Время шло. Фрейд все реже посещал своих больных, предпочитая приниматьих у себя на Берггассе. Это место было уже довольно многонаселенным там жилион и женой, шестеро детей, няня и гувернантка. В декабре 1895 года к нимвскоре после рождения Анны приехала Минна Бернейс - и осталась там навсегда.Климат в этой темной и тесной квартире на втором этаже нельзя было назватьочень здоровым: если дети заболевали, инфекции не проходили неделями. "Внашем доме, - говорил Фрейд, - живет какая-то болезнь, которая отказываетсяпроявиться полностью". Возможно, виною всему была канализация - в доме былвсего один туалет с ванной. В личном пользовании Фрейда была приемная, начинавшаяся сразу отпарадного входа, а также соединенные с ней коридором врачебный кабинет скушеткой и кабинет для научных занятий. В 1896 году семейству Фрейдов сталонемного полегче: в квартире часовщика на первом этаже произошел газовыйвзрыв. Часовщик переехал, а Фрейд после ремонта стал принимать пациентоввнизу, возвращаясь наверх по вечерам и допоздна засиживаясь над научнойработой. В мае того года ему исполнилось сорок лет, но он все еще не достигбольшой известности. О том, как он лечил своих пациентов в то время, известно мало.Возможно, он все еще прикладывал им руки ко лбу, чтобы очистить от вредныхмыслей, - это немногим отличалось от использования хрустального шара"экстрасенсами". Он мог прибегать и к гипнозу, хотя считал, что у него естьлучший план. Со времен Анны фон Либен и других ранних пациенток онразрабатывал новый метод "свободной ассоциации", согласно которому больныедолжны были, не сдерживая себя, рассказывать о своих снах или реальнойжизни. Предполагалось, что (с небольшой помощью аналитика) эти мысли помогутнайти главную причину расстройства. Это впоследствии стало общепринятымспособом анализа бессознательного, где, по словам Фрейда, скрывается давнозабытая личность ребенка. "И я вытаскиваю его на свет божий, - пишет онФлису в 1897 году, - он упирается, а человек, который сначала был такимхорошим и благородным, становится подлым, лживым или упрямым симулянтом -пока я не указываю ему на это и таким образом даю возможность преодолеть этикачества". "Свободные ассоциации" - это первый неправильный перевод, который темне менее прижился Фрейд имел в виду не "ассоциации", а "неожиданные идеи",хотя на практике разницы между ними почти незаметно. Этот подход, прикотором в кажущихся бессвязными фразах ищут закономерности, позволяяпациентам безостановочно говорить все, что им вздумается, стал чем-то вродереволюции и оказал влияние на современную психотерапию. В 1895 году Фрейд, все еще нащупывавший верный путь, использовал в"Этюдах по истерии" выражение "психический анализ". В марте следующего годав статье, опубликованной во Франции, этот метод был впервые назван"психоанализом". В это время, весной 1896 года, новая система получила новое направлениеразвития. Фрейд уже сделал секс ее основой, а теперь предложил простое ижестокое объяснение того, почему люди заболевают истерией и навязчивыминеврозами: все они в детстве подвергались совращению. У Флиса былауниверсальная теория биоритмов, а у Фрейда - универсальная теориясовращений. Идея о том, что жизнь человека делится на предсказуемые циклы (иливлияния носа на половую жизнь), могла казаться верной или неверной, ноособой эмоциональной реакции не вызывала. Но для того, чтобы заявить, чтовсе психоневротики были жертвами совращения, требовались убедительныедоказательства, потому что это не могло не возмутить многих. В то время совращение малолетних не считалось серьезной проблемой. ВАнглии инцест был признан преступлением лишь в 1908 году; что же касаетсяизнасилования, то чаше обвиняли жертву, чем насильника. Родители, а точнее,отцы среднего класса, были моральным каркасом общества. Если между ребенкоми взрослым происходило половое сношение, это считалось отвратительнымотклонением, которое старались замалчивать. Этот аргумент часто использовалидля оправдания факта, что инцест и совращение малолетних вообще предпочитаютоставлять за рамками закона. В "Этюдах по истерии" уже затрагивается тема совращения малолетних.Брейер упоминает о двенадцатилетнем мальчике, у которого болело горло икоторому было трудно глотать. Брейер считал, что это истерическая реакция наслучай в общественном туалете, когда какой-то мужчина попросил его занятьсяс ним оральным сексом. Случай Катарины был связан с отцом-совратителем, вслучае Девушки с зонтом тоже содержались намеки на совращение. Однако лишь воктябре 1895 года Фрейд сказал Флису, что напал на след "обязательнойпричины" истерии: она должна быть вызвана "первым сексуальным опытом (допубертации), сопровождающимся отвращением и страхом". Если жертва вместоиспуга испытывала удовольствие, это заканчивается навязчивым неврозом. Вотличие от истерии это заболевание широко распространено по сей день. Жизнибольных ломаются какими-то личными ритуалами - например, постоянным мытьемрук (пример наиболее известен, но есть и сотни других видов), - которыенужно выполнять, чтобы избежать страшных последствий. Фрейд был уверен, чтопсихоанализ может вылечить оба заболевания, и писал Флису: "Это вызывает вомне чувство скромной радости: все-таки сорок лет я прожил не зря". Идея плохих поступков по отношению к невинным детям была понятной. Каки физиологическая модель мозга, она была основана на физической реальности,как и хотел Фрейд. Пока он не рассказывал Флису ни о каких клиническихдеталях. Для того чтобы он мог сделать какие-то выводы, история болезнейдолжны выли быть достаточно длительными и объемными. Ранние примерыпсихоанализа довольно кратки, но едва ли Фрейд мог увидеть истеричку впонедельник и объявить о ее излечении в пятницу. Такое отсутствие точнойинформации немного озадачивает. В письме о статье "Неврозы защиты",посланном Флису на Новый 1896 год, добавляются детали о теории совращения,но не о совращенных. В период между Рождеством и весной 1896 года Фрейд написал три статьи.В первой, опубликованной во французском журнале в марте (посвященной"ученикам Ж.М. Шарко"), он дает некую фактическую информацию, "чтобыпротивопоставить ее скептицизму, с которым я, вероятно, столкнусь". Онсделал "Полный психоанализ" тринадцати случаев истерии и шести - навязчивогоневроза. Некоторые были связаны с действиями старшего брата, некоторые - снеизвестными взрослыми. Эти факты не слишком убедительны, и их приходитсяпринимать на веру. Во второй статье, опубликованной в мае в Германии (именно тогда нанемецком языке впервые был употреблен термин "психоанализ"), упоминались теже тринадцать случаев, семь из которых были связаны с действиями старшегоребенка в семье (чаще брата по отношению к сестре). Среди взрослых, пословам Фрейда, чаще всего можно было упомянуть няней, гувернанток, слуг иучителей. Чтобы вызвать истерию, эти совращения должны были включать в себя"непосредственное раздражение гениталий (в виде процессов, напоминающихкопуляцию)". Фрейд заявил, что в двух из тринадцати случаев первоесовращение произошло "в самом начале воспоминаний о жизни вообще", ввозрасте полутора и двух лет. Несмотря на то что в этих описанияхпрослеживаются истории отдельных людей, ни один случай и его лечение неописываются должным образом. Третья статья, "Этиология истерии", была более серьезной: объемной,подробной и адресованной непосредственно коллегам, венским медикам. Фрейдпредставил ее в виде лекции Ассоциации психиатрии и неврологии в апреле, авскоре после этого опубликовал*. Это стало его официальной заявкой наизобретение. Председателем собрания в тот вечер был Ричард фон Крафт-Эбинг,профессор психиатрии университета. Его труд о сексуальных извращениях,"Сексуальная психопатия" (1886), пользовался большим авторитетом, хотя и былзапрещен в Англии как очередная "грязная книжонка с континента". У Фрейдабыло несколько экземпляров этой книги. Крафт-Эбинг занимал высокое положениев обществе. Его услугами пользовались короли; крон-принц Рудольф был егопациентом. К нему сначала обращалась и Анна О. * Эта лекция, скорее всего, была импровизированной или основывалась наочень кратких заметках. Фрейд сообщил Флису, что "записал [ее] полностью" вмае. Так что любая ссылка на лекцию в строгом смысле является ссылкой настатью. Лекция Фрейда, начиная с приветствия "Господа!" и заканчивая словами"этот новый путь к знанию", выражала его идеи четким и понятным языком. Онговорил о восемнадцати случаях "чистой истерии" и "истерии, совмещенной снавязчивыми желаниями" - на один меньше, чем в первой, "французской" статье. В каждом из этих восемнадцати случаев анализ (предположительно, он имелв виду анализ именно этих заболеваний) выявлял связь с сексуальнымипроблемами. Фрейд повторяет свою идею о ранних воспоминаниях: если проводитьанализ "так глубоко, как только можно погрузиться в человеческую память", он"неизменно" поможет заставить пациента вспомнить, что именно вызвало невроз.С этим было связано предположение, что "даже детские годы полны случаевлегкого эротического возбуждения". Голос Фрейда был сухим и сдержанным. Риторика была в содержании, а не висполнении. Через полчаса он дошел до сути своей работы: В основе каждого случая истерии заключается один или более случаевпреждевременного сексуального опыта, случаи, которые произошли в раннемдетстве, но могут быть восстановлены в памяти с помощью психоанализа,невзирая на большой промежуток времени, прошедший с тех пор. Фрейд назвал это "открытием caput Nili [источника реки Нил] вневропатологии". Энтони Стэдлен (психотерапевт и скептичный исследовательистории психоанализа), отмечая претенциозный тон статьи, утверждает, чтоФрейд делал заявку на бессмертие в медицинской науке еще до того, как емуисполнилось сорок. Как подчеркивает Стэдлен, Фрейд сравнивает своеобнаружение "специфической этиологии" истерии с открытием Робертом Кохомбациллы-возбудителя туберкулеза, совершенным за четыре года до того ивызвавшим восхищение всего мира. Газета "Нью-Йорк таймс" назвала это"величайшим научным открытием века". Фрейд мечтал о таком же признании. Какова же была реакция невропатологов Вены? В ответ на вопрос"Представить ли вам фактический материал, полученный мною из анализов?" они,очевидно, сказали бы: "Да, конечно". Но Фрейд уклонился в другую сторону,чтобы предвосхитить ожидаемые им "многочисленные возражения". Материал так ине был представлен. Ближе к концу лекции Фрейд снова приоткрыл завесу надреальными фактами, как фокусник, утверждая, что у него есть "доказательства,которые, знай вы всю историю болезни, были бы вам совершенно ясны". Этозвучит уклончиво и в то же время оскорбительно. У Фрейда былидоказательства, которые он не намеревался представлять. Там не было ничегосравнимого по убедительности с историями из "Этюдов по истерии". Ему не удалось произвести большого впечатления на собрание. Фрейд ненашел к аудитории нужного подхода, как и десять лет назад к венским врачам."Эти ослы" приняли все с "ледяным холодом", - сообщает он Флису, которыйтоже боролся с ослами, не принимавшими его идею о неврозе назальногорефлекса. "К черту их!" - добавляет он. Крафт-Эбинг, знавший на собственном опыте, что идеи в психиатрии частоявляются продолжением личности психиатра, обидел Фрейда тем, что сказал,будто "это звучит как научная сказка". Почти те же слова Фрейд самиспользовал под Новый, 1896 год, когда описывал теорию совращения Флису. Онназвал бумагу "Неврозы защиты (Рождественская сказка)". Он мог в личномписьме употребить такие слова, потому что они были чем-то вроде условногоязыка друзей. Впрочем, в теории совращения всегда был элемент сказочности. В завершающие минуты лекции Фрейд снова похваляется, что его выводы"основаны на трудоемком индивидуальном обследовании пациентов, что во многихслучаях заняло сто или более часов работы". Цифра поразительная. Напятнадцать случаев вместо восемнадцати (учитывая его оговорку "во многихслучаях") это составляет более полутора тысяч часов психоанализа. Позднее,работая только аналитиком, Фрейд мог шесть дней в неделю проводить по восемьчасовых сеансов в день. Даже если предположить, что его рабочие дни былизаняты только этими случаями и не прерывались отдыхом, этот анализ занял быу него семь или восемь месяцев до января 1896 года, когда он написал первуюстатью о девятнадцати пациентах. И за более длительный срок такая работаневероятна. Кроме того, он занимался и другими случаями - к нему обращалисьне только истерики, да и среди истериков наверняка некоторые прекращалилечение или оказывались не подходящими для исследований. Это утверждение ничем не подтверждается и в переписке с Флисом. Втечение 1895 года Фрейд работал то много, то мало. В начале года его оченьотвлекали проблемы с собственным носом и сердцем, а также операция у ЭммыЭкштейн (возможно, она была одним из этих восемнадцати истериков, потомучто, по словам Фрейда, когда какой-то Эмме было двенадцать, ее через одеждуощупывал продавец). В апреле он рассказал Флису, что теперь у него "оченьредки" случаи невроза, хотя месяц спустя у него было очень много такихпациентов. Летом, когда он отдыхал в "Бельвю" и в горах, практика Фрейдаприостанавливалась. А до 8 октября в письмах нет никакого указания на теориюсовращения. Только в тот день он сообщил Флису, что считает секс допубертации "обязательной причиной" истерии. Проводил ли он в то же время свои восемнадцать или девятнадцатьанализов, долгие месяцы ничего не говоря об этом своему другу? И мог ли онодновременно достичь самых ранних воспоминаний в каждом из них? 16 октября,восемь дней спустя после первого сообщения, он объявляет, что "разгадалзагадки" и два типа невроза, истерия и навязчивые неврозы, "в основномпобеждены". Возможно, Фрейд просто использовал некоторые обстоятельства жизнипациентов в своих целях - потерянное время, утраченную любовь, неприятныевоспоминания своей вины. Он услышал достаточно, чтобы заинтересоватьсясамыми личными воспоминаниями - детским стыдом и удовольствием, которыебольшинство носит в себе, не полностью забывая и по-настоящему не помня.Такие воспоминания были и у самого Фрейда, как он вскоре признался.Возможно, он начал анализировать более ранние случаи, которыми занимался ещедо того, как психоанализ получил свое название. Быть может, он делалретроспективный анализ, обдумывая идеи до тех пор, пока не смог объединитьих и представить результат в виде "научной теории". Не исключено, что к этимсточасовым случаям Фрейд отнес и старых пациенток вроде Фанни Мозер и Анныфон Либен. Он посвятил им достаточно много времени, и они могли поделиться сним сексуальными воспоминаниями, о которых он ничего не писал. Неизвестно,что происходило за дымовой завесой Фрейда. Многие годы после его смерти никто не ставил под сомнение егоутверждения о том, как он создал свою теорию. Переписка с Флисом быланедоступна, да и в любом случае с Фрейдом не спорили. Теперь есть реальныепредположения, что Фрейд создал теорию совращения на основе творческихдогадок. Возможно, именно так и создаются научные открытия, но Фрейд-тоговорил совсем об ином. Он утверждал, что скрупулезно накапливал фактическийматериал. Такие сомнительные утверждения вредят самому психоанализу внезависимости от того, верна теория совращения или нет. Доказательства заключались в людских воспоминаниях. Это допускало любуюнеточность, потому что детские воспоминания отрывочны и их трудно проверить.Фрейд признал в своей апрельской лекции, что это сложно. "До примененияанализа, - писал он, - пациенты ничего не помнят об этих [сексуальных]сценах". Аналитику приходится убеждать их. "Только сильнейшее принуждение состороны врача может заставить их воспроизвести их". Когда эти воспоминания поднимаются на поверхность, пациенты испытывают"сильные ощущения", которые вызывают у них чувство стыда, а впоследствииутверждают, что "как будто не вспоминали" Фрейд видел в этом доказательствоистинности воспоминаний: зачем пациентам отрицать то, что они самипридумали? Другими словами, чем сильнее сопротивление, тем более прочно этивоспоминания заперты в бессознательном.* * Позже позиция Фрейда немного изменилась. К 1900 году он уже говорилпациентам, что "самые ранние детские воспоминания" "невозможно получить впервозданном виде". В 1918 году он стал говорить еще более уклончиво. "Этидетские сцены во время лечения не воспроизводятся в виде воспоминаний. Этопродукты реконструкции". Эта идея в более широком смысле стала основным оружием психоаналитиков,которое они использовали в качестве уничтожающего аргумента в споре с"неверующими": ваши нападки на доктрину свидетельствуют об эмоциональномсопротивлении, и вам самим нужно подвергнуться психоанализу, после котороговы поймете, как вы заблуждались. Что же касается предположения, что он сам закладывает эти мыслипациентам в головы, Фрейд отмел его в своей лекции как "безосновательное".Он защищал свою теорию (как в тот вечер, так и всегда) уже известным намспособом только те, кто использует психоанализ (а в 1896 году это был толькосам Зигмунд Фрейд), достаточно компетентны, чтобы судить об этой "смутнойобласти знаний". То есть вы поймете, если вы Фрейд. Но вы не можете ничегопонять, если вы не Фрейд - или хотя бы не Флис. Теория подразумевала авторитарный подход к пациентам: так видел работуаналитика сам Фрейд. Его ранние работы содержат множество тому свидетельств.Еще в "Этюдах по истерии" он заявляет, что нужно смело говорить пациентам, очем они теперь должны думать, потому что "это не повредит". Воспоминания опреждевременном сексуальном опыте "нужно извлекать [из пациентов] покусочкам". Сопротивление пациентов надо подавлять, "подчеркивая нерушимостьнаших убеждений". Флис, из первых рук знавший обо всех этих подробностях, непубликовавшихся в статьях, видео, как работает деспотичный Фрейд. У негобыла кузина, фрейлейн Г. де Б., истеричка, отца которой Фрейд подозревал всовращении дочери. Она страдала от экземы вокруг рта. В связи с этим, атакже по другим причинам Фрейд решил, что в детстве ее принуждали кфелляции. Когда я предложил ей это объяснение, она не стала возражать, но потомона сделала ошибку, спросив самого отца, который при первых же намеках снегодованием вскричал "Ты что, хочешь сказать, что это был я?" - и поклялсяв своей невиновности. Теперь она яростно сопротивляется, утверждает, что верит ему, ноначинает лгать и давать ложные клятвы, что объединяет ее с отцом. Япригрозил, что отправлю ее назад. В процессе лечения я убедился, что она ужепрактически верит в это, хотя и отказывается признавать! Этот рассказ начинался словами "Habemus papam!" - "У нас есть Папа!".Радость Фрейда очевидна - он заполучил очередного совратителя. Так и работал психоанализ. Если бы Фрейд был более откровенным свенскими невропатологами, он мог бы рассказать им про этот случай.Неприятные воспоминания Г. де Б. были не столько ее воспоминаниями, сколькотолкованием событий Фрейдом. Он "предложил" ей объяснение, и она "не сталавозражать". Она не сказала ему: "Я помню, как отец вошел в спальню и..."Фрейд основывался на уликах: одна - это экзема вокруг рта, нервный тик,выражающийся в сосательных движениях губ и затрудненность речи в детстве(как будто с "полным ртом"). Возможно, Крафт-Эббинг пробормотал себе под нос: "Сказки!" Неисключено, что он даже поинтересовался, какая польза от того, что Фрейднастроил женщину против отца на основе в лучшем случае сомнительныхдоказательств. Но Фрейд не считал себя виноватым в том, что в интересахлечения восстанавливает таким образом детские воспоминания. Полных детскихвоспоминаний не бывает, и реконструкцию он считал единственным способомобнаружения столь важного факта совращения. В "Покрывающих воспоминаниях" (1899) он предположил, что наши скудныевоспоминания раннего детства - не то, чем они кажутся. Ничем непримечательные события как бы загораживают более серьезные, но неприемлемыевоспоминания. Даже эти слова слишком ясны по сравнению со сложной идеей,которую пытался передать Фрейд. "И действительно, можно усомниться, - пишетон, - есть ли у нас воспоминания о детстве, или же мы владеем тольковоспоминаниями, относящимися к детству"*. * В моей памяти сохранилось около тридцати различных событий,происходивших со мной до пяти лет, каждое из которых занимало не болееполучаса. Большая часть не представляет никакого интереса. Одно из них: мнев качестве шарады показывают тюремную камеру в пригородной тюрьме. Этоделает полицейский, которому мой отец сообщил о несчастном случае накаком-то пустыре, в котором участвовали я и мальчик-рассыльный навелосипеде. Что это был за несчастный случай, я не помню. Я вижу толькокаменный пол, деревянные нары, железные прутья, помню сладкий страх передпреступлением и наказанием. Может, это покрывающее воспоминание, за которымтаится что-то неприятное? Читая Фрейда, пусть даже скептически, вы невольновстречаетесь со стрелами, направленными прямо в вас. От раздумий о людских воспоминаниях до создания тех, которые, согласно"толкованию", у них должны быть, не один шаг. Уверенность Фрейда всобственных силах поразительна. Возможно, теория совращения вызывала у многих сомнения. Но тем не менееэто было четкое заявление, которое можно было подтверждать или оспаривать.Подписываясь под ним, Фрейд наверняка знал, что рано или поздно другиеобнаружат (или не обнаружат) те же доказательства, что есть у него. Любоеотклонение от истины будет замечено. Поэтому (как предполагают) он верил всвою теорию. Но он все же сфабриковал доказательства, говоря о сотнях часов,проведенных с пациентами. Где еще он согрешил против истины?Предположительно, он был настолько убежден в том, что разгадал загадкуневроза, что чувствовал себя вправе немного приукрасить данные, дабы убедитьсомневающихся. Это интуитивное ощущение собственной правоты сопровождало еговсю жизнь. Сильной стороной Фрейда было воображение, а не факты. В частных беседах он вскоре стал выражаться менее уверенно, чем спсихиатрами. В 1896 и 1897 году он грустно сообщает Флису о случаях истерии,еще не завершившихся удачным лечением. 9 октября 1896 года он уже пишет: "Яне очень доволен своими случаями". 17 декабря: "Пока не закончен ни одинслучай". 3 января: "Возможно, к [Пасхе] я закончу работу над одним случаем".7 марта: "Я все еще не закончил ни одного случая и по-прежнему борюсь сосложностями лечения и понимания". На Берггассе приходили невротики, ложились на кушетку, смотрели передсобой, выговаривались, рождали в мозгу Фрейда все новые сомнения. Сложностис теорией совращения были только частью его жизненных проблем. В октябре1896 года умер его отец, вероятно, от рака, и это оказало на него большоевлияние. В течение некоторого времени, в конце 1896 года, его комментариивоспоминаний пациентов становятся жестче. Подробности, которые он сообщаетФлису, становятся довольно неприличными, почти порнографическими. 6 декабря1896 года он пишет: "Она извлекла из своего бессознательного воспоминание осцене, которая произошла, когда ей было четыре года. Ее отец, охваченныйсексуальным возбуждением, лизал ноги кормилицы". 17 декабря: "Поверишь литы, но нежелание [пациента] пить пиво и бриться объясняется воспоминанием, вкотором няня сидит podice nudo [с оголенными ягодицами] в неглубоком тазу спивом, чтобы ее лизали и так далее?" 3 января 1897 года рассказ идет окузине Флиса и фелляции. 12 января он просит друга: "Ты не мог бы попытатьсянайти случай детских конвульсий, происхождение которых можно проследить досексуального совращения, а точнее lictus [лизания] или пальцев в анусе?Потому что недавно я обнаружил, что могу с полной уверенностью объяснитьприступ пациента, напоминающий эпилепсию, тем, что няня так использовала сним свой язык". В свете его новых идей отцы стали основными совратителями своих детей.В то же время (24 января 1897 года) он сообщает, что "ранний период дополутора лет становится еще более значительным". 11 февраля он открыто пишето своем собственном отце, смерть которого в прошлом октябре, возможно,позволила ему так изменить свое отношение. Фрейд пишет рваным слогом,ассоциации следуют одна за другой: Истерический озноб = достают из теплой постели. Истерическая головнаяболь с ощущением давления на темени, висках и т. п. характерна для сцен, вкоторых голову держат неподвижно для совершения неких действий во рту.(Позже сопротивление фотографу, который хочет поместить голову в зажим.) Имелся Ли в виду тот зажим, в котором удерживалась его собственнаяголова в студии фотографа, когда ему было восемь лет? В следующемпредложении он как бы снимает с себя подозрения, говоря о своем брате исестрах: К несчастью, мой отец был одним из таких извращенцев и виновен вистерии моего брата (все его симптомы свидетельствуют об этом) и несколькихмладших сестер*. * Оба эти абзаца после слов "теплой постели" были исключены из первогоиздания переписки Фрейда с Флисом. Джонс вскользь упоминает об этом в своейбиографии. Такие смелые заявления выходили за рамки тихой буржуазной семейнойжизни. Коллеги Фрейда тоже едва ли могли понять его. Профессиональнаяизоляция - это то, о чем он станет писать впоследствии. В то же время этостремление к одиночеству было в его характере. Он видел в себе человека,которого судьба вынуждает идти по своему собственному пути. В марте 1896года он выразил это более многословно в одном из писем к Флису: "Я... борюсьс враждебностью и живу в такой изоляции, что можно было бы подумать, будто яоткрыл величайшую истину". В апреле он пишет: "Из всех советов, данных тобоюмне, я наиболее полно последовал тому, который касается моего одиночества".Сам Флис, не менее одинокий, считал, что они в этом одинаковы. В мае Фрейдвсе еще рассуждает о своем одиночестве, на этот раз обвиняя коллег: "Я такизолирован, как только могу быть. Меня все словно сговорились оставить,потому что вокруг меня образуется пустота". Со смертью отца ощущение одиночества растет. "Каким-то из темных путейза порогом сознания, - пишет он Флису, - смерть старика на меня оченьповлияла... Я чувствую себя совершенно выбитым из колеи". Его исследования сексуальных проблем вызвали отчуждение и в семейномкругу. В феврале 1897 года он рассказывал Флису о своем интересе к появлениюу маленьких детей чувства отвращения к экскрементам. Его шестому ипоследнему ребенку, Анне, в то время было четырнадцать месяцев. "Почему я неиду в детскую и не экспериментирую с Анной? Потому что я работаю подвенадцать с половиной часов в день и у меня на это нет времени, да иженщины не одобряют моих исследований". В апреле он все еще размышлял над идеей, будто истерические фантазиимогут появляться от того, что дети слышат в возрасте шести месяцев. ОскарРие, врач его детей, настойчиво просил его отказаться от этой линииисследований. "Вероятно, - написал Фрейд, - ему это было поручено". Этоснова были шокированные женщины. Им не понравилось бы и письмо, которое он отправил Флису в мае 1897года. Там говорится: "недавно мне снилось, что я испытываю слишком страстныечувства к Матильде", его старшей дочери, которой в то время было девять.Сон, по словам Фрейда, был, "конечно", исполнением желания сделать "Pater[отца] источником невроза" и тем самым "положил конец моим непрекращающимсясомнениям". Но этого не произошло. Вопрос о том, кого следует винить всовращении детей, равно как и все остальные, оставался неразрешенным. Флис давал ему пример того, как жить, не мучаясь сомнениями. Они времяот времени встречались - где-нибудь в городе или в сельской местности. Двоебородатых мужчин гуляли по окрестностям: коренастый Фрейд в хорошо скроенномпальто, его более стройный друг в плаще, полный новых открытий о носах,сексуальности и золотых числах 28 и 23, которые управляют жизненнымиритмами. Флис также сталкивался с враждебностью коллег. В конце 1896 года онрассказывал на лекции в Берлине о своих биоритмах и "двадцатитрехдневномпериоде, о котором вы услышите сегодня впервые". Фрейд, прочитавопубликованный текст, воскликнул, что "за двадцать минут [он] открывает всетайны вселенной". Берлинская аудитория восприняла идеи Флиса с меньшимэнтузиазмом. Замечания о важности времени рождения вызвали смех, и Флиспотерял контроль над собой: Я вижу, господа, что это предположение сомнительным образом стимулируетваши мышцы, ответственные за смех. Но я могу сказать вам, что мы говорим овеликом законе природы, и обещаю, что придет время, когда величие этогозакона поразит вас как громом. Суть системы Флиса заключалась в том, что важные изменения вдеятельности организма, в том числе рождение и смерть, происходят поповторяющимся схемам, которые можно предугадать с помощью запутанныхрасчетов, основанных на двадцатитрех- и двадцативосьмидневном циклах. В 1979году специалист по истории науки Фрэнк Дж. Саллоуэй писал, что теория Флисаотнюдь не была основана на упрощенной математике, иначе ее ошибочность былабы очевидна для Фрейда. Теории Флиса были сложны и построены на логическихпринципах. Однако его оценка клинических данных была искажена оптимизмом ичрезмерной уверенностью в себе, и он старался находить именно то, что искал.Периодичность во флисовском глобальном смысле оказалась химерой. Но хотямногие современники высмеивали его теорию, на некоторых она производилавпечатление. Фрейд, со своей стороны, полностью уверовал в теорию Флиса и тем самымпрактически принял то, что противоречило его собственным идеям, поскольку,согласно теории периодичности, существует рад биологических правил,объясняющих поведение человека безо всякой психологии. Фрейд хотел, чтобыего собственные теории были применимы в обеих сферах - теле и разуме, - инадеялся, что можно совместить эти две области. Иногда Фрейд выражался так,словно он готов отказаться от своей точки зрения в пользу друга. Ему оченьнравилась идея периодических законов, которым подчиняются все функцииорганизма. "Возможно, с твоей помощью, - писал он в июне 1896 года, - яобрету твердую почву под ногами, перестану искать психологические объясненияи предпочту им физиологию". В интерпретации Фрейда теория периодичности кажется любительской. Онанализировал события в семье, чтобы проверить, соответствуют ли онирассчитанным Флисом закономерностям. Обычно это легко удавалось - даже еслиэтим новым событием было всего лишь появление нового зуба у Анны. На всесуществовали "критические" или "особые" дни. У даты смерти отца Фрейда тожебыли связи со значимыми цифрами. Когда старший сын Фрейда Мартин написалстихотворение за день до того, как у него заболело горло, Фрейд счел этостихотворение проявлением "эйфории перед особым днем", то есть "особым" днемболезни. Месяц спустя мальчик написал еще одно стихотворение и лишился двухзубов. Фрейд записал и это, надеясь обнаружить какую-то закономерность. ЖенаОскара Рие родила ребенка. "Говорят, - написал Фрейд Флису, - что ты заранееопределил время рождения и пол ребенка" Так Флис-материалист был окутанмистическим ореолом. За профессиональным восхищением скрывались и личныечувства Фрейда. Ему нравилась мужская дружба, а Флис был его другом.Несомненно, Флису импонировало то, что его теория встречает такой прием, ноне появлялось ли у него чувства неловкости или даже снисходительногопрезрения по отношению к наивному интересу друга к его великой системе? Фрейда все еще беспокоила дата собственной смерти. Это было связано нетолько с сердцем. Некоторые годы в будущем были "плохими". Он еще в 1894году рассказал Флису, что умрет от сердечного приступа между сорока ипятьюдесятью годами, то есть между 1896 и 1906 годами. Когда сердцеперестало его так сильно беспокоить, возрастом смерти стал пятьдесят одингод (столько ему должно было исполниться в 1907 году). Фрейд писал Флису об"этом известном возрасте", который, что более вероятно, был придуманФрейдом, а не рассчитан Флисом. Такие мысли появлялись благодаря предрассудкам относительно чисел,существующих у евреев. Считается, что для мужчин-евреев пятьдесят второйдень рождения имеет особое значение. Фрейд понимал (как он позже говорилЮнгу), что "мой мистицизм имеет явно еврейское происхождение", но для того,чтобы дать волю подобным предрассудкам, человек, гордившийся своимрациональным взглядом на жизнь, должен был страдать от определенногоневроза. В более позднем возрасте он все еще думал о дате смерти, например, нашестьдесят втором году жизни, то есть в 19171918 годах. Ему впервые пришло вголову, что этот возраст опасен, в 1899 году, и вместо пятьдесят второго днярождения он стал бояться наступления шестьдесят второго. Причина, какоднажды Фрейд объяснил Юнгу, была проста. В 1899 году ему дали новыйтелефонный номер - 14362. Фрейду показалось вполне вероятным, что цифра 62,стоявшая после 43, его возраста в то время, может означать конец его жизни.К тому же он считал 1899 год для себя особенно значимым потому, что завершилкнигу "Толкование сновидений", которую считал важнейшей работой всей своейжизни. Новые доказательства: когда он отдыхал со своим братом Александром вГреции в 1904 году, ему постоянно попадались на глаза числа 61 и 62, и этобыло "действительно странно". В гостинице он боялся самого худшего ипочувствовал огромное облегчение, когда ему предложили номер на первомэтаже: так низко номер 62 едва ли может быть. Но ему дали номер 31, то естьполовину от 62, почти столь же неприятное число. Такая бессмыслица знакомалюбому человеку с навязчивыми невротическими состояниями, который во всехмелочах, подобно Фрейду, видит указание на собственную смерть. В 1905 году его дочери Матильде вырезали аппендицит, но операция прошланеудачно, и она очень тяжело заболела. Фрейд, охваченный беспокойством,ходил по кабинету, и вдруг ему захотелось разбить маленькую мраморнуюфигурку Венеры на полке. Он бросил в нее тапок, сбил статуэтку на пол иразбил ее. Позже он назвал это актом жертвоприношения, призванным отогнатьзло и сохранить жизнь дочери. Именно бессознательное помогло ему сделатьтакой точный бросок и не разбить ничего другого. В 1897 году, полный неуверенности в себе и в своей работе, Фрейдприближался к критическому периоду своей жизни. Теория совращения все ещебыла в зачаточном состоянии. Он спешил ухватиться за любые доказательствареальности сексуального совращения детей. В результате психоанализа одинпациент с "навязчивыми идеями" был убежден, что в детстве его совратиланяня. Он поспешил в родной город, чтобы предъявить няне, уже старушке,обвинение, и получил "полное подтверждение". Фрейд некоторое время невиделся с этим пациентом и узнал об этом от некоей госпожи Ф., которой всерассказал профессор С. Тем не менее Фрейд использовал историю и переслалФлису. Если бы у Фрейда были лучшие доказательства, он бы, без сомнения, имивоспользовался. Теория совращения имела массу ограничений. По Фрейду, чтобы вызватьневроз, совращение должно произойти в раннем детстве, у детей, которые ещене владеют долговременной памятью, и психологическая травма оказывается уних в подсознании. Совращение более старших детей, обладающих такой жепамятью, как взрослые, не считается, хотя более ранние события могутскрываться за более поздними воспоминаниями. В апреле 1897 года на Берггассе пришла молодая женщина - одна измножества неизвестных пациентов, которые на миг возвращаются к нам изпрошлого в письмах Фрейда. Она вызвала подозрения Фрейда тем, что сказала,будто ей "не хочется ранить других людей". Он поинтересовался, каких людей,затем поднял тему секса, и вскоре она начала говорить о том, как бываютвиноваты даже самые благородные люди. Тут Фрейд внезапно произнес: "Что ж,давайте говорить начистоту. Мои анализы показывают, что виноваты обычноблизкие родственники: отец или брат". Она тут же во всем созналась и рассказала, что, когда ей было от восьмидо двенадцати лет, отец регулярно брал ее к себе в постель и ласкал ее.Фрейд сказал ей, что "такие же и худшие
