не-е-е-т!
В одну секунду все вспыхивает. Задняя часть машины объята пламенем. Все инстинктивно отскакивают от нее, тупо смотря на разгорающееся пламя. И вдруг Виктор вскакивает за руль, пытаясь отогнать машину. Начинает ее заводить, но двигатель не заводится…
Нугманов кричит:
– В-и-и-т-я, назад!
Машина взрывается. Взрыв отбрасывает Виктора прямо в кювет. Горящие фрагменты машины попадают в открытые ящики с пиротехникой, и начинается сумасшедший фейерверк. В одно мгновение съемочная площадка превращается в настоящее поле битвы. Царит полная неразбериха.
Сам Нугманов в это время застывает неподвижно, словно изваяние, возле стула. Он не видит ничего, кроме пламени. И в его голове начинает настойчиво звучать «киношная» тема «Следи за собой». Она звучит будто запоздавшее предупреждение, и от этого приобретает зловещий характер.
Всю съемочную площадку затянул дым. Под треск взрывающихся патронов и свист пролетающих петард кто-то пытается тушить машину из огнетушителя, кто-то просто носится вокруг, не понимая, что делать. Тело Виктора оттаскивают подальше от горящей машины.
|
|
|
Но если подняться в горы, дым становится всего лишь небольшим темным пятном на фоне величественного пейзажа. И треск петард звучит менее грозно, чем шум камнепада или сходящей лавины.
Следи за собой, будь осторожен…
Алма-Ата. 1 ноября 1990 года
Виктор с забинтованными руками лежит на кровати в палате Ожогового центра Алма-Аты. За окном – сумерки. Несмотря на то, что руки забинтованы, он рисует карандашом на ватмане. Сюжет простой – ветвистое дерево без листьев. На тумбочке стоит радиоприемник, из него слышатся позывные радиостанции «Юность». Диктор бодро произносит:
– Вы слушаете программу «Четыре четверти». У микрофона Андрей Орлов. Сегодняшний гость нашей студии – продюсер Юрий Айзеншпис, – Виктор застывает с карандашом в руке, – человек, раскрутивший группу КИНО. – Виктор удивлен, удивление быстро сменяется возмущением. – Но повод нашей встречи другой… Юрий Шмильевич, это правда, что…
Айзеншпис договаривает фразу:
– …группой КИНО в настоящее время я не занимаюсь? Да, это правда. Я работаю с другими ребятами.
– Откройте секрет, кто эти счастливчики?
– Это молодые талантливые ребята, кстати, из Москвы, которые играют очень модную музыку, электропоп. Называется группа – ТЕХНОЛОГИЯ.
– У вас есть ее записи?
– Мы только что закончили запись дебютного альбома, он у меня, кстати, с собой…
– Можно послушать?
– Непременно!
В палату входит Гурьянов с пакетом, в котором апельсины. Он кладет апельсины на стол. Виктор показывает ему на приемник: мол, Густав, тише!
Голос диктора:
– Итак, группа ТЕХНОЛОГИЯ, запомните это название, потому что…
Голос Айзеншписа:
– …через полгода у нее будут стадионные концерты.
Начинает звучать песня.
– «Нажми на кнопку, получишь результат» – раздается из приемника.
Гурьянов удивленно смотрит на приемник:
– Витя, это что такое?
– Айзеншпис подобрал какую-то новую группу, – объясняет Цой, – называется ТЕХНОЛОГИЯ… По-моему, похоже на DEPECHE MODE…
– Точно, DEPECHE MODE для бедных… – соглашается Гурьянов, прислушиваясь к музыке, как будто доносящейся из телефонной трубки.
Оба смеются. Виктор выключает приемник.
– Ну, флаг им в руки… – говорит Гурьянов. – Ты как себя чувствуешь, Витя?
|
|
|
– Нормально…
– А как там с Японией?
– Не знаю, пока ничего не знаю…
Гурьянов произносит с большим сожалением:
– Не думал я, что так подставлю всех… Прости меня…
Виктор, после паузы, успокаивающе говорит:
– Да, ладно, ерунда все это, главное… что все живы остались. А Япония… Посмотрим.
Токио. 1 ноября 1990 года
Скоростной лифт летит вверх, отсчитывая этажи токийского бизнес-центра, небоскреба из бетона, стали, стекла и пластика. На сорок первом этаже лифт покидают двое японцев. Тот, что постарше – музыкальный менеджер Кайчо, а молодой – его ассистент Кикудзи, он несет кейс.
Кайчо и Кикудзи молча идут по длинному коридору, стены которого увешаны портретами японских знаменитостей, среди них есть и ЮЖНЫЕ ЗВЕЗДЫ, главное достижение «Amuse Corporation» последних лет. Лица Кайчо и Кикудзи одинаково сосредоточены. Они входят в приемную с окнами во всю стену, из которых открывается вид на вечерний Токио. Но в окна они не смотрят, они полностью поглощены мыслями о предстоящей встрече с боссом. При виде Кайчо секретарша сообщает в селектор:
– Сакамура-сан, пришел Кайчо.
– Пусть пройдет.
Кайчо и Кикудзи входят в огромных размеров кабинет председателя совета директоров «Amuse Corporation». На стене висит огромный портрет Кейсуке Кувата, лидера группы ЮЖНЫЕ ЗВЕЗДЫ. Вошедшие почтительно здороваются с боссом. Он сидит в кресле за столом. Господину Сакамуре давно за шестьдесят, его волосы седы. Кивком головы он предлагает присесть. Кайчо и Кикудзи осторожно садятся на краешки стульев. Кикудзи достает из кейса видеокассету и передает ее Кайчо.
Кайчо, поясняет, вставая:
– Сакамура-сан, русские передали свой фильм… Вы позволите? Я отметил самые интересные места…
Все смотрят на внушительных размеров экран видеомагнитофона «Sony». На нем крутится запись с последнего концерта группы КИНО. Заключительные кадры под песню «Перемен!» на большой арене «Лужников» впечатляют: финальный фейерверк, олимпийский огонь, четыре фигурки на сцене и море счастливых людей, стоя подпевающих группе.
|
|
|
– Сколько здесь зрителей? – бесстрастно спрашивает Сакамура.
– Мы навели справки, – быстро отвечает Кайчо, – большая арена «Лужников» вмещает 65 тысяч человек, здесь явно переаншлаг.
– Шесть-де-сят пять тысяч, – произносит Сакамура по слогам. – Подумать только, как много людей!
Лицо Сакамуры отнюдь не излучает счастья. Кайчо и Кикудзи непонимающе смотрят на своего шефа.
– Так вы говорите, что русские просят переноса срока гастролей? – спрашивает Сакамура.
– Да, у них на съемках фильма произошел несчастный случай… Лидер группы с сильными ожогами попал в больницу.
Лицо Сакамуры ничего не выражает, но судя по голосу, он рад:
– Используйте это как предлог для невозможности продлить контракт.
От такого неожиданного поворота у Кайчо и Кикудзи вытягиваются лица.
– Сакамура-сан, я вас не понимаю… – говорит Кайчо.
– Эти русские запросто «уберут» наших ЮЖНЫХ ЗВЕЗД уже на самом первом концерте тура, – в голосе Сакамуры сквозит насмешка, – и тогда ЮЖНЫХ ЗВЕЗД, в которых вложены миллионы, больше не будет. Кто возьмет на себя ответственность за это, вы, Кайчо? Или вы, не знаю, как вас там?
Сакамура тычет пальцем в сторону Кикудзи, затем после паузы многозначительно говорит:
– Это знак свыше…
Кайчо почтительно склоняется:
– Сакамура-сан, это мудрое решение.
– Отправьте им телекс, – говорит Сакамура, – они сами виноваты, что не уберегли своего лидера.
Москва. 3 января 1991 года
Фильм уже снят, остается дописать инструментальную музыку. Музыканты снова с утра до вечера работают на тонстудии «Мосфильма». На этот раз в составе: Виктор Цой, Юрий Каспарян, Игорь Тихомиров. В аппаратной стоит видеодвойка «Sony». Музыканты с Нугмановым отсматривают смонтированные куски фильма, потом Рашид объясняет, какую музыку он хотел бы услышать в этом эпизоде.
Все дружно смотрят сцену мотоциклетной вечеринки, там, где в темном сыром подвальном зале развлекаются «плохие парни». Море выпивки, дым коромыслом, полуголые девицы, на невысокой сцене за решеткой какая-то оголтелая рок-группа импровизирует на музыкальных инструментах.
Нугманов объясняет «киношникам»:
– Мне нужен здесь ужас нечеловеческий – дикий скрежет, какие-то жуткие шумы…
Виктор понимающе кивает головой, а Тихомиров говорит:
– Может, что-нибудь индустриальное в духе MINISTRY? У них еще та музычка.
– Не знаю я ваших MINISTRY, – говорит Рашид, – мне просто нужно, чтобы зрителю жутко стало.
Один из звукооператоров открывает дверь и зовет Цоя:
– Виктор, вас кто-то спрашивает по телефону, по-моему, из заграницы.
Виктор выходит из аппаратной. В приемной берет трубку:
|
|
|
– Алло, я слушаю.
Ему отвечают по-английски, и Виктор тоже переходит на английский язык. Это Кикудзи. Он стоит в будке телефона-автомата прямо на токийской улице. В Токио раннее утро, светит солнце, снега нет. Улица заполнена пешеходами.
Кикудзи говорит:
– Мистер Цой?
– Да.
– Меня зовут Кикудзи Хирано. Я – ассистент Кайчо, вернее сказать, бывший ассистент. Потому что больше не работаю на «Amuse Corporation»… Я очень сожалею о сорвавшихся гастролях КИНО в Японии, мистер Цой…
– Что вы хотите?
– Мне очень непросто было вас разыскать, – Кикудзи вздыхает. – Осталось ли у вас желание сыграть в Японии, мистер Цой?
– Да, мне хотелось бы…
– В таком случае я делаю вам предложение. Правда, речь идет только о ваших сольных концертах, без группы. Для организации тура с группой у меня пока нет бюджета. Но если все получится, осенью будет тур с группой. А сейчас я предлагаю вам сольный тур по пяти городам Японии, в том числе Токио, в небольших залах до тысячи человек.
– Вы серьезно?
Виктор видит, как за стеклом студии Каспарян с Тихомировым что-то оживленно объясняют Нугманову, но мысли его уже далеко.
– Я абсолютно серьезен, – отвечает Кикудзи. – Именно потому, что я хотел организовать ваш тур, я и ушел из «Amuse Corporation»… Вы сможете приехать в апреле?
– Думаю, да.
– Отлично. На днях вы получите договор, я вышлю его на телекс «Мосфильма». Очень скоро я и сам буду в Москве.
Виктор, весьма озадаченный, возвращается в аппаратную. Возбужденные поисками нового звука Каспарян и Тихомиров пытаются ему что-то наиграть на гитарах.
– Витя, оцени…
Но ему явно не до них. Рашид пристально смотрит на Цоя и говорит:
– Витя, что-нибудь случилось?
– Меня опять зовут в Японию… Правда, до этого, – добавляет он рассеянно, – я, наверное, побываю в Ленинграде.
Все замолкают, не понимая, всерьез это сказано или в шутку.
|
|
|
