 |
Отсутствует часть книги: Радищев - поэт-переводчик 12 глава
|
|
|
|
и речь мою (курсив мой. - Ю. Л.), шампанское, которое
вдвое нас оживило, торжественный, веселый ужин, соеди-
нение радостных сердец" (Ifcmpwi В. М. Дружеское лите-
ратурное общество 1801 г.// Журнал Министерства народ-
ного просвещения. 1910. ь 8. С. 277). Андрей Тургенев
рассматривал это заседание как центральное событие в
жизни Общества и предлагал друзьям ежегодно отмечать 7
апреля как день памяти Дружеского литературного общест-
ва. Истрин считал, что "гимн Кайсарова и речь Тургенева
до нас не дошли" (Там же. С. 279). Обнаружение текста
последней не только восполняет существенный пробел в
документальном фонде исследователя Дружеского литера-
турного общества, но и позволяет по-новому оценить тор-
жество 7 апреля 1801 г. Истрин связывает заседание с
получением университетом "милостивых рескриптов" импе-
ратора. Не смущаясь хронологической неувязкой (рескрип-
ты были получены позже, чем состоялось дружеское тор-
жество), автор пишет: "По-видимому, члены Дружеского
литературного общества, узнав заранее о рескрипте, уст-
роили свое торжественное собрание... Такое событие, как
ожидаемое получение рескрипта университету, где дирек-
тором был отец-Тургенев, и воспламенило наших сочленов"
(Там же. С. 278-279).
Текст речи Андрея Тургенева позволяет восстановить
совсем иную картину. Торжество не имело официального
характера. Вольнолюбивая, направленная против тиранов
речь Андрея Тургенева, видимо, отражала общий дух засе-
дания 7 апреля 1801 г., дух свободолюбия и патриотизма.
В этом смысле особенно знаменательны выпады против ца-
рей и льстецов, содержащиеся в речи Андрея Тургенева.
свои недра, потому что в нем научились мы любить людей,
|
|
|
потому что в нем живут, к нему принадлежат те, которым
обязаны мы сохранением, украшением бытия нашего, - од-
ним словом, потому что оно наше отечество.
Нужно ли спрашивать: добродетель ли любовь к оте-
честву? Посмотрите на ее действия! Если добродетель
состоит в великих пожертвованиях, если главное свойство
ее есть забвение, пренебрежение самой себя для счастия
братии своих, то что же больше патриотизма имеет право
на сие титло? Не им ли одушевляемы были величайшие ге-
рои древности, которых память, и поныне для нас священ-
ная, подобно чистому пламени, воспаляет нас к великим
делам, заставляет презирать смерть, дабы или здесь со-
делать отечество свое благополучным, или в небесах най-
ти другое отечество.
Есть люди, которые, любя всем сердцем страну своего
рождения, обманывают самих себя и, следуя софизмам ост-
рого разума, утверждают, что для истинно просвещенного
человека нет отечества, что он не есть патриот, а граж-
данин вселенной...
О вы, которые, вопреки своему мнению, любите, может
быть, свое отечество и всею душею ему преданы, уверь-
тесь, что нельзя быть гражданином вселенной, не будучи
патриотом, что одно только наше отечество может привя-
зать нас ко всей вселенной так, как маленький уголок
земли, в котором родились мы, связывает нас с нашим
отечеством. Тщетно, оторвавшись от своей родины, от
своего отечества, стали бы вы искать его во вселенной,
вы бы пробежали глазами целый мир и возвратились бы
беднее в сердце своем, нежели были прежде. Разве не
чувствуете вы, что с самого детства вашего до глубокой
старости отечество ваше имеет для вас какой-то тайный,
но внятный голос, которого не могут заглушить ревущие
моря, который следует за вами чрез степи непроходимые и
часто, несясь с какой-нибудь печальной, снежной горы,
из бедной хижины, окруженной мрачными соснами, постига-
ет вас на бархатных коврах, на ложах розовых, под тению
|
|
|
благовонных мирт; ничто не может заглушить его, потому
что источник его в вашем сердце. Чей же голос будете
заглушать вы, заглушая голос любви к отечеству? Не глас
ли природы, не тот ли священный, неизменяемый глас, из
которого проистекли все законы общественные?
Положим, что я бы согласился с вами. Что же тогда
для меня все те великие мужи, богоподобные по своей
добродетели, которых жизнь должна бы и для меня служить
некогда образцом, которых дела красноречивее всех уче-
ний философии наставляли мою душу, имели на нее самое
доброе, самое спасительное влияние? Герои сокрылись; я
вижу младенцев, которые, гонясь за мечтою, не видят под
собою бездны, покрытой для них цветами.
Любовь к отечеству - мечта; подите ж, уверяйте этому
Кодра, когда он идет принести жизнь свою на жертву оте-
чества; уверяйте его, что он лишается жизни для одной
химеры, что для истинного философа все народы земные
равны, что если отечество его падет, то он спокойно мо-
жет перейти к победителям и вместе с ними на развалинах
Афин наслаждаться жизнию...
Взгляните с сострадательною улыбкою на сего божест-
венного Регула, на сих спартанцев, которые навеки от-
реклись от жизни. Истребите в них эту блаженную мысль;
что все те, которые связаны с ними святейшими узами
родства, дружбы, которых одна земля с ними питала, бу-
дут проливать слезы пламенной благодарности над их мо-
гилою; потушите в них это пламя, которое их ослепляет,
раскройте глаза им. Пусть философия вознесется над раз-
валинами патриотизма. Мы увидим в них просвещенных, яс-
новидящих философов;
но где же будет герой, полубог? где будет доброде-
тель? Ах, может ли она существовать в одном разуме; мо-
жет ли один холодный разум побудить нас к тем великим
пожертвованиям, которые добродетель делают добродете-
лию?
Какую священную, неизъяснимую силу имеет над нами
место нашего рождения! Если бы мы были несправедливо
отвергнуты нашим отечеством, если бы мы в изгнании, в
удалении от него влачили жизнь свою, если бы оно посту-
пило с нами не так, как с сынами нежными, но как с мя-
тежными рабами, и тогда одно слово его было бы для нас
наградою за все претерпенное, одно слово проникнуло бы
|
|
|
сердца наши, мы бы забыли всю несправедливость его и с
новым жаром, с новым усердием устремились бы на его по-
мощь. Но мы, любезные друзья! мы наслаждаемся благими
дарами его; мы получаем от него все, что оно дать нам
может, и, оставя все прочее, благодарность одна велит
уже нам быть верными его сынами.
Патриотизм некогда и самих злодеев посвящал в ге-
ройство.
О ты, пред которым в сии минуть! благоговеют сердца
наши в восторге радости! Цари хотят, чтоб пред ними
пресмыкались во прахе рабы; пусть же ползают пред ними
льстецы с мертвою душою; здесь пред тобою стоят сыны
твои! Благослови все предприятия их! Внимай нашим свя-
щенным клятвам! Мы будем жить для твоего блага; ты, мо-
жет быть, забудешь, оставишь детей, но дети твои никог-
да, нигде тебя не забудут.
Любезные друзья, не допустим, чтобы это радост-
ное торжество было одною детскою забавою; да обратится
оно для нас в нечто важнейшее, да освятит оно навсегда
сердца наши любовию к отечеству. В согласии наших душ
поклянемся пред ним быть его сынами, с опасностию всего
жертвовать его благоденствию; может быть, некогда сей
священный энтузиазм погаснет в бурях мира, сердца наши
охладеют, но горе нам, если мы когда-нибудь забудем
этот день, в который мы свободно произнесли обеты наши
пред алтарем отечества.
А. Ф. Мерзляков как поэт
Литературная деятельность А. Ф. Мерзлякова относится
к первой четверти XIX в. (наиболее активная - к первому
его десятилетию). Оценка Мерзлякова как поэта невозмож-
на без определения места, которое он занимал в общест-
венно-литературной борьбе своей эпохи.
Главным содержанием общественной и идеологической
жизни в России в первую четверть XIX в. было формирова-
ние и развитие декабризма. Этим объясняется, что внима-
ние советских исследователей литературы этого периода
сосредоточилось по преимуществу на изучении художест-
венной теории и творческой практики писателей, принад-
лежавших к лагерю дворянских революционеров. Магист-
ральная линия общественного развития проходила именно
|
|
|
здесь. Будучи сам по себе, бесспорно, правильным, по-
добный подход приводит, однако, к тому, что роль недво-
рянского лагеря этих лет до сих пор недостаточно оцене-
на и слабо изучена с фактической стороны. Для того что-
бы определить историческое место даже таких крупных ли-
тературных фигур, как, например, И. А. Крылов, их пыта-
ются - порой с натяжками - "приблизить" к декабристам.
Это невыгодно сказывается не только на полноте наших
представлений об эпохе, но и на изучении самой дворянс-
кой революционности.
Программа декабристов формировалась в сложном взаи-
модействии с идеологическими системами, не укладывавши-
мися в рамки дворянского мировоззрения. В. И. Ленин
указывал, что "в 1825 г. Россия впервые видела револю-
ционное движение против царизма, и это движение было
представлено исключительно дворянами".
Вместе с тем идеология дворянской революционности не
складывалась как классово-дворянская идеология, то есть
как теоретическая защита классово-корыстных интересов
дворянства. Напротив: она ставила вопрос о положении
народа, о ликвидации крепостничества. Развитие дворянс-
кой революционности в России сопровождалось глубоким
внутренним перерождением
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. М., 1962. Т. 30. С.
315.
дворянской идеологии по мере внесения в нее демократи-
ческих элементов. Именно это обусловило возможность
эволюции герценовского типа:
по мере усиления демократических черт в противоречи-
вом единстве и идеологических представлений дворянской
революционности - переход на определенном этапе на де-
мократические позиции и разрыв с дворянским мировоззре-
нием. Декабристы, писал В. И. Ленин, "были заражены
соприкосновением с демократическими идеями Европы во
время наполеоновских войн". Разумеется, вытекающий из
общего кризиса феодально-крепостнической системы про-
цесс "заражения" лучшей части дворянской интеллигенции
демократическими идеями был длительным, подготовленным
задолго до заграничных походов всей суммой демократи-
ческих идей России и Европы, от энциклопедистов до Ра-
дищева и публицистики эпохи французской революции.
События русской жизни начала XIX в. и прежде всего -
Отечественная война 1812 г., ставя перед передовой
частью дворянской молодежи проблему народа, его прав и
роли в истории, народности в литературе, - разбивали
"маленькую философию"2 дворянских идеологов карамзинс-
кого лагеря и создавали благоприятные условия для усво-
ения демократических идей.
Выяснить значение передовой недворянской мысли нача-
ла XIX в., роль демократической профессуры (Мерзляков,
|
|
|
А. П. Куницын, Н. Н. Сандунов, Л. Цветаев и другие) и
таких писателей, как И. А. Крылов, А. X. Востоков, Н.
И. Гнедич3, В. Т. Нарежный, для формирования идеологии
декабризма - очередная задача науки. Необходимость изу-
чения недворянского лагеря общественной мысли первой
четверти XIX в. диктуется также тем, что в мировоззре-
нии деятелей последующего, демократического периода не
все было преемственно связано с системой воззрений дво-
рянских революционеров. Наряду с герценовским путем -
от революционности, далекой от народа, к демократизму -
существовал и другой путь формирования передовой идео-
логии: от демократизма стихийного, зачастую весьма да-
лекого от политического протеста, - к общественному ра-
дикализму.
Все это заставляет считать задачу изучения недво-
рянского лагеря литературы первой четверти XIX в. впол-
не назревшей. Однако перед исследователем этого вопроса
встает целый ряд трудностей. Интересующий его лагерь не
занимал господствующего положения в литературно-общест-
венной жизни эпохи. Отчасти поэтому у него не было ни
отчетливо сформулированных принципов, ни признанных ли-
тературных руководителей. Последнее обстоятельство вы-
зывает настоятельную потребность углубленного изучения
всего лагеря, причем так называемые "второстепенные"
деятели, вроде, например,
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 318.
2 Выражение К. Н. Батюшкова в письме к Н. И. Гнедичу
(октябрь 1812); см.:
Батюшков К. Н. Соч.: В 2 т. М, 1989. Т. 2. С. 234.
3 Относительно Востокова и Гнедича вопрос этот пос-
тавлен в работах: Орлов В. Н. Русские просветители
1790-1800-х годов, 2-е изд. М., 1953; Медведева И. Н.
Гнедич и декабристы // Декабристы и их время. М.; Л.,
1951.
В. С. Сопикова1, В. Г. Анастасовича2, 3. А. Буринс-
кого и других, ни в коем случае не должны быть упускае-
мы из виду.
При всем различии в позиции и значении такого рода
деятелей есть нечто, объединяющее их: никто из них не
может быть включен ни в одну из современных им дворянс-
ких литературно-общественных группировок. В этом отно-
шении, например, попытка осмыслить творчество Мерзляко-
ва в рамках карамзинизма3 так же вызывает возражения,
как и полемическое причисление его последователями Ка-
рамзина к лагерю шишковистов (см., например, "Видение
на берегах Леты" К. Н. Батюшкова). Вместе с тем твор-
ческое лицо каждого из перечисленных деятелей - от Ку-
ницына, приближавшегося к целостной системе воззрений в
духе боевой демократической философии XVIII в., до на-
ивно-царистских настроений, сочетавшихся со стихийной
ненавистью к дворянам, в творчестве незначительного по-
эта-крестьянина И. И. Варакина4 - настолько своеобраз-
но, что трудно найти единую формулу, характеризующую
весь этот обширный общественно-литературный лагерь.
К тому же если в условиях широкого размаха крестьян-
ских выступлении и общей предгрозовой атмосферы "вели-
кой весны девяностых годов"5 смогла возникнуть на греб-
не народного возмущения целостная революционная теория
А. Н. Радищева, идеологически обобщавшая освободитель-
ную борьбу крестьян, то в начале XIX в. сложилась иная
обстановка. Как указывает исследовательница этого воп-
роса, "в первые три пятилетия [XIX в.] количество вол-
нений падало"6. Но дело не только в сокращении (не
столь уж значительном) абсолютного числа крестьянских
восстаний, а в резкой консолидации в конце XVIII в. сил
того аппарата подавления, который находился в руках
дворянского государства. Положение крестьян не улучши-
лось, и сила ненависти их к помещикам не ослабла, одна-
ко вылиться в широкое выступление, в крестьянскую войну
их недовольству было значительно труднее, чем в послед-
ней трети XVIII в. Вспышки крестьянских восстаний стал-
кивались со старательно укрепляемой машиной феодаль-
но-крепостнического государства
О мировоззрении Сопикова см.: Берков П. Н. Идеоло-
гическая позиция В. С. Сопикова в "Опыте российской
библиографии" // Сов. библиография. 1933. ь 1/3. С.
139-155; Оксман Ю. Г. Из истории агитационной литерату-
ры 20-х годов // Очерки и истории движения декабристов.
М., 1954, здесь же указана литература вопроса (С. 495).
2 Об Анастасевиче см.: Брискман М. А. В. Г. Анаста-
севич. (Из истории русской библиографии). [Авторефе-
рат]. Л., 1956; Oil же. В. Г. Анастасевич и вопросы те-
ории библиографии // Труды Ленингр. гос. библ. ин-та
им. Н. К. Крупской. Л., 1956. Т. 1.
3 См.: Розанов И. Н. Русская лирика. М., 1914.
4 В письме к Анастасевичу И. И. Варакин от имени
крепостных крестьян писал:
"Не мы виноваты, что не имеем случаев показать в се-
бе Колумбов и Картезиев или Катонов, Сципионов и Суво-
ровых, но виноваты оковавшие нас" (РО РНБ. Собр. рус.
автографов. Варакин. К-4. Л. 25 об.; нынешнее местона-
хождение цитируемого документа не установлено. - Ред.).
5 Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1958. Т. 13.
С. 272.
6 Игнатович И. Крестьянские волнения первой четверти
XIX в. // Вопросы истории. 1950. № 9. С. 49.
и часто подавлялись, прежде чем успевали вылиться в
массовые выступления. Потребовалось резкое изменение
соотношения общественных сил в стране для того, чтобы к
1860-м гг. начала складываться революционная ситуация.
Понижение относительной мощи крестьянских выступле-
нии создавало обстановку, не похожую на предреволюцион-
ную атмосферу, определившую деятельность Радищева.
Бесспорно, известную роль сыграл и спад революционного
движения в Европе, а также и внутренняя противоречи-
вость развития демократической мысли после революции во
Франции. Новая ситуация отразилась и в умах современни-
ков - деятелей антидворянского лагеря. Борьба против
крепостнически-сословного строя сочетается у них с ил-
люзорными надеждами на противопоставляемого дворянам
царя.
В период, когда дворянская революционность еще оста-
валась единственно возможной формой политического про-
теста и вместе с тем уже назревал переход к новому эта-
пу (что требовало осмысления исторической ограниченнос-
ти декабристов), отрицательное отношение к братству в
отдельных случаях даже приводило некоторых деятелей,
например Н. И. Надеждина, к исторически объяснимому от-
рицанию революционной борьбы вообще.
Противоречия сказывались и в эстетической программе.
Революционность Радищева позволила ему создать закон-
ченную, сознательно противопоставленную дворянскому ис-
кусству эстетическую систему. Потеря революционности
приводила и к утрате целостного характера художествен-
ной программы. Критически относясь к корифеям дворянс-
кой литературы своей эпохи, деятели демократического
лагеря не могли противопоставить им положительной сис-
темы воззрений на искусство. Поэтому они вынуждены были
или обращаться к теоретически отрицаемым ими же принци-
пам дворянской эстетики, или - чаще всего - облекать
стихийное стремление сблизить литературу с действитель-
ностью в форму защиты устаревших уже в эту пору худо-
жественных принципов (в этой связи знаменательна посто-
янная апелляция к творчеству Ломоносова). Создание реа-
листической художественной теории стало возможным толь-
ко на новом историческом этапе, в эпоху Белинского.
Алексей Федорович Мерзляков (1778-1830) прожил
жизнь, не богатую внешними событиями. Сын мелкого про-
винциального купца, он был отдан учиться в Пермское на-
родное училище. Здесь тринадцати лет от роду он написал
оду на мир со Швецией, которая была прислана в Петер-
бург и обратила на себя внимание. Стихотворение было
опубликовано в журнале "Российский магазин", а автор
переведен в Москву, в университетскую гимназию. Даль-
нейшие события в жизни Мерзлякова почти исчерпываются
его послужным списком. Студент, бакалавр, кандидат, ма-
гистр, доктор, адъюнкт, экстраординарный профессор, ор-
динарный профессор и, наконец, с 1817 г. до самой смер-
ти в 1830 г., декан - все ступени университетской лест-
ницы были пройдены Мерзляковым за более чем четверть
века преподавательской работы.
Жизнь Мерзлякова протекала в окружении университетской
профессуры, имевшей в эту эпоху отчетливо демократичес-
кий характер. Вспомним, что в 1802 г. Карамзин в "Вест-
нике Европы" сообщал как о событии исключительного зна-
чения о том, что в России на университетскую кафедру
поднялся первый профессор-дворянин. Н. И. Греч вспоми-
нал, как родственники его досадовали на то, что он
"избрал несовместное с дворянским звание учителя". В
1793 г. автор реакционной брошюрки "Мысли беспристраст-
ного гражданина о буйных французских переменах" особен-
но опасался воздействия демократических идей на "народ,
состоящий из попов, стряпчих, профессоров, бродяг..."1.
Показательно аристократическое презрение, с которым
мальчик Вяземский в детской эпиграмме третировал Мерз-
лякова как "школьного учителя", равно как и проявившая-
ся при этом в поведении профессора гордость разночин-
ца3.
Поэт-ученый, эрудит, организатор публичных лекций и
литературных обществ, независимый перед начальством,
угрюмый и неловкий в чуждой ему обстановке светского
общества и вместе с тем острослов и весельчак в товари-
щеском кругу4, - Мерзляков всем своим человеческим об-
ликом был чужд дворянской среде. Менее всего он напоми-
нал тот образ поэта, который создавала карамзинистская
традиция. Его нельзя было назвать ни "праздным ленив-
цем", ни "баловнем счастья". Не только горькая трудовая
жизнь интеллигента-разночинца, но и весь круг творчес-
ких интересов сближал Мерзлякова с миром художни-
ков-профессионалов, актеров, скульпторов, граверов, му-
зыкантов.
Дворянская культура чуждалась профессионализации.
Когда граф Ф. П. Толстой решил посвятить свою жизнь жи-
вописи, ему пришлось столкнуться с резким осуждением:
"Все говорили, будто бы я унизил себя до такой степени,
что наношу бесчестие не только моей фамилии, но и всему
дворянскому сословию"5. Если литература карамзинистов
замыкалась в рамки "изящной словесности", то в предс-
тавлении Мерзлякова труд писателя, с одной стороны,
сливался с разысканиями ученого-комментатора, перевод-
чика, мыслью теоретика, с другой - вторгался в сферу
музыки, актерского мастерства, изобразительных ис-
кусств.
Исследовательская традиция узаконила образ Мерзляко-
ва как благонамеренного чиновника на кафедре, автора
хвалебных од. Изучение материалов рисует, однако, сов-
сем иной политический облик ученого и поэта. В идейном
развитии Мерзлякова решающую роль сыграло сближение его
в конце 1790-х гг. с Андреем Ивановичем Тургеневым,
старшим сыном известного масона и директора Московского
университета Ивана Петровича Тургенева. Вскоре возник
дружеский кружок, объединивший с Мерзляковым и Андреем
Турге-
1 Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.; Л., 1930. С.
241.
2 Мысли беспристрастного гражданина о буйных фран-
цузских переменах. СПб., 1793. С. 4-5 (курсив мой. - Ю.
Л.).
3 См.: Старина и новизна. М., 1916. Кн. 20. С.
188-189.
4 "Алексей Федорович острил беспрестанно. Нет чело-
века любезнее его, когда он нараспашку" (Жихарев С. П.
Записки современника. М.; Л., 1955. С. 12).
5 Толстой Ф. П. Записки // Русская старина. 1873.
Кн. 1. С. 126.
невым В. А. Жуковского, А. С. Кайсарова и А. Ф. Воейко-
ва, а также подрастающего Александра Ивановича Тургене-
ва. Как видно из дневника Андрея Тургенева, в 1799-1800
гг. он встречается с Мерзляковым почти ежедневно. Они
вместе посещают театр, спорят на литературные темы, за-
читываются Шиллером, Гете, даже пишут совместно стихи и
переводят "Вертера".
В возникшем в январе 1801 г. Дружеском литературном
обществе Мерзляков и Андрей Тургенев играют руководящую
роль. Мерзляков составляет устав общества и в двух ре-
чах (12 и 19 января 1801 г.) определяет его задачи.
Главная из них - это подготовка к активному, самоотвер-
женному служению родине. Речь 12 января кончалась сло-
вами: "Напомню вам только одно имя, одно любезнейшее
имя, которое составляет девиз нашего дружества, всех
наших трудов, всех наших желаний. Скажите, не написано
ли на сердцах ваших: "Жертва отечеству". Итак, мы даем
друг другу руки во взаимной доверенности и под благос-
ловляющею дланию отечества поем наставшему веку:
Да на наши жертвы дышит
Благодать, успех святый,
Да рука твоя напишет
Наш обет на дске бытий!"
Дневник Андрея Тургенева не оставляет сомнений в по-
литических настроениях друзей в эти годы. В запуганной
павловским террором Москве друзья осуждали деспотизм,
мечтали о гражданственных подвигах и часто непосредс-
твенно касались положения России. Ноябрьским утром 1799
г. Андрей Тургенев встретил на улице плачущую крестьян-
ку. "Ее спросили, и она с воем же сказала, что у ней
отдают в солдаты мужа и что остается трое детей". Запи-
сав эту сцену, Тургенев сразу же обобщил: "Царь народа
русского! Сколько горьких слез, сколько крови на душе
твоей". Интересно, что первоначальный текст был абс-
трактнее: "Цари, цари, сколько горьких слез на душе ва-
шей!"2
В октябре 1800 г. Андрей Тургенев записал в своем
дневнике: "Россия, Россия, дражайшее мое отечество,
слезами кровавыми оплакиваю тебя: тридцать миллионов по
тебе рыдают! Но пусть они рыдают и терзаются! От этого
услаждаются два человека, их утучняет кровавый пот их;
их утучняют горькие слезы их; они услаждаются; на что
им заботиться! Но если этот бесчисленный угнетенный на-
род, над которым вы так дерзко, так бесстыдно, так бес-
человечно ругаетесь, если он будет действовать так, как
он мыслит и чувствует, вы - ты и бесчеловечная, сла-
дострастная жена твоя - вы будете первыми жертвами! Вы
бы могли облегчить его участь, и это бы
1 ИРЛИ. Ф. 309 (Тургеневы). Ед. хр. 618. Л. 24 об. В
дальнейшем: Архив Тургеневых. Некоторые цитаты из при-
водимых в дальнейшем материалов архива Тургеневых были
уже использованы в работах В. М. Истрина и В. И. Реза-
нова. Однако, поскольку границы цитат в названных
статьях и в нашей работе, как правило, не совпадают,
даем ссылку непосредственно на архивный источник.
2 Архив Тургеневых. Ед. хр. 271. Л. 5.
ничего вам не стоило!" Хотя и написанное было достаточ-
но смело, но далее ход мысли А. Тургенева принял такой
оборот, что автор не решился доверить ее бумаге и целую
строку заменил точками. Затем идет не менее красноречи-
вый текст: "Тебя наградят благословения миллионов, тебя
наградит твоя совесть, которая тогда пробудится для то-
го, чтобы хвалить. Отважься! Достигай этой награды!"
Достаточно сравнить этот текст с речами А. Ф. Воейкова
в Дружеском литературном обществе2, чтобы понять, о чем
идет речь: зачитывающийся "Заговором Фиеско" и "Эгмон-
том" Тургенев мечтает о подвиге тираноборца, который
"отважится" спасти родину от деспота.
По мнению Андрея Тургенева, законы выше воли само-
держца. Весной 1800 г. он записал в дневнике: "Вышел
"Царь", поэма Михаила Матвеевича Хераскова. И се-
дой старик не постыдился посрамить седины подлейшими
ласкательствами и, притом, безо всякой нужды. Какое
предисловие! Какой надобно иметь дух, чтобы так нагло,
подло, бесстыдно писать от лица истины, какая мораль:
Законов выше княжеские троны!
И ему семьдесят лет, и его никто ни в чем не подоз-
ревает, и он же после будет говорить, что проповедовал
истину, исправлял людей, был гоним за правду! Они и не
чувствуют, как унижают и посрамляют поэзию!"3
Молодой Мерзляков разделял политические настроения
своих друзей. Об этом достаточно красноречиво говорит
написанная им в связи с событиями 11 марта 1801 г. "Ода
на разрушение Вавилона". М. П. Полуденский, редактируя
|
|
|
